– Не знаю, Юринга, может быть, где-то далеко-далеко у какой-нибудь звезды и живут люди, но нигде поблизости их нет, и хорошо, что нет. Неизвестно, какие они были бы, у нас и своих несчастий хватает… За пределами нашей атмосферы раскинулся безбрежный холодный и мрачный океан пустоты, в котором маленькими крупинками, отдаленными друг от друга на громадные расстояния, затерялись шары-планеты, вроде нашего Церекса, одни больше, другие меньше. Поверхности их устроены по-разному, но везде там человека подстерегают опасности, неведомые и внезапные. Воздух этих планет отравлен ядовитыми газами, а исполинская сила тяжести, если бы мы вздумали опуститься там, превратила бы нас в беспомощных ласов, какими они становятся, когда их вытаскивают из воды.
– Так везде?
– Почти везде.
– И на этой звезде тоже? - она указала снова на Арбинаду.
– Это не звезда.
– Я знаю, планета. Мне кажется, что их там сразу две…
– Это правда, их на самом деле две. Одна большая, больше нашего Церекса, а другая меньше - спутник, Хрис называется.
– Вы там были?
– Нет. Еще нет, но скоро полечу.
Юринга вопросительно посмотрела на меня.
– Через шесть дней я уезжаю отсюда для подготовки к экспедиции. Быть может, там действительно есть жизнь и даже люди.
Я задумался о предстоящем полете. Юринга осторожно тронула меня за плечо. Я обернулся.
– Антор, мне хотелось бы испытать ощущение летчика и увидеть небо…
– Это невозможно, Юринга.
– Я знаю, но тут, в Хасада-пир, есть аттракцион… космический, я там ни разу не была, мои… эти… они никогда не интересовались, их влекло всегда другое. Давайте съездим. А?
Мне не хотелось отказывать Юринге, и, по правде говоря, меня самого заинтересовал этот аттракцион. Было любопытно, как там надували публику.
– Хорошо, поедем. А ты знаешь, куда?
– Знаю, давайте я поведу машину.
Мы обменялись местами. Юринга выключила авторулевого и, взяв управление в свои руки, развила большую скорость. Быстрая езда требовала напряженного внимания, и мы почти не разговаривали. Наконец, впереди показалось строение, напоминающее своими архитектурными формами здание коемопорта Лакариана, только значительно меньше по размерам и более вычурное. Мы подъехали к нему и остановились.
Внутренняя отделка была великолепна. Миновав первый большой зал, где нас встретил служащий аттракциона, мы спустились глубоко вниз по лестнице и, направляемые им дальше, через узкую, похожую на люк дверцу, проникли в неосвещенное и тесное помещение. Вспыхнул свет. Мы словно находились в кабине космоплана старой конструкции. Иллюзия была полная. Я узнавал на стенах хорошо мне известные приборы, регуляторы, автоматы. Довольно внушительно для непосвященных выглядел пульт управления, который, видимо для большего впечатления, был перегружен многочисленными кнопками и рукоятками. Даже в старых конструкциях ракетопланов управление не отличалось такой сложностью. Служащий принялся было объяснять назначение отдельных приборов, но я остановил его:
– Спасибо, фаси, мне все это хорошо знакомо. Расскажи лучше, как организуются сами иллюзии полета.
Он внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что в чертах его морщинистого лица видится что-то знакомое.
– Юрд! - удивленно воскликнул я.
– Да, старик Юрд, ты не ошибся. Думал, не узнаешь меня, Антор, важный стал, мне "фаси" говоришь.
– Извини, меня.
– Чего там, я уже привык. А ты, я слышал, летишь на Арбинаду?
– Да.
– Повезло тебе. Это была моя мечта. Но теперь… видишь, где летаю… Так я пойду… будете готовы - нажми вот эту кнопку.
Он подошел к двери-люку и, обернувшись, добавил:
– Барышню пристегни, да и сам, пожалуй, тоже закрепись… Ты один здесь или еще с кем-нибудь из наших?
– С Кондом… А что, ощущения похожи?
– Да, довольно натуральны… Заходи ко мне, я здесь и живу, поговорим хотя бы.
