- Когда он заявляет, что хочет свободы - своей свободы, Бог мой! - что это, как не безумие? - Сэр снова стал брызгать слюной, и краска бросилась ему в лицо.
Эндрю никогда не видел его таким, никогда! Опять он ощутил неловкость от своего присутствия здесь - оно угрожало здоровью старого человека. Сэра, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар. И случись что-нибудь подобное, виной тому был бы затеянный Эндрю разговор.
- Перестань, отец! - воскликнула Маленькая Мисс. - Прекрати сейчас же! Ты не смеешь так накидываться на него!
Эндрю был поражен тем, как Маленькая Мисс разговаривает со своим отцом - резко и смело. Это походило на то, как мать распекает расшалившегося ребенка. До него вдруг дошло, что люди со временем меняются ролями: так Сэр, раньше такой энергичный, властный и всеведущий, теперь был слабым и ранимым, как дитя. И вот уже Маленькой Мисс приходилось направлять его на путь истинный, когда он сам не мог разобраться в путанице современного мира.
И тем более странной казалась Эндрю вся эта сцена, что разыгрывалась у него на глазах. Но за прошедшие тридцать лет никто в семье Мартинов, естественно, не стеснялся говорить о чем угодно, даже о самых интимных вещах, в присутствии Эндрю. Да и какой смысл сдерживаться в его присутствии? Он ведь только робот, не больше того.
- Свобода, - хрипло произнес Сэр. - Свободу роботу!
- Да, необычное понятие. Допускаю, отец. Но почему ты воспринимаешь его как личное оскорбление?
- Разве? Я воспринимаю его как оскорбление логики! Оскорбление здравого смысла! Вот, к примеру, Мэнди, придет к тебе наша веранда и скажет: "Хочу свободы! Хочу поехать в Чикаго и стать верандой там. Мне кажется, что мне больше подходит быть верандой в Чикаго, чем оставаться здесь с вами".
Эндрю заметил, как дрогнуло лицо Маленькой Мисс. Он понял, что неистовая реакция Сэра на его просьбу каким-то образом связана с решением Мэм, их разрывом и ее, теперь одинокой женщины, отъездом в поисках свободы.
До чего же эти люди сложные натуры!
Маленькая Мисс сказала:
- Веранда не может говорить. Или решать, сменить ей место или нет. У веранд нет разума. У Эндрю он есть.
- Искусственный.
- Отец, ты мне напоминаешь сейчас слепого приверженца Общества фундаменталистов-гуманофилов. Несколько десяти
летий ты живешь вместе с Эндрю. Ты знаешь его не хуже, чем любого члена нашей семьи... Да что я говорю! Он и есть член нашей семьи. И вдруг ты заговорил о нем как о неодушевленном предмете, вроде веника для ковров! Эндрю - личность, и ты сам это прекрасно знаешь.
- Искусственная личность, - настаивал на своем Сэр. Но в его тоне уже не звучало того накала и убежденности.
- Согласна, искусственная. Что об этом говорить. На дворе двадцать второй век, папочка, и даже далеко не начало его. И пора нам признать, что роботы - это сложные и чувствительные организмы со своими отличительными чертами, это личности, обладающие чувствами... даже душой.
- В суд я не пойду защищать эту точку зрения, - сказал Сэр, в голосе его при этом не осталось прежних враждебных интонаций, он говорил спокойно, немного насмешливо. Он снова держал себя в руках, по всей видимости. И Эндрю почувствовал облегчение.
- Никто тебя не просит выступать с этим в суде, - возразила Маленькая Мисс. - Только отнесись к этому со всей серьезностью. Эндрю ждет, что ты вручишь ему бумагу, в которой будет написано, что он - свободный индивидуум. Он желает весьма щедро заплатить тебе за этот документ, хотя ни в какой оплате нет необходимости. Она должна служить подтверждением его права на автономию. Скажи, что в этом ужасного?
- Я не хочу, чтобы Эндрю покинул меня, - угрюмо заявил Сэр.
