По-прежнему не было признаков погони. Либо они оторвались от преследователей, либо Красвин был слишком растерян или даже напуган, чтобы снарядить карательную экспедицию. Впрочем, Банкан ни в коей мере не скучал по сластолюбивому норку и его достойным сподвижникам.
– Ничего удивительного, – оторвался от кормушки Снугенхатт. – Преследовать нас по пустыне он не решится. Сюда никого калачом не заманишь.
– Он прав. – Виз отлетел в сторонку, чтобы не мешать – двуногие навьючивали на спину его друга фляги с водой.
Банкан прикрыл глаза ладонью и посмотрел вдаль. Над ущельями и столовыми горами мерцал раскаленный воздух. Из того, что юноше удалось выспросить и подслушать, следовало, что путники стоят у границы края неведомых опасностей и всяких малоприятных сюрпризов. По-видимому, у них уже входило в привычку странствие по таким землям.
– За сколько дней мы пересечем пустыню?
– Вопрос закономерный, но точно сказать не могу, – ответил Банкану распоряжавшийся погрузкой Граджелут. – Я пытался выяснить, однако безрезультатно. Похоже, все убеждены, что Тамаз находится на краю света.
Банкан невесело улыбнулся.
– Это успокаивает.
– Говорят, что со временем голые плоские холмы и пески сменятся лесистыми горами, изобилующими пищей и хорошей водой, однако никто не знает, на каком расстоянии отсюда они находятся.
Ленивец по своему обыкновению был спокоен и готов ко всему.
– Но, как ни далека цель, как ни долог предстоящий путь, мы должны добраться. – Его тяжелая лапа указала на север. – Ибо там нас ждет Великий Правдивец.
"Или Великая Небылица", – подумал Банкан и мысленно пожал плечами.
Они слишком далеко зашли, слишком много препятствий одолели, чтобы поворачивать назад. Вдобавок ему всегда хотелось увидеть настоящую пустыню. Ну а что касается водолюбивых выдр, то они соскучились по охоте.
О Снугенхатте и вовсе не стоило беспокоиться. Впервые за многие годы носорог был совершенно трезв, вполне доволен своим уделом и готов своротить горы.
Когда они покидали Поукелпо, никто не желал им счастливого пути.
Чего-чего, а отчаянных голов местное население навидалось. Все храбрецы устремлялись в пустыню, но никто не возвратился. Жители безучастно разошлись по своим делам.
Дневная жара не слишком досаждала Банкану и его спутникам. Хорошо переносил ее и Снугенхатт, которому досталась львиная доля работы плюс доспехи. Он терпеливо бежал на север и лишь в разгаре дня по требованию наездников останавливался на отдых.
Выдры коротали досуг за ловлей диких ящериц и змей, что неплохо скрашивало меню. А Граджелут подолгу вглядывался вперед, мобилизуя свой опыт, чтобы выбрать самый верный путь – в пустыне не было дорог или хотя бы тропинок. Когда он указывал дорогу, ни Банкан, ни выдры не спорили. Все давно признали, что путешественник он опытный.
Через несколько дней после расставания с Поукелпо они оказались посреди скопления цветных башен из блестящего разноцветного песчаника.
Банкан решил, что этот край приятен глазу, если не ногам. Впрочем, изъязвленная выветриванием поверхность была нипочем широким ороговелым стопам носорога, а пассажиры отягощали его не больше, чем пригоршня перьев. Они уверенно продвигались вперед.
Поэтому все были застигнуты врасплох, когда носорог вдруг зашатался.
Банкан наклонился вперед и спросил:
– Снугенхатт, в чем дело?
Позади него спутники напрягли слух.
Виз порхал впереди, разведывая путь. Он тоже встревожился и поспешно вернулся.
Снугенхатт не отвечал.
– Всем спешиться, – скомандовал птах. – Живее, живее!
Наездники подчинились. Выдры соскользнули с природной грацией, Банкан – неуклюже, Граджелут – столь медлительно, что едва не был задавлен, когда носорог повалился на бок. Посыпалась кладь, а затем грозное животное громко застонало.
