- …Нет, мы не предполагаем полностью освобождать Антарктиду от ледяного панциря. Более того, мы надеемся, что антарктический ледник с течением времени затянет раны, которые наш эксперимент нанесет ледниковому щиту. Уничтожение и даже резкое сокращение запасов льда в Антарктиде чревато серьезными последствиями для климата Земли. Антарктида - кухня погоды южного полушария. Кроме того, вам, конечно, известно, что антарктический лед - ценное полезное ископаемое, гигантский источник пресной воды, источник водорода - основы нашей энергетики. Да вот, кстати, - продолжал Рем, заметив вернувшегося Ива, - чтобы наш эксперимент не привел к нежелательным последствиям для Земли, Ковос послал в Антарктиду своих контролеров. Вот один из них - Ив Маклай. В случае каких-либо осложнений он может наложить вето на весь эксперимент. Еще неизвестно, состоится ли что-нибудь. Поэтому не советую торопиться в Моусон…
Взгляды присутствующих обратились в сторону Ива.
- Создается странное впечатление, - заметила одна из корреспонденток, с некоторым высокомерием глядя в упор на Ива поверх больших темных очков, - что Ковос начинает ставить себя выше остальных организаций, как планирующих, так и реализующих планы. Вот вы назвали цифры, - она повернулась к Рему, - подготовка антарктического эксперимента стоила безумно дорого. И вдруг появится кто-то, - она кивнула в сторону Ива, - и все отменит… Ничего себе плановое хозяйство в масштабе планеты!
- Уверяю вас, - без улыбки ответствовал Рем, - что все происходит именно в строжайшем соответствии с планами. Не забывайте, Ковос - Комитет восстановления и охраны среды - высшая инстанция, ответственная за то, чтобы в нашем с вами доме - на нашей планете - можно было жить… Жить и нам с вами, и нашим потомкам. Мы подчас не отдаем себе отчета, что сделали инженеры Ковоса за несколько десятков лет. В конце прошлого века только заводы и энергетические установки планеты ежегодно выбрасывали в атмосферу полтора миллиарда тонн золы и около полумиллиона тонн сернистого газа… Содержание кислорода катастрофически уменьшалось. Большие города были на грани агонии. А сейчас!.. Если бы не Ковос, мы с вами не имели бы возможности провести сегодня эту милую встречу. Наше поколение просто не родилось бы… Я один из авторов Антарктического проекта, но, уверяю вас, если мои молодой друг, - он снова указал на Ива, - или кто-либо из его коллег наложит вето, я не стану протестовать. Их вето будет лишь означать, что эксперимент надо подготовить более тщательно, сделать более безопасным для людей Земли. Любой эксперимент был и остается всего лишь экспериментом.
- И вы не испытаете горечи, досады, если кто-нибудь захочет помешать осуществлению вашего проекта? - снова спросила корреспондентка в темных очках.
- Если кто-то из Ковоса - нет, - твердо сказал Рем.
- О, они тоже ошибаются и уж во всяком случае склонны к перестраховкам, - заметила другая корреспондентка. - Недавно кто-то из инспекторов Ковоса закрыл пляжи на острове Гуам. Чистейшая вода, а пляжи закрыты. Нельзя плавать… Почему? - она посмотрела на Ива.
О закрытии пляжей Гуама Ив не знал. Это известие неприятно поразило его. Значит, Вилен не сказал всего. Значит, то было не туманное предположение…
Так как все умолкли и теперь смотрели на Ива, он вынужден был что-то ответить.
- К сожалению, ничего не могу сказать относительно пляжей Гуама, - начал он, - я впервые слышу, что они закрыты. Без сомнения, на то есть какая-то важная причина. В последние годы Ковос редко прибегает к подобным мерам. Что же касается Антарктического эксперимента…
- Оставьте вы эту многозначительную таинственность! - крикнул кто-то сзади. - "Впервые слышит…" Сотрудник Ковоса, обладающий правом наложить вето на Антарктический эксперимент, не знает, что происходит под носом Главной Базы Ковоса? Кто поверит в такую наивность?
