К концу поллейна Марик обзавёлся женой. Хорошей, доброй, покладистой. Единственно, в семейной жизни неудачливой. Элли была на год младше Толстяка, но так сложилось, что он оказался у неё третьим мужем. "Плохая примета", - шептались поселковые женщины. Но верить в бабские приметы мужчина не обязан, а пятимесячный Малькин сынишка Марика и вовсе не смущал. Да и неудивительно, если вспомнить, кто папаша ребёночка. Дети Охотника вырастали крепкими, здоровыми и смышлёными. А второй муж Элли...
То, что Безголовый Берт когда-нибудь пропадёт по глупости, понимали все, но не думали, что случится это так скоро, на восемнадцатом году его жизни.
В тот раз охотники отправились прочёсывать лес вдоль ведущей на запад тропы и севернее, до самых Топких Полян. Дело было долгое, опасное. Потому шли большой ватагой, всемером, во главе с Тимом, охотником опытным, вторым по старшинству мужчиной в посёлке. Начинался день удачно. Вдоль тропы было чисто - пара молодых ленточников, по глупости пытавшихся затаиться на почти голых ветвях чернолиста, не в счёт. А после полудня и дождь, несколько раз принимавшийся поливать лес, окончательно прекратился. В разрыв тучи выглянуло солнце, весело заиграло на мокрой траве, листьях. Тим выбрал место посуше и объявил привал - перед самой трудной частью работы следовало хорошо отдохнуть и подкрепиться.
Ели в основном молча, перебрасываясь редкими, скупыми фразами.
- Летом пахнет, - Тим растёр в руках молоденький листик, понюхал, зажмурился от удовольствия. - Слава Матушке-Земле, перезимовали, кажись.
- Да, лето все любят, - Орест вытер тыльной стороной ладони прилипшие к губам крошки, завязал сумку. - Особенно молодые бабёнки. Летом можно от щербатого мужа в лес убежать, дырку молодому стручку подставить.
Охотники с интересом повернули головы к старшим. Щербатый был мужиком умным, не обидчивым. И шутить умел правильно. В отличие от Ореста.
- Что ты злой такой, а, Кривой? Верно говорят, нельзя охотнику долго без жены жить.
- Да лучше без жены, чем с блудкой. Опять свою Феру будешь из кустов выволакивать?
- Фера бабёнка молодая, потому и свербит у неё между ног. Я ей кулаком двину, на декаду утихомирится. Зато в постели сладенькая и деток здоровых рожает.
- Так ты же не знаешь, от кого они!
- Какая разница, все наши, зелёнохолмовские.
- А я бы выгнал!
- Ты бы выгнал... да гнать некого. Злой ты, потому и бабы от тебя шарахаются. Вон, Мила предпочла с Молчуном второй жить, чем с тобой первой.
Орест заскрежетал зубами, готовясь выплюнуть очередную гадость. Но Тим уже поднялся, предостерегающе махнул рукой:
- Хватит о бабах сплетничать, привал окончен! Впереди Топкие Поляны, место опасное, наверняка парочка пузырей там поселилась.
То, что они нашли на опушке полян, где рыжие стволы чернолистов подёрнулись сизо-зелёной плесенью от сырости, а под ногами зачавкала предательская топь, было хуже пузырей. С ветвей свешивались большие серые коконы. Гнездовье отроившейся стаи шлейфокрылов. Крис, поёживаясь от страха и отвращения, насчитал девять особей. Взрослая самка и восемь молодых, недавно вылупившихся самцов. И ещё один кокон, не похожий на остальные: склеенные затвердевшей слюной тушки золотянок, рыжков, слепышей, куски разодранного ворчуна. И среди этого месива плоти - вырванные из суставов человеческие ноги, руки, выпотрошенный торс, не сразу разберёшь, мужской или женский, детское тельце с запрокинутой белобрысой головкой. Стая собрала неплохой запас на летнее межсезонье.
- Ах ты ж, болячка болотная! - Тим в сердцах цыкнул сквозь выломанные передние зубы. - Сколько вас налупилось за зиму! Да близко как гнездовье устроили. Совсем обнаглели, тварюги поганые.
