Ангелы смотрели на него, причем какими-то странными, жалостливыми взглядами. И если во взгляде темного ангела читалось "Ну и дурак же ты…", то во взгляде светлого ангела – "Бедненький мой". Молчание затянулось и Техник, желая разрядить обстановку, проговорил:
– Нет, я же не прошу, чтобы вы со мной и после смерти были. Просто мне интересно, что с вами будет? Куда вы денетесь, когда я попаду в Рай, или в ад?
– В ад, – пробормотал темный ангел.
– В Рай, – прошептал светлый.
И тут же оба захохотали, взявшись за животы. Да так громко, так смачно – до слез, до дрожи рук, ног и крылышек!
Темный тыкал в Техника пальцем и все пытался что-то выдавить сквозь смех:
– Смерть…рай…ад…
Светлый же, тоже пытаясь справиться со смехом, участливо похлопывал Техника по плечу, как бы успокаивая перед тем, как скажет что-то страшное, но и смешное тоже.
Наконец, они отхохотались, вытерли слезы, перестали вздрагивать, взяли карты и как ни в чем не бывало продолжили игру.
Техник же очумев от резких перепадов в настроениях своих ангелов, тоже продолжил было играть, но уже через минуту возмущенно бросил свои карты:
– Вы что, за идиота меня держите?!
Я, что-то не то спросил? А если даже и так, тогда объясните!
– Не обижайся, – попытался успокоить его светлый ангел, – просто вы, люди, странно представляете себе устройство мироздания. Очень странно: вот, мол, жизнь, а вот я умер, вот предстал перед Господом, вот грехи, вот добрые дела, вот тебе Рай, вот грехи, вот тебе ад…
Светлый ангел сдержал смех и только улыбнулся. Зато темный опять принялся ржать: "…грехи…добро…ха-ха-ха…"
– Милый ты наш… – погладил его по голове светлый ангел. – Нет ничего: ни Рая, ни ада, ни смерти. И все твои грехи, а так же добрые дела давно уже у нас в базе данных, начиная с момента вселения души в твое младенческое тело.
– Как? – опешил Техник.
– А вот так! – прямо в лицо ему крикнул темный ангел. – Что ты собираешься делать в этом вашем Раю целую вечность?
– Что?.. – растерянно переспросил Техник.
– Да, что? – с хитрецой во взоре спросил светлый ангел. Цветочки вечность нюхать? А не надоест ли миллиарды лет гулять, ничего не делая, только лежать, пить, есть и цветочки нюхать? Да где мы на вас всех напасемся гурий пышногрудых, гаремов бесчисленных? А кто вам прислуживать должен, кормить и поить вечно? За какие такие заслуги перед Вселенной, а?
Тут вдруг взвился темный ангел:
– Да и в аду вашем выдуманном, какой бы штат пришлось держать, чтобы целую вечность, миллиарды лет вас жарить и пытать!
– Да и кому это надо? – добавил светлый ангел. – Работать будете, как всё живое и разумное во Вселенной.
– Будете после смерти пахать, как рабы, как у вас на Земле лошади пашут.
Будете поддерживать баланс Мироздания, а не нежиться в раях и корчиться в адах. Вот так-то, – добавил темный ангел и вдруг бросил под Техника две шестерки. – Дурак в погонах!
– Как! – испугался светлый ангел. – Он не может быть дураком. Это ты во всем виноват! – Он толкнул темного. – Я этого не вынесу.
С тяжким стоном светлый ангел исчез. А за ним исчез, смеясь демонически, и темный.
Техник опять остался один. О странных гостях напоминали только разбросанные по столу карты да перспектива вечного рабства там, в потустороннем мире.
Я буду вечно
Нет, Она еще не проснулась.
Из-под одеяла выбрался только мизинчик Ее правой ноги. Выглянул, как любопытный розовый зверек, и застыл от удивления на этом белом поле.
Всего-навсего женский пальчик.
Пальчик спящей женщины.
Во сне Она потянулась, вздохнула и, что-то пробормотав, медленно перевернулась на другой бок.
Одеяло, нежно облегавшее женское тело, сползло чуть в сторону и обнажило ногу до бедра.
К одинокому беглецу – маленькому розовому пальчику – присоединились остальные его собратья. Они слегка подрагивали, как бы хвалясь друг перед другом новым лаком на ноготочках.
