– Да, знаете, хочется поездить по миру. Конечно, не чтобы себя показать, а, наоборот, людей посмотреть, другие страны, другие культуры, другую жизнь, – произнес Арам Сергеевич, слегка смущенный некоторой фамильярностью своего собеседника. Он представил молодым людям свою жену, Галину Борисовну, сидевшую рядом с ним.
Разговорились. Выяснилось, что Арам Сергеевич москвич. Всю жизнь проработал в большом научно-исследовательском институте над проблемами, которые он считал важными для всего человечества. В советское время в этом не сомневалось и руководство института. Однако с развалом СССР к руководству институтом пришли совсем другие люди. Их в первую очередь интересовало собственное благополучие. Интересы же института и человечества их не очень-то и волновали. Может, к распаду СССР деградация института и его руководства отношения и не имели. Просто так совпало по времени. Но факт остается фактом. Внешне сохраняя целостность, институт перестал быть единым организмом, а разбился на группы и группки по интересам.
– Вот одну из таких групп я теперь и представляю, впрочем, весьма успешно, – завершил он свой короткий рассказ о себе.
Арам Сергеевич говорил обо всем этом спокойно, без злости, но с затаенной грустью, которая пряталась в его глазах и тембре голоса. Грусть эта, по опыту общения Виктора с людьми старшего поколения, была присуща им. Видимо, распад империи прямо или косвенно отразился на общественном сознании, приведшем к власти на всех уровнях временщиков. Его жена почти не принимала участия в разговоре, но внимательно слушала, лишь изредка вставляя в разговор отдельные фразы. Арам Сергеевич располагал к себе, и его молодые собеседники неожиданно для самих себя начали с жаром рассказывать ему о себе и целях своего путешествия.
Выслушав их, Арам Сергеевич сказал:
– Значит, вы полагаете, что доисторические люди так навсегда и остались бы в первобытном состоянии, не появись что-то или кто-то, выведший какую-то часть из них в новое, более высокое состояние? То есть, вы отвергаете эволюцию, считаете ее неспособной привести живое существо к торжеству разума. Соответственно, вы считаете, что правы религии, основной постулат которых состоит в том, что человека создал Бог? Ну, что же, такая позиция имеет право на существование, пока не доказано обратное, тем более, что вы располагаете если не доказательствами, то, во всяком случае, некоторыми свидетельствами своей правоты в виде наскальных рисунков. И что же вы хотите увидеть на Крите?
– Только одно, – ответил Виктор, – что минойские дворцы построены на голом месте, а не стали результатом постепенного развития поселения. При этом где-то неподалеку должны быть жилища того же периода, мало отличающиеся от стойбищ доисторического человека. Это будет означать, что дворцы минойской цивилизации создали другие, новые люди. А тех, первобытных, они, скорее всего, использовали как рабочую силу. Новые люди строили пирамиды, создавали города-государства, насаждали цивилизацию, создавали науку, постепенно поднимая уровень первобытного населения, а где-то и уничтожая его.
Спустилась ночь, а вместе с ней начался шторм. За иллюминаторами бушевала гроза. Корабль заметно качало, и разговор сам собой перешел к обсуждению трудностей морских путешествий. Нет, речь не шла о трудностях текущего плавания. Это было бы смешно. Качка не нарушала ощущения комфорта и покоя, создаваемого всем внутренним убранством могучего современного судна. Но все же именно она стала поводом, чтобы вспомнить об известнейших мореплавателях эпохи Великих географических открытий, таких как Васко да Гама, Колумб, Магеллан, людях, неизмеримо расширивших представления своих современников об окружающем мире и его устройстве. Для них, плававших на маленьких кораблях раз в сто меньшего размера, чем этот круизный лайнер, каждый поход сулил гибель. Нужно было обладать большим личным мужеством, чтобы отправляться на них в неизвестность, на поиски новых земель. Недаром же из пяти кораблей флотилии Магеллана, отправившихся в первое кругосветное плавание, в родную для них Испанию вернулся только один всего с восемнадцатью моряками. Да и сам Магеллан не дожил до торжественного мига возвращения.