Солнечный свет усыплял шлейфокрылов, делал беспомощными, лишь прочная кожа защищала их от зубов и когтей мелких дневных хищников. Но не от наконечников стрел, выплавленных из чудесного камня Древних! Охотники, не торопясь, смакуя сладкую месть, расстреливали стаю, пока Щербатый не махнул рукой:
- Хватит! Думаю, все подохли. Теперь нужно кому-то наверх залезть, сбросить их вниз. И заодно срезать то, что они жрать собирались. Негоже мертвецов в таком виде оставлять.
- Берт наверх лезет! Берт - лучший лазальщик по деревьям!
Безголовый, не дожидаясь разрешения, сунул лук и колчан стоящему рядом Тэду и, ловко подпрыгнув, начал карабкаться по стволу чернолиста. Тим сплюнул досадливо:
- Осторожней, там скользко!
- Берт - лучший лазальщик! - Безголовый уже был наверху и с интересом разглядывал содержимое кокона: - Дитёнок наш, я узнал! А второй... Это баба, только без головы! Не, не наша! У нас этой зимой крылы баб не уносили, одних дитёнков. Может, из Грибной Поляны? У неё родинка над пупком, никто не знает?
- Безголовый, ты на кой туда полез? - возмутился Орест. - Сбрасывай эту дрянь вниз! Быстро!
- Ага! Берт быстро всё сделает!
Безголовый подцепил ножом основание сплетённого из затвердевшей слюны кокона. Охотники внизу поспешно расступились. "Бац" - кокон шлёпнулся, разбрызгивая в стороны комки грязи и вонючую жижу. Что случилось в это время на дереве, не видел никто. Испуганно-удивлённый вопль - и Безголовый уже внизу, загребает ногами воздух, насаженный низом живота на длинный, остро обломленный сук.
- Берт... Берт... упал... скользко... Ти-им, больно! Очень больно внутри...
Он ещё пытался что-то сказать, но вместо слов изо рта хлынула, пенясь, кровь.
Вдовство Мальки продолжалось недолго. Понимая, что соперники найдутся, Марик выждал девять дней - срок, установленный Правилами, - и отправился к Старосте требовать жену.
Поллейн минул, а вместе с ним и затяжные весенние дожди. Туманы окончательно убрались на дальние лесные болота, солнце припекало почти по-летнему, и будто радуясь его живительным лучам, забушевала молодая зелень. На огородах пока что работы было мало - земля, обильно напитанная влагой, ещё не нуждалась в поливе, сорная трава лишь кое-где успела пробиться сквозь набирающую силу ботву репчатки и гороха. Зато лесная страда для женщин уже началась - месяц моджаль принёс редкий по щедрости урожай стеклянки. А мужчины, почистив окрестности от зимних тварей, занялись настоящей охотой.
Крису почему-то не везло. Всей добычи за две декады - шкурка рыжка, да пара слепышей. Позор! Это не шло в сравнение даже с корзинками стеклянки, регулярно приносимые Ритой. В отличие от огородных дел, возиться с ягодами жена не отказывалась. Сушила, давила на сок, но больше всего ей нравилось собирать эти упругие полупрозрачные шарики, выискивать их на укромных лесных полянах. Каково же было изумление Криса, когда, вернувшись в очередной раз пустым из лесу, он увидел растянутую под навесом шкуру молоденького ворчуна. Потрогал недоверчиво - впрямь свежая, недавно сняли.
Рита возилась тут же за домом, ворошила сохнущие на солнце ягоды.
- Шкура откуда? Орест подарил, - пожала плечами в ответ на вопрос мужа.
- Орест? Подарил? За что? - не поверил Крис. Щедрость Кривого не укладывалась в голове. Вспомнился разговор месячной давности.
- Да, подарил, - настойчиво подтвердила Рита. - Он же сам живёт, без семьи. Много ему нужно? А нам пригодится.
- Не мог Кривой за так шкуру отдать. Ни за что не поверю! Ты что с ним... блудила?
- Да что ты выдумал?! - Рита вскочила, возмущённо поджала губки. - Ни с кем я не любилась, кроме тебя! Говорю подарил, значит, подарил!
Крис растерялся. В щедрость Ореста он всё равно не верил. Но возмущение Риты выглядело так искренне...
Два дня он старался убедить себя, что жена не врёт, а потом не выдержал. Сославшись на хворь в животе, остался дома. Терпеливо выждал, пока ватага женщин с корзинками скроется в лесу, и тайком отправился следом.
