Я наконец понял. Они все были Элари. Это был единый планетарный организм, обладающий сознанием и состоящий из множества отдельных элементов. Стоящий передо мной Элари являлся одним из них - но научился существовать независимо от этого единого организма.
А потом он вернулся к своим - но принес с собой семена индивидуализма, смертельного заразного вируса, который мы, земляне, разносим повсюду. Индивидуализм был бы роковым для такого группового разума, и тот, спасая себя, начал отсекать заразу. Избавиться от одного элемента ради здоровья всего организма! Элари был безжалостно отрезан от сородичей, поскольку мог разорвать нить, связывающую их воедино.
Я смотрел, как он слабо всхлипывает у рамы ускорителя.
- Они… отсекают… меня… прямо сейчас!
Он на какой-то миг дико скорчился, но потом расслабился и присел на край рамы.
- Вот и все, - спокойно сообщил он. - Я полностью независим.
Я увидел, как в его глазах отразилось абсолютное одиночество, а затем прочитал во взгляде Элари слабый упрек за то, что я с ним сделал. И понял, что этот мир - не место для землян. В случившемся были виноваты мы - и особенно я.
- Вы возьмете меня? - спросил он, - Если я останусь, Элари убьют меня.
Я уставился в пол, отчаянно борясь с собой, но тут же поднял глаза. У меня не оставалось выбора - и я был уверен, что, объяснив по прибытии на Землю ситуацию, не понесу наказания.
Я взял его руку. Она была холодной и вялой. То, что с ним сейчас случилось, было, наверное, сущим адом.
- Хорошо, - мягко сказал я. - Ты можешь лететь с нами.
Так Элари стал членом экипажа "Аарона Бурра". Я сообщил об этом команде прямо перед взлетом, и мои парни встретили Элари традиционным приветствием.
Мы выделили новичку с грустными глазами каюту возле грузового трюма, и он устроился там с достаточным удобством. У него не было личных вещей. "У них нет такого", - сказал он и пообещал, что будет содержать каюту в чистоте.
Элари захватил с собой фиолетовый пупырчатый фрукт и сообщил, что это его основная пища. Я передал его Кечни для синтезирования, и мы взлетели.
Элари чувствовал себя как дома на борту "Бурра". Много времени он проводил со мной, задавая вопросы.
- Расскажите о Земле, - просил Элари. Ему очень хотелось узнать, что за мир ждет его.
Я говорил, а он внимательно слушал. Я рассказывал о городах, войнах и о космических кораблях, а он глубокомысленно кивал, пытаясь уместить все это в голове, недавно освободившейся от гештальта. Конечно, понимал он далеко не все, но мне нравилось просвещать его. Как будто эти разговоры сокращали путь. к Земле.
Элари ходил по кораблю и приставал ко всем с такой же просьбой. И ему с удовольствием рассказывали о Земле - некоторое время.
Но потом это стало понемногу надоедать. Мы привыкли к присутствию на корабле Элари, шлепающего по коридорам и выполняющего любую черную работу. И хотя я объяснил экипажу, почему взял Элари в полет, и хотя все жалели одинокого беднягу и восхищались его борьбой за независимое существование - мы начали понимать, что Элари стал обузой.
Особенно потом, когда он начал меняться.
Первым заметил это Виллендорф через двенадцать дней после взлета.
- Последнее время Элари как-то странно себя ведет, - сообщил он мне.
- А что такое?
- Вы не замечали, сэр? Он бродит как в воду опущенный - тихий, отрешенный…
- Он хорошо ест?
Виллендорф громко фыркнул:
- Еще бы! Кечни синтезировал еду на основе того фрукта, что Элари принес с собой, и лопает он будь здоров! Набрал десять фунтов с тех пор, как поднялся на корабль. Нет, дело здесь не в еде!
- Думаю, вы правы. Присмотрите за ним, хорошо? Это я взял его на борт и хочу, чтобы он долетел в добром здравии.