- Но я действительно не знаю, что вы имеете в виду, - тихо сказал Ив. - По-моему, у вас нет оснований не верить мне. Простите, я не знаю, с кем имею удовольствие говорить…
- А, неважно, - невидимый собеседник рассмеялся. - Не знаете - ваше дело… Захотите - узнаете без труда.
Теперь общее внимание приковал невидимый оппонент Ива. Все начали тесниться к нему, и кольцо, окружавшее Рема, распалось.
Рем поднялся и взял Ива под руку.
- Пойдемте, - сказал он, - их интересы уже переключились на другое. Не удивлюсь, если многие из них вместо Моусона отправятся завтра на остров Гуам.
Проходя вслед за Ремом сквозь толпу журналистов, Ив услышал:
- …Пустячок! Какая-нибудь подводная свалка с контейнерами старинных ядов… Запасик такой, что может отравить все население Тихоокеанской области. Так вот они работают… - голос был тот же.
Ив не позволил себе оглянуться.
* * *
Через час они с Ремом уже летели из Коломбо на юг. Небольшой авион шел на высоте всего лишь десяти километров. Внизу расстилалась сплошная пелена облаков, по которой быстро скользила косая крестообразная тень авиона. Под облаками катились тяжелые валы Индийского океана. Его пустынная поверхность медленно перемещалась на экране в передней части салона. Приближались "ревущие сороковые" - зона вечного непокоя в воздушной оболочке планеты; ледяное дыхание Антарктики сталкивалось здесь с теплыми влажными ветрами тропических широт.
В салоне, который вмещал около тридцати человек. Рем и Ив были единственными пассажирами. Архипелаг Кергелен и в конце XXI века продолжал оставаться одним из самых суровых и малонаселенных уголков южного полушария. Вулканическая энергоцентраль, атомная электростанция, обслуживающая установки опреснения воды, региональная база Ковоса на центральный антарктический сектор - вот, кажется и все, ради чего люди приезжали на этот пустынный клочок земли, названный кем-то из мореплавателей далекого прошлого островами Отчаяния. Конечно, условия жизни и работы на Кергелене теперь уже не те, что пятьдесят-сто лет назад, и все же "постоянных" обитателей там насчитывалось немного. Редко у кого хватало сил и мужества провести на этой суровой земле более двух лет.
Иву приходилось бывать на Кергеленской базе Ковоса, и теперь он рассказывал об островах Рему, который летел туда впервые.
- Когда-то - в начале прошлого столетия и еще раньше - в водах кергеленского сектора Антарктики жило множество китов, а на прибрежных скалах были лежбища морских слонов, котиков, гнездились миллионы птиц. К середине двадцатого века все это было почти полностью истреблено. Биологам удалось восстановить часть фауны сектора. Они работали в тесном контакте с нашей базой… Интересно, что киты и дельфины долгое время избегали кергеленский сектор. Даже молодые дельфины, воспитанные в дельфинариях Кергелена, покидали эту акваторию, едва их выпускали на свободу. Биологи долгое время не догадывались о причинах. Указали ее сами дельфины. Молодая косатка, выращенная в дельфинарии и отпущенная на свободу, несколько раз возвращалась на станцию и условным сигналом поднимала тревогу. Вначале ее не могли понять, но потом догадались, что она зовет следовать за ней. Направили исследовательскую подводную лодку, и косатка привела ее в квадрат, расположенный в нескольких десятках миль к югу от архипелага. Там косатка стала нырять, указывая место погружения. Лодка погрузилась, и биологи обнаружили на дне настоящую пустыню. Все живое было уничтожено на огромной площади. В центре этого "кладбища" находились останки корабля, глубоко ушедшего в ил. Так и не удалось установить - был ли корабль торпедирован во время последней войны или специально затоплен, чтобы похоронить на дне океана страшный груз, который в нем находился. Работы по ликвидации "подарка" из прошлого века продолжались много лет. Погибло несколько инженеров Ковоса, погибла и косатка, указавшая затопленный корабль смерти. Всем им людям и киту - воздвигнут памятник в городке биологов на южном берегу Главного острова. Если хотите, можем завтра посмотреть его.