Пришлось сделать порядочный крюк, чтобы соседи не догадались, куда он идёт, так что ягодниц Крис догнал далеко от посёлка, там, где у основания невысокой гряды начинались овражки, тянущиеся к Каменцу. Стеклянка любила расти в укромных местах, среди прелой листвы, под защитой шипастых зарослей злобника.
Ягодницы рассыпались по овражкам, только смех и весёлые возгласы подсказывали, кто где находится. Но голоса Риты слышно не было, сколько Крис не прислушивался.
- Ой, да это Крис! - из-за кустов на дне показалась голова вездесущей Феры. - А я думаю, кто это там сверху топчется! Охотишься, да?
Она отбросила за ухо растрепавшиеся пряди светло-русых волос, улыбнулась лукаво.
- Ага, - Крис для убедительности снял с плеча лук.
- Понятно! Дичь дальше, возле реки пасётся. В камышнике.
- Какая дичь? - он тоже неуверенно улыбнулся.
- Твоя, твоя, не сомневайся. А что за дичь, не знаю. На рыжка не похожа, на золотянку и подавно. Не наша. Должно быть, с речного края забрела.
Фера звонко засмеялась. И ответом ей послышался смех из соседних овражков. Чувствуя, что щёки становятся пунцовыми, Крис побежал кромкой оврага к речке. Смех давно смолк, и голоса остались позади, а ему всё казалось, что спину жгут насмешливые взгляды женщин.
Стенки оврага расступились, разошлись в стороны, превращаясь в невысокий обрыв. Между ним и берегом речки стелилась каменистая отмель, заросшая сочным, ярко-зелёным камышником. Крис остановился, повертел головой, решая, куда идти. И почти сразу услышал чьё-то быстрое и шумное дыхание. И ещё вскрики иногда. Крадучись, двинулся на звук.
Рита стояла голая, упираясь руками в ствол росшей посреди камышника трещотки. И такой же голый Орест прижимался к её оттопыренной заднице.
Пальцы Криса сами собой сжались в кулак. Нет, так нельзя, не годится затевать сейчас драку! Он взрослый охотник, не может нарушать Правила, - драться из-за бабы. Крис попятился. Стараясь не оглядываться - а голова сама, нет-нет, да и норовила повернуться в ту сторону, где всё ещё слышен был визг, - вскарабкался вверх по склону. Огляделся, убедился, что никого нет вокруг, и напрямик, не разбирая дороги, помчался к посёлку.
Рита вернулась ближе к полудню. По обыкновению мурлыча что-то, поставила корзинку с ягодами, присела рядом с мужем, нежно коснулась пальчиками плеча.
- Крисик, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?
- Да, теперь мне хорошо. Теперь мне очень хорошо! - не в силах сдержать ярость, он перехватил её руку, резко вывернул в суставе. - Теперь я точно знаю, что моя жена - блудка!
- Ай! Ты что, мне больно!
- Больно?! А знаешь, как мне было больно слушать твой визг и смотреть, как ты Кривому задницей подмахиваешь?
Размахнулся, саданул ладонью по этому подлому личику. Удар отбросил Риту на пол, из носу брызнули капельки крови. Но Крис уже завёлся. Подскочил к жене, дёрнул за короткие тёмные волосы, заставляя приподняться.
- Больно, да? Правильно мне говорили, что поучить тебя надо! Я думал, что ты меня... а ты... а ты... ты вонючая речная тварь! Эх, какой же я дурак был! Джула в десять раз лучше тебя!
Он готов был хлестать ещё и ещё по этому, ставшему вдруг ненавистным, лицу. Если бы Рита попробовала сопротивляться! Но она вместо этого жалобно заскулила:
- Крисик, миленький, пожалуйста, не выгоняй меня! Куда я пойду? Со мной никто и водиться не хочет. Я не думала, что здесь всё будет таким чужим. Правильно, что ты меня бьёшь - я блудка, знаю! Но ведь меня всё рано в посёлке ненавидят! Всё равно будут обо мне гадости рассказывать! А с Орестом я согласилась любиться не потому, что он мне нравится. Он специально так делает, чтобы мне больно было. Но он же шкуру принёс! И ещё принесёт. Для нас! Я же вижу, как ты надрываешься и на охоте, и дома. Хочешь, чтобы мы лучше жили, а я как тебе помогу? Не одними же ягодами! Если бы мы на Реке жили, я бы сети ремонтировала, рыбу вялила, рассол готовила. Я умею, меня мама всему научила. А здесь? Я не привыкла в ваших проклятых огородах ковыряться! Я за три дня все пальцы в кровь сбила. Ноготь сорвала до мяса! Так что, из-за этого я хуже, чем другие жёны? Чем Джула твоя? Я не хуже! Я красивее всех женщин в посёлке! Каждый мужчина захочет со мной любиться! Почему я не могу этим заработать? Что, меня убудет?
