- Какие же? - холодно спросил эксперт. - Вы, товарищ Крымов, конечно понимаете, что, прежде чем писать заключение, я вместе с заводскими инженерами облазил установку, так что посторонние влияния - всякие инфразвуки, ультралучи и тому подобная фантастика - исключаются. Могу вас заверить, что из числа известных причин ошибка, названная в заключении, единственно возможная.
- А если там в установке произошло нечто неизвестное?
- Кому? - Эммануил Семенович откровенно фыркнул.
- Науке.
- Ох, и спешите вы, молодые, с выводами. Установки подобного типа эксплуатируются добрый десяток лет.
И вдруг явление, неизвестное науке! "Неизвестное науке" - это же очень серьезно, это же чрезвычайно! Не надо, дорогой Валерий Петрович, бросаться такими словами…
- Хорошо, не буду, - улыбнулся Валерий. - Подскажите, что делать. Не верить?
- Нет, этого я вам никогда не скажу. Наше поколение слишком хорошо знает, как это жить и не верить людям. Обязательно надо верить.
- Согласитесь, однако…
- Понял. Вы хотите сказать: или-или, третьего не дано?
- Именно это.
Левин закурил. Молчал, тяжело глядя на кончик папиросы. Лицо у него было сейчас утомленное и вялое.
Он встал, прошелся по комнате, взял с полки какую-то книгу, долго рассматривал, поставил на место.
- Эйнштейн, - заметил он не оборачиваясь. - Великий человек.
Валерий промолчал: не хотелось говорить что-нибудь вроде: "Да, конечно" или "О, разумеется".
- Теперь о деле. Если вопрос стоит категорически: не верить человеку или сомневаться в науке… - Эммануил Семенович сделал паузу и вдруг сказал весело: - Я, например, предпочитаю сомневаться.
- В науке? - быстро спросил Валерий.
Левин рассмеялся.
- Вы меня на слове не ловите. Скажем точнее, а заодно и осторожнее: в полноте сведений, которыми наука располагает в данной области и на данном этапе своего развития. Вам ясно?
- Ясно, - серьезно сказал Валерий.
- Итак, предположим, неизвестное - икс. Где его искать: в установке, в химизме реакции? Не думаю, тут все исследовано вдоль и поперек. Остается сырье, нефть. Конечно, глубокая переработка нефти насчитывает десятки лет. За это время испытывалось сырье из тысяч скважин. И ничего. Если не считать, правда, нескольких сомнительных случаев… Раньше их объясняли просто: вредительство. Но теперь - то мы понимаем… И еще одно. Скважины уходят все глубже, и нет гарантии, что если в "n" случаях мы не столкнулись с новым явлением, то мы не столкнемся с ним и в "n+1" случае.
- Понимаю.
- Боюсь, что не вполне. Вероятность появления икса ничтожно мала. Так что работа предстоит огромная, а шансы на успех близки к нулю. Впрочем, в науке это обычно, дорогой товарищ Крымов.
- Меня интересует не наука, а справедливость. - Валерий покраснел: слишком громкое слово. Он поправился: - Я хочу знать правду.
- Вы, по-видимому, прирожденный следователь. - Пойди пойми: то ли это всерьез, то ли иронически.
- Вовсе нет. Отработаю два года и уйду в аспирантуру.
Левин посмотрел на него, покачал головой.
- Ладно, допустим. Тогда тем более, какой вам резон взваливать на себя такую обузу? Или от вас требуют?
- Нет. Дело я могу сдать хоть завтра. А резон?.. - он посмотрел на Левина. - Простите за нескромность: этот вопрос задан для изучения, так сказать, психологии молодого поколения?
- Совершенно справедливо. У меня, знаете ли, дочь вашего возраста. Так что интерес естественный. Что вами движет: человечность, служебный долг, порядочность?
- Не знаю, - сказал Валерий медленно. - Не знаю. Наверное, все проще. Когда мы разговаривали… мне показалось, что она говорит правду. И я подумал, какой это ужас, когда ты не виноват, а тебя осудили. Так бывало, я знаю. Но больше не будет. Если каждый… В общем, вы понимаете…
- Понимаю. Теперь вас, очевидно, интересует вопрос практический: где и как искать этот таинственный икс?
- Да, конечно.
- Сделать нужно многое.
Левин притянул блокнот, вынул из подставки карандаш. В нижнем углу листа возник силуэт вышки. От нее потянулись линии к ступенчатым башенкам и дальше, к домикам резервуаров. Линии раздвигались, уходили и сходились вновь, постепенно сдвигаясь вверх и вправо - к миниатюрным колоннам нефтеперерабатывающего завода.
Начало здесь, - острие карандаша уперлось в вышку. - Отсюда нефть поступает на сборный пункт, который обслуживает группу скважин или промысел в целом. Затам - резервуарный парк промыслового управления и петековские резервуары…
- Простите?
