- Знаю. Давай-ка, соберись с духом и выгляни. Это тебя отвлечет. - Вместе они подтащились к прозрачной стенке желудка. Это было вроде ходьбы по батуту. Весь оставшийся полет Габи провела, прижавшись к стенке лицом и ладонями, жалобно всхлипывая и неподвижно таращась в никуда. Сирокко оставила ее там и вернулась к Кельвину.
- Ты бы с ней поаккуратнее, - тихо сказала она. - То время во тьме особенно сильно на нее подействовало. - Тут она с прищуром на него взглянула. - Впрочем, я почти ничего не знаю про тебя.
- Со мной все в порядке, - отозвался Кельвин. - Я просто не желаю говорить о своей жизни до перерождения. Вот и все.
- Забавно. Габи сказала почти то же самое. А у меня все по-другому.
Кельвин пожал плечами, ясно давая понять, что ни мнение Габи, ни мнение Сирокко его не интересуют.
- Ладно. Черт с тобой. Буду благодарна, если просто расскажешь, что тебе известно. А если не хочешь говорить, как ты это узнал, то и не надо.
Кельвин подумал и кивнул.
- Быстро обучить тебя их языку не получится. Там все строится на тоне и длительности. Да и мне самому доступна лишь сокращенная версия, основанная на воспринимаемых человеческим ухом нижних тонах.
Пузыри бывают самые разные - от десятиметровых до таких, что еще крупнее Свистолета. Нередко они путешествуют косяками; кстати, и у Свистолета есть спутники, которых ты пока что не видела, потому что они оставались по другую сторону. Вот некоторые из них.
Он ткнул пальцем в сторону ловко маневрирующей стайки из шести двадцатиметровых пузырей. Напоминали они гигантских рыбин. Сирокко слышала пронзительные свистки.
- Пузыри дружелюбны и весьма разумны. Естественных врагов у них нет. Из пищи они получают водород и держат его под небольшим давлением. В качестве балласта они могут брать воду. Когда нужно подняться, сливают ее, а когда нужно спуститься, выпускают из клапана водород. Шкура у них крепкая, но если она рвется, пузырь, как правило, погибает.
Пузыри не очень маневренны. С трудом управляют плавниками и очень долго стартуют. Иногда нарываются на огонь. Если не удается увернуться, взрываются как бомбы.
- А что здесь делает столько животных? - спросила Сирокко. - Неужели все они нужны для переваривания пищи?
- Нет. Только те маленькие желтенькие. Они могут есть только то, что для них приготовит пузырь. Нигде, кроме как в его желудке, ты их не увидишь. А все остальные - вроде нас. Пассажиры-попутчики.
- Не понимаю. Пузырю-то это зачем?
- Здесь не просто симбиоз, а симбиоз в сочетании с разумным выбором и желанием сделать приятное. Раса Свистолета сотрудничает с другими расами - с титанидами, в частности. Он оказывает услуги, и ему в ответ…
- С титанидами?
Кельвин неуверенно улыбнулся и развел руками.
- Этим словом я заменяю тот свист, который использует Свистолет. Я плохо справляюсь со сложными описаниями и потому лишь туманно представляю себе титанид. Уловил я только, что они шестиногие и все поголовно женского пола. Поэтому я их титанидами и назвал. В греческой мифологии так именовались титаны-женщины. Я тут и еще кое-чему названия дал.
- Например?
- Областям, рекам и горным хребтам. Географические районы я назвал в честь титанов.
- Как? Ах да, теперь припоминаю. - Конечно же, у Кельвина бзик на мифологии. - Так кто там были эти титаны?
- Сыновья и дочери Урана и Геи. Гея возникла из Хаоса. Она дала жизнь Урану, сделала его равным себе, и они вместе произвели на свет титанов - шесть мужчин и шесть женщин. Местные дни и ночи я назвал в их честь, раз уж тут шесть дней и шесть ночей.
- Если ты всем ночам дал имена женщин, то я уж как-нибудь постараюсь придумать свои названия.
Кельвин улыбнулся.
