ГИГАНТСКИЕ КРЫСЫ
1
Спустя два дня после исчезновения мистера Скиннера, доктор из Подборна проезжал ночью около Хэнки. Часть предыдущей ночи и целый день провозился он, помогая ничем еще не отличившемуся, но уже упрямому гражданину появиться на свет Божий, а потому страшно устал и дремал, сидя в своей одноколке. Было два часа ночи, и луна, в последней своей четверти, едва лишь показывалась из-за горизонта. Становилось холодно, и в низинах лежал густой туман. Доктор ехал один, так как кучер его захворал накануне. Смотреть было не на что, слушать было нечего, лошадь надежная - дорогу домой знает, а потому дремать доктору ничто не препятствовало.
Вы ведь сами, я думаю, испытывали когда-нибудь эту прерывистую дремоту, когда то слышишь сквозь сон однообразное постукивание колес и лошадиных подков по дороге, то совершенно погружаешься в небытие: голова падает на грудь и снова лениво поднимается… Питтер-литтер, питтер-литтер, - стучат колеса. Всякий лишний звук, как бы он ни был слаб, способен окончательно пробудить вас в такие минуты.
Так вот и доктор из Подборна был вдруг разбужен резким писком, который послышался где-то совсем близко. Очнувшись от дремоты, он осмотрелся, не заметил ничего подозрительного и, решив, что пищал, вероятно, кролик, попавшийся в силок, стегнул по лошади и вновь стал дремать…
Питтер-литтер, питтер-литтер, питтер-литтер, джвэ-э-эк!
Что такое? Доктор опять проснулся, осмотрелся, прислушался. Ничего.
Но точно ли ничего? А чья же это большая голова с круглыми ушами выглянула из-за забора и опять скрылась?
"Глупости! - подумал доктор. - Я еще не совсем проснулся".
Успокоив себя таким образом, он вновь стегнул лошадь и оглянулся на забор. Там ничего не было, да если бы и было что-нибудь, то при сильном тумане и слабом свете фонарей экипажа трудно было бы различить, что именно. Лошадь почуяла бы, если была бы какая-нибудь опасность. Но лошадь бежала ровно и спокойно.
"Просто кошмар", - подумал доктор, но, несмотря на такое заключение, заснуть уже больше не мог из-за какого-то смутного беспокойства.
Проехав несколько минут таким образом, он стал ясно различать мягкий шорох чьих-то скачков по дороге. Не веря своим ушам, он поспешил оглянуться, но дорога в этом месте круто загибалась, и он ничего не увидел. Шорох раздался опять, и доктор, сильно испугавшись, погнал лошадь, а сам стал поминутно оглядываться. В одну из таких минут он ясно увидал спину какого-то большого животного, конвульсивными прыжками скакавшего по его следу.
Доктор говорит, что ему в это время пришли даже в голову рассказы об оборотнях. Будучи образованным человеком, он, конечно, не верил этим рассказам, но почему же, однако, лошадь не чует опасности? Он даже налег было на вожжи, боясь, чтобы она не бросилась в сторону.
При слабом свете луны неподалеку виднелся уже силуэт поселка Хэнки. Хотя огней и не было видно, но все же помощь была близка, и доктор погнал лошадь в карьер. Тут и напали на него крысы.
Только что он успел въехать в черту поселка, как из тумана, прямо перед лошадью, выпрыгнуло большое серое животное с круглыми ушами на острой голове. Доктора особенно поразили розовые перепончатые передние лапы чудовища. За крысу он его признать никак не мог в виду необычайной величины, но она ему показалась ужасной и сверхъестественной. Доктор вскочил, стал кричать и хлопать бичом, но, несмотря на это, крыса впилась в шею лошади. Последняя сделала скачок в сторону и понеслась поперек дороги. В это время другая крыса неожиданно прыгнула сбоку на доктора. Он отчаянно вскрикнул и со всего размаха ударил ее ручкой бича, а что было дальше - он совсем не помнит, или, лучше сказать, помнит, но смутно, тем более, что вся катастрофа совершилась в течение нескольких секунд. Окончательно он пришел в себя только в комнате каменщика и там лишь почувствовал, что сильно ушиб колено и, вероятно, ранен. Раны у него оказались препорядочные и довольно-таки глубокие: с левого плеча на значительном протяжении были содраны две параллельных ленты кожи.