- ПТК - производственно-товарная контора. Сюда сходится нефть всех районов. В нашем случае - объединения. Следующий этап: резервуары товарно-сырьевой базы завода. Наконец, установка. Потом идут: призаводская база, эстакада… Правда, все, что после установки, нас сейчас не интересует. Но остальное надо знать назубок, если вы, конечно, не передумали.
- Нет.
- В таком случае любите книгу - источник знания.
- Благодарю. Но я не совсем понимаю, почему не предотвратили взрыв. Разве нефть не берут на анализ? Ее состав нигде не проверяется?
- Наоборот, проверяется везде. И на промыслах и по всей системе резервуаров. Но анализы стандартные: удельный вес, процент воды, механические примеси. Одним словом, поисками икса никто, естественно, не занимается. Я бы вам советовал начинать не со скважин - их тысячи, а в обратном порядке - с заводских резервуаров. Потом резервуары ПТК и так далее. - Он долго смотрел на Валерия, сказал почему-то грустно: - Молодые люди легко загораются и легко гаснут. М-да… Мне будет очень жаль, если такое случится и с вами.
* * *
На базе ("Товарно-сырьевая" - мысленно определив ее назначение Валерий) его встретили сдержанно. По телефону директор завода распорядился: "Предоставьте товарищу возможность"… и на базе, видимо, решили, что он ревизор из треста, а может быть, даже из совнархоза. На третий день об этом рассказала Валерию девушка из конторы. "А вдруг я в самом деле ревизор?" - улыбнулся он. Девушка покачала головой. "Нет, они другие, а вы совсем другие". "Так кто же я?" "Аспирант или, наверно, корреспондент".
Он взял документы. Сидел часами, читая все эти разрешения на откачку, журналы анализов, справки, накладные. Он начал издалека: за три месяца до взрыва. Хотел привыкнуть, войти в будничный ритм этих бумаг, чтобы резче ощутить отклонение.
Конец февраля. Март. Апрель. Начался май. Приближалось 17-ое, день взрыва. Валерий двигался все медленнее. Верил: в документах за этот день удастся найти что - то особенное, необычное. Но верил не очень крепко. Справки, записи в журналах были похожи, как близнецы. В колонках цифр, в перечислении сортов нефти не оставалось места для чуда.
Он прошел 17-е мая. И 18-е. Кончил май, начал июнь.
Теперь он не читал, присматривал, небрежно бросая страницы. Подолгу курил, вспоминал веселое университетское время, думал, что пора, наконец, заняться английским - года через полтора можно подавать в аспирантуру.
Когда становилось совсем уж тошно, он выходил и скучными глазами смотрел на резервуары. Ему показали резервуар, связанный с той установкой. Он был до зевоты похож на все остальные…
Однажды он увидел Таирову. Она стояла у диспетчерской и смеялась, объясняя что - то девушке в сером халате. Ему стало вдруг ужасно горько. Он переживает за нее, листает скучнейшие бумаги, а она уже забыла. И снова забудет - через неделю после суда.
- Что с тобой? Назима! - это кричит другая, в сером халате.
Он смотрел в сторону, мимо нее. Но боковым зрением он успел заметить открытые, очень бледные губы, и плечо - неестественно высокое, будто она хотела спрятать голову.
"Ее настроение тебя не касается", - уверил он себя.
И в тот же день поехал в ПТК. Здесь резервуаров было еще больше. Документы другие, но в общем похожие.
Он полистал бумаги за май и, не дождавшись конца дня, вернулся в прокуратуру.
Тут его осенило: Женька. Он отыскал в записной книжке Женькин служебный телефон и позвонил. "Погосян в лаборатории, - сказал неприступный женский голос. - А это откуда?" "Из прокуратуры города!" - зло ответил Валерий и с удовольствием почувствовал, что тон сразу стал другим.
- Слушаю вас, - голос у Женьки растерянный.
- Во-первых, не вас, а тебя. Это Валерий. Во-вторых, звоню по делу. Нужно произвести анализ нефти.
- Ну… - Женька явно проглотил черта. - Какой анализ: количественный, качественный? На что?
- Пожалуйста, не глуши меня терминами. Анализ, по-моему, качественный. На что - пока сам не знаю. На что-нибудь такое… необыкновенное.
Трубка нахально расхохоталась.
- Поздравляю прокуратуру с новой классификацией элементов: обыкновенные и необыкновенные. А что такое?
- Не по телефону. Честное слово, нужно.
- Хорошо еще, что качественный… Ладно, волоки завтра. Привет!
…Женька повертел в руках бутылку с нефтью.
- Рассказывай.
