Середина XIX века. Трое английских джентльменов и присоединившийся к ним француз предпринимают путешествие по Северной Индии при помощи удивительного "Парового дома". Это выдающееся творение инженерной мысли обеспечит путешественникам необходимые удобства и комфорт в пути, но путешествие может оказаться не таким уж простым - в стране еще не утихли отголоски недавно подавленного восстания сипаев против английского владычества..
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 38
Примечания 71
Жюль Верн
Паровой дом
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
ЦЕНА ГОЛОВЫ
"Награду в две тысячи фунтов стерлингов получит тот, кто выдаст живым или мертвым одного из главарей восстания сипаев . В президентстве Бомбея видели этого человека - набоба Данду Панта, более известного как…"
Такое объявление могли прочитать жители Аурангабада вечером 6 марта 1867 года.
Последнее имя - ненавистное, навеки проклятое одними и втайне восхищавшее других - отсутствовало в объявлении, не так давно повешенном на стене разрушенного бунгало , что стояло на берегу Дудхмы.
Нижний край бумаги только что оторвала рука факира , никем не замеченного на этом пустынном берегу. Вместе с обрывком исчезло и имя генерал-губернатора президентства Бомбея, наместника вице-короля Индии.
На что же рассчитывал факир? Возможно, срывая объявление, надеялся, что мятежнику удастся избежать преследования и ареста? Неужели он мог подумать, что столь ужасная слава исчезнет с обрывком бумаги?
Безумная мысль! Ведь стены домов, дворцов, мечетей, отелей Аурангабада пестрели точно такими же объявлениями. Более того, пробегая по улицам города, глашатай громким голосом выкрикивал постановление губернатора. Жители самых маленьких поселков провинции уже знали, что целое состояние обещано тому, кто выдаст этого Данду Панта. Его имя, сорванное с одного объявления, облетит все президентство еще до двенадцати часов. Если известие было достоверным и набоб действительно искал убежища в этой части Индостана, то, несомненно, он вскоре будет схвачен.
Какому же чувству поддался факир, срывал одно из многих тысяч объявлений?
Конечно, чувству гнева, а, быть может, отчасти и презрения. Как бы то ни было, пожав плечами, он углубился в самый густонаселенный и бедный квартал города.
Внутреннюю часть полуострова Индостан называют Декан. Она заключена между двумя горными системами - Западными и Восточными Гатами. Обычно так именуют среднюю часть Индии, лежащую по эту сторону Ганга. Декан, что на санскрите означает "юг", насчитывает несколько провинций. Одной из самых значительных является Аурангабад, главный город которой был когда-то столицей всего Декана.
В XVII веке знаменитый могольский император Аурангзеб перенес свой двор в этот город, известный еще в начальные времена истории Индостана под именем Кирки. В нем жило в ту пору сто тысяч человек. В наше время при господстве англичан там насчитывается не более пятидесяти тысяч. Англичане управляют им от имени низама Хайдарабада. Между тем это один из городов полуострова, наиболее благоприятный для здоровья, его до сих пор щадила азиатская холера и обходили эпидемии лихорадки - бича Индии.
Аурангабад сохранил следы своего былого великолепия. Дворец Великого Могола, возвышающийся на правом берегу Дудхмы, мавзолей султанши, любимой жены Шах-Джахана, отца Аурангзеба, мечеть - копия изящной Тадж-Махал, которая возносит ввысь свои четыре минарета вокруг грациозно округленного купола, есть и другие памятники, построенные рукой мастера и богато украшенные. Все они свидетельствуют о величии и могуществе самого знаменитого среди завоевателей Индостана, того, кто привел это королевство, присоединив к нему Кабул и Ассам, к вершинам процветания.
