* * *
Бегущая дорожка, отодранная от пола, представляла собой жалкое зрелище. Чумф и Юлер разобрали ее на секции и прислонили к стене туннеля. Стали отчетливо видны пятна ржавчины и сточенные до блеска движущиеся части железной ленты. Судя по негромкому постукиванию где-то в глубине туннеля, Юлер или Чумф все еще были здесь и возились с механизмом, приводившим дорожку в движение. Теперь, когда из-под пола торчали его стальные части, пройти по туннелю можно было, только прижимаясь к стене с изречениями. Мибл так и поступил, и медленно двинулся вглубь туннеля. Примерно посередине пути он обнаружил кэцэра. Тот сидел внутри раскрытого механизма так, что над полом торчала только голова и плечи. Голый, вытянутый в высоту череп блестел в свете ламп. Всему своему телу кэцэр придал форму многочисленных щупалец, которые запустил в стальные внутренности механизма.
"Ну как?", спросил Мибл. – "Много еще работы?"
Он не смог узнать кэцэра в его истинном виде и поэтому не рискнул обратиться к нему по имени. Тот обернулся, лицо его дернулось, пошло рябью, и Мибл с облегчением увидел, что перед ним Юлер.
"А пожалуй, на сегодня хватит", ответил Юлер.
Он выбрался на узкое пространство между разобранным эскалатором и стеной, придал своим конечностям тот вид, что они имели у туземцев.
"Вот теперь можно идти", передал он.
Пока они шли по туннелю, Юлер молчал и поглядывал на Мибла. Когда они выбрались наверх, в долину, Юлер спросил:
"Можно пройти с тобой?"
"Нужно", ответил Мибл. – "Я не знаю, где живу".
"Не стоило принимать так близко к сердцу наш последний разговор", передал Юлер, когда они прошли уже до середины широкой аллеи, пересекавшей всю долину. – "Самоубийство – позор для воина. Я погорячился. Я на самом деле вовсе не имел в виду, что…"
Мибл поднял ладонь, чтобы остановить его.
"Юлер, я сейчас скажу тебе две вещи, одна из которых тебя огорчит, а вторая обрадует", передал он. – "С какой начать?"
Кэцэр поколебался секунду.
"Ну, начнем с неприятного", решил он.
"Я ничего, ничегошеньки не помню о нашем последнем разговоре. Возможно, я действительно пытался покончить с собой", передал ему Мибл. – "Второе. Тебе повезло – эта попытка не удалась, и я теперь здесь. Но имей терпение, хорошо?"
"Ладно", ответил кэцэр.
* * *
Мибла разбудил Эцьу. Он принес товарищу пищевой синтезатор и объяснил, как им пользоваться. Сварганив себе что-то, весьма условно съедобное, Мибл поел. После завтрака к нему вернулась бодрость духа и тела. Он решил исследовать собственную башню. Тем более что Эцьу считал, что Миблу скоро будет необходимо покинуть Шамболор и некоторое время пожить в соседней долине – Диразе, в опустевшем селении аборигенов. Сам Эцьу вместе с Фюритом и Каротом намеревался отправиться туда немедленно и подготовить жилище для Мибла. Друзья пообещали вернуться за ним, как только все будет готово.
Как и остальные башни Последнего Пристанища, его жилище было трехэтажным.
В центре зала на первом этаже стоял стол и компьютер. Около дальней стены находился диван с изящным подголовником из пожелтевшей кости какого-то явно вымершего зверя, где Мибл и провел эту ночь. Синтезатор он поставил рядом с диваном, попутно размышляя, где бы раздобыть тарелку и столовые приборы. Подставлять ладони под вываливающуюся из крана вязкую массу и есть из рук ему надоело уже со второго раза.
