- Никакого чуда тут нет, - сказал Тоно. - Наш народ помнит об Аверорне, потому что Кракен и по сей день живет в своем логове на развалинах города. Мы никогда не заплываем в те воды.
- Понимаю… Но… Скажи, может быть, ты… Что, если бы…
- Надо попытаться. Есть смысл. Послушай, женщина. Люди не могут опуститься на дно моря. У моего же народа нет ни кораблей, ни оружия из металла, который не ржавеет в воде. Еще никогда твой род, род человеческий, и мой род, род лири, не объединялись ради общего дела.
Но если бы мы попробовали соединить наши силы и возможности, то, может быть…
Тоно умолк. Ингеборг долгое время не отвечала, затем тихо сказала, не глядя на него, словно говорила сама с собой:
- Он может тебя убить…
- Да, конечно. Ну и что? Ведь и рождаются на свете лишь по воле случая. Мои соплеменники помогают друг другу, иначе нам не выжить, однако чья-то отдельная жизнь ценится у нас не слишком высоко. Мне предстоит далекое плавание, возможно, придется плыть на другой конец света. Я не смогу отправиться на розыски моего народа, если не буду уверен, что сделал все, что в моих силах, для спасения Ирии, моей младшей сестренки, которая так похожа на нашу мать. Но корабль… - Тоно прикусил губу. - Как раздобыть корабль с командой?
Ингеборг и Тоно долго говорили и спорили. Она пыталась убедить его, что этот путь не годится. Однако Тоно лишь упорней отстаивал свой план. Наконец Ингеборг сдалась.
- Может быть, мне удастся кое-что сделать для тебя и получить то, что тебе нужно.
- Правда? Но каким образом?
- Как ты понимаешь, наши рыбаки, здесь, в Альсе, сразу подожмут хвосты и не пойдут на такой отчаянный риск. Да в Альсе и невозможно нанять корабль, у нас тут нет богатых судовладельцев, а если б даже и были, то наверняка не захотели бы иметь дело с тем, у кого нет души, и пуститься вместе с ним в безумно рискованное предприятие. Но в Хадсунне - это город, который находится к западу от Альса, в нескольких милях от моря на берегу Мариагер-фьорда - так вот, в Хадсунне, как я слышала, есть подходящее судно. Когг, не очень большой, но все же настоящий когг, а не какая-нибудь лодчонка. В ближайший базарный день я поеду в Хадсунн и постараюсь познакомиться с матросами из его команды. Это торговое судно, оно уже совершало дальние плавания к берегам Финляндии и на восток, к вендам. Ходили они и на запад, в Исландию. В таких дальних плаваниях моряки обычно не упускают случая напасть на какое-нибудь судно, когда знают, что пиратство останется безнаказанным. Эти матросы - настоящая банда головорезов, а уж капитан - владелец судна, тот просто отпетый негодяй. Он вообще-то родом из хорошей семьи, вырос в окрестностях Хернинга. Но его отец однажды дал промах - не на тех поставил в борьбе между сыновьями короля. Вот и вышло, что он проиграл и не оставил после смерти своему сыну Ранильду Грибу ничего, кроме корабля. Сейчас Ранильд жестоко враждует с Ганзой. Дело в том, что флотилии Ганзейского союза прямо из-под носа у него выхватывают лакомые куски, и Ранильд из-за этого не имеет выгодных торговых сделок. Может быть, этот отчаянный малый рискнет с тобой связаться.
Тоно задумался.
- Может быть… Да… Знаешь ли, мы, народ лири, стремимся к тому, чтобы нам никогда не приходилось убивать или предавать своих собратьев. Согласись, о людях этого не скажешь, хоть они и наделены бессмертной душой и веруют во Христа. Я умею воевать и не струшу перед врагом, кем бы он ни был. Не отступлю, даже если буду безоружным. И все-таки мне не хотелось бы, чтобы у нас с капитаном и его командой началась вражда. Если это случится, а это вполне может случиться, то дело плохо кончится для нас троих - Эяны, Кеннина и меня.
- Понимаю, - ответила Ингеборг. - Наверное, лучше всего будет, если и я тоже отправлюсь с вами. Я буду все время начеку и постараюсь позаботиться о вашей безопасности.
Тоно вздрогнул от неожиданности.
