Ну, а если предположить, хоть это и кажется невероятным, что дело в самом кольце? Но как могло случиться, что именно здесь, на Венере, оно кому-то понадобилось? Ведь он только что прибыл на Венеру, даже не предполагая, что окажется здесь.
Он прикинул возможность, что сведения о нем попали на Венеру до его прибытия. Но как это могло произойти и какой в этом смысл, ему было непонятно. Более того, трудно было поверить, чтобы к нему проявляли особый интерес.
Но он был упрям, причем очень. Обращаясь к умывальнику, он дал страшную клятву, что кольцо во что бы то ни стало попадет на Марс и там он обязательно вручит его своему отцу, как и просил доктор Джефферсон.
Наплыв клиентов уменьшился где-то после полудня, и Дон наконец закончил работу. Он вытер руки и сказал Чарли:
- Я хотел бы ненадолго прогуляться в город.
- В чем дело? Ты уже начал лениться?
- У нас будет работа вечером?
- Конечно. А ты думал, что у нас какая-нибудь забегаловка?
- 0'кэй. Значит, я работаю и утром, и по вечерам. Значит, в середине дня у меня должно быть свободное время. Я здесь намыл много посуды, хватит на несколько часов. Чарли пожал плечами и отвернулся. Дон вышел. Его путь лежал по грязным переулкам, через толпы людей, на ту улицу, где стояло здание МТТК. В вестибюле было несколько посетителей. Они разговаривали по телефонам-автоматам или ожидали своей очереди у кабинок. Изабель Костелло была на своем месте и беседовала с каким-то военным. Дон отошел к дальнему концу стойки и стал ждать, когда она освободится.
Наконец она отделалась от солдата и подошла к Дону.
- Кажется, пришел мой внучек со своими затруднениями. Как дела, паренек? Обменял свои деньги?
- Нет. Банк не принимает. Думаю, придется забрать мой заказ.
- В этом нет никакой необходимости. Марс все еще вне пределов связи. Может быть, к тому времени ты разбогатеешь.
Дон расхохотался.
- Маловероятно!
Он рассказал ей, где работает и чем занимается. Она кивнула.
- Ничего, могло быть и хуже. Старый Чарли - хороший человек, но та часть города не очень-то спокойна. Будь осторожен, особенно вечером.
- Постараюсь. Изабель, вы не сделаете мне одолжение?
- Конечно, если это возможно и законно.
Дон достал из кармана кольцо.
- Не сохраните ли вы это у себя? Пусть оно будет у вас, пока не понадобится мне.
Она взяла кольцо и поднесла к глазам, чтобы получше рассмотреть.
- Будьте осторожны, - напомнил Дон. - Не нужно его никому показывать.
- Да?
- Я не хочу, чтобы кто-то знал, что оно у вас. Спрячьте его.
- Ну, если ты так хочешь…
Она быстро вышла. Когда она вернулась, кольца у нее уже не было.
- К чему такая таинственность, Дон?
- Я бы сам хотел понять это.
- Вот как?
- Больше я ничего не могу сказать. Я просто должен сохранить кольцо. Кто-то хочет отобрать его у меня.
- Но послушай, это твоя вещь?
- Да. И это все, что я могу сказать.
Она внимательно посмотрела ему в глаза.
- Хорошо, Дон. Я сберегу его.
- Спасибо.
- Я думаю, это будет нетрудно. Послушай, не исчезай надолго. Я хочу представить тебя управляющему.
- О'кэй. Зайду.
Она повернулась к новому клиенту. Дон подождал. пока освободится телефонная будка, затем позвонил в службу безопасности космопорта и сообщил свой адрес. Сделав все это, он вернулся к своей немытой посуде.
После полуночи, когда были перемыты сотни тарелок, Чарли выставил последнего посетителя и запер дверь. Они вместе съели свой запоздалый ужин. Один ел китайскими палочками, а другой - вилкой. Дон слишком устал, чтобы есть с аппетитом.
- Чарли, - спросил он, - как вам удается управляться с рестораном одному?
