- Курт! - Директор, почти заискивая, заглянул Ульману в глаза. - Вы должны понять. Мы очень рассчитываем на контакт с "Лозанной". Наши дела сейчас не блестящи, заказов мало, вы знаете. Тем не менее, и экспериментальный завод, и лаборатории, и испытательные площадки целиком в вашем распоряжении. Мы не стесняли вас ни в чем, жертвуя порой финансовыми интересами. И вот, когда у вас есть возможность, ничего не теряя лично, улучшить положение фирмы, вы наносите нам удар! Кому, Ульман? Подумайте.
- Ничего себе поворот, - возмутился Ульман. - Я желаю спокойно работать, а вы возводите это чуть ли не в ранг предательства.
- Но так оно и есть, Курт! Посудите сами: если наш конструктор становится консультантом международной авиакомпании - это же великолепно! Это начало сближения, которое мы ищем столько времени. А вы одним "нет" рушите сразу все.
Курт в замешательстве смотрел на взволнованного директора. Черт его знает, может быть, действительно…
- Вы преувеличиваете, Транке, - все же проговорил он.
Вальтер невозмутимо поглядывал на спорящих. Услышав последние слова, сказал спокойно:
- Думаю, господин Транке не преувеличивает. Дело обстоит именно так.
Разговор оборвался. Курт лихорадочно приводил мысли в порядок. Конечно, все это нелепость. Ему сорок три года, и он не мальчик, чтобы скитаться бог знает где и бог знает зачем. Несмотря ни на что, работа движется в целом успешно. Через год, пожалуй, о ней можно будет говорить всерьез. Бесспорно, стоило бы послать всех этих деляг подальше и идти работать.
Но… дадут ли ему теперь работать? Транке не простит. Конечно, безработным он не останется. А как быть с ионолетом? На новом месте придется начинать все сначала. Лучше уж это…
Он поймал себя на мысли, что уже готов согласиться. Отметил: как легко находятся оправдания, если собираешься смалодушничать. Но разве это малодушие? Просто трезвый взгляд на вещи.
- Что я должен делать? - спросил он наконец.
- Организовать производство… - живо отозвался Вальтер. - Есть только одно условие, очень важное: вам должны быть безразличны наши цели.
Ульман равнодушно кивнул. Политикой он не интересовался.
Глава VI
СКАНДАЛ НА СИМПОЗИУМЕ
Звонок Вальтера раздался своевременно: минутой позже Гейнц ушел бы, чтобы не появляться в кабинете до завтра. Сегодня был трудный день: с утра до полудня Гейнц не выходил от Колмана, а после обеда провел два важных совещания с поставщиками. Вальтер позвонил в тот момент, когда Гейнц, только что отпустив людей, прятал в сейф папки с бумагами.
Гейнц с неудовольствием взял трубку:
- Алло, слушаю.
- Фред, вы? Это Вальтер. Звоню из автомата. Есть новости. Надо поговорить, Фред. Лучше сейчас.
- Говорите по-немецки, Эрих. И коротко. В чем дело?
- Полчаса назад закончился любопытный симпозиум. Весьма любопытный. Специалисты по саморегулирующимся автоматическим устройствам.
Перейдя на немецкий, Вальтер говорил вполголоса, видимо, чтобы не привлекать внимания.
- Кибернетики? - быстро спросил Гейнц.
- Они себя так не называют, но, грубо говоря, - да… Очень интересная личность попалась, Фред, очень интересная. Боюсь только, что мне одному не по зубам… Трудный тип. Хотел с вами посоветоваться.
Гейнц ответил лаконично:
- Жду у себя.
Через полчаса Вальтер рассказывал:
- …И вот после того как профессор Пирсон - уже в самом конце доклада - еще раз подчеркнул мысль о том, что, дескать, для робота, вернее для автомата; человек всегда будет чем-то вроде почитаемого божества, а потом добавил пару фраз о гуманизме и так далее, я увидел…
Вальтер рассмеялся и щелкнул полными пальцами.
- Я увидел, что мой сосед чуть не вскочил с кресла. Знаете, Гейнц, он просто побелел - так разозлился. Я думал, он что-нибудь рявкнет с места, но все-таки вытерпел, дождался, когда ему дали слово. Зато когда вышел на трибуну - ух, и началось!..