- Нет-нет. Ничего подобного. Все достаточно произвольно. Вон там, позади, замерзший океан. Ему явно подобает быть Океаном. Так я его и назвал. Страна, над который мы сейчас летим, - это Гиперион, а та, что впереди, где горы и неправильной формы море, - это Рея. Если стоять в Гиперионе лицом к Рее, то север от тебя по левую руку, а юг - по правую. Дальше просто идешь по кругу. Большинство этих районов я, как ты понимаешь, не видел, но знаю, что они там есть. Итак, по очереди: Крий, который ты как раз видеть можешь, дальше Феба, Тефида, Тейя, Метида, Дионис, Япет, Кронос и Мнемосина. Мнемосина видна тебе по ту сторону Океана. Вон там, сзади. Она сильно смахивает на пустыню.
Сирокко мучительно пыталась уложить новые названия в голове.
- Всего мне никогда не запомнить.
- Всего и не надо. Пока что важны только Океан, Гиперион и Рея. Вообще-то здесь на самом деле не все имена титанов. Один из титанов - Фемида, и я решил, что это запутало бы дело. Ну и еще… - Застенчиво улыбаясь, он отвернулся. - Еще одного титана я просто не смог вспомнить. Тогда я взял Метиду, богиню мудрости, и Диониса.
Сирокко такие подробности мало волновали. Названия были удобны и, в своем роде, систематичны.
- Догадываюсь насчет рек. Тоже мифология?
- Ага. Я выбрал девять самых крупных рек в Гиперионе - где их, как ты сама видишь, навалом - и назвал их именами девяти муз. Вон там, на юге, соответственно, Урания, Каллиопа, Терпсихора и Эвтерпа. Полигимния течет в сумеречной зоне и впадает в Рею. А вон та на северном склоне, текущая с востока, - Мельпомена. Ближе к нам лежат Талия и Эрато, которые, похоже, образуют единую систему. А та, вдоль которой вы шли, - это приток Клио, той, что сейчас почти под нами.
Приглядевшись, Сирокко заметила вьющуюся через густой зеленый лес синюю ленточку, проследила весь ее путь до лежащего позади утеса - и раскрыла рот от удивления.
- Так вот куда девается та речушка, - пробормотала она.
А речушка, как выяснилось, дугой вылетала из отвесного склона примерно в полукилометре под ними. Метров пятьдесят она казалась твердой и блестящей, будто из металла, - пока не начинала рассеиваться. Рассеивалась же она стремительно - и земли достигала уже в виде густого тумана.
Вылетало из утеса и еще с добрый десяток водяных фонтанов - хотя и не таких близких и эффектных. Непременным спутником каждой оказывалась богатая радуга. С того места, откуда наблюдала Сирокко, радуги эти выстраивались будто крокетные воротца. Красиво было до жути. Просто дух захватывало!
- Хотела бы я получить тут концессию на торговлю видовыми открытками, - пошутила Сирокко.
Кельвин рассмеялся.
- Ага. Ты торгуешь пленкой для камер, а я продаю билеты на обзорные экскурсии. Идет?
Сирокко оглянулась на все еще примерзшую к стенке Габи.
- Реакция публики будет неоднозначной. Хотя лично мне нравится. А как называется вон та большая река? Та, куда впадают все остальные?
- Офион. Громадный змей северного ветра. Если приглядишься, то увидишь, что он вытекает из небольшого озерца в сумеречной зоне между Мнемосиной и Океаном. Это озеро должно иметь источник, и я подозреваю, что сам Офион и течет туда под землей - только мы не видим, где. А в остальном он открыто течет до самых морей и вытекает из них с другой стороны.
Сирокко проследила всю замысловатую траекторию и убедилась, что Кельвин прав.
- Думаю, географ указал бы тебе, что не может одна и та же река одновременно и впадать в море, и из него вытекать, - сказала она. - Но я понимаю, что эти правила установлены для земных рек. Ладно, назовем его круговой рекой.