- Ты правда хочешь быть вместе с нами? Подруга моя, ты получишь щедрую награду из нашей добычи. Ты тоже станешь свободной.
- Если останусь в живых. А если нет - невелика потеря. Да ведь… Ах, Тоно, только не думай, что я еду с вами ради золота и сокровищ…
- Я должен обсудить все с Эяной и Кеннином. Надо все очень хорошо продумать. Потом мы обсудим все вместе с тобой.
- Конечно, Тоно, конечно. Завтра, послезавтра, в любой день, пока я жива, я готова сделать для тебя все, что угодно. Но сегодня я прошу тебя лишь об одном: чтобы ты перестал терзаться. Отбрось тревогу, которая омрачает твой взгляд, пусть он снова станет ясным, как всегда.
Пусть нынче все у нас с тобой будет, как прежде. Погляди, вот, я снимаю платье…
7
"Хернинг", когг с черным корпусом, вышел в море из Мариагер-фьорда.
Парус поймал попутный ветер, и "Хернинг" резво побежал по волнам, взяв курс на север. Тоно, Эяна и Кеннин поспешили сбросить с себя одежду - отвратительные грубые тряпки, которые сковывали движения и раздражали кожу. Братьям и сестре пришлось одеться как людям и ходить в одежде по Хадсунну в течение нескольких дней, когда они встречались с капитаном "Хернинга" Ранильдом Грибом. Шестеро матросов из команды когга радостно завопили при виде белого сиявшего в лучах солнца тела Эяны, единственную одежду которой составляли пояс с кинжалом да пышная грива медно-рыжих волос. У шестерых парней, закаленных в схватке с врагами и привычных к тяжким невзгодам и неожиданным ударам судьбы, были задубевшие от соленых ветров, загорелые лица, одеты матросы были в шерстяные рубахи, кожаные куртки и штаны, засаленные и грязные.
Седьмым в команде был восемнадцатилетний юноша по имени Нильс Йонсен.
Он приехал в Хадсунн два года тому назад, решив наняться юнгой на какое-нибудь судно. Нужно было помогать матери-вдове и младшим братьям и сестрам. Мать Нильса арендовала крохотный земельный участок и едва сводила концы с концами. Однако плавал Нильс недолго - корабль, на который его взяли юнгой, пошел ко дну. По милости Всевышнего никто из команды не погиб, но, вернувшись в Хадсунн, Нильс был вынужден снова искать работу. Не найдя ничего лучшего, он нанялся на корабль Раняледа Гриба. Нильс был красивый стройный парень, с белыми как лен волосами и ярко-синими глазами, которые смотрели на мир открыто и весело. Но сейчас Нильс едва не плакал.
- Какая красивая… - прошептал он, глядя на Эяну.
Восьмым на судне был капитан. Он сразу спустился с кормовой надстройки и подошел к матросу, которые стоял у румпеля и правил "Хернингом".
Ранильд был недоволен рулевым и собирался задать тому хорошую выволочку. На корабле было две высоких надстройки, на корме и на носу, ниже между ними проходила палуба, посередине судна стояла матча, которую удерживали прочные тросы. Два выходившие на палубу люка вели в трюм. Возле мачты помещался груз, кроме того груза, который находился в трюме. Сейчас возле мачты лежал валун красного гранита, размером не менее трех футов в поперечнике и весом около тонны. Рядом с ним высилась груда якорей и множество свернутых круглыми бухтами канатов и тросов.
Тоно, Эяна, Кеннин и Ингеборг стояли у релинга и смотрели на все более отдалявшийся берег Ютландии, над которым поднимались невысокие зеленые холмы. День был ослепительно ясным, яркие солнечные блики плясали по сине-зеленым горбатым спинам волн. Ветер гудел в снастях, деревянные крепления корпуса скрипели и стонали, когда штевень корабля, словно огромный моржовый клык, вспарывал высокие волны. В небе, казалось, кружила метель - несметное множество чаек с пронзительными криками носилось в синеве, рассекая воздух белыми крыльями. Пахло соленой водой и просмоленным деревом.
- Эй, вы! - гаркнул Ранильд. - А ну, приведите себя в приличный вид!