Я кивнул. Дверь захлопнулась. Юринга удивленно смотрела на меня:
– Кто это?
Я ответил не сразу:
– Пилот Юрд, в прошлом замечательный астролетчик.
– Почему же он так беден?
Я не стал отвечать. Подведя Юрингу к стартовому креслу и усадив ее, я закрепил пряжки предохранителей, затем устроившись сам, нажал указанную Юрдом кнопку. Загорелась контрольная лампочка.
– Держись, Юринга!
Едва я успел это сказать, как на нас стала наваливаться тяжесть, придавливая к креслам. Сзади за стенкой грохотало, словно при работе двигателей. Я почувствовал себя снова взлетающим в небо.
Мы выбрались к Юрду под вечер. Было еще не очень поздно, но небо застилали облака, и в воздухе уже сгущался сумрак. С моря тянуло прохладой и сыростью. Выйдя из машины, мы двинулись по тропинке. Конд шел впереди, уверенно прокладывая дорогу среди пышно разросшегося кустарника. Я едва поспевал за ним и нес сверток с напитками и снедью, который мы предусмотрительно захватили с собой. Вскоре мы достигли здания "космического аттракциона" и принялись искать вход в служебное помещение.
– Кажется, здесь, - сказал Конд, останавливаясь перед узкой дверью, покрытой слоем растрескавшегося пластика. - Как ты думаешь?
Я привстал на носки и попытался в полутьме прочитать надпись над дверью.
– Похоже… сигналь, чтобы открыли.
Он пошарил у порога ногой, нашупывая педаль звонка и, не найдя ее сразу, сдержанно выругался. Наконец, в глубине здания возник и затих мелодичный звон. Мы постояли минуты две, затем позвонили снова, Никто не откликался.
– Может быть, он и не ждет нас, - сказал Конд.
– Должен ждать, я предупредил его, что мы сегодня придем. Звони сильнее.
Однако Конд поступил иначе: он просто толкнул дверь, и она отворилась. Мы проникли в тесный сырой коридорчик, который привел нас к небольшой комнатебез единого окна с низко нависшим потолком. Вдоль карниза тянулись яркие трубки дешевых люминесцентных ламп, бросавших безжизненный свет на скудные предметы обстановки. Здесь царил идеальный порядок, какой нередко можно встретить в квартирах старых педантичных людей. Хозяина дома не было.
– Так я и думал, - сказал Конд оглядевшись, - напрасно мы потеряли время. Юрда нет, и неизвестно, когда он вернется. Пошли обратно?
– Подождем, - возразил я, - он где-нибудь тут, поблизости. Раз двери были не заперты - значит он ждал нас. Вот, кстати, и записка.
Юрд извещал нас, что отлучился ненадолго. Мы расположились как дома. Конд развернул наш сверток, побросав обертки на пол, а содержимое разложил на столе с лихостью уличного торговца ходовым товаром.
Юрд не заставил себя долго ждать. Он с порога окинул нас испытывающим взглядом, словно удивляясь приходу гостей.
– Не обманули, спасибо, - сказал он, усаживаясь напротив нас, - и даже понатащили всего. Тоже спасибо. Не скрою, мне редко теперь приходится пробовать что-нибудь изысканное, прошли те времена.
Движения Юрда были медлительные, вялые, но в них чувствовалась все же скрытая сила. Я подумал, что он, наверное, не так уж стар, как можно было представить по его выцветшим глазам и морщинистому лицу. Вялость и медлительность движений были скорее свойством характера, а не проявлением старческой немощи. Он нагнулся и подобрал с пола разбросанные Кондом обертки и навел некоторый порядок на столе.
– Ну рассказывайте, какие новости у нас? Когда вы летите?
– Еще не скоро, - ответил я, - через три дня только должны явиться в Харту, а там начнется подготовка.
– Конкурс был большой?
Конд усмехнулся в ответ:
– Большой, только на этот раз мы все решили сами.
– Сами? Каким же образом?
Конд с явным удовольствием рассказал о всех предшествующих событиях, не забыв упомянуть о Ромсе и его гибели. Юрд слушал не перебивая и лишь изредка вставлял короткие реплики. Мне показалось, что он уже знал об этой истории. Но откуда он мог знать? Или действительно только показалось?