- А вон там сейчас Билл и Август, - заметил Кельвин, указывая. - Примерно на полпути по Клио, где третий приток…
- Билл и Август. Мы, кажется, собирались с ними связаться. Но из-за всей этой суматохи с пузырем…
- Я воспользовался твоей рацией. Они уже проснулись и ждут нас. Если хочешь, можешь с ними поговорить.
Сирокко взяла у Габи кольцо от шлема с рацией.
- Билл, ты меня слышишь? Это Сирокко.
- А? Да-да, я тебя слышу. Как ты?
- Лучше не бывает. Лечу в желудке у пузыря. А ты как? У тебя нормально прошло? Не ранен?
- Нет, все замечательно. Знаешь, я хотел… хотел сказать тебе, что страшно рад тебя слышать.
По щеке у Сирокко поползла слеза, и она смахнула ее ладонью.
- А тебя-то как приятно слышать, Билл. Когда ты вылетел в то окно… а, черт! Ведь ты наверняка не помнишь.
-. Я очень многого не помню, - сказал Билл. - Потом нужно будет многое прояснить.
- Умираю, хочу тебя видеть. На тебе есть волосы?
- Уже по всему телу растут. Знаешь, это лучше оставить на потом. Нам нужно о многом переговорить - тебе, мне, Кельвину и…
- Габи, - отважилась Сирокко после какой-то слишком уж долгой паузы.
- Габи, - не очень уверенно повторил Билл. - Понимаешь, меня тут кое-что смущает. Но ничего, разберемся.
- У тебя правда все хорошо? - Сирокко вдруг стало зябко, и она потерла ладонями предплечья.
- Да-да. А когда ты прибудешь?
Сирокко спросила у Кельвина. Тот просвистел короткий мотивчик. Откуда-то сверху донесся другой похожий мотивчик.
- Вообще-то у пузырей нет четкого представления о времени, - сказал Кельвин. - По-моему - еще три-четыре часа.
- Ну и авиакомпания! Даже времени не узнать.
Глава 8
Для уединенных размышлений Сирокко выбрала передний конец гондолы (хотя от слова "желудок" было никак не отвязаться). Габи все еще цепенела от ужаса, а с Кельвином - после того, как он выложил все, что знал о Свистолете - разговора не получалось. Он упорно не желал говорить о том, что Сирокко особенно хотелось узнать.
Поручня тут явно не хватало. Стенка гондолы была прозрачна до самого пола, который также был бы прозрачен, не покрывай его плотный ковер полупереваренных веток и листвы. Но зрелище и так завораживало.
Свистолет пролетал над густыми джунглями, очень похожими на те, что Сирокко и Габи уже проходили. Тут и там виднелись кляксы озер. И буквально всю местность оплетала река Клио - широкая, желтая, неторопливая, - похожая на блестящую веревку, невзначай брошенную на землю.
Чистота и прозрачность воздуха потрясала. Над Реей клубились облака, у северного берега моря сгущавшиеся в грозовые тучи, но Сирокко видно было поверх них. Видно было до самых пределов Фемиды - в обе стороны.
У ближайшего к Свистолету подвесного троса на разных высотах парил косяк крупных пузырей. Сирокко не могла понять, что они там делают, но решила, что едят. Трос был столь массивен, что на нем запросто росли деревья.
Внизу прямо перед собой Сирокко видела громадную тень, что отбрасывал Свистолет. Чем ниже они опускались, тем больше становилась тень. Четыре часа спустя она уже казалась необъятной, хотя пузырь по-прежнему парил над верхушками деревьев. Сирокко недоумевала, как же Свистолет собирается их высадить, если во всей округе - ни единой мало-мальски подходящей для него поляны.
Потом Сирокко вдруг потрясенно поняла, что у поворота реки, на западном берегу, ей машут руками две крошечные фигурки. Сильно сомневаясь, что им ее видно, она помахала в ответ.
- Так как же мы спустимся? - полюбопытствовала она у Кельвина.
Тот помрачнел.
- Я не был уверен, что вам придется по вкусу. Потому и не торопился рассказывать. Но беспокоиться совершенно не о чем. Мы парашютируемся.
Сирокко поначалу никак не отреагировала, и Кельвину заметно полегчало.