Кеннин хмуро поглядывал на капитана. Почти весь вчерашний день ушел на долгие, обстоятельные и подробные переговоры с этим человеком. Дети Ванимена с трудом выдержали скучный, нудный торг, который пришлось вести в душной задней комнатенке дрянной портовой гостиницы. Теперь же их возмутила грубость Ранильда, который злобно ощерился на них, словно хищный зверь. Подобным тоном никто еще не позволял себе разговаривать с детьми морского царя.
- Кто ты такой, чтобы учить нас приличиям? - раздраженно бросил Кеннин.
- Полегче, Кеннин, - негромко предостерег Тоно младшего брата. Сам он испытывал к хозяину судна ничуть не большую симпатию, однако держался спокойно и невозмутимо в отличие от порывистого Кеннина.
Капитан Ранильд Гриб был, невысок ростом и широк в кости. У него были сильные руки и могучая грудь. Стальные черные волосы на темени уже поредели, на грубом лице со щербатым ртом и блеклыми серыми глазами выделялся перебитый нос. Длинная черная борода спускалась до круглого, как лохань, толстого брюха. Одет Ранильд был так же, как и все матросы в его команде, но из оружия, помимо копья, у него были еще нож и короткий меч. В отличие от босоногих или обутых в тяжелые башмаки матросов капитан носил кожаные сапоги с широкими голенищами.
- В чем дело? - спросил Тоно. - Может быть, вам, Ранильд, и нравится носить грязные тряпки и не снимать эту ветошь, пока она не превратится в засаленные вонючие лохмотья. Как говорится, дело вкуса, Причем же здесь мы?
- Не "Ранильд", а "господин Ранильд"! Слышишь ты, водяной! - Капитан схватился за рукоять меча. - Мои предки были помещиками, земвладельцами, а твои в то время жили среди окуней и салаки. Я знатный благородный человек, разрази меня гром! Судно принадлежит мне, я согласился нести все расходы и издержки в этом плавании и, клянусь Всевышним, или вы подчинитесь моим требованиям, всем до единого, или будете болтаться на рее!
В тот же миг кинжал, брошенный Эяной просвистел в каком-нибудь дюйме от плеча Ранильда.
- Прежде мы повесим тебя за твою вшивую бороду, - пригрозила дочь морского царя.
Матросы схватились за ножи. Ингеборг бросилась между Эяной и Ранильдом.
- Что вы делаете! - закричала она. - Хотите перерезать друг друга?
Господин капитан, без водяных вам не добыть золота со дна моря. А они без вашей помощи не смогут поднять на корабль сокровище и доставить его в Данию. Христом Богом прошу, опомнитесь!
Ранильд и Эяна отступили, но ни капитан, ни девушка о примирении не помышляли. Ингеборг продолжала чуть спокойнее:
- Кажется, я понимаю, из-за чего вспыхнула ссора. Господин Ранильд, ведь эти трое - дети чистой морской стихии. А им пришлось несколько дней жить в городе, улицы там пыльные, кругом копоть, грязь, духота, ночевали они в душных зловонных ночлежках, а там же полчища клопов и блох. Вот они и расчесали себе кожу до крови, наша грубая одежда им непривычна, раздражает кожу, царапает тело. А вы, Тоно, Эяна и Кеннин, все-таки должны послушаться и сделать то, что вам велят. Потому что хоть и грубо капитан с вами разговаривает, но он желает вам добра.
- Желает добра? Не понимаю, - удивился Тоно.
Ингеборг жарко покраснела и, потупившись, крепко стиснула на груди руки. Однако ответила она почти бесстрастно:
- Вспомните о вашем уговоре с капитаном. Господин Ранильд тогда потребовал, чтобы ты, Эяна, ходила па кораблю одетая, а не в чем мать родила. Ты тогда не пожелала подчиниться, но я сказала, что… лучше будет, если ты выполнишь требование капитала. На том и порешили. Ты такая красивая, Эяна, в тысячу раз красивей смертной девушки. Если ты будешь щеголять голышом и дразнить своей женской прелестью матросов, до добра это не доведет. Разве ж смогут они смотреть на тебя спокойно?
Мы вышли в море и плывем навстречу смертельной опасности. Нельзя допустить, чтобы между нами разгорелась вражда.
Эяна усмехнулась - Мне даже в голову такое не пришло, - сказала она и вдруг вспыхнула.
