Глава 38
В чём хоронят царей?
Подпрыгнув, Велес поймал подарок. Славка с любопытством спросил друга:
– Что кинул?
– Твой ножик, – бестрепетно ответил Тимур, но неожиданно засомневался. – Или зря?
– Да ну! Что мне, жалко? – Ответил Быстров-младший, удивляясь совпадению – ведь и Груму в тот раз он тоже подарил складешок.
На борту триремы мальчишек ждали. Приветственно махала рукой Дара. Она почти не изменилась, разве что одежда стала иной – расшитый яркими цветами русский сарафан? Ждан, в синей косоворотке, синих же просторных шароварах и красных сапогах – смотрелся почти как атаманец, добавь чалму. Гера в том же зелёном платье, в полупрозрачной накидке, кивнула с достоинством. А Русана? Где она?
Шлюпка пристала не к борту, как ожидали мальчишки. Матросы втиснули её между двумя вёслами. С триеры по ним скатился здоровенный рулон, постепенно разворачиваясь. Олен первым шагнул на дорожку из брусков, переплетенных веревками. Мальчишки – за ним. Славка представил Тимура Ждану и Даре.
– Друг? Это важно. Здравствуй, на многие лета, – стиснул руку Ждан, но тотчас переключился на Славку. – Ну, Яр, рад тебя видеть. Возмужал-то как! Крепко, крепко! Добрый воин из тебя получится!
Дара похвалила: "ты очень повзрослел", и улыбнулась. Гера ничего не говорила, просто смотрела на мальчишек. Славка решил узнать у неё, где одноклассница. Но опоздал. Русана эффектно появилась, настежь распахнув дверь палубной пристройки.
Славка обалдел и потерял дар речи. Одноклассница в ярко-красном сари выглядела статуей богини победы. Осанка, гордая, словно у королевы. Волосы, уложенные в причёску, прикрыты белым, полупрозрачным шарфиком, который крыльями развевался за спиной.
Всё испортил Тимур. Он обрадовался, схватил это чудо природы за руки, запрыгал вместе с ней, крутанул, словно собрался танцевать:
– Руська, знала бы ты, что с нами было!
Русана вытерпела панибратство, вежливо сказала: "привет, Тим!", высвободилась. Поправила растрепавшиеся волосы, прижала непокорную прядь заколкой. Руки, поднятые к голове, придали её вид скульптуры Афродиты или Дианы.
– Ты такая красивая, – совершенно не к месту ляпнул Быстров-младший.
– Да? А ты наблюдательный, – ехидно ответила девушка, пока одноклассник заливался краской: "Чёрт, даже нормально поздороваться не сумел!"
Хорошо, что Тимур не видел друга в этот момент, так был занят – перегнулся через борт, любуясь, как три ряда весел делали первый гребок. Быстров-младший быстро оглянулся. Олен с волхвами шёл в сторону палубной надстройки, матросы закрепили шлюпку и разбежались по своим делам. Никто не смотрел, как Славка стоял перед Русаной, пялился на неё дурак-дураком и не находил сил изменить ситуацию. А Лихачёва?
Что Лихачёва! Та молчала и улыбалась, глядя, как молчал он. Полностью насладилась игрой красок на лице Быстрова-младшего и помогла, наконец:
– Ты даже не представляешь, Слава, как я рада тебя видеть, – словно и не заметила долгого смущения одноклассника.
После этого она сложила перед собой руки особым, несомненно, индийским жестом, слегка поклонилась:
– Намасте!
Он сумел выдавить из себя: "Привет!" Спасительный круг бросил Олен:
– Яр, Руся, Тим! Быстро сюда!
Под мерное буханье барабана трирема набрала ход и красиво рассекала мелкие волны. В палубной настройке, богато украшенной – резьбой снаружи и пурпурной обивкой изнутри – ребят встретил суровый Борун:
– Почему мне хочется вас высечь?
– Если по справедливости, – ответил Славка подняв голову и твёрдо глядя в глаза волшебника, – то не за что. Покушение предвидеть невозможно, нашей вины в этом нет.
Борун перестал хмуриться:
– Ты не изменился, Яр. Всегда отстаиваешь собственное мнение. Что ж, наверное, Олен прав – вы и есть новое поколение…
Ждан дружески похлопал Славку по плечу:
– Он у нас мастер в переделки попадать, – и напомнил "подвиг" с разоблачением Мера.