Восстанавливая это происшествие по воспоминаниям доктора, рассказу каменщика и результатам катастрофы, обнаруженным при следствии, я полагаю, что все произошло следующим образом. Одновременно со второй крысой, бросившейся на доктора, третья крыса (их было три - каменщик это ясно видел) бросилась сбоку на лошадь. Лошадь ли при этом упала и увлекла в своем падении экипаж, или он опрокинулся, наскочив колесом на грядку, но доктор вдруг очутился на земле (упал или соскочил - он уже не помнит), бросился к крыльцу усадьбы и стал отчаянно колотить ручкой бича в дверь, крича:
- Отворите, отворите!
Экипаж, как я уже сказал, опрокинулся (хорошо, что это случилось во дворе усадьбы, а не раньше!), фонари разбились, керосин из них пролился и вспыхнул ярким пламенем. "Было светло, как днем", - говорит каменщик, смотревший из окна. Он проснулся еще раньше от необычайного шума. Вскочив с постели, он подбежал к окну и отдернул занавеску. Сначала ничего не было видно, но потом, когда вспыхнул керосин, каменщик увидел прежде всего силуэт доктора, бегущего к двери, затем лошадь, лежавшую на земле и судорожно дергавшую ногами, а около нее двух каких-то чудовищ, из которых одно было обращено к окну спиною, а голова другого высовывалась из-за тела лошади. Третье такое же чудовище, во всей своей красе, с красными лапами, свирепыми глазами и двумя длинными острыми зубами, торчавшими изо рта, сидело около забора, обратив свою острую морду к огню. Это была, вероятно, та крыса, которая ранила доктора. Испугавшись падения экипажа и внезапного света, она, должно быть, бросилась бежать, но остановилась у забора.
Вы видали, конечно, крыс и знаете их длинные острые зубы и свирепые глаза. Представьте же теперь себе эту морду, равно как и все остальные размеры животного, увеличенными пропорционально раз в десять, да еще ночью, при легком тумане, при фантастическом освещении, и вы поймете, какое впечатление она произвела на каменщика, вдобавок только что проснувшегося и испуганного!
Не мудрено, стало быть, что он не сразу решился отворить дверь доктору, а сначала зажег огонь. Многие упрекают его за это, но я не решился бы присоединиться к их числу, не испытав предварительно своей собственной храбрости…
А доктор все кричал и стучал.
По словам каменщика, он рыдал от ужаса, когда дверь наконец была отперта.
- Засов, засов! - бормотал он, не будучи в состоянии сказать: "Заприте дверь!" Когда каменщик запер дверь, то доктор упал в кресло тут же в прихожей, и долго не мог подняться на лестницу.
- Не знаю, что это было такое, не знаю, - повторял он.
Каменщик хотел было принести ему водки, но доктор побоялся остаться один в прихожей, и они сидели здесь оба до тех пор, пока доктор не пришел в себя.
На дворе тем временем огонь успел погаснуть, и крысы вновь принялись за лошадь. Они оттащили ее к забору и ели до самого утра, так как никто не смел к ним приблизиться…
2
На другой день, часов около одиннадцати утра, Редвуд пришел к Бенсингтону с кипой вечерних газет. Бенсингтон на положении больного скучал в это время за чтением какого-то нелепого романа, взятого для него в Бромтонской библиотеке.
- Есть какие-нибудь новости? - спросил он.
- Да вот осы еще двоих искусали около Чартэма.
- Кто же в этом виноват? Надо было выкурить дымом все гнездо.
- Разумеется, мы не виноваты.
- Ну, а как насчет купчей на ферму?
- Да агент все затягивает дело. Говорит, что есть другие покупатели, а когда я ему говорю, что для нас это - дело жизни или смерти, то он, потупив глаза, советует накинуть еще двести фунтов. Мне кажется, я скорее согласился бы иметь дело с гигантскими осами, чем с агентами по продаже недвижимости… Никакого понятия об общественной пользе!..
Поговорив немножко об адвокатах, агентах, вообще деловых людях и позлословив на их счет, Редвуд подошел к окну и стал смотреть на улицу.
