* * *
Присловье о том, что со своим уставом в чужой монастырь лезть не следует, пошедшее еще со времен святых Франциска и Доминика, создавших нищенствующие ордена резко отличающиеся от хозяйственных и богатых бенедиктинцев, действовало и в комтурии госпитальеров.
Сигфруа де Лангр настоял на приватном разговоре с Михаилом Овернским - один на один, никаких свидетелей. Братьев-мирян во главе с Жаком отправили в трапезную для рыцарей, отдыхать и отведать постное. Преподобный намекнул было, что мэтр Ознар из Парижа должен бы поучаствовать в беседе, но встретил жесткий отпор: чем меньше ушей, тем лучше. Я настаиваю.
Рауль покушал селедки, гречи и безвкусной вареной репы, сопроводив немудрящее угощение рыцарей-монахов дурным вином с окрестных виноградников, а затем отправился гулять по замку. Ему было скучно. Больше того - строгие госпитальеры выставили наладившихся было сыграть в кости братьев ди Джессо и остальных на двор: тут вам, мессиры, монастырь. Не искушайте братию греховными развлечениями.
Мессиры смиренно вышли на свежий воздух, нашли пустую бочку, использовав ее в качестве игрального стола и деловито расселись вокруг на лавках. Первая ставка - пять серебряных денье.
За Раулем никто не присматривал - братия и сержанты занимались своими делами, коих было в достатке: уход за больными в лечебнице, распределение обязанностей между монастырскими крестьянами (на орденских землях окрест находилось пять деревень) и, конечно, продолжался литургический богослужебный круг, как и во всех обителях от Византии до Португалии - колокол часовни отзвонил нону.
Госпитальеры не только монахи и лекари, орден был создан прежде всего для вооруженной защиты пилигримов, направлявшихся в Иерусалим. В Бребьере находился вполне солидный арсенал, отчасти доставшийся от прежних владельцев замка: на некоторых клинках выгравированы знаки храмовников. Коллекция недурна: есть даже сарацинские островерхие шлемы с масками, явно привезенные как трофеи из Святой земли.
А здесь у них что, разрешите поинтересоваться? Низкая полуоткрытая дверца из потемневших от влаги и времени досок, за ней спуск вниз, к фундаменту замка. На удивление светло - солнечные лучики проскальзывают через пробитые в камне щели-бойницы шириной всего в три пальца. Пахнет сыростью и подгнившим деревом.
Взглянем.
Бребьер очень невелик, заброшенные помещения тут выглядят странно - любому закутку есть применение. Отчего вдруг иоанниты забыли про обширный полуподвал? Или у рыцарей были свои соображения?
Ого, да это же бывшая часовенка! Прямо впереди полукруглая апсида, смотрящая на восток. Алтарное возвышение со сложенным из камня престолом, на горнем месте - покосившееся старинное кресло. Распятия над алтарем нет, лишь вбитый крюк, некогда удерживавший крест, икону или статую.
Куда интереснее роспись по стенам - местами штукатурка отсырела и облезла, но отдельные картины различимы: вот чудо евангелиста Иоанна, коего язычники бросили в котел с кипящим маслом. Снова Иоанн - теперь на Патмосе, внимает ангелу. Это, конечно же, Мария Магдалина в красном платье и почему-то с ребенком, поднятым на руки. Сверху над чадом литеры "JD".
Вот оно что. Понятно-понятно - "JD", "Иосиф Сладчайший". Ересь, за которую брат Михаил без малейшего сострадания отправит на костер, да еще и подпалит его собственными руками.
Изображенный неизвестным художником дитятя - плод Sacra follia amores, "любви священнобезумной" в представлении катаров-альбигойцев. Ребенок, якобы рожденный Магдалиной через непорочное зачатие от…
От…
От кого именно - не то, что вслух говорить, даже думать не рекомендуется.
Интересные молельни были у здешних храмовников, ничего не скажешь. Понятно отчего часовенка пуста и заброшена: место недоброе, оскверненное.
Рауль насторожился. Внезапно со стороны алтаря волнами нахлынули эманации магии, присутствие человека будто бы разбудило дремавшую силу. Чары не самые могучие, скажем прямо - слабенькие, скрытые, но для "второго зрения" различим жемчужный цвет с муаровой рябью. Волшебство, некогда сотворенное человеком.
Носком сапога мэтр разворошил скопившиеся за долгие годы мусор и пыль. Присел на корточки. Всмотрелся.
Занятно.