Славка опустил голову. Стало стыдно за тогдашнюю глупость. Ведь только свидетельство лешего и русалок спасло его, обвиненного в убийстве и поджоге леса. Хуже всего, что краем глаза Быстров-младший заметил, как усмехнулся Олен. Даже Тим понял – архиерей сейчас сольёт Боруну историю позорного пленения в истинной, глупой версии! Ашкеров растерянно глянул на друга – что делать, как помешать архиерею? Славка попытался опередить, перевёл разговор на бегство от пиратов с помощью полупрозрачных русалок, или как их там – океанид? Глупо и поспешно задал вопрос:
– Чего ради они нам помогали?
– Я попросил, – пояснил верховный жрец Дельфийского оракула.
Он сказал это обыденно, словно сама собой подразумевалась прямая связь между ним и морскими обитателями. Хотя, кто его знает, может, так оно и есть? Совсем немного сомневаясь, Славка выслушал пояснение архиерея:
– Наяды храмового озерка вас в лицо хорошо помнят же. Я им сказал – Элея, Мента, Алора – девочки, обрисуйте океанидам, кого искать…
С трудом удерживаясь, чтобы не пялиться на Русану, которая сидела точно напротив, Быстров-младший кивал на вопросы Олена:
– Шквал помнишь? Тебя там увидели, тотчас мне передали. Что вы там, как на шиле сидите и удрать не преминёте – догадаться несложно, так? Плюс прекогностика, вот я и высчитал, где вас встречать. Попросил у воеводы атаманцев…
Архиерей опять вворачивал такие слова, что не вдруг выговоришь, но дар понимания – та искорка, проскочившая от его пальца ко лбу – помогала Славке: "Прекогностика – предвидение. Теперь понятно, откуда взялись казаки!" Тринс продолжал:
– …с Тритоном поговорил, чтобы девочки при случае быстренько утащили вас ко мне. Вы же могли просто за борт прыгнуть…
– Щас! А кто бы Велеса спас? – Вмешался Тимур, недовольный, что всё внимание волхвов досталось другу.
Спохватившись, Олен подтолкнул к Боруну третьего попаданца:
– Проверь, он способен?
Волшебник руками провёл вокруг Тимкиного лица, раскрыл свои ладони, словно книгу:
– Ничего особенного. Ладно, давайте к делу, – и обстоятельно изложил собственный взгляд на возврат ребятишек. – С твоими амулетами, Олен, не очень понятно. Они центр выбирают не по месту настройки, а по встречной мысли. Причём не точно. Гера настроилась на Русю, но Руся же про Затулье, про Сокола думала?
Волхвы закрыли глаза, дружно замолчали. Тимур глянул на друга, вопросительно поднял брови – мол, что они? Вмешалась Русана, приложила палец к губам. Славка опять отметил, насколько плавно, изящно у неё получалось всё: "Ёлки, а я, как Буратино, дергаюсь. Рывками". И много ещё, связанного с одноклассницей, успел он передумать, пока Борун не прервал молчание:
– Да, так самое верное. Сразу в центр лабиринта. И надо здесь, из нашего времени, закрывать пробой. Ждан, Дара, кого из волхвов сможете ещё призвать? На Гизехское поле? Хоть десяток собрать бы…
На том совещание и закончилось. Выйдя на палубу, мальчишки удивились – трирема двигалась по ночному морю, не снижая скорости. Конвойные дромоны с яркими факелами на носу, корме и по бортам, держали строй. Тоненький рожок новой луны освещал далёкий берег и чешуйчатой дорожкой связывал его с кораблём.
– Красота, – лапища Ждана легла на плечо Славки.
– Красота, – согласился тот.
– Люблю ночное небо, – добавила Русана, – оно сказочное. Тысяча и одна ночь.
– А ты Шахерезада, – вставил "пять копеек" Тимур, – осталось сказку придумать.
– Разве мы не в сказке? Да, кстати, – Русана обратилась к Ждану, – покажи им, с кем плывут. Чтоб не гордились, что всё ради них.
Дара, стоявшая рядом, поддержала просьбу. Волхв поманил мальчишек за собой:
– Только тихо. Смотрите, но ничего не трогайте.