На втором уровне башни находился банк данных, оставшийся от ее прежнего обитателя – Хранителя. Мибл побродил немного между прозрачными стеллажами из неизвестного плотного материала, заваленными черными блестящими катушками, даже потрогал их, но особенно они его не заинтересовали. На третьем уровне находился компьютерный центр. В отличие от покрытого пылью банка информации, которым Мибл пользовался редко, здесь на клавиатуре дисплея не было ни пылинки, а некоторые клавиши были просто стерты от частого употребления и заново надписаны от руки.
Спустившись обратно на первый уровень, он решил проверить содержимое ящиков огромного по своим размерам, очень удобного стола, стоявшего в центре залы. Усевшись на вращающийся стул, Мибл бросил беглый взгляд на миниатюрный компьютер. Он, очевидно, служил для связи с банком данных. Кэцэр выдвинул первый из разнообразных ящиков. Там обнаружилась книга с выцветшим заголовком. Мибл взял ее в руки.
"Единственный Владыка и Творец всего сущего добр ко всем своим созданиям. Он всегда прощает то, что они совершили по неразумию своему, когда самонадеянно решили сами лепить свою судьбу. Он, чье имя неназываемо, но произносится с каждым вздохом ветра для тех, кто умеет слышать, написано на узоре каждого листа, надо лишь уметь прочесть. Он создал весь этот огромный, бескрайний и изменчивый мир из комка вселенской светящейся пыли, которую заставил разлететься на непредставимые для нас расстояния.
Для нас эти пылинки кажутся огромными пламенеющими шарами. Мы называем их звездами. Когда-то из одной из таких звезд вышла и наша планета".
"Это "Начала", один из фундаментальных священных текстов сареасов", услужливо шепнула чужая память. Мибла мало интересовало прошлое народов этой планеты – даже собственное прошлое его волновало не так уж сильно. Больше всего его волновало, что ему теперь делать с собой, со своим изменившимся телом здесь и сейчас. Но после разговора с Иньяром Мибл был готов прислушиваться к шепоту памяти погибшего туземца, да и с историей возникновения местной цивилизации стоило ознакомиться. Влиться в культурный контекст, так сказать.
Он вздохнул, уселся поудобнее и вчитался.
Как выяснилось, разумная жизнь появилась здесь, на Земле, очень давно. Тогда Земля входила в совсем иную систему из одной звезды, которую называли Солнцем, и восьми других планет. Но в результате космической катастрофы Солнце попало в сферу притяжения другой звезды. После долгой борьбы звезды не смогли расстаться и стали вращаться друг вокруг друга в вечном танце. Люди, жившие на Земле, поняли, что схватка звезд неизбежна, и что они все погибнут в ней. Тогда они создали Шамболор в том виде, в каком он существует до сих пор. Они выбрали лучших из себя, достойных вечной жизни, и сделали их Хранителями.
Кэцэра позабавила одна поправка – небольшая, но меняющая весь смысл текста. Сначала катастрофа объяснялась бесчеловечным опытом какого-то безумца. Следствием этого эксперимента и явилось то, что единая доселе звезда разделилась на две. Опыт следовало признать неудачным – целью спятившего гения было не разделение звезды на две, а уничтожение Солнца и всех его планет. Было упомянуто даже имя безумного изобретателя – Крэк Джонс, или Джотфрид Химмельзон.
А затем этот абзац был перечеркнут.
"Они, Хранители эти, не хотели учить сареасов массовому самоубийству", оценил Мибл.
"А ведь это подлинник", продолжал размышлять он. – "В том смысле, в каком у истории вообще может быть подлинник. Вторая звезда, попавшая в сферу притяжения Солнца, появилась лишь на полях, рядом с перечеркнутым абзацем – и только там она и существовала. История творилась где-то там… стараниями тысяч сареасов и безумных гениев. Но записывалась она здесь, и именно то, что написано, со временем стало единственной правдой".
Мибл вернулся к тексту как раз в тот момент, когда на Земле начались дни всеобщего разрушения. С планеты исчезло не только человеческая раса, но и все живое вообще. После того, как воды вернулись в океан, а новые горные хребты поднялись из него, Хранители долго и терпеливо ждали, когда вновь возродятся люди.