- Дело верное, - добавил он. - Раз плюнуть. Безопасность гарантируется.
- Угу. Знаешь, Кельвин, я вообще-то обожаю прыгать с парашютом. По-моему, классная забава. Только я привыкла сама проверять и паковать свою парашют. Еще мне, как правило, желательно знать, кто его сделал и достаточно ли он хорош. - Она огляделась. - Поправь меня, если я ошибаюсь, но по-моему здесь на борту нет ни парашютов, ни мастерской по их пошиву.
- У Свистолета есть парашюты, - сказал Кельвин. - И безотказные.
Сирокко опять промолчала.
- Я прыгну первым, - убедительно продолжил доктор. - Сама все и увидишь.
- Угу. А что, Кельвин, никакого другого способа нет?
- Почему нет? Свистолет может доставить вас на равнины - это километрах в стах к востоку. Но обратно придется добираться через болота.
Сирокко взглянула на землю, на самом деле ее не видя. Потом медленно, глубоко вдохнула и так же медленно выдохнула.
- Ладно. Показывай свои парашюты. - Подойдя к Габи, она обняла ее за плечи, нежно оттянула от стенки и отвела в хвост гондолы. Габи была послушна как малый ребенок. Плечи ее подергивались, а все тело била мелкая дрожь.
- Собственно, показать я их не могу, - сказал Кельвин. - Пока не прыгну. Они получаются, только когда выбрасываешься. Вот, смотрите.
Протянув руку, он ухватил добрую пригоршню болтающихся белых усиков. Усики натянулись. Кельвин принялся разделять их, пока не получилась редкая сетка. Ткань усиков была вроде патоки, но держала форму, пока ее не тянули.
Кельвин просунул одну ногу в отверстие сетки, затем другую. Когда он натянул сетку на бедра, получилось что-то вроде плотной корзины. Затем он просунул обе руки в другие отверстия и стал тянуть, пока все его тело не оказалось завернуто в кокон.
- Прыгать тебе уже приходилось - значит, техника знакома. А плаваешь ты хорошо?
- Лучше всех. Особенно когда тону. Габи? А ты хорошо плаваешь?
Та не сразу сообразила, о чем ее спрашивают, затем в измученных глазах блеснуло понимание.
- Я? Плаваю? Конечно. Как рыба.
- Вот и хорошо, - обрадовался Кельвин. - Следите внимательно и потом делайте, как я. - Стоило ему свистнуть, как в полу прямо у его ног растянулась дыра. Кельвин сделал всем ручкой, ступил на край дыры - и камнем туда ухнул. Правда, при четверти g все выглядело не так стремительно, но, подведи прыгуна неопробованный парашют, прикинула Сирокко, отбивная из него вышла бы не хуже, чем на Земле.
За Кельвином, будто паучьи нити, потянулись стропы. Затем мимо мелькнул какой-то плотный бледно-голубой комок. Зрительницы едва успели перевести взгляды вниз, как вдруг что-то затрещало, захлопало - это парашют раскрылся и хватанул воздух. Радостно махая им рукой, Кельвин плыл вниз.
По сигналу Сирокко Габи натянула снаряжение. Ей так хотелось поскорее смыться из пузыря, что она прыгнула раньше, чем Сирокко успела все как следует проверить.
"Что ж, два из трех есть", - подумала Сирокко и сунула ногу в третий комплект сеток. Теплые, эластичные, волокна удобно облегали тело.
Прыжок вышел самый обычный - если на Фемиде вообще что-то бывало обычным. На фоне желтого неба раскрылся голубой кружок парашюта. Он казался меньше, чем следовало, но этого, очевидно, вполне хватало при низкой гравитации и высоком давлении. Подтягивая нужные стропы, Сирокко держала путь к берегу реки.
Приземлилась она на ноги и быстро высвободилась из снаряжения. Расстлавшись по илистому берегу, ее парашют почти накрыл Габи. Сирокко стояла по колено в воде и разглядывала идущего к ней Билла. Трудно было не расхохотаться. Билл удивительно напоминал синеватого ощипанного цыпленка с короткой щетиной едва ли не по всему телу.