По трапу они спустились на вторую палубу, освещённую фонарями с прозрачными стёклами. Там шла какая-то работа. Четыре воина, облаченных в богато изукрашенные панцири, стояли по углам невысокого помоста. Кованый золотой саркофаг, обвязанный канатами, лежал на прочном основании из брусьев.
Незнакомец в богатой одежде, шитой золотой нитью, и с толстенной золотой цепью на шее поверх отложного воротника, стоял у изголовья. Могучий молодой парень поднял крышку, подпёр палкой, как обычно делают на рояле. Сильно пахло какой-то химией, словно сосновой смолой, только более остро и горько.
Внутри золотого ларя, выполненного в форме тела, лежала мумия. Во всяком случае, так показалось мальчишкам. Лицо мумии прикрывала золотая маска, черты которой издалека выглядели мужскими. Борун и Гера склонились, заглядывая внутрь.
– Ничего тревожного, Михаил. Но я бы положил сухой соли, мешочек в головах и на груди тоже…
Тимур шагнул вперед, протянул руку, чтобы потрогать поверхность крышки, богато изукрашенную чеканкой и покрытую яркими красками. Ближний к нему стражник рыкнул:
– Не смей, – и даже рванулся наперехват, но Борун успел раньше, отшвырнул мальчишку:
– Вон!
– Вы чего? Уже и потрогать нельзя, – обиделся тот, потирая плечо, на котором только что сомкнулись могучие пальцы волхва.
– Оставьте отрока, – распорядился Михаил, – пусть смотрит.
Страж снова застыл на месте, сверля святотатца злым взором. Покачав головой, Гера пояснила, что нарушать покой усопшего очень опасно, ведь гнев потревоженного – непредсказуем. Богато одетый Михаил распорядился опустить крышку, спустился с помоста, философски заметил:
– Предсказуем. Как заслужили – того карал, а иного миловал.
Вмешался Олен:
– Это да, князь. Но и от нрава покойника многое зависит, – он глянул на Михаила, ответа не получил и задал вопрос в пространство. – Каков он был? Буен или уравновешен?
Пояснил Ждан:
– Разумен и рассудителен. Толковым царям дурить некогда, у них дел невпроворот, – и увёл посетителей из клети.
Пока возвращались на палубу, Ждан рассказал биографию царя Василия, если Славка верно понял. На всякий случай он уточнил у Олена, верно ли, что "кир", "сир", "сар" и "кейсарь" – царские звания? Тот громко хохотнул, уперев руки в бока:
– Замучаешься перечислять, Яр! Шах, король, хан, малик, султан… Ой, ты же императора забыл!
Мальчишка даже немного обиделся:
– Я что, фигню сморозил?
– Нет, просто мы вчера со Жданом как раз подсчитали, – уже серьёзно архиерей пояснил причину смеха, – сколько титулов на одного властителя надевают. Тут в чём дело – для каждого народа свой нужен, ведь языки смешались, грамотны не все… Эх, цари, – лицо Олена сделалось грустным, – о благе людинов думать забыли, власть да роскошь полюбили!
Он обнял Славку за плечи, ласково притиснул, словно близкого человека, доверительно шепнул:
– Мне ваше время надежду даёт. Вернётся, да-да, непременно вернётся всё на места свои, возобладают заветы арьев! Всеясвятной грамоте мир обучится, на едином языке заговорит…
– Вряд ли, – вмешалась Русана, которая шла чуть позади и слышала разговор, – после Вавилонского столпотворения языков настолько много стало, чуть не три тысячи…
– Что за столпотворение?
Русана пересказала бы библейскую притчу, да помешал Борун. Громовым баритоном волхв извинился перед Оленом, что прерывает беседу, но его архиерейскому величеству, единственному – остальные уже собрались! – пора быть в палубной надстройке. Славка оглянулся – а ведь верно, на палубе никого, кроме них.
Чертыхнувшись: "Забыл!", Тринс заспешил, обогнул богатыря, скрылся в пурпурных внутренностях совещательной комнаты, которую мальчишки окрестили кают-компанией. Русана обиженно воскликнула:
– А мы?