– Итак, значит, - заключил Юрд, пододвигая к себе бокал, - пилотами экспедиции летите вы оба, а кого назначили начальником? Еще неизвестно?
– Известно.
– Кого?
– Кора, - сказал я. - Ты слышал о нем?
– Так начальником будет Кор, - в раздумье протянул Юрд, - слышал о нем кое-что.
– Хорошее или плохое?
– Всякое. Я даже сталкивался с ним и советую вам быть осторожнее. Это своеобразный человек. В космосе он почти не бывал, и наши традиции ему чужды. Ну, что же вы? Думаете, я один все это выпью и съем?
Мы наполнили бокалы. Юрд выпил и посмотрел на нас своими бесцветными глазами.
– Завидую я вам: Арбинада - удивительная планета! Ведь недаром вокруг нее идет столько споров. В первой экспедиции на нее должен был лететь пилотом я, но…
– Полетел Скар?
– Нет, не Скар. Скар полетел тогда, когда я уже больше не летал и, кроме того… ему трудно завидовать.
– Та экспедиция, о которой я сейчас говорю, вообще не состоялась. Ее отменили, и Скар полетел только через пять лет…
Юрд встал и взволнованно прошелся по комнате. Вялость и медлительность его исчезли, походка сделалась упругой.
– Сколько тебе было лет, когда ты перестал летать? - спросил Конд.
Юрд круто повернулся.
– Мало. Для такого летчика, каким был я, еще мало.
– Работал у Парона?
– Нет, у этого дельца не работал.
– Так что же тогда произошло?
Юрд пытливо взглянул сначала на Конда, словно соображая, можно ли довериться, потом на меня, но так и не решился.
– Были причины… - глухо произнес он. - Я и сейчас не сижу без дела.
Мы с Кондом переглянулись, и, сознаюсь, в тот момент я, внутренне улыбнулся, вспомнив работу Юрда в "космическом балагане", где мы впервые его встретили с Юрингой. Не слишком стоящее дело для астролетчика такого класса! Конд вздохнул:
– Да-а, судьба наша неважная.
– Ничего, я не жалуюсь. Главное - найти себя.
Юрд говорил загадками, которые были мне тогда еще совсем не ясны, и мы понимали его слова в буквальном смысле. Я оглядел стены его комнаты, увешанные фотографиями ракетопланов разных классов, видами планет, как они смотрятся с расстояния нескольких десятков тысяч километров, портретами, известных исследователей космоса, и мне стало грустно. "Неужели, - подумал я, - меня в дальнейшем ожидает такое же одинокое существование среди старых реликвий и воспоминаний? Неужели и мне придется довольствоваться жалким положением мелкого служащего? Только не это! Пусть лучше мой труп выбросят в пространство, чтобы он вечно кружил между планетами. Так летает много наших".
В то время я еще не догадывался, что Юрд продолжает жить полнокровной жизнью, став на путь более опасный, чем тот, по которому шли мы, и делая дело куда более важное. Обо всем этом я узнал только здесь, на Хрисе, да и то в известной мере случайно.
Мы с Кондом засиделись у Юрда допоздна. Не скрою, может быть, этому способствовало содержимое того пакета, который мы принесли, с собой. Когда на столе остались только пустые бокалы, Юрд пустился в воспоминания, и от рассказов его повеяло таким ароматом прошлого, но вместе с тем близкого нам, что уходить не хотелось.
– Ну и как же ты перестал летать? - спросил под конец Конд.
– Как? - Юрд улыбнулся, и морщины его разгладились. - Очень просто: я побывал на Хрисе.
– Я тоже бывал на Хрисе, - недоуменно ответил Конд, - однако летаю до сих пор.
Юрд перестал улыбаться и отодвинулся от стола. Он обошел комнату своей вялой походкой и пригасил освещение. Заглянул зачем-то в коридор и сразу же вернулся. Подошел к нам и сел, подперев голову руками.
– Вот что, - сказал он, - каков план вашей экспедиции? Тот же, что и в прошлый раз?
