– Теория узлов, – сказала Лианна. – Изобретена чисто ради красоты построения. У нас тогда не было ускорителей частиц и никаких доказательств, что она станет описывать субатомную физику, спустя век или два. Досократические греки с помощью голой интуиции вывели атомную теорию в 200 году до нашей эры. Буддисты веками говорили, что чувства нам лгут, а ощущение само по себе – акт веры. Индуизм предсказал, что концепция "я" – иллюзия, хотя тысячи лет назад не было ядерномагнитных резонансов и считывателей вокселей. Никаких доказательств. Неверие в собственное существование навряд ли имеет хоть какое‑то адаптивное преимущество, но нейрологически это, как оказалось, правда.
Лианна озарила Дэна блаженной улыбкой новообращенного:
– Вот что такое интуиция, Дэн. Она капризна, ненадежна и подвержена порче. Однако, когда работает, обладает невероятным могуществом, и тот факт, что она связывает те же самые части мозга, которые дают людям чувство религиозного экстаза, – не совпадение. Двухпалатники ее укротили: усилили височную долю, перепаяли теменную…
Ты имела в виду, вырвали теменную долю с корнем.
– …им пришлось отбросить привычный язык они с этим справились. Их религия, за неимением лучшего слова, может достичь таких высот, куда науке вход заказан. И наука поддерживает ее, пока может идти рядом, но, оказавшись в одиночестве, религия Двухпалатников по‑прежнему работает, и у нас нет причин верить в обратное.
– В смысле это ты веришь, что она работает правильно, – сухо заметил Брюкс.
– А ты замеряешь гравитацию Земли всякий раз выходя на улицу? Изобретаешь заново квантовые цепи когда загружаешься в КонСенсус, просто так, на всякий случай, авось другие чего пропустили? – Лианна дала ему несколько секунд на размышление и продолжила, поскольку Дэн ничего не ответил: – Наука зависит от веры. Веры в то, что правила не изменились, что до тебя все измерили правильно. Все, что наука сделала за время своего существования, – изучила крохотный осколок Вселенной и предположила, что остальная ее часть ведет себя так же. Но теория разваливается, когда законы Вселенной не последовательны. И если это правда, то как ставить опыты?
– Если два эксперимента дают разные результаты…
– И так происходит постоянно, друг мой. Когда такое случается, любой хороший ученый отметает результаты, если они не реплицируются. Значит, в один из экспериментов вкралась ошибка. Или в оба. Либо есть неизвестная переменная, которая восстановит равновесие, как только мы поймем, что она собой представляет. Просто представь себе идею, что физика непоследовательна. Даже если ты просто вообразишь такую возможность, как ее проверить, когда научный метод работает лишь в непротиворечивой Вселенной?
Брюкс попытался придумать ответ.
– Мы всегда думали, что скорость света и ее друзья правят безраздельно, отсюда до квазаров, а может, и дальше, – пустилась в размышления Лианна. – А что, если мы имеем дело… лишь с местными постановлениями? Или с глюками. Но мне, – она скормила тарелку рециркулятору, – пора идти. У нас сегодня контрольной запуск камеры.
– Послушай, наука… – Брюкс быстро отсортировал мысли, не желая заканчивать спор так. – Дело не в том, работает она или нет. Дело в том, что мы знаем, как он а работает: в ней нет секретов, и она имеет смысл.
Лианна смотрела не на него, а на трансляцию из трюма. Двухпалатники уже более‑менее подлечились, хотя давление пока держало их в плену. Чайндам, Амраду, кучка других полубогов, которые для Дэна были лишь именами да шифрами.
– Эти парни смысла не имеют, – продолжил он. – Они катаются по полу и завывают, а ты оформляешь заявки на патенты. Мы не знаем, как это работает, и не знаем, будет ли работать дальше, так как процесс может остановиться в любой момент. Наука же больше, чем магия и ритуалы…
Дэн замолчал.
Завывания. Заклинания. Гармония роя.
Ритуалы.
"А у этих камер есть датчики для захвата движения", – вспомнил он.
