- Но ты не видел, кто это наклеил?
- Нет.
Полицейский выставил вперед подбородок:
- Ты уверен?
- Да, офицер, - выдавил пучеглазый, начиная нервничать. - Тут случилась небольшая авария, и мы все смотрели, как два в-в-во… - от страха он начал заикаться сильнее и уже не смог продолжить фразу.
Отмахнувшись от пучеглазого словно от назойливой мухи, полицейский обратился к толпе; голос его звучал угрожающе:
- Тот, кто будет уличен в сокрытии личности преступника, разделит с ним вину и получит такое же наказание:.
Стоявшие в первых рядах отступили на несколько шагов, а те, кто находился подальше, сразу же вспомнили о своих делах и поспешили удалиться. Лишь около тридцати самых любопытных - и Моури в их числе - не сдвинулись с места.
- Может быть, в магазине что-нибудь видели? - скромно предположил Моури.
Полицейский огрызнулся:
- Не лезь не в свое дело, коротышка!
Затем он громко фыркнул, вошел в магазин и потребовал управляющего. Этот почтенный гражданин вышел на улицу и с ужасом воззрился на свою витрину, после чего стал проявлять симптомы глубокого нервного потрясения.
- Мы-мы-мы ничего не знаем, офицер. Я уверяю вас - уверяю, что мы тут ни-ни-ни при чем. Ведь эта… эта гадость наклеена снаружи, а не изнутри! Кто-то из прохожих устроил такую мерзость, ясно же! И я ума не приложу, почему он выбрал нашу витрину… наш патриотизм ни у кого не вызывает сомнений и…
- Кайтемпи понадобится не больше пяти секунд, чтобы это проверить, - с ухмылкой заявил полицейский.
- Но я сам офицер запаса в…
- Заткнись. - Полицейский ткнул толстым пальцем в возмутительную листовку. - Сорвать!
- Будет сделано, офицер! Так точно, офицер! Я немедленно очищу витрину!
Управляющий подцепил край листовки и попытался оторвать ее от стекла. Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в создании клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток управляющий смущенно посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял нож и снова принялся за работу. Ему удалось оторвать по маленькому треугольному кусочку по углам; текст при этом не пострадал.
- Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, - скомандовал полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал всем убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь.
Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий возил тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым подымался пар. Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко вступала в реакцию с гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в состав типографской краски.
По пути Моури прилепил еще пару листовок - там, где их трудно не заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать минут; вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял - вернулся к злополучному магазину.
Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и полицейский с управляющим исходили паром; они метались около витрины и яростно орали то на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то друг на друга.
Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил:
- Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров! Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое!
- Но, офицер! Две тысячи…
- Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет - ты предоставил свою витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время войны!
Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не заподозрил. У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что работы хватило до темноты. В этот день он нашел себе подходящее убежище.
Глава 3
Моури остановился у гостиничной стойки и с деланным сожалением обратился к портье:
- Ох уж эта война! Все так сложно, ничего нельзя планировать заранее! - Он всплеснул руками; земляне в подобном случае пожимают плечами. - Я должен уехать завтра, может быть, дней на семь. Так неудачно все сложилось!
- Вы хотите отказаться от номера, господин Агаван?
- Нет. Я забронировал его на десять дней и заплачу за это время. - Моури вытащил из кармана пачку гильдеров. - Если я вернусь вовремя, то смогу снова занять свой номер, в противном случае… Он опять сделал руками волнообразный жест и добавил: - Ну, что ж, не повезет, так не повезет.
- Как вам будет угодно, господин Агаван, - ответил портье, выписывая квитанцию и протягивая ее постояльцу. Речь шла о чужих деньгах, и его ничуть не волновало, как постоялец их растранжирит.
- Спасибо, - поблагодарил Моури. - Долгих лет!
- Долгих лет, - ответил портье, но судя по интонации - скончайся клиент прямо у стойки, он бы и глазом не моргнул.
Моури зашел в ресторан и поужинал. Затем поднялся в номер, вытянулся на кровати, дав отдых гудящим ногам, и стал ждать наступления темноты. Когда погасли последние блики заката, он достал из чемодана новую пачку листовок, взял кусок мела и вышел.
На этот раз все было намного проще. Тусклое уличное освещение было ему на руку; к тому же теперь он был хорошо знаком со всеми заслуживающими внимания местами и мог не отвлекаться на поиски квартиры. В течение четырех часов Моури постарался обезобразить листовками как можно больше стен и витрин самых шикарных магазинов, которые днем особенно привлекали внимание прохожих.
Выйдя из отеля в семь тридцать, к полуночи он наклеил ровно сто листовок и вывел большими четкими буквами "ДАТ" на двадцати четырех стенах.