– Да, примерно, - ответил я, - летим на орбитальном корабле, с него и намечается спуск на планету.
– Я так и думал, - сказал Юрд, - и все же у меня есть к вам просьба. Я знаю, что по плану спуск на Хрис не предусмотрен, но я сам достаточно летал в космосе, чтобы представлять себе, как иногда ломаются самые продуманные планы (увы, он оказался прав). Одним словом, не исключена возможность, что вам придется совершить посадку на Хрис. Если это произойдет и вы встретитесь с персоналом хрисской станции, то разыщите там инженера Мэрса и передайте ему вот это.
Юрд опустил руку в карман и извлек металлический цилиндр.
– Здесь письмо, - он положил цилиндрик на стол, - не пытайтесь его вскрыть, вам не удастся сделать это, не повредив футляр, а самое главное - вы все равно не сможете прочесть, оно зашифровано. Я вам верю, но в тех пределах, которые мне самому дозволены. Возьмите его. Бери ты, Антор, и храни, а ты, Конд, возьмешь, если с Антором что-нибудь случится.
Голос Юрда звучал твердо, и мы чувствовали, как он приобретает над нами какую-то необъяснимую власть.
– Никому о нем не говорите, ни единой душе, так будет безопаснее для вас самих. Ясно?
– Очень даже, - проговорил Конд. - Мы возьмем письмо, только это для тебя, Юрд, остальное нас не не касается.
– Пусть остальное вас не касается. Если на Хрис садиться не будете, выбросьте его на обратном пути в космосе. Вот и все, а теперь идите, уже поздно.
Мы поднялись.
– Прощайте, желаю вам удачи. Арбинада трудная планета, хотел бы быть с вами,
Пока мы шли до двери, Юрд начал наводить в комнате прежний порядок; я заметил это, покидая его жилье. Когда мы выбрались из здания, он прокричал нам вслед старое пожелание астролетчиков:
– Счастливой посадки!
– Счастливой посадки! - ответил Конд и помахал рукой, обернувшись назад к слабо освещенному дверному проему, где неясной тенью виднелась фигура Юрда.
Мы зашагали к дороге между шумевшими на ветру кустами, чутьем угадывая в темноте свой путь. Оставленной машиной никто не успел воспользоваться - она стояла на месте. Конд, усевшись за руль, проговорил:
– И что за дела у Юрда, не понимаю! Если бы это был не он, а кто-нибудь другой, ни за что не стал бы ввязываться в темные махинации, терпеть их не могу. Всегда они скверно кончаются. Ты что по этому поводу думаешь?
А я тогда ничего недумал. Я вспомнил о Юринге, которая ждала меня дома. Думать обо всем этом я начал только теперь.
Особенно мне запомнился последний день, проведенный в Хасада-пир оазисе. Я заметил между прочим, что дни, которые замыкали тот или иной отрезок моей жизни, почти всегда преподносили мне хорошее или плохое, но памятное событие. Так случилось и тот раз. На первый взгляд, все произошло довольно неожиданно для меня, хотя, оглядываясь теперь назад, я понимаю, что предшествующие дни, шаг за шагом подводили меня к принятому тогда решению. Радость, горе, отчаяние и счастье, которые пережила Юринга, настолько врезались мне в память, что я отчетливо вижу каждое сделанное ею в тот день движение, слышу каждое произнесенное слово.
Полуденное солнце то скрывалось в облаках, то, вырываясь на волю, светило прямо в окно, против которого, забравшись с ногами в кресло и свернувшись в тесный комочек, сидела Юринга. Она была задумчива и печальна. Ее большие темные глаза с самого утра смотрели на меня с затаенной грустью. Я и сам чувствовал себя необычно, на душе было неспокойно, и какая-то неясная тоска тяготила меня. В оставшиеся предотлетные часы от нечего делать я то прохаживался из комнаты в комнату, то подолгу смотрел в окно, мысленно прощаясь с красочными пейзажами этого уголка нашей планеты. Временами я подсаживался к Юринге, пробовал шутить, надеясь развеять ее грусть, но, не достигнув успеха, снова поднимался, ощущая какую-то странную раздвоенность и смутное беспокойство. В довершение всего во мне тлело предчувствие неотвратимой утраты, которое не оставляло меня ни на минуту, но и не проявлялось настолько сильно, чтобы с этим чувством можно было бороться. Постояв у окна, я снова подсел к Юринге и взял ее руку. Рука была холодна и безжизненна.
