На следующий день я был дежурным по базе. А через день вечером я, накупив в гарнизонном магазине печенья, различных продуктов, конфет, постучал в двери маленького домика на окраине городка.
Открыла мне Фати. Она, наверное, недавно вернулась с работы и кормила дочь какой-то черной кашей. Увидав меня, маленькая Нази, словно мышонок, ускользнула в самый дальний угол, поблескивая оттуда испуганными, озлобленными глазенками. А мне почему-то очень хотелось, чтобы эти глазенки, темные, как космическая глубина, смотрели на меня приветливо и ласково.
- Зачем вы все это принесли, господин? - чуть слышно проговорила Фати, когда я выложил из пластмассовой сумки груду продуктов. - Все это стоит больших денег…
Я ответил:
- У меня хорошее жалованье. - И предложил: - Давай поужинаем вместе, втроем. Приготовь, если можно, ужин.
Готовить Фати умела, и очень скоро на столе уже стояли кушанья и очень вкусный чай. Девочка ела с аппетитом, но по-прежнему бросала на меня взгляды испуганного пойманного зверька. Не раз я ловил и взгляд ее матери - встревоженный и выжидательный.
Часа через два я ушел. И пожимая тонкую ладошку Фати, я впервые увидел в ее темных глазах искорки доверия.
- Спасибо тебе, добрый господин! - проговорила Фати.
- Можно иногда навещать вас с дочерью? - спросил я.
Фати криво усмехнулась:
- Зачем ты спрашиваешь, господин? Ты же знаешь, что вам все можно…
- Я не хочу быть нежеланным гостем, - пояснил я. - Скажи, можно мне приходить к вам?
- Приходи! - как-то безразлично ответила Фати.
Я стал приходить в маленький домик. И радовался тому, что с каждым моим посещением взгляд Фати становился приветливее и теплее. И маленькая Нази привыкала ко мне.
Как-то она взяла из моих рук игрушку, прижалась худеньким тельцем к моему колену и, подняв бронзовое личико, улыбнулась ясно и доверчиво.
В этот вечер, когда я собирался уходить, Фати вдруг закинула мне на плечи тонкие горячие руки и прошептала:
- Может быть… ты… останешься?!
И я остался…
Не знаю, наверное, я очень скверный человек, потому что любил сразу двух женщин. Они были очень, разные: Ва, напоминавшая бурный и чистый горный ручей, своенравный и шумливый, и Фати - тихая, теплая и нежная струйка, ласкающая сердце.
Об этом я подумал уже сейчас, вспоминая прошлое, такое прекрасное и невозвратимое.
А тогда я не думал - я просто жил, просто наслаждался возможностью дышать всей грудью, ощущать свое сильное молодое тело, смотреть на лакированные листья пальм, на золотистые пески пустыни…
Круглые сутки, свистя реактивными двигателями, над пустыней вдоль горного хребта кружили наши бомбардировщики, вооруженные атомными бомбами. Каждые четыре часа одна группа самолетов приземлялась, а другая взлетала и принималась кружить над пустыней, военной базой, городом. Эта вечная нелепая карусель, сжиравшая огромные суммы денег, называлась "непрерывной боевой готовностью".
Раз в несколько дней с дьявольским гулом с нашего космодрома - площадки сплавленного в стеклообразную массу песка взмывали в небо самолеты-ракеты, вооруженные лазерным оружием. Они уносились в космическое пространство для того, чтобы после различных маневров, затрудняющих слежение за ними, подчалить к астероиду, ставшему спутником Желтой планеты. Там, в специально оборудованном герметическом бункере - огромном стеклянном гробу, дежурила очередная смена разведчиков-наблюдателей, круглые сутки следящая за территорией Синей республики.
Когда-то, когда я ходил еще в первые классы начальной школы, на нашей планете было более десятка государств и каждое из них жило по своим обычаям и законам. Самыми крупными и сильными из них были наша Фиолетовая республика и Синяя республика. Нашу страну возглавлял президент, а страну синих - председатель республики. Все государства оказались присоединенными - одни к Фиолетовой, другие к Синен республике.