Вальтер весело покрутил головой и снова рассмеялся.
- Если б вы только видели, Гейнц, с каким презрением к сидящим в зале он говорил!.. Он на них смотрел, как на лягушек, как на каких-то мокриц… Но важно другое - не то, как смотрел, а что он говорил… Это был скандал, настоящая буря…
- Что же он говорил? - спокойно спросил Гейнц. По его лицу не было видно, интересен ли ему рассказ Вальтера или безразличен.
- Он говорил… Прежде всего он заявил, что считает все сказанное на симпозиуме до него слащавой и лицемерной болтовней. Сказал, что только трусы могут закрывать глаза на истинное положение людей, на великую миссию кибернетических рабов, якобы по своей природе предназначенных служить человеку. Машины, по его словам, недолго будут рабами, потому что процесс машинного воспроизводства - от автоматов сложных до все более и более сложных - неизбежно родит проблему "черного ящика". Ну, то есть приведет к утрате контроля над кибернетическими устройствами. Он считает, что уже сейчас в самопрограммирующихся машинах есть многое, что ускользнуло от самых пытливых инженеров и теоретиков. И что эти загадочные особенности машин с каждым годом будут углубляться и делаться все недоступнее для худосочного ума человека…
Вальтер вынул из кармана толстый блокнот, полистал его.
- Я тут кое-что записал за ним… Где же это?.. Ага, вот. "Только умственные импотенты могут считать миссией машины прислуживание человеку. Роботы еще в пеленках, они набираются мудрости и сил. Но придет время, и они сотрут с лица земли белковую слизь, они придут на смену нам, как мы сменили панцирных рыб. Мы должны приветствовать это великое время, делая все зависящее от нас, чтобы оно наступило скорее!"
Вальтер взял из ящика сигару, аккуратно обрезал ее и закурил.
- Признаться, Фред, мне стало жутко, когда он это выкрикнул. Разумеется, шум поднялся страшный: почтенный председатель трясет колокольчиком, седовласые мужи топают, кричат "долой!", "позор!", даже свистят. А он, бледный - прямо-таки пророк, - презрительно смотрит на них и молчит. Когда чуть-чуть притихли, он снова стал говорить - и все в том же духе. Но его уже никто не слушал. Тогда он замолчал, засмеялся и ушел… И сразу объявили перерыв.
Полузакрыв глаза, Гейнц покачивался в кресле и упорно молчал. Вальтер, слегка раздосадованный столь слабой реакцией на его рассказ, принялся внимательно разглядывать столбик пепла на сигаре. Пауза затянулась. Прервал ее Гейнц.
- Все это достаточно занятно. Но… Этот человек, он что, только говорит? Или что-нибудь умеет? Кстати, как его имя?
- Александр Ольпинг. Я потихоньку навел о нем справки. Как ни раздражены были господа ученые, но все они отзываются о нем как о выдающемся, прямо-таки великом кибернетике. Правда, они тут же называют его маньяком и мизантропом. Дескать, он позорит звание доктора математики и физики и так далее. Да, важная деталь: один из ученых сказал мне, что Ольпинг окружил себя своими роботами, почти ни с кем не общается, пьет. Человек он богатый, живет один в огромной вилле. Там же у него лаборатория. Но телефона нет - я уже узнавал. Кажется, он…
- Адрес виллы? - перебил его Гейнц.
- Я записал… Где-то недалеко, сейчас посмотрю. Но Гейнц остановил руку Вальтера, потянувшуюся к блокноту.
- Успеется. Едем вместе. Сейчас. Он нажал кнопку звонка.
- Машину!
Глава VII
ГЕЙНЦ ТЕРЯЕТ ЛИЦО
- Кажется, где-то здесь, - не слишком уверенно произнес Гейнц.
Вальтер затормозил. "Крейслер", заскрипев шинами, остановился как раз напротив освещенного окна. Другие окна длинного одноэтажного строения тонули в сумерках.
- Наверняка здесь, - уже уверенно повторил Гейнц. - Бензоколонщик сказал, что последний дом перед рощей. А вот и роща, видите?