- Да, обязательно побываю там, - задумчиво сказал Рем. - Теперь припоминаю: я слышал об этой истории. Это было довольно давно.
- Около сорока лет назад.
- Я еще учился в школе, - Рем усмехнулся, чуть смущенно. - Я ведь гораздо старше вас, Ив.
- Мне двадцать девять, - сказал Ив и тоже почему-то смутился.
- Ну, вот видите: почти в два раза. Немного завидую вам…
Некоторое время они молчали, следя за маленькой тенью авиона, стремительно скользящей по бескрайней пелене облачного слоя.
- Словно уже началась Антарктика, - тихо заметил Ив.
- До нее еще далеко. А до Кергелена?
Ив бросил взгляд на часы:
- Еще часа два полета…
- Столько же, сколько летели до Коломбо.
- Мы быстро привыкаем ко все большим скоростям, - сказал Ив. - Скорости вчерашнего дня начинают казаться слишком малыми. А ведь этот авион летит быстрее звука.
- Нашим потомкам и скорость света покажется недостаточной.
- Если они отправятся к другим галактикам…
- Они обязательно полетят туда, - кивнул Рем. - Только это будет особый полет. Они найдут способ сжимать пространство.
- Трудно представить…
- Представить вообще невозможно - наш мозг настроен на трехмерные категории. Однако обосновать математически уже можно. Остается развернуть формулы в проект особого аппарата, а дальше - дело технологии.
- Проект фотонного корабля существует почти двести лет, - возразил Ив. - Тем не менее такой корабль еще не построен.
- Не построен, главным образом, потому, что в нем нет большой надобности. Одному поколению на нем звезд не достигнуть. А внутри Солнечной системы мы успешно обходимся без него. Фотонные корабли, вероятно, будут созданы, но революцию в космических перелетах они не совершат. Думаю, что человечество вступит на звездные трассы с принципиально новыми типами аппаратов. Но это наступит не раньше второй половины будущего века, после того как наши внуки приведут в порядок Землю и освоят ближний космос.
- Жаль, что так нескоро…
- Вы доживете, Ив.
Ив не ответил. Он вдруг снова вспомнил сцену в аэропорту Коломбо… "Подводная свалка с контейнерами старинных ядов…", "Так они работают…". Чувство горечи и тревоги, охватившее его тогда, не проходило. Интересно, кто этот человек? Ив так и не видел его лица. Наверно, его можно узнать по голосу, если они когда-нибудь встретятся. Человек говорил на американском сленге, но с заметным акцентом. Голос был высокий, резкий, с каким-то поскрипыванием, а тон - высокомерный, даже враждебный. К сотрудникам Ковоса многие жители Земли, особенно из производственных зон, как ни странно, относились с предубеждением, иногда иронически, не упускали случая подчеркнуть свое превосходство, но с таким откровенным недружелюбием Иву еще не приходилось сталкиваться.