– Интересно, что в то время, когда европейцы открывали новые земли с помощью утлых суденышек, китайцы умели строить и строили огромные парусные корабли, водоизмещением до тридцати тысяч тонн. Оснащали их парусным вооружением на полутора-двух десятках мачт, устанавливаемых не только по центру, но и по бортам судна. Достоверно известно, что на целых флотилиях таких судов они плавали к берегам Африки, нынешней Индонезии, наверное, еще куда-то, но более крупных задач перед собой не ставили и постепенно перестали быть морской державой. Китай всегда был замкнут на внутренние проблемы, и расширение владений для него не было приоритетной задачей, – подвел итог беседы Арам Сергеевич.
Уже под утро, когда у собеседников начали слипаться глаза, Арам Сергеевич сказал:
– Что-то в вашей затее есть. С удовольствием вышел бы с вами вместе на Крите, но все уже расписано наперед. Визы, билеты, время. Но если соберетесь еще в какую-нибудь экспедицию, вспомните обо мне. Обузой не буду, обещаю.
Глава 11
Где встреча с прекрасным прошлым дает повод для очередного приступа любопытства
Шторм сопровождал корабль до самого Крита. Волны умерили свой пыл, только когда корабль вошел в бухту Ираклиона. Путешественники на такси быстро добрались до Кносса и, бросив вещи в маленькой гостинице, отправились осматривать дворец легендарного царя Миноса. Было на что посмотреть. Дворец, хоть и более чем на половину разрушенный временем и стихией, сделал бы честь и современным строителям. То, что от него осталось, не выглядело древним или ветхим. Бросались в глаза межэтажные колонны густого красно-коричневого цвета, сделанные из цельных стволов деревьев, значительно сужавшиеся внизу, как если бы дерево посадили вниз головой. Никто из современных строителей никогда бы не поставил их так. Мы привыкли к колоннам равного сечения по высоте или сужающимся вверху. Но древним, а может быть, и древнейшим, строителям было глубоко наплевать на наши привычки.
Невысокое по современным меркам трехэтажное здание когда-то занимало целых полтора гектара, что очень много для сооружения такой этажности. Большие, прямоугольные оконные проемы выглядели совсем по-нынешнему. Вершиной инженерной мысли древних строителей были вентиляционная и канализационная системы, на тысячелетия опередившие градостроительные традиции в Европе, да и вообще в мире. В здании были проложены вентиляционные каналы, обеспечивающие бесперебойный воздухообмен на всех трех этажах. Еще большим чудом была канализация. Двухкилометровый водопровод от ближайшего горного источника подводил воду по трубам к зданию. Внутри него вода разводилась по ванным комнатам и туалетам, смывая нечистоты в специальный коллектор. Заметим, что канализационными системами подобного типа крупнейшие столицы современного мира начали обзаводиться всего несколько веков назад, а до того они утопали в нечистотах.
Здание не было обнесено стеной или рвом. По-видимому, его жителям нечего было опасаться. Мир был еще очень молод, и естественная преграда в виде нескольких сотен километров морского простора была достаточной для спокойствия островитян.
Не менее поражали остатки внутреннего убранства дворца. Скромный трон из алебастра у торцевой стены небольшой комнаты, где восседал царь, и лавки для его немногочисленных приближенных, говорили о том, что бюрократический аппарат царства не был велик. Картины на стенах, выполненные красками на натуральной основе, не потускнели от времени. Никаких батальных сцен, никакого оружия. Только красивые и в современном понимании женщины с замысловатыми прическами и в пышных нарядах, но с открытой грудью. Такое могло бы прийтись по душе и нынешним модницам, и их кавалерам. Мужчины изображались загорелыми, широкоплечими, с развитой мускулатурой и, скорее с серьезными, чем строгими лицами. На них был минимум одежды. Многие картины были посвящены непонятным теперь обрядам.