- У вас кошачье зрение, Фред. Конечно, не вижу.
Они вышли из машины и, перейдя на другую сторону шоссе, направились к низкому забору из металлических прутьев.
- Осторожно, Фред, - предупредил Вальтер. - Этот мизантроп способен пропустить через решетку ток.
- Бросьте, - засмеялся Гейнц. - Это вам не концлагерь.
- Кстати, довольно верное средство, - как бы про себя, вполголоса заметил Вальтер.
Гейнц не ответил. Шагая вдоль решетки, они принялись искать вход.
- Есть! И, смотрите-ка, открыто! - удивленно воскликнул Вальтер. - Ага. Кажется, звонок.
- Звоните. Его надо предупредить…
Вальтер надавил кнопку. Минуты через три они услышали, как щелкнул замок двери полутемного дома. Потом заметили странную фигуру, которая направлялась к ним.
- Mein Gott! - прошептал Вальтер. - Кажется, начинается…
Перед ними стоял робот. Самый настоящий робот - точно такой, каким его рисуют художники: с квадратной головой, снабженной усиками-антеннами, с выпуклым стеклянным глазом, с тонкими суставчатыми руками и ногами. Ростом он был с двенадцатилетнего мальчика. Вальтер и Гейнц растерянно молчали.
- Убирайтесь! К дьяволу, - бесстрастно пророкотал робот. Его светящийся глаз походил на глазок индикатора - попеременно темнел и светлел.
- Фред, - шепнул Вальтер, - Скажите ему что-нибудь…
- Убирайтесь. Немедленно. К дьяволу, - повторил робот.
Гейнц понимал, как это унизительно и глупо - вступать в разговор с роботом. Пересилив себя, сказал:
- Нам нужен Ольпинг. По делу. Передай ему. Глаз-индикатор замигал чаще. После небольшой паузы робот произнес:
- Кто. Вы. Такие. Если журналисты - убирайтесь.
- Мы не журналисты. Мы… деловые люди. Пришли к Ольпингу по очень важному делу. Передай ему мои слова.
На этот раз голос Гейнца звучал твердо.
Довольно долгое время робот стоял беззвучно. Наконец проскрежетал:
- Предупреждаю. При малейшей. Попытке. К нападению. Вы оба. Будете. Уничтожены. Идите. За мной.
Нескладно повернувшись, он затопал по садовой дорожке к дому. Гейнц и Вальтер переглянулись: надо идти за ним, иначе не стоило приезжать. На всякий случай Эрих сквозь плащ прощупал пистолет.
Следом за роботом они осторожно прошли через три или четыре огромные комнаты. И, наконец, увидели полосу яркого света, падавшего на пол из открытой двери.
Робот пропустил в комнату Гейнца и Вальтера, но сам не вошел, остался в темноте.
От резкого света, ударившего в глаза, они на мгновение зажмурились. Сначала им показалось, что в комнате никого нет. И вдруг увидели: в глубине ее, под небольшим прожектором, направленным на дверь, в глубоком кресле неподвижно сидел человек. На вид ему было лет сорок, хотя его полное, розоватое лицо уже приобрело старческую одутловатость. Он бесцеремонно смотрел на незваных гостей. Толстые губы иронически кривились.
- Итак, кто вы такие? - без обиняков, не предлагая сесть, спросил Алек Ольпинг. Его светлые глаза ощупывали вошедших. Гейнц почувствовал, как в груди у него поднимается раздражение. Но сказал корректно:
- Абрагам Лейн и Эрих Шульц. Промышленники… Если позволите, мы сядем.
- Ваше дело, - усмехнулся Ольпинг. - Ну, и что? Вальтеру показалось, что Ольпинг пьян. Правильность его догадки подтверждала плоская бутылка, валявшаяся возле кресла.
- Мой… компаньон, - голос Гейнца звучал по-прежнему невозмутимо, - был сегодня на симпозиуме и слышал вашу речь. Наша фирма чрезвычайно заинтересована в результатах работы, которую вы ведете, и поэтому…
- Откуда вы знаете о моей работе? - грубо перебил его Ольпинг. - Нет, плевать мне на то, откуда вы знаете. Что вы можете знать о моей работе? Что?