- У меня было два помощника, но оба вступили в армию. В наши дни молодые люди не хотят работать, они увлечены игрой в солдатики.
- Значит, я работаю за двоих? Вам бы нанять еще одного парня. Ведь может случиться, что и я вступлю в армию.
- Работать лучше.
- Может быть. Вы во всяком случае следуете этому правилу; я никогда еще не видел человека, работающего больше.
Чарли откинулся на спинку стула, вертя в пальцах сигарету из местного дешевого крепкого табака.
- Когда я работаю, я думаю о том, что когда-нибудь отправлюсь домой. У меня будет маленький садик, окруженный узорной оградой, будет маленькая птичка, которая будет петь только мне.
Он махнул рукой, указывая сквозь едкий табачный дым на стены ресторана.
- Когда я готовлю еду, я не вижу этих стен. Я вижу мой маленький сад.
- Понимаю.
- Я коплю деньги, чтобы поехать домой. - Он глубоко затянулся. - И я поеду домой, или же туда отвезут мои кости.
Дон понял его. Он часто слышал о так называемых деньгах для костей еще в детстве. Все китайские эмигранты стремились домой, но гораздо чаще туда отправляли урну с прахом. Молодым китайцам, которые родились на Венере, это казалось смешным. Венера была их домом, а Китай - всего лишь сказкой.
Дон решил поделиться с Чарли своими заботами, не упоминая, однако, о кольце и обо всем, что было с ним связано.
- Как видите, - закончил он, - я так же сильно хочу попасть на Марс, как и вы на родину, в Китай.
- Марс очень далеко.
- Да. Но мне обязательно нужно туда.
Чарли докурил сигарету и встал. - Держись поближе к Чарли. Работай как следует, и я смогу поделиться с тобой прибылью. Когда-нибудь эта нелепая война окончится, и мы оба сможем уехать. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
На этот раз Дон проверил двери, чтобы никакие неуклюжики не проникли в ресторан, и только потом направился в свою маленькую комнату. Он почти сразу заснул, и ему снились горы немытой посуды, и он лез по ним, а где-то над ним сиял Марс…
Дону повезло, что он нашел эту работу. У него была комната, где он мог спать, а ведь город был переполнен людьми. Даже до кризиса, который превратил город в столицу новой нации, Нью-Лондон был довольно оживленным местом. Это был торговый центр всей планеты. Кроме того, он был основным космическим портом Венеры. С началом войны фактически установилось эмбарго на межпланетную торговлю, и можно было ожидать, что деловая жизнь в Нью-Лондоне пойдет на спад. Но пока это коснулось только космонавтов. Они оказались без дела и бродили по городу в поисках развлечений.
Но их было относительно немного; гораздо больше было политиков. На Губернаторском острове, отделенном от Главного острова стоячим заливом, заседала Генеральная Ассамблея Республики; рядом, в бывшем губернаторском доме, расположился президент, и все ведомства склочничали между собой из-за помещений и клерков. Волна бюрократии захлестнула и Главный, и Южный, и Восточный острова, и острова Могильного Камня. Началась грызня за дома и участки. Вслед за руководством ринулись их прихлебатели и прочая мелкая рыбЛшка - клерки, которые трудились, и специальные помощники, которые не имели такой привычки, спасители мира, апостолы, лобби разных партий, люди, которые хвастались, что могут разговаривать на языке драконов, а сами даже свистеть не умели, и драконы, которые могли разговаривать и охотно разговаривали.
Несмотря на это, Губернаторский остров не утонул. На севере острова Боконона появился новый город - лагерь Орбитальной гвардии и наземных сил. Военные кричали, что плавучие острова вблизи столицы - начало национального самоубийства: одна атомная бомба может стереть с лица планеты и правительство, и все вооруженные силы Венеры. Они не задумывались, что эту бомбу некому бросать.