- На одном заводе… - начал Валерий. Названий он избегал. За разглашение материалов следствия можно было здорово влипнуть.
- Ну тебя к черту, - сказал Женька беззлобно. - Тоже мне военная тайна. Завод я и без тебя знаю. Давай подробности.
Слушал он с интересом. Теребил волосы - думал. Зажал нос в кулак и стал водить голову из стороны в сторону - признак напряженной работы мысли.
- Тебе повезло, - сказал он наконец. - Мой шеф, тот еще формалист, укатил в Ялту. А я тебе сделаю без бумаги, по дружбе. Ну, конечно, кружку пива поставишь - все-таки в неслужебное время.
- Об чем речь! Цистерну, резервуар…
- Не мешай. Анализ, надо думать, ничего не даст. Мы же понятия не имеем, что искать. Следовало бы моделировать схему контакта - понимаешь, заводская установка в миниатюре - и сунуть туда твою нефть. Если все полетит к дьяволу, значит, эта девчонка не виновата.
- А это возможно?
- Теоретически возможно все, - философски заметил Женька.
Он схватил карандаш и на обороте какой - то ведомости изобразил эффектную схему. В центре ее были колбы, пробирки и трубки, летящие в сторону неизвестного гражданина с раскрытым от ужаса ртом. Видимо, это и был "формалист", Женькин начальник.
- Практически нужна бумага, - печально сказал Женька. - Хорошая, солидная бумага. Со штампом, с подписями. Дескать, так и так - просим собрать установку и произвести… Ну, и на счет меня неплохо бы закинуть. Консультировались с научным сотрудником Погосяном… Люблю взрывы!
- Жень, а толк будет?
- Толк, конечно, едва ли, - честно признался Женька. - Видишь, с тех пор ни одного взрыва. Значит, так: условия возникли и исчезли. Почему возникли, почему исчезли - неизвестно. Может, случайно создалась большая концентрация этого икса, может, еще что… Переработчики правильно говорят: "Если час назад взял продукт из резервуара, скажи ему оревуар, до свидания…" А тут почти два месяца! Ладно, сделаю анализ и завтра звякну.
Ни завтра, ни на следующий день он не позвонил. А когда до него дозвонился Валерий, сказал неохотно:
"Ну чего, все в норме. Стандарт. Взорвется? Обязательно. Если добавить парочку взрывчатых "Т". Скажем, тринитротолуол и тэн…
* * *
Ждать пришлось долго. Старая, обитая дерматином дверь жалобно ухала, впуская и выпуская посетителей. Своих, из прокуратуры, было мало. Все больше пожилые люди в шляпах: хозяйственники, бухгалтера. Из кабинета в приемную вползал дым, доходили сердитые голоса - разговор шел на высоких нотах. Дело явно не уголовное.
Валерию надоело ходить из угла в угол. Взял у секретаря газету, сел к окну. "В середине сезона. Футбольное обозрение". Статья была большая и, наверно, интересная - в этой газете обозрение вел заслуженный мастер спорта, знаменитый в прошлом игрок "Спартака".
- Ко мне? - донеслось издалека.
- Да, - ответил голос секретаря.
Валерий с трудом оторвался от газеты. Прокурор стоял в дверях, улыбался.
- Входите.
Может быть, потому, что они вошли вместе, или от дыма, который теплым облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И прокурор держался проще.
- Вам не помешает, если я буду ходить? Очень хорошо. Ну - ну, пожалуйста.
Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе не стоит: результат отрицательный.
- Поработали вы неплохо, - мимоходом отметил прокурор. - Ничего нового? Так. Что же, надо передавать в суд?
- Как будто.
Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комнату. Сказал, не оборачиваясь:
- Значит, нельзя передавать в суд.
- Почему? - схитрил Валерий.
- Потому что у следователя нет внутренней уверенности. А почему - это, надеюсь, вы объясните.
- Таирова не признает себя виновной.
- Знаю. Очень печально. Но одного этого мало. Она может честно ошибаться. Так бывает.
- Нет. - Валерий в нескольких словах объяснил.
- Все равно одного этого недостаточно, - стоял на своем прокурор.
- Но я ей верю, Гасан Махмудович…
Прокурор наконец - то обернулся. Сказал негромко:
- Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?
- Был. Он считает, что возможно только одно - кроме, конечно, ошибки Таировой - неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров. Безуспешно. А мой товарищ… химик… говорит, что это ничего не доказывает, нужно проверить скважины…
Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.
- Погуляйте. Зайдите минут через сорок.
Полдень - самое пекло. Воздух тягучий и липкий. Не идешь а плывешь в парном молоке. Зачем это все, поехать бы сейчас на море. Пешком до объединения, там на автобус - полчаса и пляж. Нужно "долбить" язык, язык, язык. Хорошо, что Таирова говорит по-русски, иначе пришлось бы с переводчиком: "Спросите, пожалуйста, она говорит правду…"
В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром. Интересно, что решил прокурор?