Похоже, что дворец был одновременно и жилищем, и культовым сооружением. Гид заученным голосом рассказывал о быте и привычках обитателей дворца, пересказывал легенды и мифы. Жители острова поклонялись богине плодородия и одновременно неукротимой силе, которую олицетворял бык. По одной из легенд жена царя Миноса, Пасифия, влюбилась в быка. По ее указанию Дедал, придворный художник, строитель и изобретатель, некогда бежавший из Афин, искусно изготовил чучело коровы, забравшись в которое, царица собиралась отдаться быку. Можно сколько угодно удивляться извращенной фантазии царицы, но поражает и неразборчивость быка, принявшего чучело за живую корову. Однако по легенде бык-таки удовлетворил похоть царицы, отчего та родила человека-быка, Минотавра, злобного и кровожадного. Тот же Дедал выстроил для него лабиринт, где ему отныне полагалось жить. Чтобы ублажать уже не царицу а ее гадкого отпрыска, раз в семь лет афиняне должны были теперь отправлять на съедение Минотавру по семь самых красивых юношей и девушек. Хорошенькое дельце. Правда, конец у этой гнусной легенды все же был более или менее романтический. В Афинах нашелся юноша по имени Тессей, который задумал убить урода. Ему удалось совершить этот подвиг за счет собственной силы и мужества, а также с помощью дочери царя Миноса, Ариадны, подарившей герою клубок ниток, который помог ему выбраться из лабиринта.
По другой легенде девушек уже не трогали, но выбирали десять самых красивых юношей, чтобы принести их в жертву быку. Причем жертвоприношение совершали женщины, но делали они это опять-таки в лабиринте. Нет, что-то не так было в этих совсем не романтичных легендах. Создавалось впечатление, что своим появлением они были обязаны чьему-то желанию надежно скрыть от посторонних глаз истинное назначение лабиринта.
Более романтично выглядела третья легенда. В соответствии с ней, со временем Дедалу надоела жизнь на острове. Задумав бежать, Дедал сделал крылья себе и своему сыну Икару. Они вместе взлетели с острова и направились в сторону Италии. Дедал летел осторожно, а Икару хотелось подняться повыше, туда, где летают крупные птицы, поближе к Солнцу. Но крылья не выдержали юношеского восторга полетом, и Икар упал в море. Оглянувшись в какой-то момент, Дедал не увидел сына в воздухе. Лишь перья от сломанных крыльев мелькали на волнах. Отец ничего не мог поделать. Сам он благополучно добрался до Сицилии, где был принят ко двору тамошнего правителя. Интересно было бы поговорить с современными дельтапланеристами, возможен ли в принципе такой перелет на безмоторном летательном аппарате. Если возможен, то придется поверить, что Дедал действительно создал первый в мире дельтаплан и успешно испытал его. На такую мысль наталкивает не только легенда, но и сам Кносский дворец, который был построен почти четыре тысячи лет назад, но мог бы быть возведен и в наше время, если бы перед архитектором была поставлена задача построить в теплом климате экологически чистое здание, в котором заведомо не будет электричества.
Экскурсия по дворцу пролетела незаметно. В самом ее конце Гоша зашептал в ухо Виктора:
– А что, если я проберусь в подвальный этаж и посмотрю, что там творится?
– А как ты это сделаешь? – так же шепотом ответил Виктор.
– Вон, смотри, там работяги уходить собираются и вот-вот запрут подвал. У меня в сумке бутылка есть, попробую договориться.