Бенсингтон тем временем, отложив в сторону роман, сидел задумчиво в кресле и рассматривал свои руки, сложенные ладонями вместе.
- А что, Редвуд, - спросил он наконец, - должно быть и нас с вами порядочно пробирают в газетах?
- Не так сильно, как можно было бы ожидать.
- Значит, нас считают непричастными к этому делу?
- Не совсем так, но, с другой стороны, нас не особенно обвиняют и вполне соглашаются с моим мнением насчет мер, которые следует принять. Вы знаете, я ведь послал в "Тайме" письмо с объяснением всего дела…
- Не знаю. Мы получаем "Кроникс", - сказал Бенсингтон.
- Да, послал, и "Тайме" поместил длинную передовицу об этом. Очень хорошую, прекрасно написанную, с латинскими изречениями. Когда ее читаешь, то так и кажется, что-то безличное, очень авторитетное, страдая инфлюэнцей, говорит сквозь респиратор или шарф, которым закрыт его рот и нос. В общем, вывод такой, что много толковать о данном вопросе бесполезно, а надо немедленно принять какие-нибудь меры, так как иначе, пожалуй, гигантские осы и уховертки наделают еще больших бед. Какие следует принять меры - об этом5, конечно, ни слова. Вполне государственная статья! Притом характерно английская!
- А тем временем гигантские животные размножаются?
- Очевидно.
- Неужели Скиннер был прав относительно гигантских крыс?
- О нет! Это было бы уже слишком, - сказал Редвуд. Подойдя затем поближе к Бенсингтону, понизив голос и указав на дверь, он прибавил:
- А как она относится к этому?
- Кузина Джен? Она ничего не знает. Ей не приходит в голову, что мы имеем какое-нибудь отношение к гигантским животным. Да она и газет не читает.
- К счастью для нас, - заметил Редвуд.
- Так же, как и миссис Редвуд, я полагаю?
- О нет, - отвечал Редвуд, - она как раз теперь приходит в отчаяние по поводу ребенка.
- Растет?
- Ужасно. Почти на четыре фунта прибавился в десять дней. Весит теперь больше тридцати фунтов. Это шестимесячный ребенок! Действительно, есть от чего в отчаяние придти!
- А здоров?
- Богатырь! Кормилица ушла, потому что слишком больно дерется. Не успевают шить распашонки: чуть не каждую неделю приходится менять! На днях возили его гулять, а у колясочки колесо сломалось - рыночная работа! - так привезли домой на тележке молочника. Толпа собиралась, да… Принуждены теперь класть его в кроватку Джорджины, а Джорджина спит в его люльке. Ну, мать, конечно, боится. Сначала гордилась им и все хвалила Уинклса, а теперь нет! Замечает, знаете ли, что это не совсем нормально.
- А я думал, что вы его посадили на малые дозы,
- Пробовал.
- Ну что же?
- Ревет. И прежде он кричал довольно громко, но это, знаете ли, так и следует: легкие развиваются; а теперь, с тех пор, как принимает Гераклеофорбию…
- Гм! - произнес Бенсингтон, рассматривающий свои пальцы с еще большим вниманием, чем до сих пор. - Если судить по курам и осам, то он вытянется футов на тридцать или около того… при соответствующих размерах всего прочего…
- Что же мы с ним будем тогда делать?
- Вот это-то и интересно, - отвечал Бенсингтон,
- Черт возьми! Одно платье чего будет стоить… Да, наконец, - прибавил Редвуд, - как он будет жить, оказавшись единственным Гулливером среди пигмеев?
- Почему единственным? - сказал Бенсингтон и, не получив ответа, еще раз повторил: - Почему единственным?
- Не думаете же вы…
- Я ничего не думаю, я только спрашиваю: почему единственным? - сказал мистер Бенсингтон с самодовольством человека, загадавшего трудную загадку.
- Вы хотите сказать, что, может быть, и другие дети…
- Я хочу сказать только то, что сказал. Редвуд стал ходить по комнате.
- Конечно, - произнес он, помолчав немного, - возможно, что и другие… А все-таки, до чего же мы дойдем?