- Товарищ Джафаров просил подождать, - официальным тоном говорит секретарь.
В газете статья известного футбольного обозревателя. "Удивительно, с какой серьезностью пишут обо всем этом: "Спартак" или "Динамо" - вопрос жизни и смерти.
- Бросайте газету. Едем к консультанту, - прокурор отдохнул, смеется. - За кого болеете? Нехорошо. Не блещут? Правильно. Тем более надо болеть за своих.
Откуда у консультанта такой кабинет? Зал. Сдвинутые буквой "Т" столы. Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, - совсем как на заводе.
Хозяин - смуглый, большеголовый, одет превосходно (серый костюм, серые туфли, стальной галстук) - поднялся им навстречу. Долго жал руку прокурору.
- Это наш товарищ, Крымов.
Вежливо, но без особого интереса.
- Очень рад. Рустамов.
Посторонние могли бы догадаться и уйти. Ничего подобного. Посетителей становится все больше. Рустамов вызывает секретаря и просит никого не пускать: "Только по самым спешным", - поколебавшись, добавляет он.
Этих спешных, однако, много. Постоянно кто - то входит, кто - то выходит. Говорить о деле невозможно. Рустамов и прокурор обмениваются обычными вопросами: работа, семья, дети - в промежутках хозяин кабинета отвечает посетителям. Говорит он не повышая голоса, не приказывает, советует. При всем том ясно: он начальник.
И едва ли не главный в объединении. Ему докладывают о ходе добычи нефти. О бурении. О заводе, который срывает ремонт агрегатов. О нехватке труб. О катере, час назад ушедшем в море.
- Мы по делу, - пользуясь минутной передышкой говорит прокурор. - Валерий Петрович, расскажите.
- Пожалуйста, - подтверждает хозяин и берется за телефонную трубку.
Рассказывать невозможно. Кто - то вошел и стоит - ждет пока он кончит. Начальник кладет трубку и, задумавшись, берет две другие. Появляется секретарь и что-то ему шепчет. Начальник кивает.
- Продолжайте, - приглашает он. И прокурору - Конец месяца, с планом не блестяще.
Слова приходят какие - то куцые, бледные. Здесь, в деловитой сутолоке планов, вопросов, дел, его сомнения кажутся игрой фантазии. Девушка, которая говорит правду и очень переживает. Возможно неизвестное явление. Состав нефти меняется, каждая скважина… Он спохватывается. Кому он объясняет, нефтяникам?..
- Да, да, - начальник кивает. - Постоянства нет даже в пределах одной скважины.
Снова звонит телефон, хлопает дверь. Валерий больше не может, ему душно.
- Так нельзя. Зря осудить человека! - Голос у него срывается. - Это не шутка, понимаете!
- Понимаю, - медленно говорит начальник. - Это не шутка.
Лицо у него странное, отсутствующее. Рука снимает и кладет назад телефонную трубку. Отчетливо слышен щелчок - в кабинете очень тихо.
- Вы правы, это не шутка, - повторяет начальник. - Но хорошо, продолжим. Итак, вы допускаете, что взрыв вызван особой причиной: составом нефти или неизвестной примесью. Допустим. А как это обнаружить, вы думали? Ведь нам, собственно, пока не ясно, что искать.
- Можно собрать в лаборатории маленькую установку…
- Воспроизвести условия. А, Иван Христофорович?
- Пожалуй.
- Только это не моя идея. Евгения Погосяна из института переработки нефти.
- Их идея, у них и соберем. Договоришься, Иван Христофорович?
- Отчего же, можно.
- Кстати, отметь, пожалуйста, еще одно. Пусть выяснят, какие резервуары питают установку, и дальше - чья нефть.
- Ясно.
- Али Ахмедович, дай команду: пусть на промыслах сделают выборку по скважинам, которые вернулись в строй после 17 мая - в сторону. Все полегче. Кто будет обобщать?
- Крымов Валерий Петрович.
- Али Ахмедович, запиши: Крымов В. П. Предупреди на промыслах: материалы, документы, пробы… И вообще пусть помогут. Со временем туго? Ничего, попроси от моего имени.
- Благодарю, - прокурор поднялся.
- Рады стараться, гражданин прокурор, - начальник улыбнулся.
Он проводил их до двери. Выходя, Валерий услышал обрывки разговора.
- Как? - голос прокурора.
- Сомнительно. За четверть века моей работы не было ничего подобного. Но мы всячески поможем. И главное: воспитываешь правильно.
- Не я. Время.
В машине прокурор сказал, ни к кому не обращаясь:
- Товарищ, у которого мы были, вернулся домой в пятьдесят четвертом году. Издалека.