Хотя с тех пор, как уже было сказано, численность населения Аурангабада значительно уменьшилась, человек еще легко мог затеряться среди многообразия составлявших его племен. Факир, настоящий или мнимый, смешавшись с толпой, ничем не отличался от нее. Подобных ему тьма-тьмущая в Индии. Они образуют вместе с "сеидами" секту религиозных нищих, которые просят подаяния, пешком или на лошади, и умеют потребовать его, если не подадут по доброй воле. Они не гнушаются ролью добровольных мучеников и пользуются полным доверием низших классов.
Факир, о котором идет речь, был человеком высокого роста, более пяти английских футов девяти дюймов , лет сорока, от силы сорока двух. В нем угадывался махрат , особенно говорил об этом блеск его черных, постоянно настороженных глаз, однако тонкие черты, присущие его народности, с трудом просматривались под множеством оспин, покрывавших его щеки. Этот мужчина в полном расцвете сил производил впечатление человека гибкого и крепкого. Имелась и особая примета - на левой руке недоставало одного пальца. Волосы его были окрашены в красный цвет, он ходил босиком, на голове носил тюрбан, тело едва прикрывала ветхая шерстяная рубашка в полоску, перехваченная поясом. На груди яркими красками были нарисованы символы двух принципов индуистской мифологии - охранительного и разрушительного: голова льва четвертого воплощения Вишну, три глаза и символический трезубец свирепого Шивы.
Между тем явное и вполне понятное волнение охватило улицы Аурангабада, особенно те из них, где шумела разноплеменная толпа нижних кварталов. Люди сновали там взад-вперед, выйдя из жалких лачуг, служивших им жильем. Мужчины, женщины, дети, старики, европейцы и местные жители, солдаты королевских и туземных полков, всякого рода попрошайки, крестьяне из окрестных деревень собирались группами, с жаром спорили, жестикулировали, обсуждая объявление, прикидывали возможности получить большую награду, обещанную правительством. Возбуждение царило не меньшее, чем перед колесом лотереи, где самый большой выигрыш составляет две тысячи фунтов стерлингов. Можно добавить даже, что на этот раз любой мог вытянуть выигрышный билет, и им была голова Данду Панта. Правда, требовалось особое везение, чтобы повстречать набоба, да и немалая смелость, чтобы схватить его.
Факир - явно единственный из всех, кого не прельщала надежда на получение награды, - расхаживал в толпе, время от времени останавливаясь и слушая, о чем говорят, как человек, который мог бы извлечь из этого какую-то пользу. Он не вмешивался ни в какие разговоры и не раскрывал рта, но глаза и уши его были открыты.
- Две тысячи фунтов стерлингов тому, кто выдаст набоба! - воскликнул один из толпы, вздымая к небу крючковатые руки.
- Не выдаст, - ответил другой, - а поймает, это совсем другое дело!
- А ведь и правда, набоб не тот человек, чтобы позволить схватить себя без яростной борьбы!
- Но разве не говорили недавно, будто он умер от лихорадки в джунглях Непала?
- Ничего подобного, неправда! Хитрый Данду Пант решил прослыть мертвым, чтобы жить в большей безопасности!
- Ходили слухи, что его даже похоронили в лагере на границе!
- Ложные похороны, чтобы сбить с толку!
Факир и глазом не моргнул, услышав, что о последнем факте говорится тоном, не допускающим никаких сомнений. Однако на лбу его собрались морщины, когда он услышал, как некий индус - один из наиболее возбужденных в толпе, с которой смешался факир, привел подробности, слишком точные, чтобы быть недостоверными.
- Известно лишь, что в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году набоб укрывался вместе со своим братом Балао Рао и прежним раджей Гонда Деби-Букс-Сингхом в лагере, у подножия одной из гор Непала. Там, теснимые английскими войсками, все трое решили перейти индокитайскую границу. И вот, прежде чем это сделать, они решили для того, чтобы распространить слухи о своей смерти, устроить похороны. Но если что и похоронили, то только палец левой руки, который они отрезали перед этим обрядом.
- Откуда вы все это знаете? - спросил кто-то из слушателей индуса, говорившего с большим апломбом.
