Сигарета выпала изо рта. Сердце стучало так, что, казалось, заглушало метавшиеся в мозгу мысли студента - физика, с виду вполне нормального молодого человека, поглощенного радостью от найденного красивого решения задачи, и… странное ощущение, что мысли студента прослушивает кто-то еще…
Она…
Стоя с закрытыми глазами, Кейн судорожно глотал воздух, словно только что взбежал на высокую гору.
"Ты здесь? Ты здесь?"
"Не могу поверить: или мне кажется?…"
"Я, это тот самый мужчина в поезде…"
"А я та самая женщина…"
Вот она волнующая общность умов!
- Эй! Эй, мистер! Что-нибудь случилось?!
Кейн чуть было не закричал. Ее мысль доносилась словно издалека и была еле заметна - он слышал лишь приглушенные обрывки фраз, а тут еще посторонние!
- Нет, благодарю вас, я в норме. Просто голова слегка закружилась.
"Где ты? Как мне найти тебя, милая?"
Образ большого белого здания… "Я сижу на скамейке у входа - пожалуйста, приходи скорее. Я даже и представить себе не могла, что такая встреча возможна…"
Кейн сорвался с места. Впервые за пятнадцать лет ему было абсолютно наплевать на окружающих. Их изумленные взгляды он сейчас просто не замечал. Кейн несся к ней, и она тоже бежала навстречу ему.
"Меня зовут Норман Кейн… Но это ненастоящее имя. Я принял его от людей, которые усыновили меня после того, как я сбежал от отца. (Мать умирала ужасно, в темноте, и он не давал ей снотворного, хотя и было известно, что это рак. Он говорил, что это грех, а боль - лечит душу… Знаешь, он, по-моему, искренне верил в это.) Когда во мне проснулся дар, я пару раз проговорился, и он, считая, что это колдовство - жестоко избивал меня. С тех пор, я всю жизнь искал тебя. Я пишу книги, но они только ради денег. Мне кажется, что я ожил только сейчас…"
"О, мой бедный, несчастный любимый! У меня все было спокойнее. Я обретала этот дар постепенно и со временем научилась скрывать свои способности. Мне двадцать лет. Сюда я приехала, чтобы учиться, но… Что такое книги по сравнению с…"
И вот, он увидел ее. Конечно, не красавица, и однако, в ее облике не было ничего отталкивающего… Добрые мягкие глаза, нежный рот.
"Как мне тебя называть? Для меня ты всегда будешь ТЫ, но должно быть какое-то имя для внешнего мира… У меня есть дом за городом… и соседи там неплохие люди… настолько, насколько позволяет им жизнь."
"Да, возьми меня с собой и давай никогда не расставаться…"
Они подбежали друг к другу и замерли. И им не нужен был поцелуй или даже рукопожатие… пока. Но умы рванулись навстречу друг к другу и слились воедино.
ПОМНЮ, КОГДА МНЕ БЫЛО ТРИ ГОДА, Я ПИЛ ВОДУ ИЗ УНИТАЗА… БЫЛО В НЕМ ЧТО-ТО ЗАГАДОЧНОЕ… В ДЕТСТВЕ Я ЧАСТЕНЬКО ТАСКАЛ МЕЛОЧЬ У МАТЕРИ ИЗ КАРМАНОВ А ПОТОМ МЧАЛСЯ В ЛАВКУ ЗА МОРОЖЕНЫМ… ПОВЗРОСЛЕВ, Я ЗАКОСИЛ ПРИЗЫВ В АРМИЮ… А ВОТ НЕКОТОРЫЕ ГРЯЗНЫЕ ЭПИЗОДЫ ОБЩЕНИЯ С ЖЕНЩИНАМИ…
КОГДА Я БЫЛА МАЛЕНЬКОЙ, Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГЛА СВОЮ БАБУШКУ, ХОТЯ ОНА ВО МНЕ ДУШИ НЕ ЧАЯЛА… И ВОТ КАК-ТО РАЗ Я ПОЗВОЛИЛА СЕБЕ МЕРЗКУЮ ВЫХОДКУ… ПОМНЮ, В ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ, ИЗ-ЗА ОДНОГО СЛУЧАЯ, Я СТАЛА ПОСМЕШИЩЕМ… Я ВСЕГДА БЫЛА ЗАСТЕНЧИВОЙ… ВСЕГО БОЯЛАСЬ… НО МОИ ПРОНИКНОВЕНИЯ В ЧУЖОЙ РАЗУМ ИСЧИСЛЯЮТСЯ ТЫСЯЧАМИ.