- Неужели снова напялить это отвратительное вонючее тряпье! Зачем?
Почему я должна прятаться, от каких врагов скрываться? Да лучше убить матросов. Нас четверо, как-нибудь сумеем управлять кораблем.
Ранильд хотел было что-то сказать и уже открыл рот, но Тоно его опередил:
- Пустое дело, сестра. Выслушай меня. Мы сможем избавиться от ненавистных шерстяных тряпок, как только минуем Альс. Там спустимся на дно моря и отыщем себе какую-нибудь привычную и удобную одежду на развалинах нашего Лири. И тогда сбросим эту гнусную засаленную ветошь.
Итак, мир был восстановлен. Матросы, правда, по-прежнему похотливо поглядывали на Эяну и после того, как дети Ванимена оделись в платье, которое нашли на развалинах подводного города; переливающаяся всеми цветами радуги короткая туника Эяны, сшитая из рыбьей чешуи в три слоя, слишком соблазнительно облегала высокую грудь девушки и едва прикрывала бедра. Однако после стычки с капитаном Эяна стала осторожнее и слушалась советов Ингеборг.
Простая женщина из рыбачьего поселка, Ингеборг любила в одиночестве гулять по лесам, где шныряли бродяги и разбойники с большой дороги.
Это она отдала Эяне свою одежду, чтобы дочь морского царя могла поехать в Хадсунн. Это ей удалось заинтересовать Ранильда предстоящим плаванием. После разговора с капитаном она встретилась с детьми Ванимена на берегу Мариагер-фьорда и привела в гостиницу, где их ждал Ранильд. В конце концов сделка состоялась, Ранильд и Тоно ударили по рукам. Капитан с грехом пополам убедил матросов, что дело им предлагают выгодное. Угрюмый, изможденный и бледный Олаф Овессен, второй человек на судне после капитана, не колебался ни минуты, для него деньги решали все, всю свою жизнь он подчинил одной страсти - жажде наживы. Матросы Торбен и Лейв заявили, что в их жизни сотни раз бывали куда худшие передряги, от смерти не уйдешь, а чем гибель в борьбе с морским чудовищем хуже любого другого конца? Палле, Тиг и Сивард тоже с легкостью приняли предложение капитана. Лишь один матрос из команды Ранильда Гриба, тот, что был боцманом до Олафа Овессена, отказался участвовать в опасном плавании, и тогда на освободившееся место матроса взяли Нильса Йонсена, хоть и был он желторотым юнцом.
Никто из матросов не спрашивал Ранильда, что стало с бывшим боцманом "Хернинга". Судьба этого моряка была неизвестна, никто ничего не знал, более того, здесь была какая-то тайна, тем, кто что-то слышал о боцмане, священник строго-настрого запретил болтать на этот счет.
Боцман бесследно исчез, словно никогда его и не было на свете.
В первый день плавания "Хернинг" благополучно миновал коварные банки и грозные грохочущие буруны Каттегата, обогнул мыс Скаген и, пройдя Скагеррак, вышел в Северное море. Кораблю предстояло обогнуть с севера Шотландию, пройти мимо западного побережья Ирландии и плыть далее на юго-запад в ваодах Атлантического океана, "Хернинг", вне всякого сомнения, был превосходным парусником, и все же плавание предстояло долгое, капитан предполагал, что оно займет не менее двух недель, да и то, если ветер будет попутным. С Божьей помощью "Хернинг" проделал путь до того места в океане, где предположительно лежал на дне Аверорн, как раз за две недели.
Корабль не имел никакого груза, кроме того, что находился на палубе. В трюме, где спали матросы, было достаточно свободных спальных мест, но дети морского царя не могли даже подумать без отвращения об этом душном грязном логове, в котором кишели крысы и воняло потом и немытым человеческим телом. Они предпочли спать на палубе. Ни одеял ни спальных мешков им не требовалось, соломенные тюфяки их прекрасно устраивали. Все трое часто ныряли в море и плавали вокруг корабля, порой исчезали в глубине и по несколько часов не показывались на поверхности.
Однажды Ингеборг сказала Тоно, что ей тоже хотелось бы спать ночью на палубе, но Ранильд приказал ей ночевать в трюме и в любой момент быть готовой к тому, что кто-нибудь из матросов пожелает с нею переспать.