Гошин шепот не миновал ушей Натальи. Она молча кивнула головой. Гоша убежал. Экскурсия вскоре закончилась, и Виктор с Натальей поспешили пойти посмотреть, что получится из Гошиной затеи. Сцена, которую они застали, выглядела нелепо. Гоша, который говорил исключительно на родном ему языке, пытался с помощью жестов и русского мата объяснить простым греческим работягам, что он хочет переночевать в подвале дворца царя Миноса и предлагает им за это распить с ним бутылку. То, что Гоша просится в подвал, греки, одетые в чистые голубые комбинезоны, давно поняли, но вот при чем тут бутылка, никак не догадывались. Не то чтобы греческие работяги не пили вовсе. Нет, и еще раз нет. Но пить в таких антисанитарных условиях, да еще на работе и перед тем как сесть за руль? Нет, такого они себе даже и представить не могли, а оттого и начинали злиться.
– Иди, выручай своего оруженосца, – подтолкнул Виктор Наталью.
Появление на сцене Натальи решило дело в Гошину пользу. Среди простых греческих работяг нашлись двое, сносно говорящие по-английски. Им Наталья объяснила, что ее молодые люди поспорили на эту самую бутылку. Один из них должен переночевать здесь в подвале дворца, а она выступает в споре судьей. Роль бутылки разъяснилась, и лица работяг подобрели. Спор – благородное дело. Мужчины имеют право на чудачество. Один из работяг указал Гоше на большой аккумуляторный фонарь, воткнутый в розетку на стене подвала, а также на аккуратно свернутую козью шкуру, которой можно укрыться, если ночью будет холодно. Другой работяга, что постарше, посоветовал Гоше поскорее лечь спать и никуда не уходить от входа, а то без нити Ариадны здесь можно и пропасть. И Гоша, и Наталья восприняли это напутствие как шутку. Сказав, что завтра они придут открыть подвал около десяти часов утра, рабочие заперли подвал, оставив Гошу внутри, и разъехались по домам. Виктор с Натальей направились в гостиницу, а Гоша принялся обследовать подвал.
Глава 12
Где один из наших героев становится пленником лабиринта царя Миноса и выходит оттуда без помощи нити Ариадны
Когда дверь подвала закрылась, Гоша осмотрелся по сторонам. Подвал как подвал, ничего особенного. Большая комната с уходящим куда-то вдаль освещенным коридором. Стены из грубо обработанного камня. В комнате, в углу аккуратно сложен нехитрый инструмент, оставленный рабочими. Небольшой столик и широкая, сколоченная из досок, лавка. Здесь они, наверное, обедают. Мешки со строительными материалами, провода, веревки, больше, вроде, ничего интересного.
Коридор с низким сводчатым потолком, но стоять в полный рост можно свободно. По стенам – ниши и ответвления. Ниши пусты, а почти все ответвления заканчиваются тупиком. В некоторых из них стоят большие сосуды, похожие на ванные. Одна из ванных оказалась полна человеческих костей и черепов. Гоша не спеша дошел до конца освещенной части коридора, насчитав на сотне метров пятнадцать ответвлений, три из которых тупиками не оказались. Действительно похоже на лабиринт, но не очень чтобы уж сложный. Гоша вернулся назад в комнату за фонарем, взял его и теперь уже быстро снова прошел освещенный участок коридора.
За границей света расчищенная часть коридора кончалась. Далее следов человеческой деятельности в последние сотни лет не наблюдалось. Свет фонаря выхватывал горы вековых наслоений, перемежающиеся сосудами различной формы и изредка попадающимися по пути скульптурами. Гоша не рассматривал их. Изредка он оборачивался назад, проверяя, найдет ли дорогу к выходу. Позади струился слабеющий по мере продвижения вперед свет лампочек из расчищенной части коридора. Неожиданно свет вдали пропал. Гоша постоял немного, ожидая, что свет зажжется вновь, но этого не происходило, и он медленно пошел назад. По его расчетам он уже должен был вернуться в расчищенную часть коридора, однако, ни света, ни самих лампочек на потолке не наблюдалось. Видимо, Дедал действительно был мастером лабиринтостроения. Свет фонаря начинал слабеть, и Гоша понял, что еще минут через тридцать он останется вовсе без света. Надо было останавливаться и ждать утра. Он выбрал неглубокую нишу, на уступе которой можно было сидеть, и, устроившись в ней, прикрыл глаза, собираясь поспать.