- Ах вот в чем дело! Вот где собака зарыта, не так ли, отец?
У Сэра потухли глаза. Он, казалось, растерялся и проникся жалостью к себе.
- Я совсем старик, - сказал он. - Моя жена давно покинула меня, старшая дочь стала чужой, уехала и моя младшая дочка - у нее теперь своя семья. Я один в этом доме, только Эндрю остался здесь со мной, но вот и он решил покинуть меня. Нет, не позволю! Эндрю мой. Он мне принадлежит, и я вправе приказать ему остаться со мной, хочет он этого или нет. Все эти годы он как сыр в масле катался, и если ему вздумалось бросить меня теперь, когда я становлюсь старым и беспомощным, он...
- Отец!..
- Он... Пусть он забудет об этом! - снова уже кричал Сэр. - Забудет! Забудет! Забудет!
- Ты опять себя распаляешь, отец.
- Ну и что?
- Успокойся, расслабься. Когда Эндрю говорил, что он хочет покинуть тебя?
Сэр смутился:
- А ради чего еще ему понадобилась свобода?
- Все, о чем он мечтает, - это лист бумаги. Законный документ. Несколько слов. А ехать он никуда не собирается. Тебе что - привиделось, будто он отправляется в Европу и начинает там плотницкое дело? Да нет же. Он остается здесь. Он будет таким же послушным, как всегда. Любой твой приказ он без промедления выполнит, что бы ни взбрело тебе на ум. Он не собирается меняться. Не изменится ничего. Даже выйти из дома без твоего разрешения Эндрю не сможет. Ничего не поделаешь - так уж он устроен. Он хочет от тебя всего несколько соответственным образом составленных слов. Он хочет, чтобы его считали свободным. Это пугает тебя? Что, это так страшно? Или он этого не заслужил?
- И ты веришь во все это, да? Новая глупость, которую ты вбила себе в голову?
- Никакая не глупость, отец, и совсем не новая. Господи, да мы с Эндрю обсуждали это уже на протяжении многих лет!
- Многих лет? Ты говоришь - многих лет?
- Да-да, лет! Мы спорили, обсуждали все и так и эдак. По совести говоря, эта идея пришла в голову сначала мне. Я говорила ему, что смешно считать себя ходячей механической игрушкой, будучи на самом деле куда более значительным явлением. Когда я впервые сказала ему это, он просто не обратил внимания на мои слова, но мы продолжали говорить с ним на эту тему, и спустя какое-то время я заметила, что до него что-то стало доходить. Наконец он мне прямо сказал, что мечтает больше всего на свете о том, чтобы быть свободным. Хорошо, сказала я ему, скажи все моему отцу, и он все устроит. Но он боялся. Он все откладывал разговор с тобой, потому что боялся повредить твоему здоровью. Но в конце концов я уговорила его пойти к тебе.
Сэр пожал плечами:
- Ты поступила глупо. Он же сам не знает, что такое свобода. Откуда ему знать? Он - робот.
- Ты все еще недооцениваешь его, отец. Да, он - робот, но не обычный. Он читает. Он размышляет над прочитанным. Он учится и развивается из года в год. Возможно, когда он только появился здесь, он и был обыкновенным механическим человеком, как и все другие роботы, но Эндрю обладает способностью к развитию - неважно, была ли она заложена в его позитронные связи намеренно или случайно, - и он не упустил этой возможности. Отец, я хорошо знаю Эндрю и могу с уверенностью сказать: это такое же сложное существо, как... как ты или я.
- Чушь, девочка моя.
- Как ты можешь так говорить? Он же все чувствует! Ты не мог не замечать этого. Чаще всего я не знаю в точности, что он чувствует, но я далеко не всегда знаю, и что чувствуешь ты, а твои чувства можно читать по лицу, они выражаются в жестах и позах, у Эндрю ничего этого нет. Когда с ним говоришь, становится ясно, что он отзывается на самые абстрактные понятия, такие, например, как любовь, страх, красота, преданность, и на множество других, причем так же, как это проявляется у тебя или у меня. Чего ты хочешь еще? Если кто-то так же, как ты, реагирует на различные явления жизни, как можно не признавать того, что это существо похоже на тебя?