После этого разговора я тоже начал присматриваться к Элари и не мог не заметить, как он переменился. Ничего не осталось в нем от веселого ребячливого создания, радостно задающего бесконечные вопросы. Теперь он был угрюмым, тихим, погруженным в раздумья и отчужденным.
На шестнадцатый день - к тому времени я уже всерьез забеспокоился - появилось еще кое-что. По дороге из каюты в штурманскую рубку я натолкнулся на Элари, шагнувшего из ниши. Он потянулся ко мне, ухватил за лацкан кителя, молча притянул мою голову и умоляюще заглянул в глаза.
Онемев от изумления, я с полминуты мерился с ним взглядом. Я всматривался в его прозрачные зрачки, пытаясь понять, чего же он хочет. Потом он отпустил меня, и я увидел, как по щеке его скатилось что-то похожее на слезу.
- В чем дело, Элари?
Он скорбно покачал головой и зашаркал прочь.
В тот же день и назавтра мои парни докладывали мне, что он проделывает такое уже в течение последних восемнадцати часов - подстерегает человека, смотрит долго и пристально, словно стараясь выразить какую-то несказанную печаль, и уходит. И так он подходил едва ли не к каждому на корабле.
Теперь я терзался мыслью, стоило ли позволять чужаку, даже самому дружелюбному, подниматься на корабль. Кто знает, что означало его странное поведение…
Но у меня начали появляться догадки. Я, кажется, понимал, чего он хочет и чем все это может кончиться. Сделать было ничего нельзя - оставалось только ждать подтверждения.
На девятнадцатый день Элари снова встретил меня в коридоре. На этот раз встреча была совсем короткой. Он тронул меня за рукав, грустно покачал головой и, пожав плечами, удалился.
Вечером он ушел к себе в каюту, а к утру был уже мертв. Очевидно, он тихо умер во сне.
- Думаю, мы никогда его, беднягу, не понимали, - сказал Виллендорф, когда мы отправили тельце в космос. - Может, он слишком много ел?
- Нет, - ответил я. - Дело не в этом. Он был просто одинок. Не стал одним из нас.
- Нуда, он же отделился от тою группового разума, - вновь подал голос Виллендорф.
Я покачал головой:
- Не совсем. Причины создания группового разума кроются глубоко в психологических и физиологических потребностях этого народа. Невозможно так просто стать независимым и жить как отдельная личность, если ты часть единого организма. Элари в какой-то степени понял, чем мы, земляне, отличаемся от его народа, но не мог жить без общего разума, как бы ни хотел.
- Он не выносил одиночества?
- Не выносил, после того как его народ образовал гештальт-структуру. Независимости он научился у нас. Но все-таки не ужился с нами. Он мог существовать только как часть целого. Он понял свою ошибку, когда оказался здесь, на корабле, и попытался поправить дело.
Виллендорф побледнел:
- Вы о чем, сэр?
- Вы знаете о чем. Когда он подходил и пристально смотрел в глаза, он пытался создать новый гештальт - из нас! Пытался связать нас воедино, как был связан его народ.
- Что ж, у него не получилось, - с чувством сказал Виллендорф.
- Разумеется, не получилось. У людей нет того, что заставило соединиться народ Элари. Вскоре он понял это, когда ему не удалось создать связь с нами.
- У него не получилось, - повторил Виллендорф.
- А потом у него иссякли силы, - мрачно сказал я, чувствуя тяжкий груз вины. - Он был как орган, изъятый из живого тела. Тот может немного прожить сам по себе, но не бесконечно. Элари не смог найти новый источник жизненных сил - и умер. - Я с горечью опустил взгляд на собственные руки.
- Что напишем в медицинском отчете? - спросил молчавший все это время корабельный врач Томас. - Как объясним, отчего он умер?
- Напишем - от недоедания, - сказал я.
Железный канцлер
© Перевод А. Корженевского
Кармайклы всегда были довольно упитанным семейством: всем четверым отнюдь не помешало бы сбросить по нескольку фунтов. А тут в одном из магазинов "Миля чудес", принадлежащем фирме по продаже роботов, как раз устроили распродажу: скидка в сорок процентов на модель 2061 года с блоком слежения за количеством потребляемых калорий.