Многие дезертировали, но Нью-Лондон все равно был переполнен военными. Ресторан "Двух миров" был забит с утра до ночи. Старый Чарли метался от плиты к кассе, а руки Дона распухли от горячей воды и моющих средств. Как только у него выдавалось свободное время, он шел к котлу с кипящей водой и набивал топку дровами "чика", которые приносил дракон по имени Дэзи, то есть "Ромашка" (это была мужская особь, несмотря на то что он выбрал себе такое имя). Разогреть воду с помощью электронагревателя было бы гораздо дешевле, поскольку электроэнергия была побочным продуктом атомного завода и практически ничего не стоила. Но электрооборудование было очень дорого, и его практически невозможно было достать.
Нью-Лондон был полон контрастов, характерных для пограничного города. Его неасфальтированные улицы, покрытые грязными лужами, освещались с помощью атомной энергии. Регулярное ракетное сообщение связывало этот город с поселениями людей на других планетах, но городской транспорт был крайне примитивен и ограничивался упряжками пони и гондолами. Ни такси, ни метро не было. Редкие гондолы имели моторы, остальные передвигались с помощью человеческих мускулов.
Нью-Лондон был безобразным городом, неудобным, каким-то незаконченным, но было в нем и нечто привлекательное. Грубоватая и яростная жизнь Нью-Лондона нравилась Дону гораздо больше оранжерейной роскоши Нью-Чикаго. Жизнь здесь была шумной, как в корзинке со щенками, и энергичной, как удар в челюсть. В городе чувствовалась атмосфера новых надежд и новых проблем.
Минула неделя работы в ресторане, но Дон чувствовал себя так, словно проработал здесь всю жизнь. Он вовсе не ощущал себя несчастным. Конечно, работа была очень тяжелой, и до Марса было далеко. Но он крепко спал, сытно ел и был все время занят… Здесь всегда были посетители, с которыми можно было поговорить или поругаться. Это были космонавты, гвардейцы, мелкие политические деятели, которые не могли позволить себе лучший ресторан. Здесь спорили, обменивались новостями и невероятными слухами. Эти слухи часто становились на первую полосу "Нью-Лондон таймс".
Дон выпросил себе свободное время в середине дня и выходил в город, даже если у него не было там никаких дел.
Если Изабель была не слишком занята, он приглашал ее на кока-колу в кафе напротив. Пока что она была его единственным другом вне ресторана. Однажды она сказала ему:
- Зайди сюда, за конторку. Я хочу познакомить тебя с нашим управляющим.
- Да?
- Это насчет твоей радиограммы.
- Ах да, я и сам хотел поговорить об этом. Но сейчас, по-моему, это не имеет смысла. У меня все еще нет денег. Я поработаю еще неделю, а потом попробую попросить у Чарли взаймы. Ему не так-то легко будет найти мне замену; думаю, он согласится помочь мне, чтобы удержать.
- Из этого не выйдет ничего хорошего. Тебе нужно найти работу получше. Пойдем.
Она открыла дверцу в барьере и провела его во внутренние помещения. Там она представила его пожилому человеку с озабоченным выражением лица.
- Это Дон Харви, тот самый, о котором я говорила тебе.
Мужчина пожал Дону руку.
- Вспоминаю, это что-то насчет радиограммы на Марс. Кажется, дочь что-то говорила об этом.
Дон повернулся к Изабель.
- Дочь? Ты не говорила, что управляющий - твой отец.
- А ты меня и не спрашивал.
- Но… ладно, оставим это. Я очень рад познакомиться с вами, сэр.
- Я тоже. А теперь насчет этой радиограммы…
- Я даже не знаю, зачем Изабель привела меня сюда. Ведь я не могу заплатить за нее. У меня только деньги Федерации.
Мистер Костелло озабоченно рассматривал свои ногти.
- Мистер Харви, я вынужден требовать, чтобы за межпланетные радиограммы платили наличными. Таковы правила. Мне хотелось бы принять ваши деньги, но я не могу. - Он посмотрел в потолок.
- Конечно, существует черный рынок, где можно реализовать эти деньги.
Дон недобро усмехнулся.