Тоно покачал головой.
- Люди - это грязный сброд, - заметил он.
- Твоя младшая сестра теперь тоже одна из них, - ответила Ингеборг. - А про свою мать Агнету ты что, забыл? А отец Кнуд и твои друзья из Альса?
- Верно… И ты тоже, Ингеборг, ты не такая. Когда вернемся домой…
Ах нет, ведь мне придется покинуть Данию.
- Да. - Ингеборг отвела взгляд. - Здесь в команде есть один хороший парень, юнга. Его зовут Нильс.
Нильс был единственным из всех матросов, кто еще не переспал с Ингеборг. Он держался с ней неизменно приветливо и почтительно. Тоно и Кеннина словно какая-то сила удерживала от того, чтобы лечь с Ингеборг на койку в трюме; по-видимому, им претило делить эту женщину с грязными матросами, которые ничуть не походили на ее прежних клиентов, честных рыбаков и землевладельцев. Тоно и Кеннин плавали в море наперегонки, спорили, кто глубже нырнет, играли с тюленями и дельфинами.
Нильс украдкой то и дело поглядывал на Эяну и, если не был чем-нибудь занят, смущенно и робко ходил за ней по пятам, как привязанный.
Остальные матросы разговаривали с детьми морского царя сквозь зубы, да и то лишь по необходимости. Они молча принимали свежую рыбу, которую те ловили для команды, и никогда не благодарили. Разговаривая с Ингеборг, они называли братьев и сестру не иначе как чертовым отродьем, бездушными тварями, выродками.
- Как ты думаешь, - спрашивали они, - тяжкий мы совершим грех, если перережем водяным глотки? Перво-наперво с девкой ихней голоногой позабавимся вволю, а уж потом и ее и обоих братцев ножом пощекочем.
Ранильд оставался более или менее невозмутимым. Он, как и матросы, сторонился Эяны, Тоно и Кеннина, поскольку его не слишком настойчивые попытки выказать доброжелательность встретили отпор. Тоно и хотел бы завязать с капитаном сносные отношения, однако все, о чем бы ни говорил Ранильд, было либо омерзительно, либо смертельно скучно, лицемерить же Тоно никогда не умел.
А вот Нильс Тоно нравился. Разговаривать им почти не случалось, поскольку Тоно по характеру был замкнутым и молчаливым и раскрывался лишь в те редкие минуты, когда пел свои песни. К тому же по возрасту Нильсу больше годился в приятели Кеннин. Вскоре выяснилось, что им есть о чем поговорить. Нильс и Кеннин рассказывали друг другу о своем прошлом, обменивались шутками, смешными историями. Днем команда занималась тем, что привязывала дополнительные канаты к уже готовым гигантским сетям. Нильс и Кеннин обычно работали рядом друг с другом и, не обращая внимания на хмурые лица матросов, весело смеялись и болтали.
- Клянусь тебе, это правда! Свистнул рак, честное слово.
- Ну и ну! А вот послушай, что я расскажу. Я тогда еще совсем мальком был, и вот повел я как-то раз нашу корову - у нас несколько коров было - к быку, в стадо нашего родственника. А по дороге проходили мы мимо водяной мельницы. Иду я и вижу, что мельничное колесо завертелось. У коров-то глаза слабые, не то что у людей, и вот буренка, скотина несчастная, видит впереди что-то такое большущее стоит на краю луга и ревет. Решила, что это бык - она ж к быку шла, про быка небось только и думала. Ну и как припустится бежать, а я за ней. Бегу, кричу, да вдруг веревку-то и упустил из рук… Но я ее живо поймал, можешь не сомневаться. Разглядела наша коровушка, что не бык там стоит и ревет, а просто мельница работает, и сразу вся ее прыть куда-то подевалась.
Стояла себе и ждала как миленькая, а уж вид у нее был - будто надутый пузырь вдруг проткнули ножом, и весь воздух из него вышел.
Смирнехонько меня дождалась, а после всю дорогу еле тащилась, будто не к быку ее ведут, а на бойню.
- Ха-ха-ха! Ну, это что! Вот ты послушай, как мы моржа дрессировали.
Представляешь, надели на него царскую мантию моего отца!..