Хоуи обнаружил, что не может найти в себе былого энтузиазма, с которым раньше слонялся в каком-нибудь сквере, наблюдая, как переходят из рук в руки наркотики, и, сам закинувшись, глядя, как фланируют мимо хорошенькие женщины. Верно, пока его работа в "Просвещенном будущем" заключалась как раз в таком безделье, за одним-единственным исключением судьбоносной миссии в Гарлем. Но сидя за столом в офисе этой странной компании, он ощущал сопричастность чему-то большему, нежели он сам. Хотя он часто скучал, однако всегда подспудно надеялся на приключения, это-то и не давало ему все бросить.
А кроме того, платили там чертовски хорошо.
Хоуи достиг здания, где всего несколько недель назад видел примечательно размытое двойственное объявление. Тот день казался страницей из жизни кого-то другого, столько всего с тех пор произошло.
Собравшись с духом, Хоуи вошел внутрь и на лифте поднялся на второй этаж.
Он почти готов был увидеть, что офис закрыт, войти в помещение, где нет ни мебели, ни людей, и только свисающие с потолка коаксиальные провода да пятна кофе на ковре выдавали бы то, что некогда здесь была такая организация.
Но нет. Привлекательная секретарь, имени которой он так и не узнал, как ни в чем не бывало, сидела за своим столом в приемной. Когда Хоуи проходил мимо, она ему улыбнулась. А он теперь, когда воображаемый разговор начистоту был так близок, держался мрачно и даже не улыбнулся в ответ.
И в большом помещении было все по-прежнему. Каждый сидел за своим столом, вороша бумаги, негромко разговаривая по телефону или стуча по клавиатуре. Флуоресцентные лампы в потолке светили все так же безжалостно, даже как будто устрашающе, и не впускали с улицы солнечные блики, пытавшиеся заглянуть в три больших окна.
Херрингбона Хоуи увидел на его привычном месте. Присутствия Хоуи малый как будто не заметил, его лицо омывали электронные лучи.
Направляясь в кабинет Войновски, Хоуи увидел, что его собственный стол ничуть не изменился: все так же пуст, если не считать неровной горки кассет для плейера на одном углу.
У двери в святая святых Войновски Хоуи помедлил, потом постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
Войновски невозмутимо сидел за заваленным бумагами столом.
- Рад, что вы благополучно вернулись со своего первого задания. Мистер Херрингбон не мог со всей определенностью заверить меня в этом, поскольку в определенный момент потерял вас из виду. И, к сожалению, последовавшие затем события не позволили мне связаться с вами по домашнему адресу.
Столь многословная забота Войновски сбила Хоуи с толку.
- Меня все равно дома не было, - угрюмо ответил он.
Войновски поднял бровь: самая выразительная до сего момента мина.
- Не важно, - сказал он. - Сейчас вы здесь и, без сомнения, жаждете снова приступить к работе. Но для начала я должен похвалить то, как вы осуществили доставку преподобному Неувядаемому. Я получил полный отчет от мистера Херрингбона, которого, должен признаться, послал с вами, чтобы оценить ваши способности. Вы проявили себя как человек исполнительный и усердный, хотя ваше предложение подождать ответа было, возможно, излишне ревностно. Но в целом в вашем поведении я не могу найти никаких изъянов. С радостью проверю ваши способности в будущих заданиях.
- Послушайте, мистер Войновски, прежде чем мы обсудим "будущие задания" и тому подобное, - Хоуи попытался перевести разговор в то русло, в котором он его себе воображал, - мне нужны кое-какие ответы. Например, какое вам удовольствие в том, чтобы посылать меня рисковать жизнью? И вообще чем занимается ваша подозрительная фирма? Это прикрытие для "Ку-клукс-клана" или еще что? Вы что, пытаетесь развязать расовую войну? Может, вы американский нацист? В этом все дело?
На лице Войновски отразился (настолько, насколько на нем вообще хоть что-то могло отражаться) испуг.
- Будет вам, мистер Пайпер. Прошу вас, давайте обойдемся без наивности или лицемерия. Если позволите, процитирую одну из популярных песен, которыми вы так увлекаетесь: "Довольно лживых слов, час уж поздний".
Тут Войновски помедлил, будто ждал аплодисментов за особо хлесткую остроту.