Сэму Кармайклу сразу же пришлась по душе мысль о том, что пищу будет готовить и подавать на стол робот, не спускающий, так сказать, соленоидных глаз с объема семейной талии. Он с интересом поглядел на сияющий демонстрационный образец, засунул большие пальцы рук под свой эластичный ремень и, машинально поглаживая живот, спросил:
- И сколько стоит?
Продавец, сверкнув яркой и, возможно, синтетической улыбкой, ответил:
- Всего две тысячи девятьсот девяносто пять, сэр. Включая бесплатное обслуживание в течение первых пяти лет. Начальный взнос всего двести кредиток, рассрочка до сорока месяцев.
Кармайкл нахмурился, представив свой банковский счет. Потом подумал о фигуре жены и о бесконечных причитаниях дочери по поводу необходимости соблюдать диету. Да и Джемина, их старая робоповариха, неопрятная и разболтанная, производила жалкое впечатление, когда к ужину бывали сослуживцы.
- Я возьму его, - сказал он наконец.
- Если пожелаете, можете сдать старого робоповара, сэр. Соответствующая скидка…
- У меня "Мэдисон" сорок третьего года. - Кармайкл подумал, стоит ли упоминать о неустойчивости рук и значительном перерасходе энергии, но решил, что это будет лишнее.
- Э-э-э… Думаю, мы можем выплатить за эту модель пятьдесят кредиток, сэр. Даже семьдесят пять, если блок рецептов все еще в хорошем состоянии.
- В отличнейшем! - Здесь Кармайкл был честен: семья не изменила ни единого рецепта в памяти машины. - Можете послать человека проверить.
- О, в этом нет необходимости, сэр. Мы верим вам на слово. Семьдесят пять, согласны? Новую модель доставят сегодня вечером.
- Прекрасно! - Кармайкл был рад избавиться от жалкой старой модели сорок третьего года на любых условиях.
Расписавшись в бланке заказа, он получил копию и вручил продавцу десять хрустящих купюр по двадцать кредиток. Глядя на великолепного робостюарда модели шестьдесят первого года, который скоро станет их собственностью, он буквально ощущал, как тает его жировая прослойка.
В 18.10 он вышел из магазина, сел в свою машину и набрал координаты дома. Вся процедура покупки заняла не больше десяти минут. Кармайкл, служащий второго уровня компании "Норманли траст", всегда гордился своим деловым чутьем и способностью быстро принимать четкие решения.
Через пятнадцать минут машина доставила его к подъезду их совершенно изолированного энергоавтономного загородного дома в модном районе Уэстли. Кармайкл вошел в опознавательное поле и остановился перед дверью, а машина послушно отправилась в гараж за домом. Дверь открылась. Тут же подскочивший робослуга взял у него шляпу и плащ и вручил стакан с мартини.
Кармайкл одобрительно улыбнулся.
- Отлично, отлично, мой старый верный Клайд!
Сделав солидный глоток, он направился в гостиную поздороваться с женой, дочерью и сыном. Приятное тепло растекалось по всему телу. Робослуга тоже, конечно, уже устарел, и его следовало бы заменить, как только позволит бюджет, но Кармайкл чувствовал, что ему будет сильно недоставать этой старой позвякивающей развалины.
- Ты сегодня позже обычного, дорогой, - сказала Этель Кармайкл, как только он вошел. - Обед готов уже десять минут назад. Джемина так раздражена, что у нее дребезжат внутренности.
- Ее внутренности меня мало волнуют, - ровным голосом ответил Кармайкл. - Добрый вечер, дорогая. Добрый вечер, Мира и Джой. Я сегодня чуть позже, потому что по дороге домой заехал в магазин Мархью.
- Это где роботы, пап? - отреагировал сын.
- Точно. Я купил робостюарда шестьдесят первого года, которым мы заменим Джемину с ее дребезжащей электроникой. У новой модели, - добавил Кармайкл, поглядев на пухлую юношескую фигуру сына и более чем упитанные - жены и дочери, - есть кое-какие специальные блоки.