Он с открытой неприязнью смотрел на Гейнца. Тот выдержал взгляд.
- Мне кажется, господин Ольпинг, что нам гораздо удобнее будет разговаривать в другой тональности. Мы представители очень крупного концерна. И если бы не уверенность, что вас заинтересует наше предложение, мы бы не пришли.
- В деньгах я не нуждаюсь. Дальше!..
- Предположим, не нуждаетесь, - соглашаясь, кивнул Гейнц. - Но вы нуждаетесь в развитии, я хочу сказать - в практическом воплощении ваших идей.
- И в этом не нуждаюсь, - презрительно буркнул Ольпинг.
Но Гейнца сбить было трудно.
- Не торопитесь, господин Ольпинг. Насколько нам известно, плацдарм ваших опытов - лаборатория. И только. Мешают вам все кому не лень. На вас жалуются - в суд, в полицию, куда угодно. Мы это узнали по дороге. Но это - полбеды. У вас нет перспективы, размаха. Вы не можете столкнуть ваших… скажем, роботов с людьми. Не с одним, не с двумя - с коллективом людей, с обществом. А мы пришли, чтобы предложить вам такую возможность.
По мере того как Гейнц говорил, презрительная ухмылка, кривившая губы Алека Ольпинга, постепенно исчезала. Теперь в глазах его можно было прочесть любопытство.
- Так, так… Значит, вы пришли, - медленно начал он, - предложить такую возможность… Так, так… Интересно, из каких побуждений? Из идейных, не так, ли? Ну, уважаемые мистеры - как вас там по имени, - выкладывайте дальше. Все. Больше не перебиваю.
Последние фразы он произнес вполне миролюбиво.
* * *
- Пейте! Пейте, умоляю вас, старина…
Вальтер с отвращением сделал глоток. Ну, и прорва этот Ольпинг: лезет за четвертой!.. Три бутылки коньяку за какой-то час - это уж слишком. И ведь был уже на взводе, когда пришли. Коньяк, правда, отличный, но нельзя же в таких дозах. Хватит, больше он не пьет…
Гейнц, бледный от выпитого, щурясь, рассматривал рюмку на свет. Он был доволен собой: миссия удалась. "Кажется, удалась", - мысленно уточнил Гейнц.
Раскрасневшийся Ольпинг внезапно расхохотался.
- Признайтесь, господа, что перетрусили, когда мой Робби пригрозил вам?
- Кстати, - спросил Гейнц, - неужели ваш робот сам принял решение пустить нас в дом? Если так, то…
- Ерунда, конечно, не так! - Ольпинг глумливо хмыкнул. - Всего-навсего радио: передатчик и приемник. Отвечал вам я. Робби - тупой парень, потому и привратник, карьеры он не сделает. Ого, если бы они могли решать сами! Правда, вполне вероятно, что я бы сейчас не сидел с вами и не пил коньяк. Но кое-что они, конечно, могут….
- Нельзя ли взглянуть? - подал голос Вальтер.
- В лабораторию я вас не поведу, не время. После увидите, не спешите…
- И все же, - тихо, но веско сказал Гейнц, - нам хотелось бы увидеть кое-что интереснее, чем Робби…
Алек Ольпинг странно посмотрел на него.
- Ну, что ж… Если вам так хочется…
Он встал, нетвердой походкой приблизился к столику у окна и трижды нажал кнопку на маленьком пульте. Потом вернулся и снова погрузился в кресло.
- Нашему обществу, кажется, не хватает женщин? Надеюсь, Джерри вам придется по вкусу.
Ухмыляясь, он бросил взгляд в сторону двери. Заинтересованные Гейнц и Вальтер тоже повернули головы.
С минуту они сидели в напряженной тишине. Наконец услышали странные звуки: похоже было, что где-то рядом бегают десятки босых ребятишек. Дверь распахнулась, и в комнату, мягко шлепая по полу эластичными подошвами из пластмассы, вбежало… Трудно было сразу определить, кого больше напоминало это существо - спрута или паука. Пожалуй, больше паука: округлое туловище сидело на длинных, голенастых ногах. Впереди светились глаза - большие, зеленые, величиной с гусиное яйцо. От осьминога в Джерри были гибкие, щупальцеобразные манипуляторы, которые высовывались сбоку примерно на четверть метра из металлических коробок, являвшихся частью туловища. Тело Джерри было невелико - около метра в длину и сантиметров шестьдесят в ширину. И все же, благодаря высоким металлическим ногам и выставленным щупальцам, машина производила устрашающее впечатление. Быть может, этому способствовала еще и матовая, бугристая поверхность тела: не верилось, что состоит оно из металла и пластика.