Потом Снугенхатт лежал, стеная и хрипя, глаза его закатились, ноги слабо подрагивали, пасть судорожно хватала сухой воздух.
Пассажиры, собравшись вокруг, в страхе глядели на свой поверженный транспорт. Виз опустился Банкану на плечо. Он, к великому облегчению юноши, вел себя спокойно.
– Что это с ним? – с тревогой спросил Банкан.
– Похоже, эмоциональный шок.
– Шок? – Ниина нахмурилась. – Че еще за шок?
– Вспомните, в каком состоянии пребывал наш рогатый друг, когда мы собирались штурмовать владения барона, – осенило вдруг Граджелута. – Только неожиданное падение с большой высоты привело его в чувство. Он перенес сильный стресс, а теперь наступила реакция.
– Какая еще реакция? – Сквилл состроил гримасу. – Купчик, хорош говорить загадками.
– Я имею в виду, что все его поступки объясняются пережитым нервным напряжением.
Ленивец бесстрастно рассматривал бесчувственную серую глыбу.
– Он верно говорит, – подтвердил Виз.
– Но ведь Снугенхатт столько дней держался молодцом, – напомнил Банкан. – Разве после стресса такое бывает?
Граджелут пожал плечами.
– А разве бывает, чтобы живое существо употребляло столько алкоголя?
Сквилл подыскал местечко с мягким песком в тени отшлифованного ветрами валуна.
– Чуваки, кажись, пора отдохнуть.
– Отдохнем. – Банкан взялся за дуару. – А заодно полечим нашего приятеля.
– Че, прямо щас? Прямо тута? – Выдр указал на высокие останцы, на незнакомые колючие растения, на крошечную, но очень деятельную рептилию, выбежавшую из своей норки. – А можа, просто дадим ему проспаться?
– На это уйдет целый день, а то и больше, – возразил Виз. – Такое уже бывало.
Граджелут разглядывал небо. Ни облачка, яркая синева, и жара хоть и не убийственная, но все же решительно неласковая.
– В таком месте лучше не задерживаться. Лично я предпочел бы не ждать, если это возможно.
– Давайте, ребята! – Банкан уже пощипывал струны. – Не надо особенного волшебства, просто лечим затянувшееся похмелье. На этот раз не будем увеличивать птиц и затаскивать в реку сердитых китов.
Ниина подошла к брату.
– Слышь, гнилодых, че ты боишься? Я, например, не собираюсь тута рассиживаться, лакать воду и ждать, пока спящая красавица поднимет свою толстую задницу.
Банкан заметил, что Ниина поправила, как могла, макияж, но все же выглядела не такой цветущей, как в начале путешествия. Цветные полосы, украшающие мордочку, были уже не такими яркими и четкими. Зачем ей нужна косметика в нехоженой пустыне – на этот вопрос, пожалуй, смогла бы ответить только другая самка.
– Предоставим решать тому, кто знаком со Снугом дольше всех.
Банкан повернулся к птаху.
– Если можно, помогите ему, – ответил Виз. – Валяясь под солнцем, он обезвоживается.
– А почему он брыкается и стонет?
– Бредит, – последовал лаконичный ответ. – Тебе ведь неинтересно, какие глюки бывают у пьяных носорогов?
Банкан кивнул, нашел камень поудобнее и сел, предварительно убедившись, что он не служит домом кому-нибудь мелкому, зубастому и склонному кусать незваных гостей. Юноша положил дуару на колени.
Разнообразия ради можно и поимпровизировать. Благо непосредственного риска для жизни сейчас не ожидается. Они всего лишь собираются помочь другу в беде.
Нам в пустыне засыхать недосуг.
Ну-ка, ухом поведи, верный Снуг.
Час – не для спячки,
Встань на карачки.
Дикие скачки
В белой горячке
Живо изгонят проклятый недуг.
Ниина легко следовала за мелодией, ее брат неохотно вторил. Хорошо, что эта парочка снова вместе – Банкан вспомнил не слишком удачные чаропевческие эксперименты с одним вокалистом.