Надписи были сделаны особым мелком земного производства, очень похожим на обычный, но с одной интересной особенностью - мел въедался в поры кирпича при попытке смыть его водой, чем больше тратилось усилий, чтобы избавиться от надписи, тем ярче она проступала на стене. Существовал единственный способ уничтожить надпись - снести стену и построить новую.
Утром Моури позавтракал и покинул отель вместе со своим заминированным чемоданом. Игнорировав динокары, что ждали пассажиров у двери отеля, он влез в автобус. Моури пересаживался девять раз, меняя направления и маршруты без всякого плана. Пять раз он оставлял чемодан в автоматической камере хранения и путешествовал без багажа. Возможно, не стоило так тщательно запутывать следы, но - кто знает! - все могло случиться; он был обязан не только скрыться от реальной опасности, но и предупредить возможность ее появления. Например, вполне возможен такой вариант:
"Мы из Кайтемпи. Предъявите-ка регистрационную книгу… Хм-м - вроде имена те же, что и в прошлый раз… Кроме этого Шир Агавана. Кто он такой, а?"
"Из службы лесной охраны, офицер".
"Вы узнали это из его документов?"
"Да, офицер. Они были в полном порядке".
"В каком учреждении он служит?"
"В Министерстве природных ресурсов".
"Вы видели печать министерства на его личной карточке?"
"Не помню… Возможно… но я не могу точно сказать".
"Следует обращать внимание на такие вещи. Вы ведь знаете, что ими заинтересуются при проверке".
"К сожалению, офицер, я не могу запомнить каждую деталь документов, которые проходят через мои руки за неделю".
"Не мешало бы вам посерьезней относиться к работе… Правда, с этим Агаваном все, кажется, в порядке. Сделаю на всякий случай запрос о его личности. Где тут у вас телефон?"
Любопытный агент набирает номер, задает несколько вопросов, бросает трубку и раздраженно обращается к клерку:
"В списках сотрудников министерства Шир Агаван не значится! У этого типа фальшивые документы! Когда он покинул отель? Был ли встревожен? Не говорил, куда направляется? Отвечай, идиот! И ключ от его номера, быстро! Он взял динокар? Опиши мне его поподробнее. Так, у него был чемодан… Какой, а?"
С подобным риском неизбежно сталкиваешься, когда ищешь пристанища в местах, известных, находящихся под постоянным наблюдением. Риск невелик, но все же он существует. Когда приговоренный к смертной казни шпион будет ожидать исполнения приговора, мысль о том, что его поймали чисто случайно, покажется не особенно утешительной. Чтобы продолжать борьбу и победить, воин-одиночка должен всегда и во всем быть хитрее врага.
Довольный, что теперь самый настырный сыщик не сможет проследить его маршрут по городу, Моури втащил свой чемодан на четвертый этаж грязной и тесной многоквартирной коробки, вошел в нанятую вчера двухкомнатную квартиру, и в лицо ему ударил спертый воздух, комнаты пропахли какой-то кислятиной. Остаток дня пришлось посвятить уборке.
Найти его здесь будет непросто. Хозяин, тип с подозрительно бегающими глазами, не потребовал никаких документов, сдавая квартиру Густ Хуркину, мелкому железнодорожному служащему, честному, трудолюбивому, простому парню, который станет платить регулярно и в срок. Хозяин ничего не имел против сомнительных постояльцев - в этом квартале темные личности пользовались уважением: как правило, у них было гораздо больше гильдеров в карманах.
Закончив с уборкой, Моури купил газету и изучил ее от корки до корки в поисках каких-либо упоминаний о его вчерашних похождениях. Но об этом в газете не было ни слова. Сначала Моури почувствовал разочарование, но, поразмыслив, приободрился.
Выступление против войны и открытая оппозиция правительству - это не та новость, которую станут расписывать в передовых статьях; ни один редактор не пропустил бы подобную информацию. Конечно, будь у него выбор-, такая сенсация! Но выбора-то у местных журналистов как раз и не было; все их материалы наверняка подвергались цензура Это означало, что его деятельность была замечена и уже приняты кое-какие меры, пока еще самые простые.
В любом случае, игра только начиналась Негромкое жужжание крылышек "осы" уже заставило правительство придержать прессу. Мера недостаточная и неэффективная. Она не сработает, потому что к ней прибегли с единственной целью потянуть время, пока соответствующие органы выработают план действий.
Чем дольше правительство будет умалчивать о событиях вчерашнего дня, тем активнее они станут обсуждаться населением, перемешиваясь с невероятными слухами, заставляя задуматься многих. Чем дальше и прочнее молчание, тем более многозначительным начнет оно казаться людям, осведомленным о случившемся. А в военное время самый деморализующий вопрос: "Что же еще они от нас скрывают?"