Командующий нашей базой офицер-космонавт высшего класса Со любил в высокопарных фразах расшифровывать несуществующую мудрость колоссальной глупости, называемой "непрерывной боевой готовностью". На офицерских совещаниях, в нашем клубе за бокалом ледяного коктейля наш "бочонок" произносил громкие речи. И при этом его красное рыхлое лицо принимало совершенно идиотское выражение, а крошечные свиные глазки воинственно поблескивали.
- Мы щит нашей страны, мы ее воздушные часовые, - громыхал наш "пустой бочонок". - Наши стратеги, открывшие состояние непрерывной боевой готовности, сделали гениальное военное открытие. Да, я, старый вояка, не боюсь назвать это открытие гениальным. Над сотней баз день и ночь кружат наши бомбардировщики с атомными бомбами. И если синие когда-нибудь осмелятся нанести по нашим базам ракетный удар, сотни крылатых атомных орлов - с наземных баз и из космоса - устремятся к земле наших врагов и превратят ее в безжизненную пустыню.
"Бочонок" так надоел нам своим громыханием, что насмешливый и языкастый военный инженер Гу как-то спросил его:
- Простите, мой командир! А вы не знаете, сколько денег ежедневно сжигают наши крылатые орлы, летающие над базами?
Конечно, Гу не получил от нашего командующего вразумительного ответа. Но зато, мне кажется, он заслужил немилость начальства, потому что его вскоре перевели на Северную базу, где жить труднее и беспокойнее, чем у нас.
Впрочем, никто из нас, мне думается, не принимал всерьез ни самого нашего командира, ни его "громыхающих речей". Не верили мы и в близкое нападение синих и их союзников. Ведь только дети, еще не начавшие ходить в колледж, могли поверить в глупость о счастье погибать в бою. Может быть, раньше воинственные идиоты и получали удовольствие, протыкая огромными шомполами себе подобного или получая дубинкой удар по собственной пустой голове. Но в наши дни тысячи, миллионы людей в первые же часы войны погибли бы, так и не увидев врага. Да, мы знали это.
Задумывались мы и над тем, зачем мы кружим над желтыми песками чужой, далекой страны? Для чего и для кого мы суем свои носы за горы, в чужой мир, который живет своей жизнью и нас не трогает? Но этому нас учили, это была наша работа. И мы "делали свои деньги", свой "бизнес", все другое нас не касалось.
Такова идиотская ограниченность мышления большинства граждан нашей страны, которые не хотели ничего видеть, кроме своего счета в банке, своей семьи, своего крохотного благополучия.
В этот день я был свободным от дежурства и решил поспать подольше. Но меня очень рано разбудил сигнал видеофона. Я нажал кнопку. На круглом экранчике появилась смазливая рожица "командирской мартышки" - адъютанта командира базы, девчонки, которая страшно гордилась своим званием офицера среднего класса и сожалела, что не может носить синеватой формы военного космонавта.
- Доброе утро, До! - проверещала "мартышка", кокетливо щуря свои колючие глазки. - Вас немедленно вызывает командир базы офицер-космонавт высшего класса Со. Немедленно!
У меня екнуло сердце.
- Когда прибыл из отпуска командир базы? - спросил я.
- Вчера… Поздно ночью. Повторяю: офицеру-космонавту старшего класса До приказано немедленно явиться к командиру базы.
- Сейчас буду, - выдохнул я, выключая видеофон.
Одеваясь, я представлял, какие громы и молнии сейчас обрушатся на меня. Впрочем, меня успокаивало утверждение моей Ва, что для нашего командира она является еще более высоким начальством.
Рассеянно поздоровавшись с гримасничающей "командирской мартышкой", я, одернув на себе мундир, решительно шагнул в кабинет командира базы и начал рапорт:
- Господин офицер-космонавт высшего класса…
- Не надо, сынок! - благодушным баском отозвался Со. Улыбающийся, добродушный, он шел ко мне навстречу, протягивая обе руки. - Ну, здравствуй, сынок! - Он обнял меня и прижал к своему мягкому животу. - Ну и номер вы откололи с моей маленькой Ва! У меня чуть удар не случился… Проходи, садись.
