Денек сегодня выдался ясный и теплый. Море умиротворенно наливалось глубокой синевой, шхеры грели на солнышке старые каменные бока.
Нам повезло, думал Новиков. Нашему поколению достался мир сравнительно благополучный, покончивший с войнами и разобщением людей. Еще не идеальный, но в целом разумно устроенный мир. И мы очень заняты своими делами, своими сложными проблемами. И, конечно, мы не забываем тех, кому обязаны этим благополучным миром, - борцов Великой революции, борцов, разгромивших фашизм. О них написано много прекрасных книг, и памятники им стоят по всей планете.
Но что памятники! Их было много, миллионы, и каждому памятника не поставишь. Вглядеться бы в их непреклонные лица, услышать живые голоса. Понять их муки и ярость…
Те, с подводной лодки, - разве они не любили жизнь? Быть может, они могли бы спастись, отлежавшись на дне, или по крайней мере оттянуть смерть, - ведь каждая минута жизни так драгоценна… А они всплыли и бросились в неравный бой, чтобы успеть перед смертью нанести врагу еще удар.
Вряд ли, умирая, они думали о нас. Но всей своей борьбой, и яростью, и ненавистью к фашизму они прокладывали дорогу в будущее - вот в этот ясный, безоблачный день. Разведчики будущего… А разведчикам так уж положено - идти впереди.
"Это идут коммунары…"
Запомни, сказал Новиков самому себе. Запомни это широкое небо и сосны над головой, этот теплый от солнца песок, и море у скал. Запомни безмятежное лето на Аландах…
Он посмотрел на Витьку. Тот плыл к берегу на спине. Новиков пошел было в воду, но тут раздалось трезвучие видеофонного вызова. Марта, наверно, вызывает. Он подошел к разбросанной на песке одежде и вытащил из кармана рубашки белую коробочку видеофона.
На экране возникло сухощавое лицо Бурова.
- Все загораешь? - Буров язвительно ухмыльнулся.
- Загораю, - сказал Новиков. - А ты как? Разгромил "домоседов"?
- Какое там! Еле уцелел. Уж очень агрессивные старички, ничем не пробьешь.
- Илья, тут подняли подводную лодку… - Новиков принялся было рассказывать, но Буров не дослушал.
- Это здорово, - сказал он без особого интереса. - Думали мы с Инной провести еще денечка три на вашем благословенном острове, но не выйдет. Кроули обнаружил в Патагонии какой-то новый зловредный микроб и приглашает Инну полюбоваться на него. Сегодня мы улетаем в пампасы.
- Так тебе и надо, - сказал Новиков. - Раньше ты всюду таскал Инну за собой, пусть теперь она тебя потаскает.
- А мне все равно. Все равно, где думать - в пампасах или в льяносах, - засмеялся Буров.
- Ну, счастливого полета. Мы тоже скоро улетим… Может, завтра, - добавил Новиков неожиданно для самого себя.
- Почему вдруг заторопился?
- Многое надо сделать перед отлетом.
- Куда еще собираешься лететь?
- Куда, куда… В Пятую межзвездную.
Буров с экрана всмотрелся в Новикова.
- Решил все-таки?
- Да.
- Алешка… Ну, мы еще поговорим, я к тебе прилечу. Ладно! Все правильно.
Все правильно, подумал Новиков, запихивая видеофон в карман. Нельзя, понимаете, товарищи, просто нельзя, чтобы было неправильно. Вы же превосходно знаете, что в Космос ходит около одной сотой процента населения планеты и большинство космонавтов работает в пределах Системы, и следовательно…
Он вздрогнул от холодных брызг, упавших ему на спину, и живо обернулся. Витька, ухмыляясь, стоял позади, готовый к игре, и Новиков не обманул его ожиданий. Он погнался за Витькой, и тот, хохоча на все Аландские острова, пустился наутек. Минут десять они прыгали по скалам и кружили вокруг сосен. Потом улеглись на пляже, локоть к локтю.
- Скучно тебе без заостровцевских девочек? - спросил Новиков.
- Надо же и отдохнуть наконец, - совершенно по-взрослому ответил Витька. - Пап, что такое догматизм?
- Догматизм? - Новиков стал объяснять.
- Понятно, - сказал Витька, выслушав. - А кефалометрия?
С большим или меньшим трудом Новиков одолел с десяток вопросов. Но на ипотечном кредите он сдался.
- Не знаю, - сказал он сердито. - И знать не хочу. Где ты выкапываешь такие словечки?
Витька предложил сыграть в шахматы в уме. На одиннадцатом ходу они жестоко заспорили: Новиков не мог понять, как Витькин конь очутился на с5, а Витька утверждал, что конь стоит там с шестого хода, и считал себя вправе взять отцовского ферзя на с17.
- Ладно, сдаюсь, - проворчал Новиков. - За тобой, как я погляжу, нужен глаз да глаз.
- За мной не нужен глаз да глаз, - твердо сказал Витька. - Просто нужно лучше запоминать… Пап, где ты высадишься - на Бюре или на Симиле?
Новиков повернул голову и встретил Витькин взгляд - прямой, доверчивый. Он вдруг испытал радостное ощущение душевного контакта, который почему-то был утрачен, а вот теперь возник снова.
- Ты слышал наш разговор с Буровым?
- Я как раз выходил из воды, когда вы говорили. Пап, я думаю, надо на Симиле.
- Ну, раз ты так думаешь… - Новиков усмехнулся.
Вейкко пришел за ними на той самой старенькой яхте, на которой привез их сюда. Новиков и Маврикий быстро погрузили вещи.
- Вам понравилось у нас? - спросил Вейкко.
- Да, очень, - ответила Марта с улыбкой.
Эта слабая улыбка, будто приклеенная к лицу, появилась у нее еще вчера, когда Новиков сообщил Марте о своем решении. "Я знала, - ответила она ему вчера, - я так и знала…" И вот тут-то у нее и появилась эта застывшая улыбка.
- Приезжайте к нам каждое лето, - сказал Вейкко.
- Да… может быть… - Марта оглянулась на Маврикия и его планктонных соратников. - Что ж, давайте прощаться.
- Мы проводим вас до Мариехамна, - сказал Маврикий.
- А рачков на кого оставите? - спросил Новиков. - Как бы они не разбрелись по всему Балтийскому морю.
- Не разбредутся. Они у нас ручные.
Вейкко оттолкнулся от пирса. Взвились паруса. Яхта, кренясь и покачиваясь, пошла к фарватерной вехе. Следом тронулись "стрижи" планктонной станции.
- Почетный эскорт, - засмеялся Витька.
- Хотите? - Вейкко протянул Марте шкоты.
Она отрицательно покачала головой. Новиков покосился на нее. Марта все улыбалась, но в ее глазах, устремленных на удаляющийся остров, стояли слезы.
Новиков тоже стал смотреть на остров. Утренние тени лежали на бурых скалах, сосны смыкали вверху негустые зеленые кроны.
Милые Аланды, подумал он. Когда-то я увижу вас снова?
Рисунки Ю. Ефимова