Обед, приготовленный Джеминой по излюбленному всеми меню на вторник, был, как всегда, великолепен: салат из креветок, суп со стручками бамии с кервелем, куриное филе с картофелем в сметане и спаржей, восхитительные пирожки со сливами на десерт и кофе. Покончив с едой и почувствовав приятную тяжесть в желудке, Кармайкл подал знак Клайду, чтобы тот принес марочный коньяк - его любимое послеобеденное средство от несварения. Затем откинулся в кресле, смакуя тепло и покой дома, за окнами которого бился хлесткий ноябрьский ветер.
Приятное люминесцентное освещение окрасило гостиную в розовые тона: по мнению экспертов, к которому они пришли в нынешнем году, розовый свет способствовал пищеварению. Встроенные нагревательные секции в стенах исправно излучали калории, создавая тепло и уют. Для семейства Кармайклов наступил час отдыха.
- Пап, - неуверенно спросил Джой, - а как насчет той прогулки на каноэ в следующий выходной?..
Кармайкл сложил руки на животе и кивнул.
- Я думаю, мы тебя отпустим. Только будь осторожен. Если я узнаю, что ты и в этот раз не пользовался эквилибратором…
Раздался звонок у входной двери. Кармайкл поднял брови и шевельнулся в кресле.
- Кто там, Клайд?
- Человек говорит, что его зовут Робинсон, сэр, и что он из "Робинсон роботикс". У него с собой большой контейнер.
- Должно быть, это новый робоповар, отец! - воскликнула Мира.
- Наверно. Впусти его, Клайд.
Робинсон оказался маленьким деловым краснолицым человечком в зеленом комбинезоне с масляными пятнами и полупальто из пледа. Он неодобрительно взглянул на робослугу и прошел в гостиную. За ним на роликах проследовал громоздкий контейнер футов семи высотой, обернутый стегаными прокладками.
- Я его завернул от холода, мистер Кармайкл. Там масса тонкой электроники… Вы будете им гордиться.
- Клайд, помоги мистеру Робинсону распаковать нового робоповара, - сказал Кармайкл.
- Спасибо, я справляюсь сам. И кстати, это не робоповар. Теперь это называется робостюард. Солидная цена - солидное название.
Кармайкл услышал, как жена пробормотала:
- Сэм, сколько он…
- Вполне разумная цена, Этель. Не беспокойся.
Он сделал шаг назад, чтобы осмотреть робоспоарда, возникшего из груды упаковочного тряпья. Робот был действительно большой, с массивной грудной клеткой, где обычно размещают блоки управления, потому что голова для них у роботов слишком мала. Зеркальный блеск поверхностей подчеркивал его изящество и новизну. Кармайкл испытал греющее душу чувство гордости оттого, что это - его собственность. Почему-то ему казалось; что, купив этого замечательного робота, он совершил достойный и значительный поступок.
Робинсон покончил с обертками и, став на цыпочки, открыл панель на груди машины. Вынув из зажимов толстый буклет с инструкциями, он вручил его Кармайклу. Тот нерешительно поглядел на увесистую пачку.
- Не беспокойтесь, мистер Кармайкл. Робот очень прост в управлении. Инструкции на всякий случай, в дополнение. Подойдите, пожалуйста, сюда.
Кармайкл заглянул внутрь.
- Вот блок рецептов, - сказал Робинсон, - самый обширный и полный из когда-либо созданных. Разумеется, туда можно ввести и какие-то ваши любимые семейные рецепты, если их там еще нет. Нужно просто подключить вашего старого ро-боповара к интегрирующему входу и переписать их. Я сделаю это перед уходом.
- А как насчет… э-э-э… специальных устройств?
- Вы имеете в виду монитор избыточного веса? Вот он, видите? Сюда вводятся имена членов семьи, их настоящий и желаемый вес, а все остальное - дело робостюарда. Он сам вычисляет потребность в калориях, составляет меню и все такое прочее.