- Он не такой, как мы, - сказал Сэр. - Он кое-что совсем иное.
- Не "кое-что", а кое-кто совсем другой, - поправила его Маленькая Мисс. - И не настолько иной, как ты стараешься доказать мне.
Лицо Сэра, еще недавно покрытое красными пятнами от гнева, теперь стало серым, и он надолго замолк, вперив взгляд в свои ноги и еще плотнее кутаясь в плед. Он все еще напоминал старого императора, сидящего выпрямившись на своем троне, но теперь он был похож на императора, всерьез задумавшегося о своем отречении.
- Ладно, - сказал он с горечью. - Ты победила, Мэнди. Раз ты так хочешь, я готов признать Эндрю личностью, а не машиной. Согласен: Эндрю - это личность. Так-то вот. Ты счастлива?
- Я никогда не говорила, что он - личность, отец.
- Нет уж, говорила. Ты употребила именно это слово.
- Ты меня поправил. Ты сказал, что он искусственная личность, и я с тобой согласна.
- Хорошо, пусть будет так. Мы оба пришли к согласию, что Эндрю - искусственная личность. Ну и что? Что изменится от того, что мы станем называть его "искусственной личностью", а не роботом? Пустая игра слов. Фальшивую монету можно принять за настоящую, но от этого она не будет настоящей. И робота можно называть искусственной личностью, но он останется...
- Папа, все, чего хочет Эндрю, - это чтобы ты даровал ему свободу. Он будет жить здесь и делать все, что в его силах, чтобы твоя жизнь была отрадной и благоустроенной, чем он всегда и занимался с первого дня своего пребывания у нас. Но он ждет, чтобы ты сказал ему, что он свободен.
- В таком заявлении нет никакого смысла, Мэнди.
- Может быть, для тебя нет. А для него есть.
- И для него нет. Пойми, я стар, но я еще не выжил из ума. То, о чем мы здесь толкуем, создаст гигантский прецедент в юриспруденции. Хоть дать свободу роботам и не означает отмену Трех Законов, это откроет широкий простор для юридического крючкотворства - о правах роботов, об угнетении роботов, о пятом, о десятом. Роботы пойдут в суды с исками против людей, которые заставляют их выполнять неприятные работы, или не предоставляют им отпуска, или просто недостаточно хорошо к ним относятся. Они вчинят иск "Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен" за то, что им там внедряют в мозги Три Закона, потому что какой-нибудь стряпчий заявит, что это нарушение их конституционных прав на жизнь, свободу и поиск счастья. Роботы пожелают принять участие в выборах... О, Мэнди, неужели ты не понимаешь? Это прибавит головной боли всем.
- Да не нужно всего этого, - возразила Маленькая Мисс. - Это не должно стать процессом всемирного масштаба. Это будет соглашение между Эндрю и нами, и ничего больше. Нам фактически требуется конфиденциально законно оформленный документ, который подготовит Джон Файнголд, ты его подпишешь, а я засвидетельствую. Мы отдадим его Эндрю, что и будет служить условием его...
- Нет. Он не будет иметь никакой ценности. Представь, Мэнди, я подписываю документ и умираю, а Эндрю поднимается на свои задние конечности и объявляет: "Пока, господа, я свободный робот и отправляюсь на поиски славы и фортуны, вот документ, который позволяет мне это". Но стоит ему только рот открыть, как они расхохочутся ему прямо в лицо, порвут на мелкие кусочки ничего не значащую бумагу и отправят его на демонтаж на завод. Потому что такая бумага не может служить защитой ему, грош ей цена в базарный день. Нет, нет. Если уж ты так хочешь, чтобы я занялся этим дурацким делом, то я возьмусь за него должным образом, а иначе вообще не стоит беспокоиться. Мы не обеспечим свободу Эндрю бумажкой, которую сами же и сварганим. Без суда тут не обойтись.