Они с ужасом взирали друг на друга.
"Это вовсе не грех. Я убежден, что грешны все без исключения и обладай они нашими способностями, они тоже занимались бы этим. И в этом нет ничего особенного или там ненормального… Все обусловлено обычными инстинктами и стесняться тут нечего."
"Это так, ведь ты же знаешь обо всем, что бы я не совершила в прошлом. Тебе известны все мои самые сокровенные желания и мысли, все мои глубоко скрываемые недостатки… Я знаю, что все это чепуха, но это было заложено в меня при рождении, и я никогда и ни кому не признаюсь в том, что такое живет во МНЕ."
Мимо еле слышно прошуршал автомобиль. Легкий летний ветерок шелестел листвой деревьев.
Держась за руки прошла парочка влюбленных.
В пространстве холодно повисла мысль. Мысль, одновременно запульсировавшая в двух слившихся воедино умах…
"Убирайся! Я ненавижу тебя!"
ЛИТАНИЯ
Монастырь Св. Марты Бетанской стоит на высокой горе в Лунных Карпатах. Его стены сложены из дикого камня и неотличимы от окружающих скал, они возносятся в вечно черное здесь небо словно темный утес. Когда вы подлетаете со стороны Северного полюса, стараясь держаться пониже, в тени защитных противометеоритных экранов вдоль дороги Платона, то видите венчающий башню крест, который четко вырисовывается на фоне голубого диска Земли. Оттуда не донесется колокольный звон - где нет воздуха, нет и звуков.
Но зато вы сможете в положенные часы услышать колокола внутри монастыря и внизу, в криптах, где трудятся машины, поддерживающие здесь подобие земной среды. Если же вы немного задержитесь, то услышите и призыв к заупокойной молитве. Такова традиция обители Св. Марты: возносить молитвы за тех, кто канул в Пространстве, а число этих жертв прибывает с каждым годом.
Главная забота монахинь не молитвы. Их дело помогать недужным, бедным, убогим, сошедшим с ума, - всем, кого Пространство изломало и швырнуло обратно. На Луне таких отверженных полно; потому ли, что им больше не по силам выносить притяжение Земли, или из-за страха землян, что они принесут с собой неведомую инопланетную чуму. А может, просто потому, что люди так заняты раздвиганием рубежей неведомого, что им некогда тратить время на неудачников. Сестры одевают скафандры не реже, чем свое монашеское одеяние, и медицинские инструменты в их руках столь же обычны как четки.
Но и у сестер есть время, чтобы предаваться размышлениям. Лунной ночью, когда на полмесяца исчезает солнечный блеск, ставни часовни раскрывают и через ее прозрачный купол звезды смотрят на огоньки свечей. Звезды здесь не мерцают и их свет по-зимнему холоден. Есть одна монахиня, чаще других приходящая в часовню помолиться за своего покойника. И аббатисса специально следит за тем, чтобы эта женщина обязательно смогла присутствовать на ежегодной мессе, которую заказала еще до того, как дала обет.
Requiem aeternam dona eis,
Domine, et lux perpetua luceat eis.
Kyrie eleison, Christe eleison.
Kyrie eleison.
В экспедицию к сверхновой Сагиттари входило пятьдесят человек и одно пламя. Экспедиция проделала долгий путь, начавшийся на околоземной орбите, а последнего своего участника подобрала на Эпсилоне Лиры. После этого шаг за шагом корабль начал приближаться к своей цели.
Парадокс времени и пространства в том, что одно есть проявление другого. С момента взрыва минула уже сотня лет, когда люди на Последней Надежде заметили его. Эти люди являли собой часть длящихся поколениями стараний создать цивилизацию существ, совершенно на нас не похожих. Однажды ночью они взглянули на небо и вдруг увидели свет настолько яркий, что у предметов выросли тени. Этому волновому фронту предстояло достигнуть Земли лишь через несколько столетий. Но к тому времени он бы ослаб настолько, что в небе просто появилась бы новая яркая точка - и только. Однако корабль, способный прокалывать пространство, по которому вынужден ползти свет, сумел проследить всю историю гибели колоссальной звезды.