***
Мур скорчился на стене камбуза, как чудовищный кузнечик: ноги сложены в коленях и напоминают пружины, готовые распрямиться в любой момент; грудная клетка над ними подобна защитному панцирю; одна рука танцует на невидимом интерфейсе КонСенсуса а другая, обхватившая грузоподъемный строп, удерживает тело у переборки. Его глаза под закрытыми векам дергались и плясали; он не видел убогую скорлупу мира и жил в иной реальности, куда у Брюкса доступа не было.
Кузнечик открыл глаза: поначалу тусклые, они прояснялись с каждой секундой.
– Дэниэл, – глухо произнес Мур.
– Ты ужасно выглядишь.
– Перед запуском я попросил, чтобы на борту установили косметический СПА‑салон, но они предпочли взять лабораторию.
– Когда ты в последний раз ел?
Мур нахмурился.
– Все, хватит! Я покупаю, ты ешь, – Брюкс направился к камбузу.
– Но…
– Если только ты не считаешь анорексию лучшим способом подготовиться к длительной операции.
Мур засомневался.
– Да ладно тебе, – Брюкс вбил заказ на лососевый стейк (он до сих пор удивлялся столь обширному меню из вымерших видов мяса и рыбы). – Лианна опять в трюме, Ракши – как Ракши. Хочешь, чтобы я обедал с Валери?
– Значит, это спасательная операция, – Мур спустился на палубу, смилостивившись.
– Вот это по‑нашему! Чего хочешь?
– Кофе.
Брюкс гневно уставился на него.
– Хорошо, хорошо. Все, что считаешь нужным, – Полковник махнул рукой, сдаваясь. – Круггеты с соусом тандури.
Дэн поморщился и передал заказ, кинул одну "грушу" кофе через отсек (От Кориолиса бросок вышел закрученным, но Мур все равно поймал ее, даже не удостоив взглядом), вторую взял себе и по пути повернул кнопку нагревателя. Поставил трясущуюся теплую сферу на стол и вернулся за едой.
– Все еще копаешься в информации с "Тезея"? – Он толкнул Муру его светящийся криль, а сам сел напротив.
– А я думал, ты хочешь отвлечь меня от дел.
Я хочу прервать твою голодовку. И найти собеседника, а то приходится говорить со стенами.
Мур пожевал, сглотнул:
– Не говори, что я тебя не предупреждал.
– О чем?
– Я смутно помню, как ты говорил, что, возможно – и даже вероятно, – в следующие двенадцать дней от тоски полезешь на стены.
– Поверь, я не жалуюсь.
– Нет, жалуешься.
Ну чуть‑чуть. – "И почему на камбузе все на вкус как машинное масло?" – Но все не так плохо. У меня есть КонСенсус и Ли, я даже питаю надежду ее депрограммировать. А по сравнению с перспективой проваляться с грузом следующие шесть месяцев небольшая раздражительность и одиночество – это такой пустяк…
– Поверь мне, – еле заметно улыбнулся Мур, – есть вещи гораздо хуже долгого беспамятства.
– Например?
Мур не ответил.
Зато ответил "Венец". Он за секунду превратил половину переборки в кровавую стену, усыпав ее сигналами тревоги.
И все они кричали: "СЕНГУПТА".
***
Мур связался с Центральным узлом, пока Брюкс отклеивался от потолка.
– Ракши. Что…
Ее слова обрушились на них каскадом, от паники она чуть не визжала:
– Она идет сюда черт она поднимается она знает…
В желудке у Брюкса заныло.
– Я к ней подобралась и она знает разумеется она знает она же вампирша твою мать и знает все…
– Ракши, где…
– Послушай меня ты тупой таракан она уби… о черт…
Канал отрубился до того, как Ракши договорила, но это уже значения не имело. Сенгупта завопила так, что, наверное, ее было слышно до самого Марса.
Мур поднялся сквозь потолок за одно мгновение. Брюкс последовал за ним, ухватился за проходящий поручень, и бесконечная лента конвейера плавно потащила его к Центральному узлу. Полковник не стал тратить время на такую ерунду: он взлетел по лестнице, перепрыгивая две ступеньки за раз, потом – три, четыре. Уже в невесомости отскочил от вершины оси, а Брюкс к тому времени преодолел лишь половину пути. Дэн не возражал и надеялся, что, когда он доберется до цели, Мур уже уладит конфликт, яростные крики Сенгупты сменятся спокойными рассудительными голосами, и все решат помириться…
Ракши неожиданно замолкла.