"Где они, интересно, были все это время", подумал Мибл. Но это в тексте не пояснялось.
Когда люди все-таки появились снова, Хранители вычислили согласно своим тайным методикам, когда родится нужный им человек – герой и лидер. Они похитили Шэдана Харбогадана, когда его отец принес младенца к Священному источнику, чтобы жрецы дали имя новорожденному. Теперь источник назывался Мэдин, по имени отца мессии, а около него находилась Новая обитель.
Далее шли "Заветы" Шэдана Харбогадана – видимо, того самого похищенного мессии. В этом тексте было больше поправок, сделанных Хранителем. Был вычеркнут, например, тот факт, что сареасы не имели письменности. Они позаимствовали ее от завоеванных народов Лери. Так же сареасы переняли у лерцев обычай скрывать настоящее имя и обозначать его лишь первой буквой в сочетании с термином "эйно", что означает "тот, чье имя начинается на..".
Дочитав до того места, где рассказывалось о разгроме сопротивления защитников столицы Лери и о том, как в 32-ом луногоду от рождения Шэдана Харбогадана на месте разоренной столицы был основан первый город Цачеса, Мибл окончательно соскучился.
Кэцэр решил размяться.
Мибл вспомнил, что у башни еще должен быть подвальный этаж, и спустился туда. Там обнаружилась огромная чаша бассейна, сейчас пустая, и три двери, которые явно куда-то вели. Как и туннель, соединяющий башню Иньяра с Последним Пристанищем, они освещались небольшими лампами под потолком. Мибл заколебался. Можно было разобраться с конструкцией бассейна и выкупаться. С другой стороны, хотелось узнать, куда ведут эти туннели. Но он слишком хорошо помнил, как легко могут отключиться эти лампы. Остаться одному в темноте и под землей – то еще развлечение. Мибл заметил, что ни в одном из туннелей нет бегущей дорожки. Это могло значить, что эти переходы гораздо короче. Это соображение несколько приободрило кэцэра, и он двинулся по первому коридору.
Из него он вернулся очень быстро, и некоторое время размышлял, стоит ли продолжать нанесение визитов. Однако любопытство взяло верх. Выход из второго коридора оказался заблокирован. Кто бы из кэцэров ни жил в той башне, куда приводил подземный туннель, сейчас он не хотел, чтобы его беспокоили. Мибл задумался, а как сделать тоже самое – запереть дверь на подземный этаж изнутри. Пока гости не посещали его, но нужно было быть готовым ко всему.
Третий туннель привел его башню Цимрика. Первый этаж загромождали различные модели Вселенной – плоды фантазии покоренных сареасами племен. Среди конструкций попадались весьма причудливые. Мибл не сразу заметил бывшего астронавигатора. Цимрик сидел за низеньким столиком вместе с Элишем. Кэцэры вели сложную игру при помощи доски и фигурок двух цветов – синего и желтого. "Это называется шахматы", подумал Мибл. – "И я знаю правила. Элиш выигрывает".
Он поздоровался.
"Привет-привет", ответил Цимрик. – Ты наверно, хочешь узнать, кто мы такие, откуда и как мы оказались здесь? Сходи к Хачешу, у него…"
"Я только что оттуда", перебил его Мибл.
Цимрик смутился и осведомился уже любезнее:
"Ты не хочешь воды? Эцьу сказал, она лежит в основе метаболизма твоего нового тела".
Мибл действительно утомился, пока гулял под землей, и стакан воды сейчас было именно то, что надо. Он кивнул. Цимрик поднялся:
"Сейчас принесу. Устраивайся пока", – бывший астронавигатор махнул рукой в сторону кушетки, обитой изрядно потертым темно-синим бархатом.
Цимрик скрылся на лестнице, ведущей на второй этаж башни.
"Ты не думай, что мы тут только этим и занимаемся", передал Элиш Миблу. – "Просто очень скучно. Хачеш неистощим на выдумки такого рода".