Крис растерялся. Выпустил волосы, отступил. Женщина уткнулась лицом в кулачки, зарыдала громче.
- Крисик, миленький, я же для нас старалась. Бей меня, если хочешь, только не выгоняй! Пропаду я здесь...
Крис поиграл желваками. Посмотрел на руки. Большие, сильные. Девчонке с одного удара лицо разбил, молодец! А осенью, на Длинном Озере, не думал, каково ей будет в незнакомом краю? Конечно, не думал! Ни о чём тогда думать не хотел. Так сейчас навёрстывай, а не кулаками маши!
- Не пропадёшь, - буркнул он хмуро. - Ничуть у нас не хуже и не тяжелее жить, чем в речном краю. Просто немного по-другому. Привыкнешь за лето. А там деток рожать начнёшь, поселковые своей и признают.
- Так ты... меня не выгонишь? - Рита робко подняла голову. Багровый кровоподтёк расползался по её левой скуле.
- Куда я тебя выгоню? Не к Кривому же. Этот гад, что, бил тебя?
- Крисик, ты самый лучший! Я для тебя всё, что хочешь сделаю! - Рита подползла к нему на коленях, прижалась щекой к ноге. - А Орест, он хуже, чем бил. Знаешь, как он любится с женщинами?
- Прекрати! И знать не желаю! Верни ему эту паршивую шкуру и впредь не смей таким заниматься!
- Крисик, послушай... - Рита облизнула губы, во взгляде её страха уже не было, - шкуру я ведь почти отработала. Всего три разочка осталось. Жалко же возвращать - что, я зря терпела? И шкура не паршивая, хорошая. На неё можно пять больших корзин репчатки выменять.
Крис сморщился, словно от зубной боли. Махнул обречённо рукой:
- Поступай, как хочешь!
Знать, что твоя женщина блудит с кем-то - тем более, с Кривым! - было мерзко. Несколько дней Крис жену игнорировал. Старался отодвигаться на край топчана, чтобы не прикоснуться лишний раз, и немедленно пресекал всякие попытки ласк. Но плоть жила по своим правилам, вынуждая выбирать - либо пользуйся собственной женой, либо чужой. Фера не отказала бы, но прятаться по кустам Крису было противно.
А затем случилась беда.
Глава 4. Скины
В тот раз Крис уговорил Марика забраться подальше на север, с ночёвкой в лесу. Толстяк долго капризничал, выискивая причины для отказа. Согласился лишь, когда решили идти вчетвером, с Тимом и Малышом Робиком. Жалеть не пришлось - загнали матёрого ворчуна и мелочи всякой набили. Но и вымотались они к вечеру второго дня предостаточно. Домой возвращались, еле ноги передвигали.
Странную суету у своего дома Крис заметил, едва они вышли из рощи кислиц. А когда приблизились к холму, навстречу сорвался Тимов старший. Закричал на бегу:
- Крис, Крис! Иди скорее! Там Речная помирает!
Мигом забыв об усталости, Крис рванул к хижине.
Рита лежала, накрытая до подбородка пончо, только левая рука снаружи. Вернее - культя, завёрнутая в измазанную красным тряпку. А рука, обрубленная чуть ли не по локоть, валялась в стоящей рядом миске, до половины заполненной кровью. Пятна крови были и на полу, на подстилке, на руках сидевшей в изголовье Ани Чёрной, Докторши теперь, после смерти мамы Энн. И воздух в доме пах кровью. Да ещё - какими-то травами и дымом от недавно растопленного очага.