На камнях валялся грубо отлитый из сплава олова с серебром крестик-распятие, размером с полторы фаланги пальца. Плечи креста выгнуты, на обратной стороне два сохранившихся крепления, еще два сломаны. Знакомая вещица, такие крепятся к рукояти меча, даруя ему волшебную силу. Из сотни подобных оберегов девяносто девять - подделки, не имеющие никакой ценности, а этот, удивительное дело, настоящий.
Чья работа - неизвестно, но судя по едва различимому клейму в виде иудейской буквы "алеф", похожей на латинскую "x", может быть сработано в Палестине. Что за заклинания наложены, так сразу и не понять - активировать их обычными способами не получилось. Наверное и к лучшему, чего доброго шарахнет молнией, один пепел останется - случалось. Логично: если оберег свалился с оружия тамплиера, значит нельзя исключать возможность боевых чар…
- Вас все ищут! - громыхнуло за спиной. Рауль незаметно подхватил крестик, сжав в кулаке. Оглянулся. Насупленный и встревоженный орденский сержант глядел неодобрительно. - А сюда, господин, ходить не благословляется… Приказано вас хоть из под земли добыть!
- Кто ищет? - спросил Рауль.
- Отец-инквизитор. Там наверху такое…
- Да что?..
- Идемте уже, сударь!
Экая странность: совсем недавно стоял погожий солнечный день, а теперь над Бребьером стремительными потоками несутся серо-свинцовые тучи. Ветер - холодный, пробирающий до костей.
И пугающе постоянный.
Ветер с юго-востока, без порывов и смены направлений.
На вершину башни Рауль вместе с сержантом взобрались прыгая через три ступени. Капризами северной погоды наблюдаемое явление не объяснишь, равно и бегающие по желтоватым камням замка призрачные огни святого Эразма Формийского. Днем холодных светлячков не всегда заметишь, до заката далеко, а сумерки наступили такие, будто давно вечер.
- Вы неслыханно расторопны, - сквозь зубы процедил его преподобие. - Произойди Страшный Суд, Рауля Ознара отправили бы в чистилище последним… Смотрите!
Михаил Овернский вытянул руку. Собравшиеся на донжоне госпитальеры не отрывали взглядов от вершины соседнего с замком холма и скороговоркой шептали молитвы.
- Идет Дева по колено в лесных кронах, - заворожено молвил Рауль. - Иисус и Мария, святые апостолы…
Зрелище наводящее дрожь. Неимоверно огромный призрак, - или что оно такое на самом деле? - шествовал мимо Бребьера к северу. Смертно исхудавшая чудовищная женщина в белом саване, спутанные волосы вьются по ветру. Вершины самых древних елей едва доставали фантому до середины бедра. В прорехах ткани виднелись тощие бедра, покрытые синюшными пятнами.
Мертвый ребенок на руках, прижатый к груди. Скелетик, обтянутый желтоватой кожей.
Очертания размыты, глаз не улавливал деталей, но целостная картина составлялась без труда - впалые щеки, глубоко запавшие глазницы обведенные темными кругам, узкие синюшные губы. Рауль подумал, что если это сейчас взглянет на него - лучше смерть… Что угодно, но только не видеть мертвых глаз Девы!
Она начала медленно оборачиваться через плечо.
- Не смотрите! - заорал Рауль, поначалу даже не осознав, что слышит собственный голос. - Отвернитесь! Нельзя смотреть!
Сам упал на колени, потянув за собой брата Михаила. Закрыл лицо ладонями. Зубы стучали будто от озноба.
Ветер. Ровный неостановимый ветер, доносящий смрад тления.
* * *
Сорока пятью милями к северу, в окрестностях Лёмбра, английский отряд под командованием оруженосца Годфри Адисема попал в буран.
Нынешний комендант Кале и один из лучших командующих короля Эдуарда III, сэр Уолтер Моуни, третьего дня отправил по окрестностям фуражиров - в Ла Манше начались весенние шторма, подвоз продовольствия с Альбиона прекратился, а запасы иссякали. Раздобыть сено, хлеб и скот можно было только на враждебной территории.
Нарушение перемирия? О чем вы, господа? Французские смерды могут сколько угодно жаловаться своим хозяевам, в конце концов никто не собирается проводить реквизиции в дворянских замках, а жаки-простаки потерпят!
Грабеж? Нет, это война. Приостановленная, но не законченная.
Сопровождали Адисема четырнадцать вооруженных всадников - набранные из простонародья и горожан лучники, во время кратких вылазок оставлявшие свое смертоносное оружие, "longbow", в городе, пользуясь более практичными фальшионами и пиками: их вполне достаточно, чтобы припугнуть сиволапых, если те надумают возражать.