Сначала расположенные на безопасном удалении приборы записали все, что происходило перед взрывом. Пекло, рушащееся внутрь себя после того, как догорели последние остатки его ядерного топлива. Прыжок сквозь пространство - и люди увидели, что творилось сто лет назад: судороги звезды, буря квантов и нейтрино, излучение, по мощности равное сотне миллиардов солнц в этой галактике.
Эта буря затихала, оставляя в небесах после себя пустоту, и "Ворон" переместился поближе к звезде. На пятьдесят световых лет - на пятьдесят лет - ближе, и вот он уже изучает сжимающийся огненный комок посреди тумана, сверкающего ярче молний.
Еще двадцать пять лет - и центральный шар совсем сжался, а окружающая его туманность расширилась и померкла. Но поскольку и расстояние теперь было намного меньше, все казалось крупнее и ярче. Невооруженный глаз видел лишь источник ослепительного блеска, смотреть на который было невыносимо, а созвездия по сравнению с ним казались совсем тусклыми. В телескоп удавалось разглядеть голубовато-белую искорку, прячущуюся в сердцевине опалесцирующего облака со струящейся бахромой по краям.
"Ворон" готовился к финальному прыжку - в непосредственную близость к сверхновой.
Капитан Теодор Сцили отправился в последний контрольный обход. Вокруг него тихо мурлыкали системы корабля, разгонявшегося до нужной собственной скорости при ускорении в 1 g. Гудели силовые генераторы, пощелкивали регуляторы, шелестела вентиляционная сеть. Капитан ощущал, как по его жилам текла энергия. Но вокруг был сплошной металл, безликий и неуютный. За иллюминаторами горели яростные полчища звезд и призрачная дуга Млечного Пути; там был вакуум, космические лучи, холод чуть выше абсолютного нуля, невообразимое расстояние до ближайшего человеческого очага. Капитану предстояло сейчас повести людей туда, где еще никто никогда не бывал; в условия, о которых ничего нельзя было сказать наверняка - и это тяжелым грузом давило на его плечи.
Элоизу Уаггонер он обнаружил на ее рабочем месте, в клетушке, соединенной прямой связью с капитанским мостиком. Его привлекла музыка, торжествующая просветленность незнакомой мелодии. Остановившись на входе в кабину, капитан увидел Элоизу сидящей за столом, на котором стоял маленький магнитофон.
- Что это? - требовательно спросил он.
- Ой, - женщина (он никак не мог заставить себя думать о ней как о девушке, хотя она была еще почти подростком) вздрогнула. - Я… я ждала, когда мы прыгнем.
- Ждать полагается наготове.
- А что я должна делать? - ответ прозвучал менее смущенно, чем ей бы того хотелось. - Я ведь не член экипажа и не ученый.
- Вы входите в состав команды. Техник специальной связи.
- С Люцифером! А он любит музыку. Он говорит, что среди всего известного ему про нас, именно в музыке мы ближе всего подошли к единению.
Сцили приподнял брови:
- Единению? На тонких щеках Элоизы заиграл румянец. Она уставилась на свой стол и сплела пальцы.
- Может, это и не то слово. Мир, гармония, единство… Бог?.. Я чувствую, что именно он хочет сказать, но у нас нет подходящего выражения.
- Хм… Что ж, вам положено следить, чтобы ему было хорошо, - Капитан оглядел ее и вновь его охватила неприязнь, которую он постарался подавить. Он считал Элоизу в общем-то славной на свой тихий и неприметный лад, но вот внешность! Костлявая, с огромными ступнями и здоровенным носом, с глазами навыкате и волосами словно пыльная пакля - и вдобавок капитану всегда становилось не по себе от телепатов. Она, конечно, утверждала, что может читать только мысли Люцифера, но кто мог сказать, так ли это на самом деле?
Нет. Нельзя так думать. Одиночество и непохожесть на остальных могут сломать здесь человека в два счета, даже если к этому не добавлять еще и подозрения товарищей по команде.
Если, конечно, Элоизу Уаггонер можно было назвать человеком в полном смысле этого слова. Она была скорее чем-то вроде мутанта. Что еще можно сказать о существе, способном обмениваться мыслями с живым вихрем?