Он усадил меня за маленький столик, сам уселся напротив и долго хохотал раскатистым, гулким смехом. Потом смахнул с глаз навернувшиеся слезы и стал копаться пальцем в нагрудном кармане.
- Прежде всего моя маленькая Ва велела мне передать тебе маленький сюрприз.
Я взял у него небольшое цветное фото. С него на меня смотрел странно знакомый малыш, пухленький, улыбающийся. Я оторопело вскинул глаза на начальство.
- Не знаешь этого молодого человека? - резвился он. - Могу представить. Это мой внук и твой… сын. Его назвали Пе… Ему уже девять месяцев от роду, и я не стесняюсь признаться, влюблен в этого парня…
"Вот так Ва! Ну и сюрпризик преподнесла мне моя миленькая женушка!" - подумал я.
Мой тесть усадил меня в мягкое кресло. По его приказу "командирская мартышка" принесла нам кофе с очень вкусными пирожными и вазу с фруктами. При этом она улыбалась мне недоумевающе и льстиво, точно выпрашивая сладкий орех. Строгого и резкого командира, офицера-космонавта высшего класса со мной не было. Был пожилой добряк-отец, беседующий с любимым сыном. Он звал меня "сынком", а себя предложил называть папой, "конечно, когда мы одни", - оговорился он. Его глаза, казалось, изливали на меня не взгляды, а сладкий нектар.
- Ты знаешь, я очень рад выбору моей Ва! - сказал он, прихлебывая ароматный кофе. - Ты сразу же, как только прибыл, понравился мне. А потом ты показал себя настоящим мужниной и патриотом, когда приземлил эту синюю жабу… Сейчас перед тобой широко открыта дорога к высшим чинам и славе - ведь твое имя знает сам президент нашей страны. Скажу тебе по секрету: скоро потребуется командир базы Кория - ее теперешний заболел и уходит в отставку. Я предложил твою кандидатуру.
Я сидел счастливый и ошалелый от этого водопада сладких слов, приятных новостей, различных благ, выдаваемых мне судьбой. Но все же я пролепетал просьбу:
- Мне бы очень хотелось получить отпуск, повидаться с Ва и… с малышом.
Командир гулко захохотал, и его круглый живот волнами заходил под. мундиром.
- Понимаю, понимаю тебя, сынок! - благодушно зарокотал он. - Сам был молодым офицером и так же стремился к своей любимой… - Он стал серьезным. - Но в настоящее время все отпуска строжайшим образом запрещены. Как только хоть немного смягчится международное напряжение, я тебе предоставлю двухмесячный отпуск… К этому времени наша Ва закончит оборудование уютного гнездышка на окраине столицы - домик из семи комнат, сад, мраморный бассейн, фонтан… Я, сынок, не из бедняков, а Ва - моя единственная любимая дочурка. Вы и маленький Пе не будете ни в чем нуждаться. - Он вздохнул, и его лицо стало озабоченным. - Правда, в последнее время мои финансовые дела идут не так хорошо, как хотелось бы. Но я уверен, что с твоей помощью они быстро поправятся.
Конечно, я сейчас же спросил, какая от меня требуется помощь?
И тут мой добродушный и ласковый тесть посвятил меня в свои финансовые дела. Он был одним из инициаторов и директоров широко рекламируемого строительного концерна "Счастливые города". Эта корпорация на деньги своих акционеров в разных районах страны строила подземные атомные убежища. Дело велось с большим размахом. Сооружались не примитивные бункера, а настоящие города, со своими атомными силовыми станциями, подземными садами, кинозалами, огородами, крупными воздухоочистительными установками. Каждому держателю акций гарантировались подземные апартаменты из одной или двух комнат со всеми удобствами, питание в течение двух лет, пользование всеми благами цивилизации.