- Что ж, разберем ваши вопросы по очереди, - продолжал лысый глава "Просвещенного будущего". - Относительно риска для вашей жизни. Я рассудил, что вы вполне способны о себе позаботится. Тем не менее я принял дополнительные меры предосторожности, предоставив вам для охраны Херрингбона. И, в конце концов, вам весьма недурно платят за исполнение обязанностей, которые не требуют чрезмерных усилий. Остальные ваши обвинения также глубоко ошибочны. По составу наших кадров вы видите, что мы полностью интегрированная организация. Если желаете узнать наши цели, могу только сказать, что мы занимаемся распространением информации. Все наши сделки касаются самого абстрактного товара - знаний. В конце концов, сейчас же век информации, мистер Пайпер, и компании, подобной нашей, выпало сыграть в нем ключевую роль. Сожалею, что не могу выразиться конкретнее. Но в настоящий момент вы просто не готовы воспринять более подробную информацию о том, что мы делаем. Возможно, вы поверите мне на слово, что мы не предпринимаем ничего, что показалось бы вам этически неприемлемым. Мы просто способствуем потоку информации.
Хоуи был отчасти сбит с толку, отчасти смягчен, отчасти разъярен. В голову ему пришло только:
- Сомневаюсь, что хочу и дальше у вас работать.
Войновски переложил с места на место несколько документов.
- Разумеется, решение целиком и полностью за вами, мистер Пайпер. Но к чему такая спешка? Могу я порекомендовать вам отправиться на продолжительный ленч и лишь затем сообщить мне о вашем решении?
- Ну да, наверное. Ладно, идет.
Хоуи ушел.
Оказавшись на улице, он направился к Юнион-сквер, по дороге обдумывая слова Войновски.
Приблизительными границами Юнион-сквер служили Семнадцатая с севера, Бродвей с запада, Четырнадцатая с юга и Парк с севера. С тех пор как муниципалитет привел площадь в порядок, она превратилась в пару чудесных травянистых акров прекрасного, затененного деревьями парка.
Некоторое время Хоуи, размышляя, бродил по знакомым дорожкам. Наконец он очутился перед газетным киоском на Бродвее, где стал лениво рассматривать журналы.
Тут было, наверное, полсотни названий. Издания охватывали весь мыслимый диапазон человеческой деятельности.
"Ежемесячник двустворчатых моллюсков", "Брошюра онаниста", "Дельтапланеризм и коллекционирование марок", "Грузовики, фуры и миниатюрные железные дороги", "Тайм", "Ньюсуик", "Нью таймc", "Новости недели", "Софт и субкультура клеток", "Культуризм и садоводство в картинках", "Позорные истории", "Квартальный альманах палача", "Личность", "Эго", "Ид", "Подсознание", "Гурман", "Обжора", "Ежегодник постящегося", "Психология сегодня", "Психология вчера", "Психология завтра", "Дайджест звездочета", "Проснись!", "Восстань!", "Сбрось цепи!", "Возрадуйся!", "Будь!", "Спи"…
От названий у Хоуи пошла голова кругом. Заметив через дорогу "Макдоналд", он решил, что надо перекусить.
У стойки он изучил наклонное меню над головой. Господи, такое впечатление, что каждый день добавляют новые строчки. "Мак-это", "Мак-то"… Наконец Хоуи попросил просто гамбургер и "коку", подождал, получил заказ и ушел с сальным пакетом в кабинку.
Доев гамбургер до половины, Хоуи заметил, что за ним наблюдает какая-то женщина.
Высокая, смуглая, она как будто нервничала. Черные волосы взлохмачены по последней моде, будто спутаны ветром, глаза - аномальной, почти химической голубизны, точно две лужицы жидкости для мытья окон. В руке у нее была сигарета, на столе перед ней - переполненная пепельница.
Поймав взгляд Хоуи, она глубоко затянулась, потушила сигарету и, встав, подошла к нему.
Остановившись у его столика, женщина с едва заметным акцентом произнесла:
- Должна вам сказать, вы в серьезной опасности. Сука треклятая!
Хоуи уронил недоеденный гамбургер.
- Про… прошу прощения?
Женщина, казалось, рассердилась.
- Не тратьте время, разыгрывая невинность. На карту поставлена ваша жизнь. Вы должны пойти со мной. Черт, отвали, сукин сын.
Все уставились на Хоуи, и он почувствовал, как заливается краской.
- Послушайте, дамочка, я не знаю, о чем вы говорите, - очень тихо и размеренно начал он, словно желая подчеркнуть, что не он тут сумасшедший. - И попросил бы вас перестать меня обзывать.
Приложив руку ко лбу, женщина закрыла глаза. Плечи у нее поникли, а сама она вдруг показалась очень усталой.
- О Господи, я снова ругаюсь? Извините, пожалуйста, просто ничего не могу с собой поделать. У меня медикаментозный синдром Туретта: неконтролируемое сквернословие. Но пусть это вас не смущает, к моим словам болезнь отношения не имеет. Послушайте, на нас все смотрят. Не могли бы мы поговорить в сквере?