Юноша вздохнул с облегчением, когда знакомое серебристое облачко окутало стенающего носорога. Оно сгущалось, крепло с каждой нотой, с каждым словом. Интересно, какую форму примет оно в конце концов? Будет ли его воздействие причудливым и зрелищным или всего лишь прямолинейным и сугубо практичным?
Облачко сгустилось в нечто бесформенное, в желтых и зеленых пятнах, и это создание криво ощерилось. Слюнявая, гнилозубая пасть исторгла жуткий хохот. Вдобавок призрак был не одинок. Повсюду вокруг путников возникали полуматериальные-полупрозрачные фантомы. С кривых острых когтей капал ядовитый гной.
– Прекратите! – взвыл Граджелут. – Прогоните их!
– Прогнать? – Опешивший Банкан не знал, что опаснее – играть дальше или прекратить. Судя по растерянным мордам выдр, они тоже не находили ответа. – Да как мы можем их прогнать? Сами же вызвали!
И тут Банкана ужалили в щеку. Сильно.
– Извини, – виновато произнес Виз, – надо было привлечь твое внимание. Вы не вызывали тварей. Это сделал он. – Крыло ткнуло в мечущегося стенающего Снугенхатта. – Это его видения. Я точно знаю, он уже описывал этот кошмар. Ваше пение просто сделало чудищ видимыми, придало им материальность. – Голос клещееда звучал уверенно.
– Я, конечно, в таких делах не спец, но, боюсь, если вы остановитесь, эти твари не исчезнут.
К ним, шаркая, приближалось нечто пахнущее гнилым мясом и жженым хлебом. Хищно протягивались конечности, похожие на нити грибницы, болтались на кровавых нервах глазные яблоки. Чудище было лишь наполовину вещественным, и Банкан с трудом, но заставил себя не обратиться в бегство.
– Если не перестанем, – пробормотал он, все еще играя, – то, наверное, будет еще хуже.
– Кореш, выбора нет, – сказал Сквилл. – Никуда я не поеду с этими пьяными глюками на буксире. Прикинь, ты хиляешь к дамочке на свиданье, а у тебя на плече сидит такой вот кошмарик.
Призрак, решивший сосредоточить свое внимание на Банкане, завис поблизости. Для полноценного физического контакта ему не хватало материальности. Юноша задрожал. Это было уже слишком.
А вдруг Виз ошибается? Возможно, если чаропевцы утихнут, твари попросту растают в воздухе? Плохо то, что до сих пор птах обычно оказывался прав.
С другой стороны, если чаропесня реализует чужие кошмары, она же, наверное, способна дать им пинка под зад. Он сменил ритм и обратил на это внимание выдр.
Брат с сестрой круто повернули на новый стихотворный курс. И в самом деле, кое-какие отвратительные видения начали растворяться.
– Так нечестно! – пробормотал некто с шестью руками и эпилептическим хоботом.
– Только мы приготовились высосать чьи-нибудь мозги! – простонал второй фантом.
Он неуловимым движением выбросил в сторону Сквилла блестящее полупрозрачное щупальце. Тот рубанул мечом, но клинок проткнул воздух.
Чем чаще жаловались растерянные горячечные видения, тем реже стонал и брыкался Снугенхатт. Подобно большинству алкоголиков, он не мог справиться со своей проблемой, не увидев ее. Только на сей раз вместо него проблему увидели (в буквальном смысле) выдры и Банкан.
В поле зрения юноши вплыли гнилые клыки и смердящие глазные яблоки.
Но это были остатки кошмара. Как только они испарились, Снугенхатт погрузился в мирный сон, его грудь вздымалась медленно и мерно, точно кузнечные мехи.
– Кажется, подействовало!
Виз не умел потеть, но в этот момент, похоже, не отказался бы от такой способности.
Банкан обмяк, встряхнул онемевшими, больными пальцами.
– Он так и не проснулся.
– Кризис миновал, – сказала птица. – Часок он теперь проспит.
Может, и два, но не больше. – Он возбужденно чирикнул. – Гарантирую.
Отличная работа.
– Спасибо.