- Что это за музыка? - спросил Сцили.
- Бах. Третий Бранденбургский концерт. Он, то-есть Люцифер, не поклонник современной муры. Да и я тоже.
Уж ты-то точно, решил Сцили. Вслух он сказал:
- Послушайте, до прыжка осталось всего полчаса. Никто не знает, что ждет там, где мы вынырнем. Мы первыми пытаемся так близко подобраться к звезде, которая совсем недавно была сверхновой. Только одно известно наверняка - что жесткое излучение убьет нас на месте, если не выдержат защитные поля. Во всем остальном остается полагаться на теорию. А сжимающееся звездное ядро настолько ни на что не похоже в этой вселенной, что я сильно сомневаюсь в надежности любых теорий. Нельзя сейчас просто сидеть и мечтать. Надо готовиться.
- Так точно, сэр, - когда она говорила шепотом, голос ее терял обычную резкость.
Капитан посмотрел мимо нее, мимо змеиных глаз индикаторов и приборных шкал, словно его взгляд мог проникнуть через стальную обшивку и достичь космоса. Там, он знал, рядом с кораблем плывет Люцифер.
Он представил знакомый образ: огненный шар двадцати метров в поперечнике, переливающийся белым, красным, золотым, бирюзовым, огненные языки развеваются словно пряди волос Медузы, кометный хвост горит на сотню метров позади - сияние, светоч, исчадие ада. Среди всего, что тревожило капитана, не последнее место занимали мысли о том создании, что сопровождало корабль.
Капитан изо всех сил цеплялся за научные объяснения, на поверку оказывавшиеся ничем не лучше догадок. В множественной звездной системе Эпсилона Возничего, где пространство насыщено газом и энергией, происходили вещи, ни в какой лаборатории не мыслимые. Там возникло нечто, столь же похожее на обычную шаровую молнию, сколь похожи были на выплеснувшуюся из океанов жизнь те простенькие органические молекулы, что зарождались в доисторических морях. В системе Эпсилона Возничего магнитная гидродинамика сыграла роль химии на древней Земле. Появились и стали расти устойчивые вихри. По мере роста они становились все сложнее, пока наконец за миллионы лет не превратились в подобие живых организмов. Это была форма существования ионов, ядер и силовых полей. В ее метаболизме участвовали электроны, нуклоны и рентгеновское излучение; она на протяжении всего своего существования сохраняла постоянную структуру; она воспроизводила себе подобных; она мыслила.
Но вот о чем? Немногие способные общаться с ауригеанцами телепаты (Возничий по-латыни - aurigea), те, кто сообщил человечеству о самом факте существования этой расы, так и не сумели внятно это объяснить. Они и сами были странной публикой.
Капитан Сцили сказал:
- Я хочу, чтобы вы кое-что передали ему.
- Так точно, сэр, - Элоиза приглушила звук магнитофона. Ее взгляд устремился в пустоту. Уши ее ловили слова, а мозг (интересно, насколько хорошим он оказывался передатчиком?) посылал их смысл наружу, тому, кто скользил рядом с "Вороном" на персональной ядерной тяге.
- Послушай, Люцифер. Я знаю, ты часто слышал это прежде, но мне хочется быть уверенным, что ты все до конца понимаешь. Твоя психология, должно быть, очень далека от нашей. Почему ты согласился отправиться с нами? Я не знаю. Техник Уаггонер говорит, что ты любопытен и ищешь приключений. Вся ли это правда?
Неважно. Через полчаса мы совершим прыжок и окажемся в пятистах миллионов километров от сверхновой. Там-то и начнется твоя работа. Ты сможешь проникнуть туда, куда мы лезть не рискуем, наблюдать то, что нам недоступно, рассказать нам больше, чем позволят даже предположить наши приборы. Но прежде всего мы должны убедиться, что сумеем удержаться на орбите вокруг звезды. Это касается и тебя. Мертвецы не смогут доставить тебя обратно домой.