Хоуи сделал бы что угодно, лишь бы избежать пристального внимания остальных посетителей. Бросив недоеденный гамбургер, он встал и вышел вслед за женщиной.
В сквере они сели на скамейку.
- Меня зовут Фатима Моргенштерн, - представилась женщина. - История моей жизни значения не имеет. Но одно вам знать нужно: вы связались со смертельно опасными людьми. Для вашего же блага вы должны с ними порвать. Не помогайте им больше в их безумных затеях. Черт. Хрен. Срань господня.
Невзирая на явную искренность и заверения в том, что она хочет ему помочь, Хоуи почувствовал необъяснимую неприязнь к этой женщине. Ему не нравилось, когда ему говорят, что делать. Он хотел сам принимать решения.
- Не могу в это поверить, - сказал он. - Я ни разу не видел, чтобы там делали что-то по-настоящему дурное. То есть даже если взять письмо, с которым меня отправили в Гарлем… если вам про это известно… Ну, если это правда, то людям надо рассказывать про сокрытие преступлений. Нет, я, пожалуй, останусь там еще ненадолго.
Хоуи сам удивился, услышав, как защищает "Просвещенное будущее". Он что, действительно хочет там остаться? Наверное, да. Теперь, когда он произнес это вслух, решение принято.
Женщина вскочила.
- Идиот! - крикнула она. - Под конец ты же с жизнью собственной будешь играть!
На этом она убежала.
Хоуи остался глядеть ей вслед. Он не знал, что и думать, но желал ей добра.
Вернувшись в здание фирмы, Хоуи медленно поднялся по лестнице, чтобы дать себе еще несколько минут на размышления. У двери кабинета Войновски он чувствовал то же, что и в парке.
Он открыл дверь.
Войновски сидел у себя за столом.
Рядом с ним стояла Фатима Моргенштерн и яростно курила.
Заговорил Войновски:
- Мистер Пайпер, полагаю, вы уже знакомы с мисс Моргенштерн, которую недавно перевели к нам из бейрутского отделения, поэтому в представлениях нет необходимости. Кстати, мисс Моргенштерн наполовину еврейка, что должно убедить вас в необоснованности ваших подозрений относительно американских нацистов. Мисс Моргенштерн сообщила мне о вашем решении остаться у нас. Позвольте мне повториться и выразить мою радость, а также упомянуть, что теперь ваш оклад составляет тысячу долларов в неделю.
Хоуи стоял как громом пораженный.
Моргенштерн сказала:
- Иисус, Мария, Иосиф и Аллах, бога в душу мать. Добро пожаловать в команду.
5
"Вероятность - это скорее утверждение о том, сколько я знаю, а не что-то подлинно существующее".
Перси Диаконис
В недели, последовавшие за осторожным согласием и дальше выполнять отведенную ему роль в таинственном механизме "Просвещенного будущего", Хоуи ловил себя на том, что все больше и больше полагается на музыку, которая помогала ему смиряться то с нелепыми, то с пугающими, то со скучными заданиями, на которые отправлял его мистер Войновски.
Некоторые песни как будто непостижимым образом рассказывали о его собственной ситуации (осмелился бы он назвать ее "переплетом"?), и он возвращался к ним раз за разом, приобретая если не выраженное в словах знание, то хотя бы утешение и некое эмоциональное удовлетворение.
С трепетной настороженностью Хоуи слушал "Здесь у западного мира" Стили Дэна.
С напряженным вниманием - "Потерянные в супермаркете" "Клэш".
С микроскопическим тщанием анализировал "Колеса и мыло для веревки" Элвиса Костелло.
Но все его старания не подсказывали, как следует относиться к тому, что он делает, и не перестать ли вообще это делать.
Поэтому он продолжал.
Задания были, в сущности, не так уж плохи…
Или все-таки плохи?
Например, Хоуи вручили стопку плакатов и промышленный степлер, после чего велели в беспорядке развесить плакаты по городу. Из офиса он вышел, даже не глянув на верхний. Посмотрел - лишь оказавшись на скользкой, плохо освещенной лестнице, ведущей в подземку. Ему показалось, он прочел:
ПОСТАВЬ НА ПОПА
ЕГО ПОБЕДА
2000 Н.Э. СТРАДАНИЕ
ГРЕШИ СКОРЕЕ
Но, спустившись на платформу, где света было чуть больше, он увидел, что настоящий текст гласит:
ПО ПОВОДУ ПАПЫ
НАВЕЧЕРИЕ ПЕРЕД СЛУЖБОЙ
2:00 СРЕТЕНЬЕ
ГРЕЧЕСКАЯ СОБОРНАЯ ЦЕРКОВЬ
При виде первого сбивающего с толку, но определенно апокалиптического предостережения, сердце Хоуи бешено заколотилось, и этот учащенный стук замедлился лишь через несколько минут, когда первое сообщение сменилось вторым, невинным и не угрожающим. Плакаты он развешивал без особого удовольствия.