Гоша не относился к числу слабонервных. Жизнь с детства круто обходилась с ним, чем закалила его характер. Родился он до срока, восьмимесячным. Говорят, что именно таких труднее всего выхаживать. Рос он слабым, часто болел, поздно начал ходить. Вдобавок он оказался очень некрасивым и непропорционально сложенным. Родители, здоровые крепкие люди, жалели его. Старались по возможности баловать. Но возможности эти были невелики. Жили скудно и скученно, в одной не слишком большой комнате с бабушкой. В детском саду, а потом и в школе над ним посмеивались. Воспитатели и учителя по долгу службы защищали его, но сами, видимо, относились к нему не лучше детей, которые интуитивно это понимали. Так что вступление в общественную жизнь не было счастливым для него. Но это все были цветочки, а потом свершилось непоправимое.
После многих лет ожидания, дом, в котором жил Гоша, пошел на слом. Семья получила новую двухкомнатную квартиру в новостройке на востоке города. Новый дом стоял одиноко на пустыре. Въехали в него летом и стали чуть ли не первыми его жильцами. Лето прошло быстро, а в августе случилось несчастье. В одночасье погибли в автокатастрофе и отец, и мать. Самосвал, выскочивший на встречную полосу, не оставил никаких шансов на выживание водителю и пассажирке старенького Москвича, купленного когда-то по случаю. Ребенок остался со старенькой, очень больной бабушкой. Они даже на похоронах не были. Сослуживцы отца отправили в последний путь родителей Гоши.
Бабушка записала и отвела мальчика в школу, но учился он в ней всего два дня. На второй день, когда он пришел из школы, дверь оказалась запертой. Потом уже выяснилось, что утром, после Гошиного ухода в школу, бабушке стало плохо. Телефон в квартире, как ни странно, уже был. Она вызвала скорую помощь. Та, как водится, не спеша, приехала. Бригада поднялась на третий этаж и нашла дверь в квартиру открытой. На полу в коридоре, уже бездыханная, лежала бабушка, а рядом листок бумаги. В ее правой руке был зажат карандаш, которым она что-то хотела написать, но не успела. Видимо, она хотела сообщить, что внук остается один-одинешенек, чтобы люди позаботились о нем. Квартиру заперли и опечатали.
Можно сколько угодно говорить о черствости и бессердечности людей, но в данном случае трудно винить кого-то. В новостройке еще почти не было жильцов, а те, что уже заселились, не знали друг друга. В школе учителя еще не успели познакомиться со своими учениками. А кто еще мог принять участие в судьбе мальчика, неожиданно ставшего круглым сиротой? И что должен, что может сделать мальчик, неожиданно для себя оказавшийся в таком положении?
Гоша долго сидел на лестничной площадке возле своей квартиры, но никто не приходил. Потом рабочие тащили наверх чей-то шкаф, и ему пришлось посторониться. Тогда он встал и пошел в детскую библиотеку неподалеку, в которую его записал отец, когда они еще только переехали сюда. Просидел до закрытия. Потом вернулся в дом, но там все было по-прежнему. Тогда он пошел на автобусную станцию, откуда вместе с родителями он ездил однажды за город. На станции были люди, в помощи которых он так нуждался, но они не обращали на него внимания. Прижав к груди свой школьный портфель, он дремал, поглядывая на столики буфета. Голоден он был уже нешуточно. Улучив удачный момент, он взял с одного из столиков оставленный кем-то кусок хлеба, потом еще, и проспал в зале ожидания до утра.