За отрядом тащились две телеги, забитые мешками с пшеницей - рейд удался, вытрясли из двух деревень епископа Сент-Омерского всё, что смогли. Пяток слишком наглых холопов зашибли, но вроде не до смерти - встанут на ноги через денек-другой, это живучее племя.
Буран налетел с внезапностью необычной даже для побережья Па де Кале, постоянно находящегося под ударом бурь, приходящих со стороны моря. Тучи образовались будто бы сами по себе, только что мела поземка, а тут вдруг повалил мелкий и очень густой снег. По сторонам дороги взвились стремительные вихорьки, оставшиеся в хвосте колонны всадники не могли разглядеть идущих впереди.
- Не растягиваться! - прокричал Адисем. - Здесь такое бывает, не заблудимся! Слева лес, справа лес, сбиться в пути невозможно! Шагом па-ашли!
Ветер выл среди сосен на разные голоса; то казалось, что рядом взлаивает стая псов, то чудился рев медведя или стон выпи. Весь мир затянуло белой пеленой. Жесткие снежинки царапали кожу.
Оруженосец начал понимать, что это не обычная буря и противореча своему же приказу пустил коня мелкой рысью. Очень хотелось дать шпор и как можно быстрее на галопе выскочить из странной метели - под солнце и голубое небо…
Адисему повезло - он сумел оторваться от отряда шагов на пятьдесят. Леденящий кровь вопль заставил оглянуться, жеребец перепугано всхрапнул и затанцевал под седоком.
Кричали уже несколько человек - такие звуки люди издают только один раз в жизни, в первый и последний. Адисему почудилось, что за снежной круговертью вспыхивают бледно-синие огни, мелькают тоненькие молнии, а там, позади, с ясно различимым шуршанием рассекает морозный воздух огромное лезвие, вздымающееся и падающее на головы смертных.
Только это не меч и не сабля. Это коса на длиннющей темной рукояти.
- Pater Noster qui es… - выдавил Адисем. - Дева Всеблагая…
Визг и сбивчивые призывы о помощи утихли. Мимо оруженосца промчалась обезумевшая от страха лошадь без всадника.
Появился другой звук, еще более устрашающий. Чье-то дыхание - тяжелое, сиплое, так хрипит человек с перерезанным горлом. Под огромными ступнями заскрипел снег. Шаг, другой, третий…
Бесформенная тень, отдаленно похожая на тощего мужчину ростом в три полных туаза и несущего на плече крестьянскую косу, медленно прошествовала неподалеку от Адисема наискосок, к лесу. Скрылась в бурлящей мгле.
Конь англичанина взвился на дыбы, сбросив всадника - оруженосец камнем вылетел из седла, упал на спину, дыхание перехватило. На несколько мгновений потерял сознание.
Когда очухался и сообразил, что произошло, начал отползать к деревьям, подальше от места, где было замечено хрипящее чудовище.
Ураган стихал, снежинки осели, в прорехе облаков мелькнул солнечный луч. Заставить себя встать Адисем не мог - хотелось лишь забиться в ямку под корнями сосны, зарыться в снег, спрятаться, исчезнуть.
Он где-то там, неподалеку. Он ищет меня!
Он знает, что я здесь!
* * *
Замерзшего до полусмерти оруженосца вскоре нашел второй отряд фуражиров, возвращавшийся в Кале после удачного грабежа по той же дороге, ведущей от Кельма на Норткер и далее к побережью. Попутно обнаружили четырнадцать трупов, страшно изувеченных - как вечером было доложено его милости Уолтеру Моуни, "тела людей и коней были обескровленные и разрезанные напополам, подобно тому, как крестьянки режут крутые яйца волосом".
Добиться от Адисема внятных разъяснений удалось на третий день, когда спал жар и отчасти ушло кратковременное безумие, вызванные пережитым кошмаром. Сэр Моуни потребовал, чтобы на допросе оруженосца присутствовал капеллан крепости, отец Дионисий, по должности разбиравшийся в дьявольских каверзах и наваждениях.
- Косарь, - убежденно сказал священник, выслушав рассказ Адисема. - Косарь, будь он проклят! Предвестник великих несчастий и бед, появляющийся на полях отгремевших и будущих сражений, убивающий всех без разбора. Говорят, Косаря порождает не сатана, а человеческая жестокость…
Уолтер Моуни посмотрел на капеллана очень хмуро. Ему, как командующему гарнизоном Кале не раз доносили об устрашающих явлениях в округе: огненные колеса в небесах, рождение женщинами неслыханных уродов, безголовые скелеты выходящие по ночам на кладбища, появляющиеся и исчезающие нищенки в окровавленных платьях - вроде бы бесплотные, но охотно принимающие у добрых христиан монетки.