– Спать! Утром подниму рано. Не спится – займитесь каким делом, полезным желательно, – волшебник пригнулся, но всё-таки зацепил притолоку, сбил с себя тюрбан. – Придумай, озаботь друзей, чтобы не били баклуши.
И громыхнул дверью.
Серебряная лодочка восточной луны плыла над морем. Троице не спалось. Они сидели на палубе и под ритмичный бой ходового барабана делились пережитым. Точнее, взахлёб рассказывал Тимур, сбиваясь и перескакивая с пятое на десятое. Славка отмалчивался. Он стыдился – их приключения выглядели детскими: "Ну, полезли в катакомбы, заблудились. Ну, перенеслись в Грецию, напортачили, где могли. Больше того, попали в руки пиратов и даже убежать не сумели сами – казаки выручили". И хотя девушка изумлённо ахала, когда дело дошло до пожара и гонки на челноке, подгоняемом океанидами – Славка прятал глаза. Приключения Русаны выглядели гораздо солиднее. Храм, змея, паланкин, полёт на НЛО – а чем ещё была вимана? Натуральная летающая тарелка!
Славка запрокинул голову, рассматривая небо, густо утыканное звёздами: "Шляпки гвоздей. И ни одного спутника". А в родном Новосибирске спутники сияли ярче звёзд, и почти постоянно с отдалённым гулом проплывали самолётные мигалки.
Прямо по курсу звезды пропадали. Скоро и серповидная лодочка луны спряталась в тучу. Темнота превратилась в непроглядную. Трирема и конвой осторожно прибились к берегу, стали на якорь. Все, кто мог, немедленно уснули. Храп доносился из многих мест корабля. Зевнул и Тимур:
– Пора баиньки. Слав, нашу каюту помнишь?
– Вторая справа.
– Я тоже пойду, – поднялась Русана, – спокойной ночи, мальчики.
Славка проводил её взглядом. Почему-то вздохнул. Он ничего не понимал в этой жизни, которая совсем недавно казалась такой простой и логичной. В каюте, ворочаясь на мягчайшей лежанке, Быстров-младший пытался сообразить, как теперь себя вести с одноклассницей. Единственное, что пришло в голову, это сожаление, что папы нет рядом: "Он бы посоветовал".
Утро началось с лёгкого завтрака, продолжилось гимнастикой йогов – на палубе, и занятиями по медитации – в пурпурной комнате. Олен и князь Михаил в них не участвовали. Когда все умаялись, Борун отпустил ребятишек проветриться. Погода понемногу ухудшалась. Тучи прочно обосновались на небе, а крепкий ветер усердно раздувал паруса. Эскадра бежала параллельно берегу, обгоняя немногочисленные торговые суда.
После обеда Борун устроил допрос, требуя обстоятельного рассказа о достижениях двадцать первого века. Снова гимнастика и медитация. До ужина Гера и Русана секретничали, затем лечили заболевшего матроса.
Третий день пролетел стремглав, как предыдущий. Единственная разница – вернулось солнце. Только четвёртый принес изменения:
– Нил!
Глава 39
Скверный гость
– Ну вот, И-Ка-птах! Теперь поднимемся вверх по реке, – Олен вместе с ребятами всматривался вперёд, – на западной пристани высадимся. А там – рукой подать до Гизы.
– Так это Египет, – сообразил Тимур.
– Ты что, не знал?
Изумлению Русаны не было предела. Она так широко распахнула глаза, так несколько раз смежила их, синие-пресиние, васильковые, что густые ресницы показались Славке крыльями дивных бабочек. Ещё миг, и упорхнут! Но не на него смотрела одноклассница – на Тима:
– Обалдеть! Чем ты на истории занимался? Гиза – это же на весь мир известно. А пирамиды? Две с половиной тысячи лет до нашей эры!
Олен наморщил лоб, словно впервые слышал названия, которыми сыпала Русана:
– Ты о чём?
– Пирамиды! Известно же, что им больше четырёх тысяч лет…
– Откуда известно?
– Как? Ну, археологи… Историки. Опять же… Да все так считают, – утратила напор Русана, – и факты подтверждают это. Шампольон, когда прочитал иероглифы…
Архиерей храма Аполлона хмыкнул, промокнул лоб платком – день выдался душным. Славка с интересом отметил, почему Лихачёва вдруг превратилась из девушки в растерянную девчонку: "Ага, тебя осаживать надо, чтобы не умничала!" Тимур в такие тонкости не вдавался, он просто возликовал:
– А вот мы и проверим, чем ты на истории занималась! Олен, когда самая большая пирамида построена?