- Хорошо, что успел. А то я боялся, что мне придётся. Жутко не люблю такими делами заниматься. На! - Рик Борода шагнул к Крису, протянул нож. Спохватился: - Нет, твой поострее будет. Ладно, не нужен я больше здесь.
И поспешно выскользнул за дверь. А Крис испуганно обвёл глазами оставшихся - Докторшу, Феру, сестрёнку Тину.
- Что случилось?
- Её носач укусил за руку, - ответила Аня.
- Где?! - охнул Крис. - Почему яд сразу не остановили?
С носачами люди старались жить мирно, по-соседски. Проку от маленькой серой шкурки не было никакого, питались зверьки всякой дрянью - многоножками, личинками древоеда, слизнями, - на человеческую пищу не зарились. Наоборот, в окрестностях их нор можно было собирать грибы, ягоды, орехи без опаски наткнуться на затаившегося ленточника. И не нападали на людей зверьки никогда, уступали дорогу. Разве что огрызнуться могли, когда сам, зазевавшись, не заметишь в прелой листве серую спинку и ткнёшь в неё рукой либо ногой. Тогда следовало не мешкая сделать надрез, высосать яд вместе с кровью и прижечь ранку огнём или горячим железом. Если не оставлять яд надолго в крови, то для человека он был не опасен. Однако если оставить... Вскоре в месте укуса проступала сыпь, мелкие розовые пятнышки, как бывает, когда лист крапчатки заденешь. Но эта сыпь не проходила сама собой, а расползалась по всей коже. Начинало знобить, словно болотная хворь прицепилась. А потом яд пробирался в голову и выжигал всё, что там было.
- Я не знала! - кривясь от боли, то и дело всхлипывая, Рита попыталась оправдаться. Как будто Крис винил её в случившейся беде. - У нас такие не водятся. Я стеклянку рвала, сунула руку в куст, а он там сидит. Маленький, почти как золотянка. Я и не видела даже! Руку отдёрнула, смотрю - след от укуса. Подумала, что само пройдёт.
- Что же ты никому не сказала?!
- А она одна в овражках осталась, - с готовностью начала объяснять Фера. - Специально, чтобы не видели, с кем блудить будет. Думаешь, один Орест у неё между ножек пасётся? Пфе! Видно, торопилась корзинку набрать, вот и не смотрела, куда руку суёт. Поделом!
- Рот свой прикрой! - Докторша грозно шыкнула на разговорчивую соседку. - А лучше иди-ка отсюда.
Фера возмущённо фыркнула, но перечить Докторше не посмела. В дверях оглянулась:
- Если какая помощь понадобится, зовите.
Обращалась вроде бы ко всем, но смотрела при этом на Криса. Когда дверь за ней закрылась, Аня пояснила:
- Рита ко мне пришла, когда сыпь увидела. Да пока я выпытала, что случилось. Надежда была, что яд только в руке, что с кровью выйдет... Зря мучила девочку.
Она осторожно загнула край пончо. Пятнышки покрывали плечо, грудь, шею. Больше слов не требовались - и так понятно, что жить Рите осталось всего-ничего. И скоро она начнёт кататься по полу от нестерпимой боли, не помня себя и не узнавая никого вокруг. Потому Борода и протягивал Крису нож...
Докторша отодвинула в сторону пончо, посмотрела на Криса:
- Нам выйти или остаться? Как для тебя сподручнее?
Рита поняла, о чём речь, заскулила громче. Пальцы уцелевшей руки вцепились в подстилку на топчане.
- Крисик, миленький, сделай что-нибудь! Я не хочу умирать!
Аня ласково коснулась её головы, убрала спутанные пряди наверх.
- Не бойся, девочка. Твой муж хороший охотник. Он всё сделает быстро, больно не будет. Ты просто заснёшь.
Рита всхлипнула. Закусила губы, зажмурилась, послушно запрокинула голову, подставляя шею. Шея была такой тоненькой, беззащитной. Голубая жилка пульсировала едва заметно. Как раз в том месте, куда надо... Крис потянул нож из чехла и сам почувствовал, как подкатывает к горлу рыдание.
- Аня, но ведь в голову яд не попал? Может, есть какое лекарство?
- Крис, ты же видишь, - кровь испорчена, - вздохнула женщина. - Нет от этого лекарства.
- А скина?! Скина лечит все болезни!