Чтобы не разразиться диким смехом, Сирокко приложила обе руки ко лбу и усиленно растирала пушистые виски. Но чем ближе Билл подходил, тем шире она ухмылялась.
- Ну как, ты меня такой помнишь? - спросила она.
- Нет. Сейчас ты лучше. - Последние несколько шагов Билл буквально пролетел. Потом обнял ее, и они поцеловались. Сирокко не плакала, даже и не хотела, хотя счастье и переполняло ее сверх всякой меры.
С помощью одних лишь колец от скафандров Билл и Август за считанные дни сотворили настоящие чудеса. Две хижины они уже отстроили; у третьей, правда, были всего две стены и пол-крыши. Материалом служили плетенки из веток, обмазанные глиной. Наклонные крыши были крыты тростником.
- Сделали, что могли, - сказал Билл, показывая Сирокко хижины. - Я подумал было о саманных постройках, но выяснилось, что солнце не успевает высушить глину. А эти защищают от ветра и, в общем-то, от дождя.
Внутри хижины были два на два метра и устланы толстым слоем сухой соломы. Сирокко, правда, не могла там выпрямиться, но протестовать и не думала. Сон под крышей - одно это уже дорого стоило!
- Третью хижину мы к вашему прибытию закончить не успели, - продолжал Билл. - Но если вы трое поможете, то хватит и одного дня. Габи, вот эта - для вас с Кельвином. Мы с Сирокко займем вон ту. Раньше там спала Август, но теперь она говорит, что хочет новую. - Кельвин и Габи дружно молчали, но Габи подбиралась поближе к Сирокко.
Август выглядела просто ужасно. С тех пор, как Сирокко последний раз ее видела, она постарела минимум лет на пять и превратилась в настоящий скелет с запавшими глазами и трясущимися руками. В ней явно чего-то не хватало - как будто добрую ее половину взяли да и отхватили.
- Поохотиться нам сегодня не удалось, - говорил тем временем Билл. - Слишком увлеклись постройкой нового дома. Август, ты не знаешь, там вчерашних остатков не хватит?
- По-моему, хватит, - ответила она.
- Может, похлопочешь?
Август побрела прочь. Поймав взгляд Сирокко, Билл нахмурился и сокрушенно покачал головой.
- Про Апрель совсем ничего? - тихо спросил он.
- Совсем. И про Джина тоже.
- Даже не знаю, что с ней теперь будет.
После трапезы все под руководством Билла взялись заканчивать третью хижину. Уже имея опыт строительства двух предыдущих, Билл довел процесс едва ли не до совершенства. Работа была не тяжелая, но страшно нудная; они запросто ворочали здоровенные бревна, но тратили кучу времени на то, чтобы перепилить даже самые мелкие. Соответственно и результаты труда получались довольно неказистые.
Когда закончили, Кельвин занял предназначенную ему хижину, а Август перешла в новую. Габи казалась совсем растерянной. В конце концов ей удалось выдавить, что она пока погуляет по округе и вернется только через несколько часов. С несчастным видом она побрела прочь.
Билл и Сирокко глядели друг на друга. Наконец Билл пожал плечами и кивнул в сторону оставшейся хижины.
Внутри, испытывая некоторую неловкость, Сирокко села. Ей хотелось задать столько вопросов, но она не знала, с чего начать.
- Как у тебя прошло? - наконец спросила она.
- Если ты о времени между столкновением и пробуждением здесь, то я тебя разочарую. Совсем ничего не помню.
Протянув руку, она осторожно погладила его лоб.
- И никаких головных болей? А головокружения? Надо бы Кельвину тебя осмотреть.
Билл нахмурился.
- Меня ранило?
- Да. И скверно. Все лицо у тебя было в крови, и ты потерял сознание. Только это я за считанные секунды и успела заметить. Но мне показалось, что у тебя пробита голова.
Билл коснулся своего лба, пробежал пальцами по вискам и затылку.
- Ничего такого не прощупывается. И синяков никаких не было. Знаешь, Сирокко, я…
Она положила руку ему на колено.