Измотанный Банкан и сам был не прочь вздремнуть, но решил потерпеть. Слишком ярко отпечатались в памяти Снугенхаттовы кошмары. К тому же некоторые из них могли болтаться поблизости – им некуда было уйти. И Банкану совсем не хотелось пускать их в собственные сны.
Глава 17
Вечером носорог проснулся. Был он совершенно свеж и готов идти дальше.
К его изумлению, никто из спутников не проявил энтузиазма, и Снугенхатту пришлось дожидаться рассвета в укрытии из валунов и недоумевать, отчего все так измотаны, в то время как он чувствует себя прекрасно отдохнувшим и даже помолодевшим.
Кошмары носорога уступили место вполне нормальным снам, и все путники провели ночь спокойно. Быстро позавтракав, седоки взобрались на озадаченного, но вполне пришедшего в себя четвероногого друга и поехали дальше.
Ландшафт приобретал формы все более фантастические, являл взорам известняковые и песчаниковые башни и шпили, выточенные гневными ветрами и беспокойной водой. На сотни футов в небо устремлялись хрупкие пальцы из слоистых пород, каменные осыпи, словно застывшие реки, сбегали по склонам задумчивых гор. Цвета минеральных натеков варьировались от белоснежного до темно-бордового, напоминая Банкану о тонких винах, которые он видел в линчбенийских лавках. Прослойки базальта и обсидиана в более светлых породах напоминали засохшие вены в телах павших гигантов.
Они миновали стену из хризолита – ярко-зеленого драгоценного камня вулканического происхождения, казалось, живущего таинственной жизнью, – и вынуждены были закрывать глаза, так она сверкала. Лишь выдр упорно смотрел, пока не побежали слезы по щекам, и не только от блеска.
– Ай да местечко! Доберись сюда какой-нибудь решительный чувак, уж он-то наковырял бы камушков. Хватило бы на всю жизнь и ему, и его потомкам. Че, Граджелут, разве я не прав?
Купец кивнул.
– Безусловно, это редкостное природное хранилище драгоценного минерала.
– Редкостное? Шеф, да другого такого на всем белом свете не сыщешь!
– Сквилл, не думай, что у старателя легкая жизнь. – Банкан поерзал на неудобном железном седле. – А у тебя на тяжелый физический труд аллергия, или забыл?
Выдр пожевал губами.
– Ага, кореш. Твоя правда, чуток забыл.
Они заночевали у ручья. Неширокий поток журчал на порогах и частых поворотах, сверкал, дышал прохладой. Встречались и довольно глубокие заводи. В одной из них выдрам удалось шумно поплавать.
В Поукелпо, расспрашивая о Тамаз, путники слышали только описание безжизненной и жестокой пустыни, бескрайних просторов камня и щебня. В действительности же Тамаз оказалась богата растительностью и влагой.
Уже в который раз они встретили воду, и флягам еще не приходилось пустеть.
Банкан даже отважился предположить, что они, похоже, наконец отыскали край, где их не подстерегают никакие опасности, где можно сносно провести время. Но хотя Тамаз вопреки всем ожиданиям оказалась довольно снисходительной к странникам, ее никак нельзя было назвать гостеприимной. От самого Поукелпо они не встретили ни души, не попадались и следы других путешественников. Ни отпечатков лап верховых животных, ни оставленного караванами мусора, ни остывших кострищ.
Русло речушки превратилось в красивый каньон с отвесными стенами, петляющий в сторону севера. По части топографии Граджелут был настоящим докой, да и на крылатого разведчика вполне можно было положиться. Всякий раз, когда купец предлагал сменить направление, Виз улетал вперед, а по возвращении докладывал, что ленивец прав. Банкан только дивился таланту проводника.
– Благодарить за это, молодой человек, следует мои многолетние странствия, они кому угодно отточат чувство направления.
– Должно быть, вы правы, – сказал Банкан, рассматривая складки песчаника. – Сам-то я давно бы заблудился среди этих холмов и ущелий.
Как думаете, долго еще нам ехать по пустыне?
– Этого, мой юный друг, я вам сказать не могу.
Ленивец рассматривал кромку высокого обрыва.