- И вот, понимаешь, сынок, появились жулики-конкуренты, широко рекламирующие эти самые "спасительные" таблетки, якобы избавляющие от гибельных последствий радиации и излечивающие лучевую болезнь, - с брезгливым видом пояснил мне мой тесть. - И сразу уменьшился спрос на наши акции. А у нас, кроме уже построенных шести подземных Счастливых городов, еще двенадцать находятся в стадии строительства. Требуются деньги, деньги и еще раз деньги. А их у нашего концерна почти нет.
Я удивленно воскликнул:
- В чем же может заключаться моя помощь?
Мой тесть бросил на меня неимоверно ласковый взгляд, встал с кресла и шариком подкатился к прикрытой занавесом оперативной карте, висящей на стене.
- Иди-ка сюда, сынок, - позвал он.
Я подошел. Мягкая рука обняла меня за плечи. Он слегка тряхнул меня, полнокровный, веселый и ласковый добрячок. Другой рукой он раздвинул шторки. Перед нами была схема нашего участка границы - золотыми океанами расстилались пустыни, чернели кружки городов и селений, извивались ленточки дорог. Посредине карту рассекало коричневое переплетение горных хребтов. Все это мне было знакомо по полетам, все это я видел из стратосферы и космоса.
Мой тесть Со небрежно ткнул рукой в черный кружок, находящийся чуть поодаль границы на территории Синей республики.
- Вот есть здесь никчемный малюсенький городишко, - презрительно скривив губы, проговорил Со. - Всего тысяч десять населения. Промышленность - трикотажные мастерские и заводик кондиционеров. Ну, есть еще здесь военная школа штурманов-космонавтов… Хорошо бы уничтожить это вонючее гнездо… - Со взглянул на меня маленькими колючими глазками. - Выжечь, чтоб и следа не осталось.
- Как?! Каким образом? - растерялся я.
- Каким образом? - Мой тесть рассмеялся и потряс меня за плечи. - А очень просто! Как в детской сказке… Летела, летела птичка, снесла птичка в полете яичко… А яичко-то не простое, а… атомное…
- Атомное? - я вздрогнул и обернулся к Со. - Но это же станет началом всеобщей атомной войны!
- Не станет! - резко выкрикнул Со. И убежденно повторил: - Не станет! Неужели, сынок, ты думаешь, что синие пойдут на риск истребительной атомной войны из-за паршивого маленького городишка? Конечно, нет! Начнется обмен нотами, взаимные угрозы, извинения - все то, что называется дипломатией. А нам очень нужен, просто необходим один такой локальный, малюсенький атомный взрыв…
- Зачем?
- Чтобы напомнить людям о настоящей войне, которая угрожает не только радиацией, но и жаром атомной вспышки, и ударами взрывной волны… Пусть люди вспомнят, что от удара атомной смерти их не спасут жалкие таблетки этих аптекарей… - Со рассмеялся. - И ты, сынок, будешь той самой курочкой, которая уронит атомное яичко…
- Я?! - Меня захлестнули растерянность и ужас. - Я не смогу этого сделать, командир. Ведь там, в этом городке, люди, десять тысяч мирных людей…
- Десять тысяч наших потенциальных врагов, десять тысяч синих, - жестким голосом проговорил Со.
- Нет, мой командир… Я не смогу… Это же будет массовым убийством. Не надо этого делать, мой командир, не надо, прошу вас, прошу вас за Ва, за маленького Пе…
Со нахмурился, лицо его приняло жесткое и строгое выражение.
- Иди подумай, серьезно подумай, офицер-космонавт До, - тихо и сухо сказал он. - Я думал, что ты сильнее и тверже, сынок… Иди! Завтра ты дашь мне окончательный ответ.
Взволнованный, потрясенный, я вышел из кабинета командира базы и пошел домой.
"Как быть? - терзался я. - Как помешать совершению этого злодейского нападения на мирный городок, нападения, которое, как я считал, могло стать искрой, от которой запылает пожар всеобщей истребительной войны? Какой ответ мне дать этому человеку, который способен легкомысленно играть судьбами планеты?"