- Хорошо, обратимся в суд.
- А знаешь ли ты, что это означает? - воскликнул Сэр, снова рассердившись. - Все те доводы, о которых я только что говорил, будут обращены против нас. Волна протестов поднимется ужасная. Заявления... апелляции... забурлит общественное мнение... а там и вердикт подоспеет. Который, без всяких сомнений, будет против нас. - Он взглянул на Эндрю. - Послушай, ты! - и в голосе его было столько неприязни, ничего подобного Эндрю никогда от него не слышал. - Ты хоть понимаешь, о чем мы тут говорим? Если ты хочешь получить настоящую свободу, я должен действовать в пределах принятого законодательства. Но законодательства об освобождении роботов не существует. Стоит нам обратиться в суд, и ты не только не достигнешь желаемого, ты лишишься накопленных тобой денег: суд наложит на них арест. Они заявят, что робот не имеет права зарабатывать деньги и открывать в банке счет для их хранения, и они либо конфискуют всю сумму, либо заставят меня отобрать их у тебя на свои нужды, хотя у меня нет ни потребности, ни желания владеть ими. Для меня это лишняя морока, а для тебя - полная потеря всего. В результате ты не получишь свободы, что бы ты под этим ни подразумевал, и у тебя не останется никакого счета в банке. Ну, Эндрю, стоит ли весь этот вздор того, чтобы ты, возможно, лишился всех своих денег?
- Свобода - вещь бесценная, Сэр, - возразил Эндрю. - И возможность обрести свободу стоит всех моих денег.
Глава 8
Эндрю тревожило сознание того, что хлопоты о его свободе могут причинить Сэру лишние страдания. Сэр очень ослаб в последнее время - этого уже никак нельзя было скрыть, нельзя было убежать от реальности, - и любое напряжение, стресс, раздражение или огорчение могло стать угрозой самой его жизни.
И в то же время Эндрю чувствовал, что нужно спешить с признанием его прав, раз уж он затеял это дело. Отказаться от него сейчас значило бы предать самого себя. Это значило бы отречься от той независимой, самостоятельной личности, которая год за годом, он это чувствовал, все больше развивалась в его позитронном мозгу.
Первые проявления личности в нем сначала смутили и даже испугали его. Он посчитал их неисправностью, отклонениями в самой его конструкции, которых вовсе и быть-то не должно. А теперь его личность требовала свободы, права не быть рабом, права не быть вещью. И он должен был получить такое право.
Он понимал, что рискует. Суд мог разделять его мнение о том, что свобода - вещь бесценная, и в то же время мог запросто решить, что нет цены, какой бы большой она ни была, за которую робот мог бы купить себе свободу.
Эндрю был готов попытать счастья. Но больше всего он боялся за здоровье Сэра, в этом он видел главный риск.
- Я боюсь за Сэра, - говорил он Маленькой Мисс. - Огласка... полемика... весь этот шум...
- Не бойся, Эндрю. Обещаю тебе, он будет защищен от всего этого. Адвокаты Джона Файнголда уж постараются. Все сводится ведь к процедурному вопросу. Отцу самому не придется в этом участвовать.
- А если его вызовут в суд?
- Не вызовут.
- А если все-таки? - настаивал Эндрю. - Он же мой хозяин. И бывший знаменитый член Законодательного собрания. Что, если придет повестка в суд? Ему придется туда явиться. Его спросят, почему, по его мнению, мне должны дать свободу. А он вовсе и не считает, что мне должны ее дать, он согласился принять участие во всем этом только ради вас, Маленькая Мисс, я в этом нисколько не сомневаюсь, и ему, старенькому и слабому, придется отправиться в суд и отстаивать то, в отношении чего у него имеются большие сомнения. Это убьет его, Маленькая Мисс.
- Его не позовут в суд.
- Откуда у вас такая уверенность? Я не имею права позволить ему подвергать себя опасности. Я просто не могу позволить ему это. Думаю, мне следует забрать мое прошение.
- Нет, нельзя.