Дэн старался не обращать внимания на бормочущий в голове голос: "Возвращайся, идиот. Пусть Джим все разрулит, он же солдат, черт побери. А ты что будешь делать с вампиршей? Тебя потом в побочный ущерб спишут. Ты – еда. Вот так, паразит. Просто развернись и беги. Как обычно".
Равнодушный конвейер притащил его прямо на поле боя.
Дэн появился в южном полушарии, чувствуя, как у него дрожат колени. Никаких рассудительных разговоров. Здесь вообще все молчали.
Примирением не пахло.
Вампирша одной рукой вцепилась в решетку, а второй держала Сенгупту за горло на уровне своих глаз, будто пилот была тряпичной куклой. Валери смотрела в лицо жертве спокойно и бесстрастно, а Ракши извивалась, хрипела и старалась не глядеть хищнице прямо в глаза.
Южный полюс напоминал яркую зияющую яму, ведущую к корме. Его отражение размазалось по зеркальному шару круглым беззубым ртом. В мозгу Брюкса тут же пронеслась картинка, созданная подсознанием: Валери бросает Сенгупту в эту пасть, "Терновый венец" захлопывает челюсти и начинает жевать.
Мур двигался вдоль тропика Козерога: ноги прямо над палубой, руки разведены в стороны и раскрыты ладонями вверх.
– Так, все хорошо. Мы все берем под контроль.
Это был не Джим. Из горла "Венца" раздался спокойный и ясный голос Лианны. Секунду спустя она выскочила прямо из пасти, бесстрашная и невесомая как воздух, направилась прямо к Валери и жертве.
"Она что, совсем ненормальная?"
– Лианна, не на…
– Все в порядке, – та едва удостоила Брюкса взглядом. – У меня все под…
Неожиданно Валери с непристойной элегантностью пнула Лианну носком ноги прямо в грудную клетку В Латтеродт словно поршень врезался, захрустели кости, и женщина отлетела к южному полюсу, завертевшись сломанной марионеткой без центра тяжести. По пути она ударилась о край люка – от удара спина Лианны согнулась под неправильным углом – и исчезла внутри. Так "Венец" поймал ее на лету и швырнул к себе в пасть: туда, откуда она пришла.
"Черт, черт, черт".
– Отпусти ее, – сказал Мур, не сводя глаз с Сенгупты, спокойный как смерть. Словно не заметил, как появилась Лианна, как ее размазали, будто комара. Словно она сейчас не валялась на переборке в ста метрах по направлению к корме, возможно, истекая кровью.
"Я должен ей помочь".
Валери смотрела на Сенгупту, склонив голову набок, и напоминала хищную птицу, разглядывавшую блестящую побрякушку.
– Она на меня напала.
Вампирша говорила сдержанно, даже рассеянно: голосовое сообщение от монстра, чью голову сейчас занимали совсем другие мысли.
Брюкс пополз вперед, прижавшись животом к переборке: опора тут, строп там, одна рука вперед, другая, и так до самого южного полюса.
– Она тебе не угрожает, – Мур уже стоял позади Валери, глядя через ее плечо на жертву. Та тихо хрипела. – Нет никаких оснований…
– Благодарю за тактический совет, – слабая белая улыбка призраком мелькнула на губах чудовища.
Что это? Кажется, из горла "Венца" донесся тихий стон? Значит, Лианна еще в сознании, и есть надежда.
– Поторгуемся, – сказала Валери.
– Да, – ответил Мур, делая шаг вперед.
– Не с тобой.
Неожиданно Брюкс оторвался от палубы и взлетел к потолку: рука Валери обхватила его шею, схватив прямо под челюстью холодными и гибкими, как щупальца, пальцами, пока в отдалении уже ничего не значившая ракши отскочила от южного полушария, согнувшись и кашляя.