– Что с тобой, Ю, ты сегодня такая же мрачная и безвольная, как вот та тучка, которую несет ветер, и вы обе готовы пролиться дождем… Будь веселой, как эти дни.
Она слабо улыбнулась, но ничего не ответила, лишь пальцы шевельнулись в моей руке.
– Смотри, что я тебе купил… вот, ты же любишь этот цвет, ты как-то говорила.
Я достал липруну и положил ей на колени.
– Нравится?
– Да, красивая… Спасибо, но мне бы хотелось совсем другое.
– Что же?
– Что-нибудь лично ваше, какую-нибудь пустяковую вещицу, но вашу, а не купленную на ваши деньги.
– Зачем тебе?
– Так. Я хочу! - В голосе ее послышалась настойчивость, но она тут же уступила место прежней грусти. - Вы уедете сегодня, и я вас больше никогда не увижу… Вам не было скучно со мной?
Я привлек ее к себе.
– Нет, только вот сегодня…
– Не шутите, Антор, - с расстановкой сказала она, - мне сегодня тяжело слушать шутки, побудьте тоже таким, как всегда.
Я осторожно провел ладонью по ее щеке и застыл, не отнимая руки от ее лица.
Бывают моменты в жизни, когда мы неожиданно начинаем понимать самих себя и вдруг убеждаемся, что жили, поступали и делали все не так. Тогда мы принимаем решения, которые резко изменяют нашу дальнейшую судьбу и о которых мы в дальнейшем не жалеем.
– Юринга!
Зрачки ее глаз расширились… Она вздрогнула, и на лице ее отразилось смятение, словно своим женским чутьем она угадала те мысли, которые вихрем пронеслись у меня в голове.
– Юринга… Ты согласилась бы стать моей женой?
Последовала самая неожиданная реакция. В глазах у нее вспыхнула радость, потом промелькнул испуг, и она разрыдалась… разрыдалась так, словно на нее свалилось тяжелое, непоправимое горе.
– Юринга! Что с тобой? - Я прижал ее к себе и гладил ее плечи, спину, руки. - Я обидел тебя? Подожди, не плачь, ответь хоть что-нибудь!
Лицо ее спряталось у меня на груди, а руки робко тянулись к плечам и, забравшись под воротник одежды, напряглись, притягивая мою голову к себе. Я взял ее за плечи и, оторвав на минуту от себя, заглянул в глаза.
– Юринга! Успокойся! Скажи, в чем дело?
– Я… я… - Рыдания мешали ей говорить. - Вы это серьезно, Антор?
– Конечно, серьезно, неужели ты думаешь, что я мог бы так пошутить?..
Голова ее снова ткнулась мне в грудь.
– Да, я… знаю… но мне хотелось услышать еще раз.
– Так ответь мне, ты согласна?
– Я… я не могу… вы сами… откажетесь… если узнаете… если узнаете все…
– Что все? Почему ты не можешь?
Она затрясла головой:
– Не могу… Вы богатый, Антор, а богатые… я знаю… богатые женятся ради детей… наследника, даже если любят, а я… я не могу быть матерью, я…
Она снова разрыдалась и сникла, обессиленная признанием. Я подхватил ее на руки и посадил к себе на колени.
– Что ты говоришь, Юринга! Откуда ты взяла, что я богат? Кто это тебе сказал? И почему ты не можешь?..
– Нет… не могу… здесь, в Хасада-пир… когда нас, девушек, берут сюда, нас… нам делают операцию, чтобы не возиться с… последствиями… это условия контракта, который подписывают родители…
Я замолчал, потрясенный ее несчастьем. От этого Юринга стала мне еще дороже и ближе. Она сидела, не двигаясь, и только вздрагивала от затихающих рыданий. Медленно текли минуты. Я смотрел на это беззащитное существо, лишенное всяких надежд на счастье, еще более одинокое и бездомное, чем я сам.