– Недавно, лет сто-двести назад. Я когда свой лабиринт рассчитывал, она уже стояла, персиковая, с золотым куполком. Признаю, Спас всех перещеголял с этаким курганом, хоть и напрасно столько добра в камень загнал. Ну, так цари всегда своевольничают…
– Какой Спас? Хеопс! – Возразила Русана, – Хеопс его имя.
Олен пожал плечами, произнёс на незнакомом языке слово, похожее на "Сафас", потом на другом, гортанном – "Хембас", на третьем, свистящем – "Саофис", на следующем – "Хеопес"…
– Я поняла, – воскликнула девочка, – поняла!
– Вот и славно. Гаман, его архитект, как раз на том кургане бронзовую опалубку применил, вот и залили быстро… Но все одно – накладно это, даже для богатой страны. А я ведь предупреждал…
Волхв ушёл в свои воспоминания, ворчал, спорил с кем-то. Русана попыталась вернуть Олена в реальность, но безуспешно. Славка тоже потерял нить его рассуждений, да и в бетонные работы на строительстве пирамиды верилось слабо: "Бредит Тринс! Загоняет, точно".
Трирема вдруг сбавила ход. Навстречу шёл дромон, точнее – прогулочная галера, как её показывают в кино. Увешанная гирляндами цветов, пестро раскрашенная, без катапульт и баллист – совершенно невоенного вида, в отличие от конвойных дромонов. Оба судна притормозили, поравнялись. Взлетели швартовые тросы с кормы и носа дромона, тот осторожно приблизился к триреме, которая подняла два весла. Поймав лопасти, команда дромона удерживали их, пока матросы раскатывали уже знакомый настил.
Дорожка соединила суда. С дромона степенно поднимались трое мужчин в красивом одеянии, навстречу им спускался полный мужчина в окружении десятка воинов. Воины сбежали на дромон, а четверка, одетая одинаково, недолго посовещалась и разделилась поровну – два туда, два обратно.
Настил скатали в рулон, вёсла отпихнули. Дромон тотчас отвалил в сторону и помчался вперед. Барабан триремы задал экономный темп, и она тоже поползла против течения, которое, впрочем, не ощущалось. Взошедшие гости стояли на палубе, оживлённо беседуя с Боруном. Олен неприязненно щурился в ту сторону. Славка показал на галеру, убегающую вдаль:
– Куда они?
– Проверить, подготовить встречу. Гробница базилиуса готова, но всякое бывает, а к покойным следует уважительно относиться…
– Так он же мумия, и не увидит, чего бояться-то? – негромко заметил Тимур.
Он стоял в стороне, чтобы волхв не дотянулся, если что-то не понравится в словах – так больно Борун проучил Ашкерова-младшего. Но Олен отличался от сурового друга в лучшую сторону и руки не распускал, хотя возмущался частенько. Как и в этот раз:
– Откуда в тебе такое? Ляпнешь что, хоть стой, хоть падай, – огорчённо покачал головой архиерей. – Хоронят не для его тела, а для своей души, Тим!
Дара, незаметно подошла, обняла Русану, как подругу. Послушала горячую речь Олена, добавила спокойным тоном:
– Затулье помните? Там всяк на виду – испакоститься сложно. Ан мир открыт ныне, можно легко уйти, родство забыть. Бросать без погребения, глумиться над покойным – пагубно. Ибо, дал потачку себе и сам же пропал…
Олен постоянно поглядывал в сторону мужчин, которых доставила прогулочная галера. Славка сразу обратил на это внимание и, когда те повернулись навстречу князю Михаилу, навострил уши. Борун сделал лёгкий поклон, пророкотал:
– Позволь представить, князюшко. Волхвы Тагет и Онфим. С докладом от гизехского жреца. Там всё готово.
Князь принял пожелания здоровья, ответил тем же, пожал гостям руки, спросил:
– Успеваем?
– Повозки на пристани, кладбище оцеплено. Всё обыскали – ни души. Никто не подсмотрит. Церемония начнется сразу, чтобы успеть до ночи.
– К фараону когда?