По мере того как работы Ковоса превращались в серию процедур по текущей очистке и контролю за состоянием атмосферы и вод планеты, интерес к ним со стороны основной массы жителей Земли постепенно угасал. Строгие правила, которыми руководствовались контролеры Ковоса, все чаще вызывали обиды, раздражение, даже сопротивление со стороны тех, чьи планы и дела Ковос обязан был контролировать. Об этом знал Высший Совет Экономики, знала Всемирная Академия Наук, знал Высший Совет Планирования Будущего - орган наивысшей координации в масштабе всей планеты, верховный "рулевой" космического корабля - Земли. В соответствии со старинным статутом, Ковос был контрольным органом этой последней - верховной инстанции, занимавшей самую высокую ступень иерархической лестницы, сосредоточившей в себе все организации, которым народы Земли доверили управление планетой. Но Ковос, расходуя огромные средства, казалось, ничего не давать взамен, - ведь чистота воздуха и прозрачность вод стали привычными и естественными для новых поколений. Океаны, подернутые маслянистой нефтяной пленкой, дымное удушающее марево смога над городами были для жителей Земли атрибутами истории - почти такими же, как костры инквизиции и войны… Чего не случалось в минувшие времена, пока человечество не вышло на рубеж новой эры!
"Мы - как кондиционер в жилом помещении, - часто повторял Вилен, - пока исправен, его просто не замечают". Конечно, рядом с теми, кто трудится на переднем крае науки, кто производит материальные ценности, создает моря энергии, мусорщики планеты мало заметны. И все-таки…
- О чем задумались, Ив? - голос Рема прозвучал необычно мягко. - Уж не о вашем ли оппоненте из Коломбо?
Ив даже вздрогнул от неожиданности… "Мысли, что ли, читает?" Он удивленно взглянул на своего соседа:
- Угадали, об этом тоже.
- Не стоит сохранять в памяти. Пройдет еще немало времени, прежде чем мудрость станет достоянием всех людей Земли. Мудрость, а с ней - подлинный такт и гармония в отношениях каждого к каждому… Это будет величайшим достижением эпохи, в которую мы едва вступили. Но, думаю, даже и спустя столетия отдельные "аномалии" в человеческих взаимоотношениях все же будут возникать. Каждый из нас слишком сложен, и, вероятно, это не так уж плохо.
- Конечно, вы правы, - задумчиво сказал Ив. - И все же… В школах этим вопросам уделяют столько внимания.
- Уделяют… Тем не менее во всех случаях серьезных испытаний - ответственных исследований, работ на внеземных станциях - члены будущих творческих коллективов проходят проверку психологической совместимости. Повторяю, интеллект каждого из нас - великое неведомое, бесконечность, к тому же таящая в себе в каких-то формах и опыт бесчисленных минувших поколений с его положительными и отрицательными сторонами… Радикально перестроить все это, создать надежный заслон реминисценциям прошлого одной системой школьного воспитания - пусть даже очень совершенной - за короткий срок жизни нескольких поколений невозможно.
- Вы не очень высоко оцениваете нравственные качества нынешнего поколения, Рем?
- Оцениваю так, как они того заслуживают… Я реалист и не верю в чудеса. Было бы странно ожидать, что за сто с небольшим лет на Земле возникнет новая генерация, идеальная во всех отношениях. В этом направлении сделано немало, но предстоит сделать неизмеримо больше. Я работал со многими людьми и хорошо представляю, как далеки были некоторые из них от этого идеала, на который ориентировано нынешнее школьное воспитание. Разумеется, все это не в меньшей степени относится и ко мне самому.
- А где вы работали до Антарктического проекта, Рем? Знаю, что участвовали в экспедициях на Марс…
- Это еще во времена далекой молодости, - он усмехнулся. - Я окончил одну из старейших горных академий Земли - в Ленинграде. Потом несколько лет стажировался как геофизик в Новой Зеландии. Там меня заинтересовала глубинная энергетика планет, которая и стала моей основной специальностью. Работал в большинстве районов, где были действующие вулканы, - на Камчатке, в Японии, на острове Ява, на Сицилии. "Гасил" вулканы… Участвовал в строительстве геотермических электростанций - в Сибири, в Тибете, на Огненной Земле. Год провел на Луне; был в двух марсианских экспедициях. Вот память о второй из них, - он провел широкой ладонью по своему лицу. - Обморожено. Но геотермическая станция на Марсе до некоторой степени и мое детище. Последние годы - во Всемирной Академии Наук: работа над Антарктическим проектом, еще над одним проектом, который мы скоро представим на утверждение Высшего Совета Планирования Будущего…
- А что за проект? - Ив повернулся к своему спутнику, потому что Рем вдруг резко оборвал рассказ.