"Я уже понял", мрачно ответил Мибл.
"Твой скафандр готов, он у Эцьу"
"Спасибо".
Элиш снова перевел взгляд на доску и глубоко задумался – был его очередь ходить.
"Ферзя придется отдать", рассеянно заметил Мибл.
"Да, я догадался", ответил Элиш.
Мибл присел на кушетку, которая жалобно скрипнула. Кэцэр принялся рассматривать потолок. Тот был украшен искусной объемной росписью – панорамой звездного неба. Некоторые звезды были соединены светлыми штрихами так, что получались изображения геометрических фигур, животных и некоторых приборов. Звезды были выкрашены флуоресцирующей краской и чуть светились, создавая полную иллюзию ночного неба над головой. В центре купола находилась россыпь звезд, соединенная линиями так, что получалось изображение скорпиона.
"Это Антарес", подумал Мибл, глядя на самую яркую звезду созвездия. – "Так ее называли Хранители. Сареасы зовут ее попросту – Сердце Скорпиона. А мореходы из Республики Великого Болота, отчаянные парни, бесстрашно пересекавшие Радужную Стену, исходившие вдоль и поперек океан Мэшр и даже Холодный Океан, который лежит на восток от Островной Империи и где никому еще не удалось отыскать населенные земли – они всегда в своих странствиях ориентировались по Сердцу Скорпиона. Только она одна остается неподвижной на небе в течение всей ночи, тогда как остальные звезды совершают свой бесконечный хоровод вокруг нее…
А ведь тот, кого я съел, был как-то связан с мореходством", вдруг понял Мибл и прислушался к своим ощущениям. – "Не простой матрос, нет…".
Вернулся Цимрик с глубокой чашей синего фарфора, полной воды.
"Прошу", – он подал чашу Миблу и вернулся в свое кресло.
Мибл сделал несколько глотков.
"С чего же начать", задумчиво передал Цимрик.
"С начала", посоветовал Элиш.
"Вот это – наша звезда", сказал Цимрик, указывая рукой на потолок прямо у себя над головой. – "Мы называем ее Телкх. Наша планета называлась Руткэцеглен".
"Надо же, какое совпадение", мелькнуло у Мибла. – "Мы прибыли со звезды, которая стоит над полюсом этой планеты".
"Все началось с того", приступил к рассказу Цимрик. "Что наш Правитель решил завоевать соседнюю планету, Тарку".
"Чтобы привнести хоть немного рассудочности в их цивилизацию, насквозь пронизанную духом пошлого авантюризма", добавил Элиш.
Судя по его ироническо-горькой интонации, бывший бортмеханик процитировал лозунг времен войны.
"На Тарке жили тарки – противные, мерзкие твари, стоявшие по своему умственному развитию гораздо ниже нас", продолжал Цимрик. – "У них было два пола, что так же говорит о более низкой ступени биологического развития. Сначала мы просто торговали с ними…"
"Ты не мог бы показать мне, как они выглядели?" заинтересовавшись, перебил его Мибл.
Цимрик ретранслировал в его сознание образ тарка.
Это был самец, ростом чуть ниже кэцэра. Внешне он напоминал паука, обмотанного водорослями, или на осьминога, решившего перебраться жить на сушу. Больше трети тела тарка занимала овальная массивная голова с раздвоенными ушами торчком на макушке. Между ушами, на абсолютно лысом черепе, покрытом плотной голубоватой кожей, гордо торчали два гибких уса непонятного назначения. "Возможно, гениталии", догадался Мибл. Тарк жизнерадостно улыбался, раскатав огромные черные губищи на пол-лица. Блеск его безукоризненных зубов, плотно насаженных во рту, должен был устрашить противника. Равно как и серьга из желтого металла в форме черепа кэцэра, болтавшаяся в одном из ушей. Во всю щеку шла татуировка в виде каких-то черных размашистых закорючек. Широко расставленные фиолетовые глаза, казалось, лукаво подмигивали. Нос пятачком был украшен плоской металлической звездой с шестью неравновеликими лучами из того же яркого металла, что и серьга. Такая же звезда, только чуть покрупнее, красовалась во втором ухе тарка. Единственным намеком на одежду был пушистый шарф, намотанный с таким расчетом, чтобы скрыть полное отсутствие шеи. Его свободный конец свешивался до колена одной из трех ног. Мибл предположил, что на самом деле их шесть. Или четыре. Копыта тарка были старательно покрыты металлом, видимо, во избежание быстрого их снашивания. Тарк вряд ли нуждался в одежде. Все его округлое тело было скрыто под массой зеленых то ли щупалец, то ли шерсти. В пользу первого предположения говорило то, что двумя гибкими отростками тарк держал перед собой явно какое-то оружие – железную палку с раструбом на конце и широким плоским прикладом.