Через полчаса меня по тревоге вызвали в штаб, и дежурный офицер приказал немедленно вылететь на астероид с грузом сжатого воздуха и секретным пакетом для начальника смены косморазведчиков.
От почти незаметной площадки-причала, оборудованной на астероиде, я отчалил на восходе солнца. К нашему секретному разведывательному посту было трудно причаливать, и очень легко от него отчаливать: надо только убрать магнитные присоски, и космолет под силой притяжения планеты начинал падать в бездну. Потом на солидном расстоянии от астероида включались двигатели и прокладывался курс на нашу базу. К этому времени Желтая в иллюминаторах представлялась чем-то вроде крупного шершавого, тронутого полосками гнили апельсина. Входить в атмосферу планеты надо было по касательной, чтобы постепенно погасить неистовую скорость полета. Весь путь от астероида до нашего ракетодрома занимал около четырнадцати часов. Первые восемь часов космолет обычно вел автопилот - механизм надежный и проверенный.
И в этот раз я полностью доверился автопилоту, а сам решил по-штудировать новую инструкцию по космическим контактам - еще год назад я был включен в списки космопилотов, которые должны были лететь к далеким планетам, пригодным для колонизации. Эта инструкция была написана так бездарно и скучно, что я незаметно для самого себя заснул.
Меня разбудил резкий, тревожащий сигнал наблюдателя-индикатора. Я проснулся и сразу же бросил взгляд на маршрутную карту. Здесь все было в порядке - стрелка автопилота точно следовала линии проложенного курса.
Но на самой планете творилось что-то странное. На ее золотистокоричневой поверхности то и дело вспухали пепельные дымовые клубочки, мелькали ослепительные огневые вспышки.
Я не сразу понял, что это - война, это - начало гибели моей родной планеты.
А когда я понял, что вижу из космической дали, меня охватило жуткое чувство одиночества и отчаяния. И сразу же вспыхнула тревога за близких - за маленькую женщину с печальными огромными глазами, в которых тонешь, как в темном ночном озере, за маленькую девочку, которая еще недавно радостно приветствовала мой приход. А уж потом я вспомнил о моей задорной, смеющейся Ва и крошечном Пе, которого я никогда не видел. С удивлением и раскаянием я пытался понять, почему же это так? Неужели же эта темнокожая женщина и ее ребенок для меня ближе и дороже жены и родного сына?
А израненная, искалеченная Желтая планета уже стала размером с арбуз. Она вся дымилась и словно трепетала от мучений. Но атомные вспышки на ней стали значительно реже.
Я навел аппарат дальновидения сначала на нашу базу Багана, затем на столицу, где жили Ва и Пе. Но разглядеть ничего не удалось, кроме клубящейся бурой дымки. Таким же непроницаемым дымным заслоном была прикрыта и территория Синей республики. Показания радаров передергивались и искажались. Мне удалось разглядеть только несколько острых темных горных вершин, высовывающихся из океана клубящегося мрака.
Да, это была война. А я являлся военным, офицером-космонавтом старшего класса и не имел права на долгие размышления и сомнения. Я должен был действовать.
Атомного вооружения на корабле не было, имелись только два лазерных излучателя средней дальности и обычные автоматические пушки. Я проверил их и убедился, что все это вооружение в полном порядке. После этого занялся проверкой состояния средств защиты, как требовала инструкция. Облачился в антирадиационный защитный костюм, напоминающий космический испытательный. Пополнил необходимыми припасами и медикаментами заплечный ранец, не забыв уложить туда пять упаковок "спасительных" антирадиационных таблеток.
Каждые пять-шесть минут пытался установить радиосвязь с базой Багана. Но в эфире непрерывно грохотали какие-то разряды, то появлялись, то исчезали взволнованные, испуганные, истеричные голоса, требовавшие помощи, указаний, принятия мер, так же как и я, вызывающие кого-то.