- Я присутствовал на похоронах, - отвечал тот. - Солдаты Данду Панта взяли меня в плен, мне удалось бежать лишь шесть месяцев спустя.
Все время, пока индус рассказывал, факир не спускал с него глаз, предусмотрительно спрятав искалеченную руку под шерстяным лоскутком, прикрывавшим его грудь. Он слушал, не говоря ни слова, но губы его дрожали, приоткрывая острые зубы.
- Значит, вы знаете набоба? - спросили бывшего пленника Данду Панта.
- Да, - ответил индус.
- И вы узнали бы его, если бы случай свел вас лицом к лицу?
- Конечно, как самого себя.
- Тогда у вас есть шанс получить награду в две тысячи фунтов стерлингов, - заявил один из собеседников с плохо скрытой завистью.
- Возможно, - ответил индус, - если только набоб будет так неосторожен, что рискнет появиться в президентстве Бомбея, хотя мне это кажется маловероятным!
- А зачем бы ему здесь появляться?
- Конечно, для того чтобы попытаться поднять на новый бунт, - сказал кто-то, - если не сипаев, то, по крайней мере, жителей центральных деревень.
- Ну раз правительство утверждает, что его обнаружили в провинции, - вернулся к прежней теме один из собеседников, принадлежащий к категории людей, считающих, что власти никогда не могут ошибаться, - значит, оно хорошо осведомлено на этот счет!
- Да будет так! - отозвался индус. - Пусть Брахма сделает так, чтобы Данду Пант встретился мне на пути, и мое состояние обеспечено!
Факир отпрянул на несколько шагов, но не отвел взгляда от бывшего пленника набоба.
Была уже поздняя ночь, но оживление на улицах Аурангабада не улеглось. Слухи о появлении набоба разрастались. То уверяли, что его видели в самом городе, то - что он уже далеко отсюда. Утверждали также, будто эстафета, присланная с севера провинции, только что привезла губернатору весть об аресте Данду Панта. В девять вечера наиболее осведомленные клялись, что его уже заключили в городскую тюрьму вместе с несколькими тхагами, которые более тридцати лет влачат там жалкое существование, и что его повесят на следующий день на восходе солнца без соблюдения каких бы то ни было формальностей, как поступили на площади Сипри с Тантия Топи, его знаменитым сподвижником. Однако в десять часов появилось еще одно противоречивое сообщение. Разнесся слух, что заключенный почти сразу сбежал, и это вернуло некоторую надежду всем, кого прельщала награда в две тысячи фунтов стерлингов.
На самом деле все эти разноречивые слухи были ложны. Наиболее осведомленные знали не больше других. Цена головы набоба была прежней. Но она еще оставалась на плечах набоба.
Между тем индус, лично знавший Данду Панта, был ближе любого другого к получению награды. Мало кому, особенно в президентстве Бомбея, случалось встречаться с суровым предводителем великого восстания. Его знали скорее на севере и в центре, в Синдхи, в Бандельканде, Ауде, в окрестностях Агры, Дели, Канпура и Лакхнау - арене ужасной резни, вызванной его приказами, где все население поднялось против него и выдало его английскому правосудию. Родственники его жертв - вдовы, братья, сестры и дети - еще оплакивали тех, кого набоб повелел казнить сотнями. Прошло десять лет, но чувства ненависти и мести еще горели в их сердцах. Неужели Данду Пант оказался столь неосторожен, что рискнул появиться в провинции, где его имя было проклято всеми? Если же, как говорят, он перешел индокитайскую границу и по неизвестным причинам (планы новых восстаний или что-то другое) покинул надежное убежище, скрытое от англо-индийской полиции, то обеспечить себе хоть какую-то безопасность он мог только в провинциях Декана.
Известно, однако, что правительство, едва прослышав о его появлении в президентстве, тотчас же назначило цену за его голову.