- Не забудьте, Редвуд, - сказал мистер Бенсингтон, очевидно наслаждаясь смущением приятеля, - что ведь и мозг его, надо думать, будет на тридцать пять футов, или около того, выше нашего уровня, а это… Что там такое?
Редвуд стоял у окна и, видимо, взволнованный, во что-то пристально всматривался.
- Что там такое? - повторил Бенсингтон, вставая.
- Надо купить газету, - сказал Редвуд, бросаясь к двери.
- Да в чем дело?
- Там газетчик… с заголовком большими буквами…
- Ну, так что ж?
- Да я не разобрал хорошенько… Надо купить газету… Что-то о гигантских крысах.
- Крысах?
- Ну да. Скиннер оказался прав, очевидно.
- Так вы думаете.
- Что я могу думать, пока не куплю газеты? Гигантские крысы! Уж не съели ли они его?
Поискав шляпу, Редвуд выбежал без нее. Пока он спускался с лестницы, на улице слышался крик газетчика:
- Ужасное событие в Кенте! Ужасное событие в Кенте! Крысы съели доктора… Ужасное событие! Доктор съеден огромными крысами! Подробное описание!..
3
Коссар - известный инженер - нашел их обоих у подъезда дома. Редвуд держал газету, а Бенсингтон, стоя на цыпочках, заглядывал в нее через плечо своего приятеля.
Коссар был здоровый малый, с неуклюжими конечностями, как бы случайно попавшими на предназначенные места, и лицом, похожим на неоконченный резной барельеф, забракованный в самом начале работы: глаза были едва обозначены, нос остался четырехугольным, нижняя челюсть выдвигалась вперед, волосы расходились от головы по касательным линиям. В общем, вряд ли кто нашел бы его красивым. К тому же он сильно пыхтел, а говорил тоненьким голосом и всегда с оттенком недовольства или горькой жалобы. Одет он был в серую пиджачную пару, а голову слегка прикрывала шелковая шляпа.
Подъехав к дому в кэбе, он засунул свою громадную красную руку в карман брюк, вынул кошелек, расплатился с извозчиком и начал грузно подниматься по ступенькам, причем под мышкой у него оказалась аккуратно сложенная афиша, которую он взял в руки, как только освободился от кошелька.
- А что там насчет Скиннера? - спросил Бенсингтон, не замечая Коссара.
- О нем ничего нет, - отвечал Редвуд. - Должно быть, съеден.
- Оба съедены. Это ужасно! А, Коссар!
- Это ваше дело? - воскликнул Коссар, размахивая афишей. - Чего же вы не прекратите эти безобразия? Разве ферма не ваша?.. Бессмыслица! Я знаю, вы такой народ, что вам все равно!.. Что вам делать? Как что делать? Я вам скажу, если хотите!.. Ступайте в оружейный магазин… конечно… Зачем? А затем, чтобы ружья купить… Магазин тут недалеко… Купите восемь ружей, самых больших… Для слонов?.. Нет, поменьше… Пехотных?.. Нет, побольше. Скажите - в быков стрелять… Не в крыс, помните. Никто не поймет. Скажите, для охоты на буйволов. Слышите? Почему восемь? Да меньше нельзя… Да не забудьте купить патронов… а то ведь вы, пожалуй, купите только одни ружья. Берите сейчас же извозчика. Где это? В Уршоте? Значит, на станцию Чаринг-Кросс. Поезд будет после двух часов дня. Согласны? Прекрасно!.. А разрешение у вас есть?.. Какое разрешение? На ружья разрешение. Не на охоту, помните. Ведь это крысы, не дичь. Это не охота. Возьмите сразу восемь разрешений… обязательно восемь… В почтовой конторе… Ну, что еще? Ах, да, у вас есть телефон? Есть? Ну, так я сейчас позвоню к пятерым моим товарищам по клубу… Почему к пятерым? Да потому, что ружей будет восемь: нас трое да их пятеро… Куда же вы, Редвуд?.. За шляпой? Чепуха! Берите мою! Нам нужны ружья, а не шляпы!.. Деньги есть? Хватит? Ладно!.. А где ваш телефон, Бенсингтон?