Сотни граждан зададут его завтра, послезавтра и на следующей неделе; имеющие странную силу слова "Дирак Ангестун Гесепт" подхватят тысячи людей, передавая их из уст в уста, - и все потому, что какова бы ни была реальная мощь этой организации, правительство боится о ней сообщать. Так станет ли простой человек доверять руководству, которое твердит о своей неустрашимости, а само боится рассказать о том, что случилось в столице? Резонный вопрос, не так ли?
Болезнь выглядит более зловещей, когда принимает характер эпидемии и поражает отдаленные районы. Именно поэтому первой вылазкой Моури из его нового убежища стала поездка в Радин, город в двухстах сорока милях на юг от Пертейна. Население - триста тысяч; важный промышленный центр - гидроэлектростанция, добыча бокситов, алюминиевый комбинат.
Моури выехал утренним поездом, переполненным самыми разнообразными Типами, согнанными войной со своих насиженных мест; тут были угрюмые рабочие, скучающие солдаты, чванливые мелкие начальники, бесцветные личности неопределенного рода занятий. А прямо напротив Моури сел свиноподобный тип, ходячая карикатура на Министра продовольствия Джеймека.
Поезд тронулся и понесся вперед. Пассажиры входили и выходили на промежуточных остановках. Свиное Рыло, не удостаивая Моури вниманием, с вельможной рассеянностью взирал на мелькавший за окном пейзаж, а вскоре заснул, приоткрыв во сне рот. При этом он стал еще больше походить на борова; для полного сходства оставалось только засунуть ему в пасть лимон.
Когда до Радина оставалось тридцать миль, дверь в соседний вагон со стуком распахнулась и появился полицейский в сопровождении двух плотных субъектов в штатском. Эта троица остановилась около ближайшего пассажира.
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
Пассажир протянул кусочек плотного пластика; на лице его появилось испуганное выражение.
Полицейский внимательно с обеих сторон изучил билет и передал его своим спутникам, которые проделали то же самое.
- Удостоверение личности.
Документ был осмотрен столь же тщательно, правда, полицейский проверял его довольно небрежно, но зато оба типа в штатском старались вовсю.
- Ваш пропуск.
Он тоже подвергся тройной проверке и был возвращен вместе с билетом и документами. Пассажир облегченно вздохнул. Полицейский ткнул пальцем в следующего:
- Ваш билет!
Моури, сидевший в другом конце вагона, наблюдал за проверкой с любопытством и смутным чувством тревоги. Однако когда тройка взялась за седьмого пассажира, он встревожился не на шутку.
По неизвестным причинам парочка в штатском разглядывала документы этого человека значительно дольше. Несчастный пассажир начал заметно нервничать. Проверяющие с подозрением уставились на его напряженное лицо. В глазах у них появился хищный блеск.
- Встать! - рявкнул один из них.
Пассажир вскочил и, дрожа, вытянулся перед ними. Хотя вагон не слишком сильно трясло, он шатался. Под присмотром полицейского типы в штатском с профессиональной ловкостью обыскали пассажира. Они вывернули содержимое его карманов, осмотрели и засунули обратно; потом ощупали беднягу с ног до головы, не смущаясь присутствием окружающих.
Один из них, не обнаружив ничего, достойного внимания, выругался сквозь зубы и прикрикнул на пассажира:
- Ну, чего дрожишь?
- Я не очень хорошо себя чувствую, - ответил несчастный слабым голосом.
- Неужели? Что с тобой такое?
- Меня укачивает. Мне всегда плохо в поездах.
- Выдумываешь ерунду! - тип в штатском посмотрел на своего напарника и, потеряв терпение, махнул рукой - Да садись ты!..
Пассажир, тяжело дыша, опустился на место. От ужаса он весь покрылся фиолетовыми пятнами.
Полицейский задержал на нем взгляд еще на секунду, фыркнул и обратился к номеру восьмому.
- Билет.
До Моури оставалось еще человек десять.
Он не имел ничего против проверки документов - не мешает лишний раз убедиться в их надежности, но обыск! С полицейским наверняка не будет хлопот, зато двое других явно из Кайтемпи; стоило им заглянуть в его карманы - пиши пропало. Пройдет какое-то время, пока на Земле поймут, что его молчание - молчание могилы, и каменноликий Вулф примется обрабатывать очередного простофилю:
- Повернитесь! Пройдитесь, искривив ноги! Мы хотим сделать из вас "осу"!