- Знаю. Но пятнадцать или двадцать процентов - это слишком мало. Я все равно не смогу заплатить за радиограмму.
- Двадцать процентов? Существующий курс - шестьдесят процентов.
- Разве? Да, я, наверное, выглядел сосунком.
- Не стоит об этом думать. Я ведь не предлагаю вам идти на черный рынок. Во-первых, мистер Харви, я нахожусь в довольно сложном положении, представляя федеральную корпорацию, которая пока еще не экспроприирована, и в то же время сохраняя лояльность к Республике. Если бы вы сейчас вышли отсюда и вскоре вернулись уже с деньгами Республики, я должен был бы вызвать полицию.
- Папа!
- Успокойся, Изабель. Во-вторых, молодому человеку не годится заниматься подобными вещами. - Он сделал паузу. - Но, возможно, мы сможем что-нибудь придумать. Ваш отец оплатит радиограмму, не так ли?
- Да, конечно.
- Но я не могу послать ваше сообщение наложенным платежом. Остается одно: вы можете составить вексель на имя вашего отца, а я приму его в качестве оплаты.
Вместо того чтобы сразу же согласиться, Дон некоторое время обдумывал предложение. Казалось, это было то же самое, что послать сообщение наложенным платежом, и он охотно сделал бы так, но влезать в долги, да еще вмешивать своего отца без его согласия - это было против его совести.
- Послушайте, мистер Костелло, вы ведь не сможете получить деньги по векселю, по крайней мере, в ближайшее время. Почему бы вам просто не взять у меня расписку, а я расплачусь, как только смогу?
- С одной стороны - да, а с другой - нет. Ваша расписка будет означать, что вы берете у нас кредит, а это запрещается правилами. С другой стороны, вексель на имя вашего отца является коммерческим документом, эквивалентом денежной суммы даже в том случае, если я не сразу смогу получить по нему деньги. Может быть, это и небольшая разница для адвоката по космическому праву, но это разница между тем, что я могу, и тем, чего не могу сделать, действуя в рамках правил корпорации.
- Спасибо. - медленно сказал Дон, - но я, пожалуй, подожду еще. Может быть, я смогу занять деньги где-нибудь в другом месте.
Мистер Костелло перевел взгляд с Дона на Изабель и пожал плечами.
- Что ж, давайте вашу расписку, - довольно резко сказал он. - Но пусть она будет адресована лично мне, а не компании. Расплатитесь, когда сможете.
Он снова посмотрел на свою дочь, та одобрительно улыбалась. Дон составил расписку. Когда они вышли из кабинета, Дон сказал:
- Это было очень благородно с его стороны.
- Чепуха, - ответила она. - Это только доказывает, как много может сделать любящий отец для своей дочери, чтобы не испортить ее отношения с молодым человеком.
- Вот как? Что ты имеешь в виду?
Она улыбнулась.
- Ничего. Абсолютно ничего. Бабушка Изабель просто разыгрывает тебя. Не принимай всерьез.
Он улыбнулся в ответ.
- Куда бы мне тебя пригласить? Через улицу, в заведение "У Голландца", на кока-колу?
- Уговорил.
Когда Дон вернулся в ресторан, он увидел большую груду немытой посуды. Краем уха он услышал оживленную дискуссию посетителей относительно какого-то нового закона, который должна была принять Генеральная Ассамблея. Он напряг слух и разобрал, что суть закона в том, что будет объявлена всеобщая мобилизация и он, судя по всему, угодит под нее. Однако он собирался поступить иначе: он сам намеревался вступить в Космическую гвардию. Совет Мак-Мастерса, говорившего, что это единственный способ попасть на Марс, крепко засел у него в голове.
Большая часть посетителей поддерживала законопроект. Дон тоже не возражал против него, хотя и сам попадал под его действие. Невысокий человек выслушал всех, затем откашлялся.
- Закон не примут, - сказал он.
Один из говоривших, пилот корабля, все еще носивший на лацкане изображение трех глобусов, ответил:
- Вот как? Что ты вообще знаешь об этом, коротышка?