Кармайкл улыбнулся жене и сказал:
- Я же говорил, что позабочусь о твоем весе, Этель. Никакой диеты теперь не нужно, Мира. Всем займется робот. - И, заметив кислое выражение на лице сына, добавил: - Ты, дружок, тоже изяществом не отличаешься.
- Думаю, трудностей у вас не будет, - весело сказал Робинсон. - Если что, звоните. Я осуществляю доставку и ремонт для магазинов Мархью во всем этом районе.
- Отлично.
- Ну а теперь, если вы позовете вашего устаревшего робо-повара, я перепишу в нового ваши семейные рецепты, а старого заберу в соответствии с условиями продажи.
Когда спустя полчаса Робинсон ушел, забрав с собой старую Джемину, Кармайкл на мгновение почувствовал укол совести: старый, видавший виды "Мэдисон-43" был почти членом семьи. Он купил его шестнадцать лет назад, через два года после свадьбы. Но Джемина всего лишь робот, а роботы устаревают. Кроме того, она страдала от всех возможных болезней, которые только посещают роботов в старости, и ей же будет лучше, когда ее размонтируют. Рассудив таким образом, Кармайкл выкинул из головы мысли о Джемине.
Все четверо потратили вечер на ознакомление с их новым ро-бостюардом. Кармайкл подготовил таблицу, где значился вес в настоящий момент (сам - 192 фунта, Этель - 145, Мира - 139, Джой - 189) и вес, который они хотели бы иметь через три месяца (сам - 180, Этель - 125, Мира - 120, Джой -175). Обработать данные и ввести их в банк программ нового робота Кармайкл доверил сыну, считавшемуся в семье большим докой в робототехнике.
- Вы желаете, чтобы новый распорядок вступил в действие немедленно? - спросил робостюарц глубоким сочным басом.
- 3-з-завтра утром. С завтрака. Нет смысла откладывать, - ответил Кармайкл, заикнувшись от неожиданности.
- Как хорошо он говорит, да? - заметила Этель.
- Точно, - сказал Джой. - Джемина вечно мямлила и скрипела, и все, что она могла выговорить, это: "Обед г-г-готов" или "Осторожнее, с-с-сэр, тарелка с п-п-пер-вым очень г-г-горячая".
Кармайкл улыбнулся. Он заметил, как дочь разглядывает массивный торс робота и его гладкие бронзовые руки, и подумал отвлеченно, что семнадцатилетние девушки порой проявляют интерес к самым неожиданным объектам. Но радостное чувство от того, что все довольны роботом, не оставляло его: даже со скидкой и вычетом стоимости старого робоповара покупка обошлась недешево.
Однако робот, похоже, того стоил.
Спал Кармайкл хорошо и проснулся рано в предвкушении первого завтрака при новом режиме. Он все еще был доволен собой.
Диета всегда неприятное дело, но, с другой стороны, ему никогда, если сказать честно, не доставляло удовольствия ощущение толстой складки жира под эластичным поясом. Изредка он проделывал упражнения, но это приносило мало пользы, да и терпения придерживаться строгой диеты у него никогда не хватало. Теперь же отсчет калорий и приготовление пищи были в надежных руках нового робоспоарда. Впервые с тех пор, как Кармайкл был мальчишкой вроде Джоя, у него появилась надежда вновь стать изящным и стройным.
Он принял душ, быстро снял щетину кремом-депилятором и оделся. Часы показывали 7.30. Завтрак должен быть уже готов.
Когда он вошел в гостиную, Этель и дети сидели за столом. Этель и Мира жевали тосты, а Джой молча уставился на тарелку с сухими овсяными хлопьями. Рядом с тарелкой стоял стакан молока. Кармайкл сел за стол.
- Ваш тост, сэр, - любезно предложил робостюард.
Кармайкл взглянул на предложенный одинокий кусочек.
Робот уже намазал его маслом, но масло, похоже, он отмерял микрометром. Затем перед Кармайклом появилась чашка черного кофе, но ни сахара, ни сливок на столе не было. Жена и дети странно поглядывали на него и подозрительно молчали, скрывая свое любопытство.