Теперь еще и Косарь, провались он в геенну!
Последний раз на памяти Моуни эта тварь появлялась после битвы при Креси, полтора года назад, в ночь на 27 августа 1346 года - прошел по английскому лагерю, утянув за собой добрый десяток душ…
Господи, что же происходит? К чему готовиться? Чего ожидать?
- Отчитаю двенадцать покаянных псалмов, - тихо сказал отец Дионисий, видя выражение лица сэра Моуни. - Заступничество Небес нас не оставит…
- Читайте отче, читайте! На каждой мессе! С усердием!.. Сэр Ричард Арунделл? - комендант повернулся к одному из рыцарей. - Потери списать на нападение французов. Так в Тауэр и доложить: перемирие нарушено. И чтоб ни слова никому! Слухи пресекать! Адисема побыстрее отправить в Англию, не хватало только сумасшедших в войске…
Глава четвертая
В которой мертвый опять становится мертвым, живые терзаются сомнениями, инквизитор музицирует, а в еврейском квартале Камбрэ так смердит уксусом, что хоть фальшион вешай
Аррас - Камбрэ.
5–7 марта 1348 года.
- Идет Дева по колено в лесных кронах, - брат Михаил остро посмотрел на Рауля. - Мэтр, вы ведь не импровизировали? На башне вы произнесли эти слова с такой интонацией, будто цитировали кого-то? Кого?
- Прокопий Кесарийский, византийский хронист и ученый муж, - ответил мэтр. - Шестой век по Рождеству. Думал, вы узнаете…
- Предпочитаю богословие и демонологию изучению скучных исторических трактатов. Списки встречал, но не углублялся. И что же Прокопий?
- Сказано: целью изучения истории является не только ознакомление с событиями прошлого, но и приобретение опыта на будущее время.
- О, это святой Августин!
- Совершенно верно. Прокопий описал мор, возникший в Империи около 540 года от Пришествия, известный как "Юстинианова чума". В одном только Константинополе тогда вымерла едва не половина населения.
- Надеюсь, происходящее сейчас на юге не носит столь фатального характера, а отправители донесений преувеличивают. У страха глаза велики. Пускай Святейший Папа уехал из Авиньона, пускай известно о многих смертях в курии…
- Вы сами верите в то, что говорите? - осведомился Рауль.
- Откровенно? Нет, не верю. Хочется надеяться на лучшее, но получается плохо.
- В летописном своде эпохи Юстиниана есть сведения о знамениях, сопровождавших чуму. Включая Моровую Деву, которую мы имели несчастье наблюдать вчера. Описание - слово в слово. Призрак гигантской женщины с мертвым ребенком, то в белом саване, то в окровавленном платье видели неподалеку от Антиохии и Триполи, в Малой Азии и Италии, куда потом пришла чума. Прокопий Кесарийский упоминает Моровую Деву не только в связи с эпидемией - она появляется во время жестоких войн, а тогда Византия билась с персами и варварами-германцами. Не нравятся мне такие предзнаменования, ваше преподобие.
- Вы что-нибудь предлагаете? Конкретное? Закрыть въезд в город, вооруженные заставы на границах графства? Что мне порекомендовать сенешалю Готье де Рувру? Он молод, неумен и неопытен, однако у Готье хватает рассудительности спрашивать советов. Учтите, любое ограничение на передвижения к началу весны вызовет существенные затруднения в торговле, а значит снизится поступление пошлин и податей в казну его светлости графа Артуа.
- Не знаю! - воскликнул Рауль. - Я никогда не сталкивался ни с чем подобным!
- Хорошо, давайте вернемся к замечанию святого Августина Гиппонского о приобретении опыта на будущее через знакомство с прошлым. Самое время применить эти знания. Прокопий описывал способы лечения чумы?
- Нет. Зато у других авторов древности можно найти. Гален, святой Диомид, Аретей из Каппадокии… Очень подробно в персидской "Медицинской книге, посвященной Мансуру" авторства Мухаммада Ар-Рази. Практически у каждого указан универсальный рецепт спасения, нам не особо подходящий: "cito, longe, tarde" - бежать из зараженной местности скорее, дальше и возвращаться как можно позднее…