– Как бы то ни было, пока дорога дается нам гораздо легче, чем я ожидал.
– Да. – Всегда мрачноватый купец едва заметно улыбнулся. – Должно быть, кто-то ошибся.
– Никто не ошибся, шеф. – Сквилл уютно лежал в седле, невероятно гибкое тело свилось в такой тугой клубок, что голова покоилась на бедрах. – Просто удача наконец решила с нами скорешиться, в натуре. И давно пора, язви ее.
А каньон все углублялся, все расширялся. И вот уже кажется, что облака непременно должны задевать его высоченные кромки. На дне тут и там разрозненные останцы тыкали в небеса своими заостренными вершинами.
Они казались чрезвычайно хрупкими, готовыми рассыпаться от первого порыва ветра. И все же они стояли, эти молчаливые и неподкупные часовые, единственные свидетели появления в ущелье кажущихся крошечными разумных существ.
Снугенхатт, лязгая доспехами, плескался в мелкой речушке. У противоположного берега он опустился на колени – утолить жажду. Выдры, радуясь возможности поплавать, спешились и разделись одним плавным стремительным движением. Банкан расположился на уютном плоском валуне, а Виз решил поохотиться на водяных жуков. Граджелут с великим достоинством сполз с седла и приступил к омовению физиономии и конечностей.
Банкан лежал на спине и разглядывал небо. И размышлял о том, что путешествие, по большому счету, получилось совсем недурственное. А нынешний этап и вовсе чудесен. Никаких опасностей, кругом – тишь да гладь. Он лениво посмотрел налево-направо и озадаченно моргнул. К ним что-то приближалось. Оно было громадным, даже больше Снугенхатта.
Гораздо больше! Если точнее, его высота равнялась трети стены ущелья.
Юноша вскочил на ноги как ошпаренный. Великан имел форму, больше всего напоминающую перевернутый конус. Верхушка была шире основания, которое неслось над самой землей. Пока он приближался, слабый шепот, выдавший его появление, перерос в глухой рев. Выдры пулей вылетели из заводи и напялили одежду. Виз вспорхнул на свою жердочку, Граджелут тоже переместился поближе к спасительному туловищу носорога. Взор испуганного купца заметался.
– Укрытие! Необходимо найти укрытие!
– Не волнуйся, – сказал Виз. – В стране Чакмадура я видел смерчи и покрупнее. Надо всем держаться поближе к Снугенхатту. Не думаю, что у вихря достанет силенок сдвинуть его с места. – Он огляделся. – Не вижу пещер. Делать нечего, придется переждать здесь.
– Вам-то легко говорить. – Граджелут вцепился в носорожьи доспехи, с ужасом следя за приближением закрученного вихря. – Вы без труда можете уйти от этого феномена – достаточно отлететь подальше. Мы же обречены на увечья, а может быть, на медленную, мучительную смерть.
Снугенхатт повернул голову к смерчу и приник к земле. Вихрь подхватывал по пути щебень и невезучих насекомых, рассыпал сучки и листья, подобранные где-то в другом месте, и ревел – громко, но не оглушительно.
Банкан прижался к могучему боку носорога, зажмурился. Мусор летел прямо в лицо. Ничего, сейчас эта неприятность пройдет мимо, и они поедут дальше. Он ничуть в этом не сомневался, пока не увидел второй смерч, который двигался с противоположного конца ущелья, по их следам.
И был он гораздо больше и сильнее первого, его ревущий хобот достигал трех четвертей высоты каньона. И был он не сереньким в крапинку, а гневно-черным, и нес не сучки и листочки – целые деревья кружились и трещали. Приближаясь к путникам, он поднимал огромные валуны, как вату, и злобно отшвыривал в сторону. Увидел его и Граджелут.
– Крайне редко удается встретить одновременно два подобных атмосферных явления. Я всерьез опасаюсь за нашу безопасность. – Он протер глаза – летящий песок досаждал уже не на шутку. – Возможно, они минуют нас, врежутся друг в друга и прекратят свое существование.
– Е-мое! – Сквилл замахал лапой. – Там еще один!
– И еще! – прокричала Ниина.