Такому стремительному натиску приятели, очевидно, противостоять не могли; они растерялись и покорно исполняли все распоряжения энергичного инженера. Бенсингтон повел его к телефону. Переговорив с кем следует, Коссар вновь напал на Бенсингтона.
- Кроме крыс, там есть еще осы, - сказал он. - Надо запастись серой и селитрой. Обязательно! Вы сами химик…
Где можно достать селитру целой тонной, но в портативных мешках?.. Зачем?.. Да конечно затем, чтобы выкуривать ос!.. Или, может быть, для этого лучше взять серу… Я почем знаю! Ведь вы химик, а не я!.. Так серу лучше?
- Я думаю, что лучше взять серу…
- А более подходящего ничего нет?.. Ну, ладно. Это уж ваше дело. Ладно. Закупайте же как можно больше серы, И селитры захватите, а то гореть не будет… Куда посылать? Разумеется, на Чаринг-Кросс. Прямо до места. Да сами посмотрите, чтобы все было сделано… Что еще?
Коссар задумался на минутку.
- Да! - воскликнул он почти тотчас же. - Гипсу. Лучшего гипсу, чтобы залепить дыры, понимаете…
- Сколько?
- Сколько чего?
- Серы.
- Да целую тонну, конечно!
Бенсингтон, хотя и трясущимися руками, но с видимой решительностью надвинул поплотнее очки на нос и сказал:
- Ладно.
- А деньги есть? - спросил Коссар. - К черту чеки. Вас там могут не знать. Платите наличными. Обязательно! Где ваш банк? Ступайте сейчас же и возьмите сорок фунтов.
Пауза и краткое размышление.
- Если мы предоставим это дело полиции, то она весь Кент вверх дном перевернет, - продолжал Коссар. - Ну, что же еще? Кажется, ничего больше?
Он высунулся в окно и махнул рукой извозчику.
- Кэб, сэр? - спросил тот.
- Обязательно!
Затем Коссар вместе с Бенсингтоном, оба без шляп, сбежали с лестницы.
- Я полагаю, - решился заметить Бенсингтон, смотря на окна своей квартиры и держась за край коляски, - что мне следовало бы предупредить кузину Джен…
- На это будет больше времени, когда вернетесь, - сказал Коссар, подсаживая его в экипаж своей громадной ручищей.
- Умные люди, - заметил он вдогонку, - а никакой решимости. Есть тут время возиться с кузиной Джен! Я ведь знаю ее! Всю страну заполнили эти кузины Джен! Думаю, теперь они провозятся с этими делами до самого вечера. Черт их знает, с чего они такие! Наука ли это действует, или кузина Джен, или еще что…
Бросив эту туманную тему, Коссар посмотрел на часы и решил, что у него как раз хватит времени, чтобы заехать в ресторан и наскоро позавтракать, пока Бенсингтон отправится за деньгами, гипсом и серой.
Поезд отходил в пять минут четвертого, а без четверти три Коссар был уже на станции, где застал Бенсингтона в горячих пререканиях с двумя полисменами и извозчиком, стоящим около вокзального подъезда. Редвуд, со своей стороны, вел оживленные дебаты в багажном отделении по поводу каких-то технических тонкостей, касающихся перевозки большого ящика с патронами. Оказалось, что никто не имеет права разрешить погрузку этого ящика и никто не знает, как с ним быть и к кому обратиться за разъяснением, как это всегда бывает на железных дорогах, когда дело спешное.
- Жаль, что нельзя перестрелять всех этих чиновников и заменить новыми! - заметил Коссар со вздохом.
Но так как для более решительных мер времени оставалось слишком мало, то он решил прибегнуть к паллиативам: откопал где-то в укромном местечке начальника станции, или, по крайней мере, субъекта, которого самовольно признал за такового, взял его за руку, провел по платформе и, отдавая его именем приказания, так быстро уладил все дела, что железнодорожные чиновники не успели заметить нарушения всех своих священнейших правил и традиций.
- Да кто это такой? - спросил предполагаемый начальник станции, потирая руку, побывавшую в лапах Коссара.
- Должно быть, важное лицо, сэр, - отвечал носильщик. - И он, и вся его компания едут в первом классе.
- Ну, кто бы он ни был, хорошо, что мы скоро от него отделались, - заметил начальник станции.