Моему взору открылась розовая пяточка, едва заметная щиколотка с пульсирующей на самой ее вершинке жилкой, и близкая к совершенству линия повела мой взгляд выше по обнаженной ноге.
Нога была немного согнута, и две небольшие складочки потянулись к неровным бугоркам коленочки, за которыми начиналось нежное поле волнующего бедра.
Я не выдержал и легонько дотронулся до него. Кожа была нежная, как бархат.
От моего прикосновения женщина опять потянулась и выскользнула из-под одеяла почти вся.
Но так и не проснулась.
Я решил не рисковать и не стал больше беспокоить своим грубым пальцем Ее беззащитное тело.
Но мои глаза – с ними я ничего поделать не мог – меня не слушались.
Взгляд продолжал осторожно, медленно, нежно скользить по волнующим линиям бедра.
Выше.
Выше…
И еще чуть выше.
Белую нежность кожи стало плавно сменять золотистое руно едва обозначенного таинственного треугольника.
Еле оторвал свой застывший взгляд от этого магического места, даже руки спрятал за спину – от греха подальше.
Грехом же представлялось разрушить Ее сон.
Богиня лежала на боку.
Бедро крутой горкой скатилось на тонкую талию, и тут мой взгляд снова застыл, на этот раз – над небольшим кратером спрятавшегося пупочка.
Животик сладко спал. Дыхание пробегало по нему мерными волнами. Иногда, видимо, подчиняясь течению сновидений, дыхание сбивалось и он неожиданно поджимался.
В эти секунды я тоже вздрагивал, и по моему телу тоже перекатывалась волна таинственных желаний.
Казалось, никакие силы не заставят меня отвести взгляд от этого чуда.
Но выше маленькими белоснежными сугробиками трепетали нежные грудки.
И я, конечно, сразу метнулся взглядом к ним.
Одна ладошка спящей красавицы бессознательно шевельнулась и накрыла одну из стыдливых сестриц. Как я завидовал Ее тонким трепетным пальцам! Но вторая все осталась свободна и открылась моему взору вся.
Я почти физически ощутил ее неповторимую мягкость.
Глаза мои буквально впились в вершинку женского сокровища. От этого маленький розовый сосочек вдруг вздрогнул и зарумянился.
У меня пересохли губы. Я понял, что мое волнение передается через эту чувственную плоть моей спящей красавице.
А сосочек стал расти прямо на глазах.
Женщина вдруг глубоко вздохнула и медленно перевернулась на живот, открыв моему взору бесчисленное богатство волнующих выпуклостей и впадинок спины и зарумянившейся попочки.
Свою великолепную головку Она положила высоко на подушку и, сразу успокоившись, задышала ровно и тихо.
Волосы укрыли Ее спину до лопаток и открыли застывшее в сонной неге белое мраморное лицо.
Оно было настолько беззащитно и прекрасно, что больше походило на личико юной сказочной феи.
Ротик был чуть приоткрыт, виднелись ровные, белые, как жемчуг, зубки.
Губки слегка подсохли, и от этого казалось, что они вот-вот лопнут под напором жизненной силы.
Носик еле слышно дышал, и дыхание превращалось в микроскопические бриллианты испарины над верхней губой.
Подбородок немного приподнялся и как бы нечаянно обнажил тонкую чувственную шею. Взбегая от хрупких ключиц тонким стеблем, она раскрывалась в гордый прекрасный бутон очаровательной женской головки.
Глазки – свернутые до поры лепесточки бутона, были прикрыты. Длинные черные ресницы спали. Густой перелесок бровей тоже расслабленно отдыхал.
Изящное, но беззащитное ушко обмотало вокруг себя локон прелестных шелковистых волос и ничего не слышало.
Казалось, мой взгляд обласкал все это божественное великолепие небесной плоти.
Но нет.
Вот я увидел родинку, а неподалеку – какой-то шрамчик или царапинку, но и они были милыми и очаровательными.
И тут мне показалось, нет, скорее я это почувствовал, что моя прелестница чуть замерзла.
Я решил сделать Ей приятное: снова окутать Ее облачным одеялом.
Я очень бережно накрыл женщину – самое великолепное и прекрасное создание из всех, кого Господу удалось сотворить на Земле.
Укрыл, чтобы Она не замерзла.
Но так, чтобы Она не проснулась.
"Спи, – сказал я ей, но не вслух. – Я у твоих ног.
И буду у твоих ног вечно.
Милая…"