Тем временем большинство пассажиров уже прошло контроль и теперь сосредоточенно наблюдало за тем, что творилось в конце вагона, стараясь при этом придать своим лицам выражение максимальной лояльности. Моури украдкой взглянул на Свинорылого, который мирно покачивался напротив, свесив голову на грудь и приоткрыв рот. Спит или только притворяется?
Моури не мог этого точно определить, но времени на колебания не осталось - троица уже приближалась, и он решил рискнуть. У себя за спиной он нащупал узкую, но глубокую щель в обивке кресла между спинкой и сидением. Не спуская глаз со Свинорылого, Моури вытянул из кармана пачку листовок и два мелка и затолкал их поглубже в щель. Спящий не шевелился.
Через две минуты полицейский грубо ткнул Свинорылого в плечо, отчего тот громко всхрапнул и открыл глаза, тупо уставившись на контролеров.
- Ну? В чем дело?
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
- Транспортная проверка? - отозвался Свинорылый с неожиданным пониманием. - Ну, ладно, - мясистыми пальцами он извлек из нагрудного кармана пеструю карточку в прозрачном пластике и протянул ее тройке с таким видом, будто это был ключ от райских врат. На лице полицейского появилась заискивающая улыбка. Громилы в штатском вытянулись, как будто их застали спящими на посту.
- Прошу прощения, господин майор, - промямлил полицейский.
- Все в порядке, вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, - заметил Свинорылый снисходительно-презрительным тоном. И он обвел глазами вагон, явно наслаждаясь сознанием своего недосягаемого превосходства над простыми смертными.
Наблюдая за этой сценой, Моури едва сдерживал отвращение. Его правая нога зачесалась от желания дать кое-кому хорошего пинка по жирной заднице. Чтобы случайно не выдать себя, он крепко прижал ее к полу.
Теперь полицейский, раздраженный публичным унижением, занялся Моури.
- Билет.
Моури предъявил его, стараясь выглядеть спокойным и слегка утомленным. Маска безразличия давалась ему нелегко, так как теперь он находился в центре всеобщего внимания. К тому же его пристально разглядывал Свинорылый и сверлили взглядами двое агентов в штатском.
- Удостоверение!
Оно подверглось тройной проверке.
- Пропуск!
Моури протянул пропуск, внутренне готовясь к команде "Встать!".
Но таковой не последовало. Стараясь поскорее избавиться от начальственного взгляда жирного майора, троица быстро просмотрела документы. Моури засунул карточки в карман и, стараясь не показать своего облегчения, обратился к соседу:
- Странно, с чего это вдруг такая проверка?
- Не твое дело, - отрубил Свинорылый самым оскорбительным тоном.
- Конечно, конечно, - поспешил согласиться Моури.
На этом разговор и закончился. Свинорылый смотрел в окно и, похоже, спать больше не собирался. Про себя Моури пожелал ему провалиться в ад; не так-то просто будет вытащить листовки, пока этот идиот бодрствует.
Дверь с грохотом захлопнулась - полицейский и агенты Кайтемпи закончили проверку и перешли в следующий вагон. Вдруг поезд остановился так резко, что несколько пассажиров оказались на полу. В хвосте поезда послышались крики.
Тяжело поднявшись, Свинорылый встал, открыл окно, высунул голову наружу и посмотрел назад - туда, откуда доносился шум. Вдруг выхватив из кармана пистолет, он с удивительным для своих габаритов проворством пронесся по проходу и выскочил из вагона. Крики стали громче.
Моури выглянул в открытое окно. Вдоль путей бежало несколько человек во главе с полицейским и, агентами Кайтемпи. Он заметил, как они вскинули руки, и в утреннем воздухе раздался звук выстрелов. Было невозможно разглядеть, в кого они стреляли.
Позади всех, пытаясь догнать своих коллег, тяжело трусил Свинорылый. Из всех окон торчали головы любопытных. Моури спросил у ближайшей головы:
- Что случилось?
- Эти трое пришли проверять документы А какой-то тип; как их увидел, сразу бросился к другой двери и спрыгнул с поезда. Они остановили состав и погнались за ним.
- Он не разбился, когда прыгал?
- По нему не скажешь. Во всяком случае, бежал он, как чемпион по мейке. Навряд ли его догонят.
- Кто же он такой?
- Понятия не имею. Наверное, преступник, которого разыскивают.
- Да уж, - заметил Моури, - если бы за мной гнались люди Кайтемпи, я бы драпал как последний спакум.
- Еще бы! - согласился собеседник.
Моури покинул свой наблюдательный пост и сел на место. Остальные пассажиры приклеились к окнам, полностью поглощенные происшествием. Момент был подходящий. Моури незамётно запустил руку в тайник, вытащил листовки с мелками и засунул их в карман.