"Это образ последнего тарка, убитого мной", сообщил Цимрик. "Он прокрался на наш корабль, чтобы заминировать его. Я поймал его у двигателя. На щеке у него написано "Смерть кэцэрам" с тем смысловым оттенком, что для него убивать кэцэров является высшей радостью и смыслом жизни. Все эти варварские украшения – знаки отличия. Я не очень хорошо разбираюсь в них. Но точно знаю, что для того, чтобы получить право только на ношение этой маленькой звездочки в носу, нужно убить не меньше тридцати кэцэров. Он так и умер с этой идиотской улыбкой на губах, хотя смерть его была очень медленной и отвратительной. Никакой полезной информации этот тарк нам не дал, хотя в обмен на нее мог сохранить свою жизнь".
Телепатемма была окрашена в некоторое подобие уважения к поверженному противнику. У Мибла тарк, непонятно почему, вызвал симпатию. Не желая обнаруживать это чувство перед Цимриком, Мибл взял небольшой листок из кипы пожелтевших бумаг на столике, около которого сидел, и принялся его разглядывать. Он не смог прочесть текст, написанный на листке, но заметил, что в нем тринадцать раз используется одно и тоже слово в разных формах. Мибл попытался догадаться, что же оно может обозначать.
"Тарки яростно сопротивлялись", продолжил Цимрик свой рассказ. "Мы расстреливали их города из космоса".
"Вызывали наводнения, ураганы, землетрясения и извержения вулканов", напомнил Элиш.
"Да… но эти безмозглые твари с бессмысленным упорством животных продолжали бороться. Они отказывались взглянуть в глаза действительности – что мы уже завоевали их планету и щедро делимся с ними всеми преимуществами своей культуры. А потом… " – эмоциональный фон телепатеммы изменился.
Мибл понял, что Цимрик подошел к самой печальной части своего рассказа. Он перестал вертеть листок в руках и бездумно засунул его в карман штанов. Мибл устремил на Цимрика взгляд, исполненный самого напряженного внимания.
"Эти низкие, мерзкие создания придумали и осуществили гнусный заговор. Если ты помнишь понятие цепной реакции", – Мибл послушно покивал, хотя не имел никакого представления, о чем идет речь. – "То поймешь, почему нашу старушку разнесло в клочья. Весь звездный флот Правителя тоже погиб. Мы возвращались с Тарки последними. Я успел понять, что происходит, и бросить корабль в гиперпространство. Тарки наверняка вырезали всех оставшихся у них на планете кэцэров. Но единственное, что утешает меня все эти долгие годы – я уверен, что Тарка тоже пострадала от взрыва", закончил Цимрик. – "Еще вопросы?"
"Да", встрепенулся Мибл. – "Разреши мне забрать эту чашу с собой".
"Бери", согласился Цимрик.
Мибл учтиво поблагодарил его за рассказ и поднялся. Бывший астронавигатор и его штурман вернулись к прерванной партии. Мибл направился к себе. Он решил разыскать тот дневник, который, по словам Чумфа, когда-то вел. Это помогло бы окончательно прояснить положение, соединить две части трагической истории в одно целое.