В другой день Хоуи велели остаться дома и смотреть телевизор. Ему выдали видеокамеру (забавно, он всегда хотел иметь видеокамеру, но сейчас почему-то совсем ей не обрадовался; надо же, в жизни всегда так бывает, верно?) и велели записать определенные программы, при этом внимательно их посмотрев.
Примерно через два часа утреннего телевидения и водопада рекламы Хоуи заметил, что мозги у него превращаются в кашу. Он просмотрел: "Сегодня", "Завтра", "Прямо сейчас", "Веселый восход", "Капитан Вомбат", "Сильный мужчина", "Нытик", "Я люблю Люси", "Удачная цена", - "Неудачное имя", "Колесо Фортуны", "Вешалка", "Железная дева", "Прокрустово ложе", "Новости в полдень", "Новости в четверть пополудни", "Новости в шесть минут второго", "Дни нашей жизни", "Душещипательные истории", "Орел ночи", "Наступление дня", "Падение Рима", "Новости в шесть", "Развлечения сегодня", "Глюрк!", "Сплург!", "Фац!", "Бах!"…
Когда ночью экран засветился синим, Хоуи как сомнамбула встал со стула и упал на кровать.
Утро предыдущего дня казалось дурным сном.
Хоуи съел целых две коробки хлопьев для завтрака, вылил на себя две бутылки шампуня, пока принимал душ, и не мог отделаться от мыслей о семейных проблемах некоторых актрис.
Он поклялся никогда больше не повторять ошибки и не соглашаться на такое задание.
Последующие миссии заключались в:
- раздаче флайеров для шоу вуайеристов на углу Сорок второй улицы и Седьмой авеню;
- написании маркером фразы ГОБ ЖИВ! на всех и каждой чистых поверхностях города;
- запрятывании заклеенных конвертов в определенные тома в главном отделении Публичной библиотеки на Пятой;
- доставке разнообразных посылок по всевозможным странным адресам во всех пяти районах Нью-Йорка.
Такого чудовищного возмездия за действия Хоуи, как в первый раз, больше не последовало, и со временем он перестал пугать себя подобными ужасами. Если уж на то пошло, он вообще перестал думать о том, что делает. Какой бы странной ни казалась его работа, она стала похожа на все прочие - просто то, чем заполняешь день. Хоуи научился отключать высшую нервную деятельность, а подсознание сливать с льющейся из наушников музыкой и обязанности свои выполнял автоматически.
Но одно его мозг все-таки зарегистрировал - а именно: удивительную тенденцию к нивелированию в восприятии мира. Хоуи вынужденно предположил, что даже самые банальные мелочи, которые он делает, и сравнительно безобидная информация, которую распространяет, на каком-то уровне очень важны - зачем иначе мистер Войновски ему это поручает? Но если эти незначительные действия так важны, значит, и почти все остальное на свете - тоже. Внезапно каждый жест или слово любого человека приобрели космическое значение. Раздавленная бабочка повлечет за собой уничтожение вселенной. Одно произнесенное в нужный момент слово способно низвергнуть империи.
Все (и ничто) казалось равно значимым.
Однажды, когда он пребывал в этом странном состоянии, начальство сообщило Хоуи, что ему предстоит учеба перед будущим повышением.
6
"Плохая новость: мы, возможно, заблудились; хорошая новость: мы сильно опережаем программу".
Дэвид Ли Рот
Перед дверью кабинета Войновски Хоуи щелчком увеличил громкость, и в уши ему ворвались басы "Shock the Monkey" Питера Гэбриэла. Так укрепив себя, он постучал и вошел.
Стол Войновски был завален больше обычного. Гора бумаг, поверх которой громоздились видео- и аудиокассеты, была такой высокой, что почти скрывала каменного начальника. Видны были только блестящий лоб и антрацитовые глаза.
Заметив Хоуи, он встал и вышел из-за стола.
- Присаживайтесь, мистер Пайпер. Прошу вас.
Столь неожиданная внимательность застала Хоуи врасплох. Он настороженно сел.
- Полагаю, - начал мистер Войновски, - вы закончили прорабатывать материал, которым я просил вас овладеть?
Подняв руку, чтобы стянуть наушники, Хоуи молча кивнул. В последнее время он говорил все меньше и меньше.
Молчание Хоуи Войновски как будто счел удовлетворительным ответом. Деревянно расхаживая взад-вперед по кабинетику, он продолжал говорить. В ушах у Хоуи звенело от почти непрерывной музыки, и ему пришлось напрягаться, чтобы расслышать шепот здоровяка: