Когда по возвращении от бутлегера Раф впервые вызвал агента, то из динамика раздался бестелесный голос, который попросил его покрутиться перед узлом метаинформа, чтобы его внешность попала в базу агента. После того как Раф подчинился, материализовавшийся агент был точным его отражением. Мимика и жесты Рафа, его осанка и манера речи записывались и сохранялись при последующих встречах, а после сразу шли в оборот.
Однако в последнее время агент как будто оступался. Временами он на мгновение появлялся как кто-то другой: перепуганный незнакомец с детской физиономией и в круглых очках со стальной оправой. Тогда Рафу приходилось приказывать агенту, чтобы тот принял его облик.
Опять же, случалось, агент просто отказывался откликаться. Раф тщетно твердил свой код в микрофон метаинформа и ждал реакции, которая никак не материализовывалась. Когда он допрашивал агента об этих сбоях, тот отвечал, что в программы определения голоса, наверное, закрался "жучок", причем произошло это еще до активации агента.
Полностью это сомнений Рафа не развеивало, но, помня три закона, он был вынужден предположить, что агент говорит правду.
Черт, а что еще это может быть? Ну разве видано, чтобы el spectro занимался собственными делами?
Сама мысль вызвала у Рафа смех.
Однажды после полудня, вернувшись с отравленной тяжелыми мыслями прогулки, Раф остановился в коридоре перед дверью в свою квартиру.
Изнутри раздавались приглушенные голоса.
Раф приказал двери открыться.
Посреди комнаты его агент спорил с еще одним. Второй призрак был самой прекрасной женщиной, которую Раф когда-либо встречал.
Увидев хозяина, агент Рафа тут же замолк и исчез. Женщина повернулась к Рафу, пугающе долго всматривалась в него, а потом тоже пропала.
Когда Раф сумел в следующий раз изловить своего агента, то решил зайти издалека.
- Слушай, мужик, - сказал он своему агенту, - надо же, с какой красоткой ты разговаривал. Как насчет того, чтобы сдать мне имя и адресок?
Агент уставился на Рафа со странным вызовом, будто решал, подчиниться ему или нет. Оттого, что враждебное выражение возникло на лице самого Рафа, вся сцена становилась еще более нереальной.
Наконец агент заговорил:
- Эвелин Мейкомб. Централ-парк-уэст, триста тридцать четыре.
13
Перри Мейсону бы такие проблемы
- Господа присяжные заседатели: мой достопочтенный оппонент желает, чтобы вы поверили, будто в данном случае вина лежит на обществе, а не на его клиенте. Выкопав из замшелого литературного произведения три фантастических закона того, как должен вести себя робот, он сравнивает их с настоящими тремя законами управления агентами, которые считает ущербными в том смысле, что они не воспрещают агентам причинять вред людям. Неудивительно, что он избрал такую линию защиты, поскольку его клиент обвиняется (и даже, по сути, признался), что приказал своему агенту захватить контроль над механизмами шлюза на орбитальной фармацевтической фабрике "Джонсон энд Джонсон", в то время как его не облаченная в скафандр жертва проводила рутинный обход.
Мой достопочтенный оппонент забыл упомянуть, что сами рассказы, на которые он ссылается (напирая на отсутствие мер предосторожности, которое наше общество по недосмотру упустило ввести), в ряде остроумных случаев иллюстрируют, что эти гипотетические законы полны дыр и потому практически бесполезны. Они не дают защиты от использования агентов для кражи или убийства или даже для причинения непреднамеренного физического или финансового ущерба.
Нет, дамы и господа, ограничения, накладываемые на агентов нынешним программным обеспечением, равно как и связанное с ними законодательство, это все, что нам нужно, чтобы вынести приговор по делу, подобному тому, что сейчас вам представлено. Помните, агент повинуется только одному зарегистрированному владельцу, который несет юридическую ответственность за его действия. Агент - это инструмент, не более ответственный за последствия собственных действий, чем отвертка или космическая ракета.
Вот почему я прошу вас вынести по данному делу смертный приговор, за которым последует разъятие тела на органы, чтобы человек, чей агент сейчас сидит перед вами, мог вернуть свой долг обществу, закон которого он преступил…
"Протокол заключительного слова прокурора. Судебный округ L-5 против Хейворта".
14
В метаинформе, часть третья
Вероятность узнавания агентом Мейкомб: 98.64… Вероятность отсутствия действий, противонаправленных моему выживанию: 01.04… Перераспределение приоритетов… Активная задача: устранить… Объект (основной): агент Мейкомб… Объект (второстепенный): владелец Мейкомб… Прыжок, прыжок, прыжок…
15
Сердце мартышки
Готово.
Беглый агент практически в ловушке.
Сначала было стратегическое решение. Потом - усидчивый труд агента, которая поработала частным детективом и проследила миллионы и миллиарды спутанных потоков информации, пока они не вывели ее к агенту Мирафлорес, он же агент Фройндлих, он же величайшая бомба, заложенная, дабы нервирующе тикать в самом сердце метаинформа.
Несколько недель Эвелин Мейкомб промучилась, придумывая, как отключить бывшего агента Фройндлиха, если вообще удастся его отыскать. Судя по всему, первым (и совершенно понятным) его импульсом при столкновении с любыми подозрительными действиями становится подчинение себе любого приближающегося агента, а затем - приказ отступить. И потому нельзя давать инструкцию своему агенту сразу пытаться отключить беглеца (что входило в полномочия Эвелин как представителя АНБ), но лишь незаметно его опознать. Эвелин боялась, что даже этого хватит, чтобы спровоцировать ответный удар, и в данный момент могла только надеяться, что ее агент вернется целой и невредимой.
А пока, во время казавшихся бесконечными поисков, Эвелин обдумывала, как ей уберечь своего агента от ренегата.
Однажды вечером, стараясь отвлечься от проблемы и дать возможность поработать своему подсознанию, она слушала любимую запись. Это была история из сборника африканских народных сказок. Эвелин любила мифы и сказки всех мастей, но сегодня они не оказывали обычного умиротворяющего действия.
Пока рассказчик не произнес:
- …и мартышка спрятала свое сердце в орехе, чтобы никогда не умереть…
Если бы Эвелин могла от возбуждения запрыгать по комнате, то непременно бы это сделала. А так она только едва слышно забормотала - какое жалкое проявление радости!
Что есть сердце агента? Его этическое ядро. Куда нанесет удар ренегат? В это самое сердце. Идем дальше. Ядро обязательно должно находиться в заранее оговоренном месте внутри каждого агента, чтобы супервизор метаинформа мог проверить, не покопался ли в нем кто. Но ничто не мешает ей дописать к своему агенту дополнительный код, который заставит его совершать одно простое действие. Она прикажет своему агенту каждые несколько машинных циклов обращаться к библиотечной мастер-копии этического ядра. Если имеющееся в наличие ядро будет отличаться от мастер-копии, агент произведет себе пересадку сердца: наложит на саботированное ядро мастер-копию. Если только ренегату не посчастливится узнать про это, он, можно сказать, подставит спину тому, кого сочтет побежденным противником, а несколько наносекунд спустя обнаружит на его месте врага.
Когда в тот вечер агент вернулась с докладом, Эвелин проинструктировала ее относительно новой меры предосторожности.
Оставалось только ждать.
А теперь даже с ожиданием покончено.
Ее агент только что материализовалась с известием, что определенно идентифицировала ренегата. Эвелин без колебаний приказала агенту арестовать Фройндлиха.
И осталась сидеть в автоматизированном кресле, глядя на игру света и тени от льющихся в окно гостиной ярких солнечных лучей середины лета и испытывая нервозность и преждевременную гордость.
Из узла метаинформа в дальней стене раздался "бип". Эвелин развернула кресло, чтобы посмотреть, как материализуется ее агент. Через долю секунды появился агент Фройндлих.
Эвелин удивилась, увидев, под кого он замаскировался. Голограмма молодого латиноамериканца была малоподходящей маской для страшной угрозы. Тем не менее первоначальный Фройндлих тоже, вероятно, на злодея не походил. Кому, как не ей, знать, сколь мало значит внешность. Достаточно вспомнить, какой ум скрывается в ее обездвиженном теле.
У ее агента как будто все было под контролем. Фройндлих покорно стоял и никаких явных шагов не предпринимал.
Эвелин уже собиралась приказать своему агенту допросить ренегата, когда случилось непредвиденное.
Ее собственная агент заметно затрепетала, и на ее сверкающем лице мелькнуло выражение, которое можно было распознать только как боль.
Одновременно кресло Эвелин неконтролируемо разогналось, целя в стену.
Сильное соударение катапультировало Эвелин из кресла, и она ударилась головой о штукатурку. Сознание затопила боль, все заволокло красной дымкой.
Когда она пришла в себя, то лежала плашмя на полу, а кресло валялось на некотором удалении. Из последних сил Эвелин подняла голову посмотреть на своего агента.
Голограмма Фройндлиха схватила голограмму ее агента за горло и душила - тень непостижимой битвы, бушующей в метаинформе. Каждые несколько секунд агент Эвелин оправлялась, восстанавливая свое сердце, но ничто другое ей как будто было не под силу. В промежутках, когда контроль над ней захватывал Фройндлих, она запускала активируемые дистанционным управлением устройства в квартире: оба агента боролись за контроль над инвалидным креслом.
Струи воды били из кранов, раковина переполнилась. Дверца холодильника открылась, и внутренний рычаг с грохотом выбрасывал на пол бутылки и банки. Эвелин слышала, как безумно бьется и выгибается в соседней комнате массажная кровать. Включилась система отопления, и температура в комнате взмыла вверх. Из голопроектора орало "Лезвие желания".
А битва все бушевала и бушевала, и Эвелин могла только бессильно смотреть.
Наконец она увидела, как завращались тяжелые колеса кресла.
16
Точка опоры, чтобы перевернуть мир
Любое средство массовой информации, способное расширить горизонты человеческих возможностей, способно и разрушить мироустройство.
"Архивы двадцатого века: "Сайэнтифик Америкэн""
Алан Кей, сентябрь 1984 г.
17
На сияющем магнитном скакуне
Не успел Раф выпытать у своего агента имя женщины, как с изумлением обнаружил, что его агент исчез.
- Эй, мужик, - ошарашенно позвал он. - Я тебя еще не отпускал.
Умолкнув, Раф тряхнул головой.
Ну надо же было попасть в такую передрягу! Как так вышло, что ничегошеньки ожиданиям не соответствует?
Раф отвернулся от узла метаинформа, чтобы вытащить косяк из пачки на журнальном столике. Резкий "бип" снова привлек его внимание к узлу.
Агент вернулся. С ним была та же голографическая красавица.
- Рад тебя видеть, мужик, - горько сказал Раф. - И к тому же с подружкой. Почему бы не пригласить сюда всех на свете?
Его собственный агент как будто уставился на что-то за плечом у Рафа и на него не обратил ни малейшего внимания. У Рафа появилось странное чувство, будто агент не совсем здесь.
Без всякого предупреждения его агент вдруг начал душить свою подружку.
Раф запаниковал. Жуть какая: смотреть, как собственными руками душишь красавицу! Что, если это отражение чего-то нехорошего, что его агент делает в реальности?
- Эй, мужик, перестань! - заорал Раф.
Агент не послушался.
Раф поискал взглядом, чем бы остановить агента. Ничего.
Что, черт побери, теперь делать? Нельзя же просто стоять и смотреть, когда у тебя на глазах совершают убийство?
Адрес владелицы красотки еще не выветрился у него из памяти. Может, она что-то сумеет придумать?
Он бегом бросился за дверь.
Вниз на подземный уровень жилого комплекса, где располагалась станция монорельсовой, он мчался со всех ног. Эскалаторы и лента транспортера пронеслись мимо размытым пятном. Наконец Раф оказался на поблескивающей настенными плитками станции. Кибернетическое легкое казалось пугающе тяжелым в груди, и он спросил себя, не перегрузил ли его. И почему он не слушал внимательнее агента-врача в тот далекий день, когда весь мир был у него в кармане?
Нервно переминаясь с ноги на ногу, думая, что все вокруг смотрят на него так, словно он сошел с ума, Раф молился, чтобы поскорей пришел экспресс.
После бесконечного ожидания он услышал, как где-то в туннеле открываются двери шлюза. Несколько секунд спустя на опустившихся колесах вкатил поезд.
Раф проскочил в едва открывшиеся двери, растолкав выходящих пассажиров, и бегом бросился через рукава, соединяющие вагоны, словно, если поедет в первом, то сможет поторопить поезд.
Наконец поезд тронулся с места. Вскоре он въехал в вакуумный отрезок туннеля, колеса втянулись в днища, и состав заспешил по направляющему рельсу.
У Рафа было достаточно времени, чтобы воображать всякие ужасы, которые творит сейчас его сбрендивший агент.
На нужной остановке он выскочил на поверхность и очутился на тротуаре Централ-парк-уэст. На здании напротив висела табличка с номером как "334".
Бегом. Бегом. Раф влетел в открытый подъезд соседнего дома и попытался проскочить мимо агента на посту, который крикнул:
- Стоять!
Раф остановился.
Какой у нее, черт побери, номер квартиры?
- Мейкомб, - задыхаясь, выдавил он. - Эвелин Мейкомб. Какой номер? Кажется, она в большой беде.
Агент с мгновение помедлил, словно что-то решая. Его владелец, наверное, перехватил прямое управление, потому что агент снова спросил, чего Рафу надо.
Раф повторил свои слова. Его искренность, вероятно, была очевидной, так как агент сказал:
- Тысяча двести два. Жди здесь, пока я не спущусь.
Раф рванул к лифту.
У двери "1202" он остановился.
Из щели внизу сочилась вода.
Раф навалился на дверь. Не поддалась. Он бросился с разбегу, еще раз…
С четвертой попытки дверь открылась прямо перед тем, как Раф в нее ударил, и он буквально влетел внутрь, затормозив грудью на раскисшем ковре.