Итак. Для того, чтобы тебе целому и невредимому попасть в область действия прыжкового поля, нам придется выключить защитные экраны. Вынырнем мы в зоне смертельных лучевых нагрузок. Ты должен сразу же удалиться от корабля, так как через шестьдесят секунд после появления мы снова включим защиту. После этого ты должен обследовать окрестности. Проверишь, нет ли следующих опасностей… - Сцили все их перечислил. - Конечно, это только то, что мы можем предугадать. Скорее всего, мы столкнемся с непредсказуемыми неприятностями. Если что-то покажется тебе угрожающим, немедленно возвращайся, предупреди нас и готовься к прыжку назад. Ты все понял? Повтори.
Из Элоизы полились слова. Они правильно повторяли речь капитана, он все ли она воспроизводила?
- Ну хорошо, - Сцили нерешительно замолчал. - Если хотите, можете продолжить свой концерт. Но закончите его за десять минут до нулевого отсчета и будьте наготове.
- Да, сэр, - она не смотрела на него. Непонятно было, на что вообще она смотрит.
Шаги капитана прозвучали по коридору и стихли.
- Почему он опять повторял все то же? - спросил Люцифер.
- Он боится, - ответила Элоиза.
- ?
- Подозреваю, ты про страх ничего не знаешь, - сказала она.
- А ты можешь мне показать? Нет, не надо. Я чувствую, что это больно. Тебе не должно быть больно.
- Я все равно не смогу испугаться, пока мой разум держится за твой.
(Элоиза ощутила прилив теплоты. В нем таилось веселье, оно плясало язычками пламени на поверхности того-как-отец-ведет-ее-девчонкой-за-руку-и-они-выходят-в-поле-летним-днем-собирать-цветы, поверх силы и мягкости, Баха и Бога.) Люцифер залихватской дугой пронесся вокруг корабля. Его след усеивали пляшущие искры.
- Подумай еще о цветах. Пожалуйста.
Она попыталась.
- Они похожи на… (человеческий мозг воспринял этот образ как переливающиеся радугой фонтаны гамма-излучения посреди всепроникающего света). Но такие крохотные! Какая мимолетная нежность! - откликнулся Люцифер.
- Я не представляю, как тебе удается все схватывать, - прошептала она.
- Для меня понимаешь ты. Пока тебя не было, я и не знал, что можно это любить.
- Но у тебя столько всего прочего! Как ни стараюсь я проникнуть в твой мир, мне не дано понять, что такое звезда.
- А мне - что такое планета. И при этом мы понимаем друг друга.
Ее щеки снова вспыхнули. Его мысль текла дальше, контрапунктом вплетаясь в торжественную музыку:
- Знаешь, я ведь поэтому и полетел с вами. Из-за тебя. Я - огонь и воздух. Пока ты мне не показала, я не знал о прохладе воды и терпении земли. Ты сама словно лунный свет в океане.
- Не надо, - сказала она, - пожалуйста!
Озадаченность:
- Почему же? Разве от радости бывает больно? Разве ты к ней не привыкла?
- Я… наверное, да, - она мотнула головой. - Нет! Будь я проклята, если начну себя жалеть!
- С чего бы вдруг? Разве нет у нас целого мира, чтобы в нем жить, разве он не полон солнц и песен?
- У тебя есть. Расскажи мне о нем.
- Если за это ты расскажешь мне… - мысль оборвалась. Но связь без слов осталась, в точности такая, как соединяла влюбленных в ее мечтах.
Она сердито взглянула на шоколадное лицо Мотилала Мазундара - физик стоял в дверном проеме.
- Что вам надо?
Он удивился:
- Только убедиться, что с вами все в порядке, мисс Уаггонер.
Она закусила губу. Мазундар больше других на корабле старался быть с нею добрым.
- Простите, - сказала Элоиза, - я не хотела на вас огрызаться. Это все нервы.
- Мы все на взводе, - физик улыбнулся. - Хотя этот полет прекрасен, хорошо будет вернуться домой, правда?
Домой, подумала она. Четыре стены комнатушки над грохочущей городской улицей. Книги и телевизор. Можно представить доклад на очередной научной конференции - но никто не пригласит потом на вечеринку. Неужели я так отвратительна, подумала она. Конечно, глядеть особо не на что, но ведь я стараюсь быть милой и интересной. Может быть, чересчур сильно стараюсь?
- Со мной - нет, - заметил Люцифер.
- Ты другой, - объяснила ему Элоиза.
Мазундар заморгал в недоумении:
- Прошу прощения?
- Это я так, - торопливо ответила она.