Потом Валери посмотрела прямо на него своими мечтательными и холодными, устремленными вдаль глазами, а он ответил на ее взгляд. Дэн пытался отвернуться. В легких уже жгло, гортань болела, ее просто смяли, это даже не походило на удушение, но он отдал бы все, лишь бы отвернуться. Почему‑то не хватило воли: Брюкс даже не смог опустить веки.
Зрачки вампирши походили на кровавые булавочные головки: красные звезды, сузившиеся до предела от дневного света. Позади них медленно и лениво крутилась переборка.
Центральный узел уменьшился, угодив не на тот коней телескопа. Где‑то далеко кричала Сенгупта; ее голос, грубый и тонкий, был едва слышен сквозь белый шум набегающего прилива: "Она убила одного из них убила одного из своих зомби своего человека его нет на борту я нигде не могу его найти…"
На лице Валери не отражалось ничего, кроме призрачной полуулыбки, она бесстрастно оценивала человека, трепыхавшегося в ее хватке. Казалось, она не замечала, что Мур подкрадывается сзади, а Сенгупта криками возвращается в драку, обнажив когти. Кажется, она не заметила, как ее собственная рука, сама по себе, будто ненароком толкнула Ракши прямо в полковника, и вся инерция собралась в этом булавочном касании, развернув атакующих на сто восемьдесят градусов. Откуда‑то далеко, с другого берега океана Сенгупта кричала: "Чудовище тварь сука", а у Брюкса в голове крутилась лишь одна мысль: "Кошки и собаки, собаки и кошки…"
Но все это не имело значения. Дэн и Валери сейчас были одни, в мире не существовало ничего важнее. Она слегка разжала пальцы, чтобы он не потерял сознание свободной рукой легко и аритмично постукивала его по виску, нашептывала на ухо информацию, предназначенную только для Брюкса, интимные секреты невероятной важности, которые он моментально забывал, еще чувствуя дыхание от ее слов на своей щеке.
Позади вампирши Мур схватил строп, свисающий с потолка, и уперся ногами в стену. Валери даже не взглянула на него.
– Это правда? – тихо спросил он.
Разумеется это правда она же вампирша черт побери она нас всех убьет…
Не сводя глаз с выбранной цели, Мур поднял ладонь в сторону Сенгупты. Пилот заткнулась, словно ее гильотинировали.
– Ты думаешь, это имеет значение, – в голосе Валери слышалось легкое удивление, будто кролик перед ней встал на задние лапы и потребовал право голоса.
– Ты тоже так думаешь, – начал Мур, – Иначе…
– …ты бы не отреагировала, – закончили они с вампиршей в унисон.
Мур попытался снова:
– У тебя были юриди… – хором сказали они. Полковник замолчал, признав бесполезность разговора. Вампирша сымитировала даже то, как затих его голос на многоточии, не сделав ни одной паузы.
Сенгупта безмолвно ярилась с другой стороны отсека, слишком умная и чертовски глупая, чтобы испугаться. Брюкс попытался сглотнуть и подавился, когда адамово яблоко попало в тиски большого и указательного пальцев Валери.
– Малави, – тихо произнесла вампирша и добавила; – Не имеет критического значения.
Брюкс вновь сглотнул. "Как будто на этом проклятом корабле есть кто‑то менее важный, чем я".
Вероятно, Мур думал так же. Или решил действовать от имени Дэна – паразита, похожего на человека.
А может, просто воспользовался тем, что противник отвлекся, и его поступок не имел никакого отношения к Брюксу. Так или иначе, что‑то в нем еле заметно… изменилось. Тело Мура словно обмякло, он расслабился и одновременно стал чуть выше.
Валери по‑прежнему, не отрываясь, смотрела на Дэна, но это не имело значения. Она широко улыбнулась, ее рот разверзся трещиной, еле слышно щелкнули зубы: все, что нужно было знать о Муре, она прочла по лицу своей жертвы.
Вампирша лениво повернулась, небрежно швырнула Брюкса прочь, словно окурок выкинула. Тот пролетел, молотя руками, через весь отсек и по пути чуть не столкнулся с фигурой, которая размытым пятном пронеслась в противоположную сторону. Дэн врезался в грузовой куб и шлепнулся на палубу. Согнулся, кашляя, пока Мур и Валери танцевали в убыстренной перемотке.
Руки чудовища двигались так, будто вертелись в центрифуге; оно отскочило от палубы и выстрелом пролетело сквозь пустое место, где долю секунды назад стоял Мур.
– Fhat thouding do’re.
Не крик. Даже не восклицание. И, судя по интонации, не команда. Но звук проник в Центральный узел с южного полюса и словно физически сбил Валери с цели, забрался монстру прямо в голову, схватил ее за двигательные нервы. Она вывернулась в воздухе и приземлилась, как паук‑скакун, на изгиб переборки; замерла: ярко‑галогеновые глаза, рот полон сверкающих зубов, будто у маленькой акулы.
– Juppyu imake.
Мур вышел из оборонительной стойки, с удивлением посмотрел на собственные руки, поднятые в ответ на неполученные удары. Опустил их.
Из горла "Венца" поднялся Чайндам Офоэгбу.
"Ты не можешь этого сделать, – подумал Брюкс в изумлении, – Ты должен еще три дня сидеть в трюме".
– Prothat blemsto bethe? – Руки Двухпалатника парили, словно пальцы пианиста над невидимой клавиатурой. Свет в глазах переливался северным сиянием.
"Плевать, насколько ты умный. Ты все равно сделан из мяса и не можешь просто так выйти из декомпрессионной камеры".
Сейчас у Двухпалатника бурлила кровь в жилах. Все пузырьки выпустили досрочно, газы освободили от веса слишком многих атмосфер, и теперь они устроили танцы в суставах и капиллярах…
"И надо‑то совсем немного – один крохотный пузырек в мозгу. Незначительная эмболия в правильном месте, и все, ты – покойник, раз – и нет".
– Ваша вампирша, – начала Сенгупта, прежде чем Мур успел ее остановить. – У нас тут проблемы, ставящие всю экспедицию под удар…
"Но тебя же больше нет? Ты – лишь часть тела, узел в сети. Расходник. Обретешь ли ты сознание, когда рой отрежет тебя? Успеет ли Чайндам Офоэгбу проснуться и умереть обыкновенной тараканьей смертью? Успеет ли изменить мнение, почувствовать, как его предали, прежде чем уйдет навсегда?"
Офоэгбу закашлялся, в воздухе повис разреженный кровавый туман. Кровь и звезды пузырились в глазах Двухпалатника, он начал падать.
Вслед за ним наверх поднялась Лианна, согнувшись в три погибели: одну руку она крепко прижала к боку, другую, морщась, протянула вперед. Но ее хозяин оказался слишком далеко. Латтеродт оттолкнулась от края южного полюса, полетела вперед и подхватила монаха. Каждое движение стоило ей многого.
– Если вы, суки, больше друг друга не убиваете, – она закашлялась, начала снова, – то, может, поможете мне отнести его обратно в трюм, прежде чем он загнется прямо у вас на глазах?
***
– Твою мать, – выдохнул Брюкс, рухнув обратно в камбуз. Узел вернули в сеть; Лианна поставила себе лечебную сетку, загипсовалась и отправилась в койку, пока сломанные части сшивали друг друга.
Мур уже открыл бутылку скотча. Протянул бокал.
Брюкс, все еще на взводе, чуть не захихикал:
– Ты шутишь? Сейчас?
Полковник взглянул на трясущиеся руки Дэна.
– Сейчас.
Брюкс осушил бокал одним залпом. Мур снова его наполнил, не спрашивая.
– Так не может продолжаться, – выдохнул Дэн.
– Не может. И не будет.
– Чайндам ее остановил. На этот раз. И сам чуть не умер в результате.
– Чайндам был лишь интерфейсом, и Валери это прекрасно знает. Напав на него, она ничего не добилась бы, а рисковала всем.
– Что, если бы она выкинула этот номер пару дней назад? А если выкинет снова? – Брюкс покачал головой. – Ли могла погибнуть. Нам повезло, что…
– Мы легко отделались, – напомнил ему Мур, – По сравнению с некоторыми.
Брюкс замолчал.
"Она убила одного из своих зомби".