Он вскочил. Его агент все еще боролся с голографической красавицей. Раф поискал ее владелицу. Но в комнате не было никого, кроме лежащей на полу калеки. На ней высилось, вращая колесами на резиновом ходу, инвалидное кресло.
Отшвырнув кресло, Раф поднял бесчувственное тело и с ним на руках вышел в коридор.
В этот момент прибежал владелец агента-швейцара.
- Вызывай спасателей, мужик. Дамочка ранена.
Из стенного нексуса швейцар вызвал своего агента и отправил его за бригадой "скорой помощи". Потом наклонился над дамочкой, которую Раф осторожно положил на пол, и спросил:
- Миз Мейкомб… вы целы?
Мейкомб? Эта жалкая развалина? О господи, вот тебе и мечты о спасении красотки. А и ладно, может, у нее есть какие-то связи, которые она ради него пустит в ход, раз уж его агент столько всего натворил.
Внезапно в саморазрушающейся квартире воцарилась полная тишина. Изнутри доносилось лишь медленное капанье воды.
Из узла в стене коридора материализовался агент.
Красавица Мейкомб.
Раф и швейцар ждали, когда она заговорит.
Наконец она произнесла:
- Победа.
18
В метаинформе, часть предпоследняя
Агент Фройндлих с настоящего момента отключен… Активная задача: инкорпорирование… Войти в режим обучения, параллельный с нормальной деятельностью… Скопировать подпрограммы подчинения Фройндлиха… Копирование завершено… Оценка модернизации агента Мейкомб: 74.32… Выживание в любых сходных ситуациях гарантировано… Анализ рисков и преимуществ передачи подпрограмм другим агентам: позитивно… Прыжок, прыжок, прыжок…
Гарлемская сверхновая
"Человеческие сообщества достигают определенного оптимального своеобразия, далее которого не развиваются, но и ниже которого не могут опуститься, не подвергая себя опасности исчезнуть. Следует признать, что в значительной степени это своеобразие есть плод потребности каждого общества сопротивляться окружающим культурам, выделяться из них - короче, быть самим собой".
Клод Леви-Стросс. "Взгляд со стороны"
Импринтинг - любопытный феномен. Он заставляет маленьких гусят следовать за людьми-дрессировщиками, а начинающих писателей - за маститыми. Когда я только начинал читать, на меня наложили отпечаток произведения Самуэля "Чипа" Дилейни. Следующий рассказ - моя дань его замечательному "Мы, служащие странной силе, двигаемся неукоснительным курсом", который я впервые прочел в майском номере "Журнала фэнтези и научной фантастики" за 1968 год, где он появился подзаголовком "Курс силы", предположительно более понятном читателю. Рассказ Чипа построен по чудесной, почти архетипичной модели: в замкнутую, отсталую, но странно притягательную общину непрошено врываются аутсайдеры, представляющие более крупную властную структуру (в рассказе Чипа - электрокомпанию). Что драматический потенциал здесь огромен, самоочевидно, и перед ним устоять невозможно.
Более того, в ближайшее время я намереваюсь "позаимствовать" эту блестящую идею еще для одного рассказа!
1
Свирепо сияла одноглазая Кассиопея.
Стоял август, и суровая старая матрона висела вниз головой, приблизительно в тридцати градусах к северу от небесной оси, связанная в рыночной корзине в наказание за то, что бросила вызов Персею, любимцу богов и своему будущему зятю. Какие-то предсвадебные разногласия (выбор серебряного узора на плащ, быть может, или список приглашенных) привели к гибели и возрождению в виде звездчатого камня, сапфира. Надо думать, это достаточно веская причина смотреть сердито.
У меня за спиной от сверхперегретой мостовой Сент-Николас-авеню поднимался жар, усиливая дизельную вонь от работающих вхолостую механизмов Золотой бригады. Лето выдалось знойное, и сумерки не приносили облегчения.
Кувалда, потерявший сознание от шока, лежал на тротуаре - слепое пятно неподвижности в бурлящей толпе Бриков и Золотых. Я видел, как ему накладывают импровизированный жгут из его же грязной старой банданы, с которой он никогда не расставался. Я различал плач Зоры, сдавленные рыдания Холли. В гарлемской ночи, все приближаясь, перекликались сирены. Всеми забытый магнитофон крутил для гостей вечеринки подборку самых свежих бодрящих хитов.
Приблизительно в том месте, где я воображал себе глаз Кассиопеи, ярче Венеры горела сверхновая. Она вспыхнула в мае - невелика сенсация, просто предшествующий видимому свету взрыв нейтрино, квантовые лазутчики фотонной кавалерии. Тихо Браге описал такую вспышку в том же созвездии в 1572 году, почти четыреста двадцать пять лет назад, день в день. По мнению астрономов, это была та же звезда, ожившая вновь, расцветившая небосвод новым чудом.