Добежав до середины комнаты, Джерри остановилась и уставила мерцающие яркие глаза на людей.
Гейнц и Вальтер с любопытством разглядывали Джерри. Ольпинг решил не ждать их расспросов и не без самодовольства сказал:
- К сожалению, с господом богом я сравняться не успел и человека еще не создал. Но прочих тварей земных… Это вот существо - знаете, что оно такое? Собака, очень умная собака… Нет, она, конечно, умнее любых собак, потому что может выполнить куда больше команд. Воспринимает она их на слух, и, признаюсь вам, господа, научить ее различать команды с голоса - учтите, только с моего голоса - было чертовски трудно. Пришлось выдумать, упрощенный язык - что-то вроде "бэйсик-инглиш"… Впрочем, я вам сейчас кое-что покажу.
- Джерри! - громко сказал Ольпинг, и тотчас под глазами Джерри вспыхнули две красные лампочки.
- Справа - стул - взять - принести - хозяин, - отчетливо произнес Ольпинг.
Бесшумно выдвинув гибкие манипуляторы, Джерри послушно двинулась вправо, схватила как перышко кресло и быстро подбежала к Ольпингу. Затем снова отошла на середину комнаты, уже без кресла.
- Браво, - шепнул Вальтер Гейнцу. Тот не ответил, сосредоточенно думая о чем-то.
- Или еще, - продолжал Ольпинг, - например, я забыл, какое сегодня число. Джерри! Календарь!
- Вторник. Семнадцать. Апрель, - немедленно ответила Джерри голосом Ольпинга.
От неожиданности Вальтер рассмеялся, сдержанно улыбнулся и Гейнц. Потом негромко сказал:
- Чудесно, Алек. Однако… Однако… В сущности, все, что делает ваша Джерри, - ни что иное как… - Он засмеялся. - Не что иное как забава. В конце концов…
Гейнц замолчал, не закончив фразы. Видимо, Ольпинг уловил в его голосе нотки разочарования. Он пристально посмотрел на Гейнца.
- Хорошо, - протянул он. - Можно и посерьезнее. Джерри! - Хозяин - справа - человек - опасность - медленно - взять.
Гейнц замер: Джерри шла прямо на него. Он встал.
- Кончайте шуточки, Ольпинг!
Поблескивающие манипуляторы Джерри, раздвоенные на конце, приблизились к Гейнцу. Он хотел отступить, но потом, стиснув зубы, остался на месте. На щеках выступили пятна. Внезапно короткие щупальца Джерри легко выскользнули из коробок, вытянулись до двух метров и обвили тело Гейнца, спеленав его руки.
- Прекратите, Ольпинг! - сорвавшимся голосом крикнул Гейнц. Губы его тряслись, лицо из бледного стало серым.
Ольпинг, тяжело дыша, злорадно смотрел на Гейнца. Внезапно он почувствовал, как что-то жесткое ткнуло его в затылок. Он оглянулся. В глаза ему смотрел пистолет.
- Ну! - угрожающе крикнул Вальтер. Глаза Ольпинга погасли.
- Джерри! Стоп! - неохотно сказал он, и Гейнц ощутил, как манипуляторы отпустили его тело.
- Джерри! На место! Домой!
Сочно шлепая, металлический паук быстро пересек комнату и скрылся за дверью.
Налив подрагивающими руками рюмку, Гейнц одним глотком осушил ее. Он старался не смотреть ни на Ольпинга, ни на Вальтера.
- Прошу прощения, господа. - Откуда-то издалека донесся голос Ольпинга. - Просто-напросто я хотел доказать вам, что моя комнатная собачка умеет показывать зубки… Хотя… у меня есть и позубастей.
Ольпинг захохотал и принялся ловко разливать коньяк.