- Что-то произошло, - сказал Рем, прислушиваясь. - Это моторы. Их не было слышно.
- Вероятно, началось торможение, и шум моторов догоняет нас. Скоро Кергелен…
- Но почему нет сигнала на табло?
Однако в тот же момент табло осветилось: обычное предупреждение о посадке, метеосводка, информация о ближайших рейсах из аэропорта Кергелен.
- Капитан авиона включил табло с опозданием по крайней мере на полминуты, - покачал головой Рем.
- Вы водили авион? - поинтересовался Ив.
- Да. И космические корабли - тоже. Но вы спросили о последнем проекте… Он для будущего века. А возможно, и для более далекого времени. Если быть предельно кратким, это проект использования глубинной энергии планеты для исправления кое-каких географических "ошибок". Как вам, конечно, хорошо известно, Ив, на некоторой глубине от земной поверхности находится особая пластичная зона; мы ее называем астеносферой. Процессы, которые там происходят, ответственны за рост гор, за образование впадин морей. Если доберемся до этой зоны сверхглубокими скважинами и шахтами, мы получим в руки ключи от горообразования. Представляете? Можно будет ускорить поднятие одних территорий и погружение других. Например, в короткий срок осушить значительные участки шельфа мелководных отмелей, опоясывающих континенты, и таким образом значительно увеличить полезную площадь суши. Можно будет без труда менять направление стока крупных рек, можно погрузить часть пустынного пояса Земли и создать там неглубокие внутренние моря. Словом, реализация этого проекта даст людям неисчерпаемые возможности при всякого рода перестройках лика планеты. А будущие поколения неминуемо столкнутся с необходимостью таких перестроек. Возьмите хотя бы Сахару. За сто лет люди отвоевали едва ли десять процентов ее площади. Все остальное - по-прежнему пустыня, где нелегко работать и трудно жить. А если создать в центре Сахары море… Кстати, об этом писали еще в двадцатом веке.
- Да… Но тут и Ковосу есть над чем призадуматься, - заметил Ив.
- Знаю… Знаю и то, что академик Вилен не будет в числе сторонников скорой реализации подобного проекта.
- Вы считаете нас консерваторами?
- Отнюдь… Но последствия таких преобразований слишком серьезны. Кроме бесчисленных плюсов, наверняка будут и минусы. Все это надо учесть, взвесить, обсудить. Кроме того, материальные затраты, огромный расход энергии. Земных источников пока недостаточно… Повторяю: это работа для будущих поколений. Для многих поколений…
В салоне потемнело. Авион нырнул в облака, закрывающие небо над Кергеленом десять месяцев в году.
На Кергелене
Кергелен встретил ураганом. Первые свирепые порывы южного ветра обрушились на них еще в аэропорту. Ив и Рем не без труда преодолели открытое пространство в несколько десятков метров, отделявшее место остановки авиона от приземистого металлического корпуса аэровокзала. Почти горизонтальные струи холодного дождя хлестали в лицо. Вместе с дождем ветер нес мелкие крупинки льда, и они секли лицо, как струи песка. Под ногами на гладком бетоне летного поля скользила снежная каша. Сумрачный вечер, стремительно плывущие низкие тучи, пустынная, каменистая равнина, полого снижающаяся на юг к океану… Лишь ряды сигнальных огней на летном поле да тусклые светильники у входа в аэровокзал напоминали о присутствии человека в этой пронзительно холодной каменной пустыне, насквозь продуваемой ледяным ветром. Внутри за двойным тамбуром в низких комнатах кергеленского аэровокзала ждал привычный уют - тепло, яркий свет невидимых ламп, пушистые ковры, мягкие кресла, сверкающие металлом и хрусталем бары.