- Но если мое обращение в суд станет прямой причиной его смерти?..
- Ты становишься занудой, Эндрю. И твоя интерпретация Первого Закона совершенно неоправданна. В этом процессе отец не выступает ни в качестве ответчика, ни в качестве истца, и даже свидетелем не является. Неужели ты думаешь, что Джон Файнголд не сумеет защитить такого известного и уважаемого человека и позволит вызвать его в суд? Уверяю тебя, Эндрю, он надежно огражден от неприятностей. Самые влиятельные люди региона позаботятся об этом, если понадобится. Но этого не случится.
- Хотел бы я чувствовать такую же уверенность, как вы.
- И мне этого хотелось бы. Поверь мне, Эндрю. Позволь напомнить тебе, что он мой отец. Я люблю его больше всего... я очень сильно люблю его. И ни за что на свете не разрешила бы тебе затеять всю эту кутерьму, если бы видела, что это чем-то грозит отцу. А этому не поверить ты, Эндрю, не можешь.
И он наконец поверил ей. Ему еще было неловко от сознания того, что Сэра могут вовлечь в это дело, но Маленькая Мисс хорошо постаралась, чтобы уверить его, что надо продолжать начатое.
Из конторы Файнголда к ним в поместье приехал служащий с бумагами на подпись Эндрю, и Эндрю подписал их - гордо, с росчерком, своим полным именем "Эндрю Мартин" четкими вертикальными буквами, как вот уже много лет, с тех пор как была учреждена его корпорация, он расписывался на своих чеках.
Прошение было передано в Региональный суд. Шли месяц за месяцем, но ничего особенного не происходило. Время от времени присылали скучнейшие юридические документы, согласно традиции - в аккуратном, жестком переплете, Эндрю тут же внимательно просматривал их, подписывал и отправлял обратно, и снова месяцами в доме царила тишина.
Сэр сильно ослаб. Эндрю часто ловил себя на мысли, что лучше было бы, если бы Сэр спокойно почил до начала судебного процесса, чтобы его не коснулись волнения, связанные с ним.
Сама эта мысль пугала его. Эндрю гнал ее от себя.
- Наше дело назначено к слушанию, - сказала ему наконец Маленькая Мисс. - Оно не займет много времени.
Но, как и предсказывал Сэр, слушания оказались совсем не простыми.
Маленькая Мисс уверила Эндрю, что нужно будет всего лишь предстать перед судьей и обратиться к нему с прошением о предоставлении ему статуса свободного робота, а затем спокойно ждать, пока судья изучит дело, отыщет прецеденты в юридической практике и огласит свое постановление.
Как утверждала Маленькая Мисс, калифорнийский Региональный суд отличался прозорливостью, и потому были все основания надеяться на то, что судья решит дело в пользу Эндрю и выдаст ему соответствующее удостоверение, которое закрепит за ним тот статус свободного робота, о котором он мечтает.
Первым указанием на то, что процесс будет не из легких, стало извещение из Регионального суда от председательствующего в Четвертом округе судьи Гаролда Крамера, полученное фирмой "Файнголд энд Файнголд", сообщавшее о том, что по делу "Мартин против Мартина" поступил встречный иск.
- Встречный иск? - удивилась Маленькая Мисс. - Что это значит?
- Это означает, что у нас появился противник и он собирается выступить на процессе, - объяснил ей Стэнли Файнголд. Стэнли стал главой фирмы - старый Джон наполовину отстранился от дел фирмы - и сам вел дело Эндрю. Он был очень похож на отца - вплоть до кругленького животика и добродушной улыбки, - его можно было принять за двойника Джона, разве что помоложе. Вот только к зеленым контактным линзам он не испытывал любви.
- И кто же будет нашим оппонентом? - спросила Маленькая Мисс.
Стэнли глубоко вздохнул:
- Региональная Федерация труда, для начала. Они боятся лишиться рабочих мест, если роботы станут свободными.
- Старая история. В действительности же не хватает рабочих рук, чтобы заполнить рабочие места, и все знают об этом.