Все же следует отметить, что представители высших классов Аурангабада - магистраты, офицеры, чиновники - сомневались тем не менее в точности правительственной информации. Столько раз уже распространялись слухи, что неуловимый Данду Пант обнаружен и даже схвачен! Однако потом эти слухи не подтверждались. Возникла даже легенда о том, что набоб обладает способностью быть вездесущим, расстраивать планы самых проворных агентов полиции.
Но в народе сообщение об аресте Данду Панта не вызывало сомнений.
В числе наименее недоверчивых, естественно, оказался бывший пленник набоба. Бедный малый, завороженный большой наградой, жаждой личного реванша, думал лишь о том, чтобы поскорее отправиться на поиски набоба. План был очень прост. На следующий же день индус собирался предложить свои услуги губернатору; затем, выяснив в точности все, что известно полиции о Данду Панте, он рассчитывал отправиться туда, где видели набоба.
К одиннадцати часам вечера, наслушавшись разных речей, он устал и решил наконец пойти отдохнуть. Жилищем ему служила лодка у берега Дудхмы, куда он и направился, полузакрыв глаза и предаваясь своим мечтам.
Факир устремился вдогонку, стараясь оставаться незамеченным. Индус и не подозревал, что следом за ним кто-то крадется в темноте.
В столь поздний час этот населенный квартал Аурангабада не так оживлен. Его главная улица ведет к пустырям, выходившим на берег Дудхмы и представлявшим собой что-то вроде пустыни на окраине города. Несколько запоздалых прохожих поспешно пересекали ее и возвращались в места более многолюдные. Вскоре затихли звуки последних шагов, но индус не заметил, что он оказался один на берегу реки.
Факир продолжал идти вслед за ним, выбирая темные места, прячась в тени деревьев или за стенами развалин, встречавшихся тут и там.
Предосторожность вовсе не излишняя - только что взошла луна и осветила все вокруг расплывчатым неясным светом. Индус мог лишь почувствовать, что за ним следят и даже преследуют. Услышать же шаги факира было невозможно, потому что, двигаясь босиком, он не шел, а скорее скользил по земле. Ни малейшего шума, который выдал бы его присутствие на берегу Дудхмы.
Так прошло пять минут. Индус добрался - можно сказать машинально - до жалкой лодки, где обычно ночевал. Он шел как человек, привыкший каждый вечер приходить в это пустынное место, и был всецело погружен в мысли о том шаге, который собирался предпринять завтра, пойдя к губернатору. Надежда отомстить набобу, отнюдь не мягкосердечному по отношению к своим пленникам, соединяясь со страстным желанием получить награду, делала его слепым и глухим одновременно.
Он, видимо, не осознавал опасности, которую могли навлечь на него его неосторожные слова, и не видел, как факир мало-помалу приближался.
Вдруг какой-то человек прыгнул на него, как тигр, молния блеснула в его руке. То луч луны сверкнул на лезвии малайского кинжала.
Индус, пораженный в грудь, тяжело упал на землю. Однако, хотя удар был нанесен уверенной рукой, несчастный был еще жив. Несколько с трудом произнесенных слов вылетело из его губ вместе с потоком крови.
Убийца склонился к земле, схватил свою жертву, приподнял ее и, подставляя свое лицо лунному свету, произнес:
- Ты узнаешь меня?
- Он, - прошептал индус.
И ужасное имя факира стало последним его словом, он задохнулся и испустил дух.
Минуту спустя тело индуса исчезло в Дудхме.
Факир подождал, пока не затихнет всплеск воды. Тогда, повернув назад, он пересек пустыри, затем жилые кварталы, где постепенно толпы людей рассеивались, а улицы пустели, и быстрым шагом направился к городским воротам. Он подошел в момент, когда ворота собирались запирать. Несколько солдат королевской армии занимали посты, преграждая выход. Факир уже не мог покинуть Аурангабада, как намеревался.
- Все же мне надо выйти сегодня ночью… или я никогда не выйду отсюда! - пробормотал он.