- Я знаю довольно много. Позвольте представиться: я сенатор Оллендорф от провинции Куй-Куй. Во-первых, нам не нужен такой закон. Мы не нуждаемся в большой армии. Во-вторых, характер нашего народа не позволит ему смириться с таким законом. В результате выборочной иммиграции у нас на Венере сложилась нация, состоящая из твердолобых индивидуалистов, можно сказать, анархистов. Им очень не понравится мобилизация. В-третьих, налогоплательщики не поддерживают идею большой армии. У нас уже сейчас достаточно добровольцев, их так много, что мы с трудом содержим их. И последнее: мы с коллегами собираемся зарезать этот законопроект.
- Послушай, человече, - сказал пилот жалобно, - зачем вообще было называть первые три причины?
- Я просто репетировал завтрашнюю речь, - сказал сенатор извиняющимся тоном.
- А теперь, сэр, раз вы так явно поддерживаете этот законопроект, скажите, пожалуйста, почему же вы не вступаете добровольцем в Космическую гвардию? Совершенно очевидно, что с вашей квалификацией вас приняли бы без разговоров.
- Ну что ж, отвечу. Во-первых, я не являюсь колонистом, и это не моя война. Во-вторых, я впервые в отпуске с тех пор, как на межпланетные трассы вышли корабли класса "Комета". А в-третьих - как раз вчера я вступил добровольцем в армию и сейчас пропиваю свой аванс. Довольно с вас?
- Вполне, сэр. Вы позволите мне угостить вас?
- Старый Чарли не подает ничего, кроме кофе, вам пора уже знать это. Возьмите чашку и расскажите нам, что творится на Губернаторском острове. Дайте нам информацию из первых рук.
Дон держал уши открытыми, а рот, как всегда, закрытым. Кроме всего прочего, он узнал, почему в этой войне не было никаких военных действий, за исключением разрушения "Терры-Орбитальной". Дело было не только в огромном расстоянии, периодически меняющемся от тридцати миллионов до ста пятидесяти миллионов миль, что изрядно растягивало военные коммуникации. Основным фактором был страх перед ответным ударом. Все это поддерживало статус-кво.
Сержант технической службы Орбитальной гвардии объяснял каждому, кто желал его слушать:
- Сейчас начальство держит нас наготове, особенно по ночам, в ожидании налетов. Но это все чепуха. Земля не нанесет нам удар, и военные руководители Республики знают об этом. Можно считать, что война уже окончена.
- Почему вы думаете, что они не нападут? - спросил Дон. - Мне кажется, мы здесь представляем собой такую же хорошую мишень, как сидящие на воде утки.
- Так оно и есть. Достаточно одной бомбы, чтобы уничтожить этот город, точнее, грязную дыру. То же самое относится и к Боконону, и к Куй-Куй. Но какой с этого толк?
- Не знаю, но мне не нравится перспектива попасть под атомный удар.
- А ты и не попадешь. Подумай хорошенько. Что они разрушат? Только магазины… да еще погибнет целая куча политиков, а вся остальная Венера останется невредимой. Она сильна именно тем, что существуют только три цели, которые можно бомбить. Вся остальная часть просто не стоит этого. Что же из этого следует?
- Вы рассказываете, вы и объясняйте.
- Они получат мощный ответный удар. Вспомните-ка, ядерные заряды, которые командор Хиггинс захватил на "Терре-Орбитальной". Мы захватили самые быстроходные корабли, и перед нами самые крупные цели, какие только знала история. Все, от Детройта до Боливара, - сплошные электростанции и заводы. Они не рискнут щелкать нас по носу, зная, что в ответ получат ногой в живот. Надо мыслить логично.
Сержант поставил свою чашку и торжествующе огляделся вокруг.
Человек, спокойно сидевший в конце стойки, выслушал все это и мягко сказал:
- Все так, но откуда вы знаете, что правительство Федерации будет мыслить логично?
Сержант удивился.