…изгиб индусских чаш или греческих амфор, мужественность полинезийской военной булавы или африканская маска, зловещая грациозность вырезанного из хрусталя ацтекского черепа, безмятежное очарование русских икон, вырезанных на дереве… изображения скульптур, больших по размеру, голова Нефертити, Афродита и Ника, но здесь, главным образом, менее древние мастера - Роден, Бранкузи, Милле, Нильсен - изображения парков и садов - самых благородных и самых очаровательных зданий, которые когда-либо возводил человек, храмы, дворцы, сельские дома, беседки, замки, гробницы…
Во всем этом был взгляд художника - уверенность в том, что путешественник осуществил свое одинокое паломничество, потому что тоже был художником в поисках ничего иного, как красоты.
- Эй! - закричал Тьюлис. - Он загорелся, черт возьми, как новогодняя елка!
Скип стремительно повернулся. Со своего места он мог видеть только лишь краешек судна Сигманианца на расстоянии нескольких километров. Но дальше космическое пространство, которое было между ними, не было пустынным больше. Оно горело красками, всеми красками, от глубокого и чистого свечения до самых мягких оттенков солнечного восхода или цветка, до тех пор, пока наблюдатель не становился частью, экстаза и не возвышался над этим всеобъемлющим зрелищем.
Голос Керланда вернул его к действительности:
- Господи Иисусе, вы же прорвались. Приглашение никогда не было и в половину таким ярким и прекрасным, правда же?
- Правда, - сказал Тьюлис. Понизив тон: - Они еще не изобрели для этого слова.
- Может быть, это название есть в словаре Сигманианца, - сказал Керланд, приходя в себя от изумления.
Ивон залилась слезами.
Тьюлис встряхнулся и отвернулся от зрелища.
- Ну, наша надежда на то, чтобы держать все в полном секрете, провалилась с треском, - сказал он без всякого выражения. - Здорово то, что мы вошли в контакт, то есть вы двое и теперь мы будем действовать по плану Чарли. - Он отстегнулся. - Я помогу вам выгрузить всю эту ерунду. Мы можем запихать эти вещи прямо в стойки и связать их, правильно?
- Я вытащу космические скафандры и приборы, - заявил Керланд.
Сияющее чудо снаружи утонуло в пылу приготовлений.
- Порядок, - сказал Тьюлис, прежде чем закрыть забрало шлема. - Давайте все проверим в последний раз. Мы остановимся как обычно. Попав на борт, вы поступите, как сочтете нужным. Если вам удастся, скажите Сигманианцу, чтобы он закрыл вход силовым полем за вами. Затем проведите остальное время там, убеждая его общаться только с американцами. Я знаю, что это самый важный приказ, особенно когда у вас почти тридцать часов до того, как начнут прибывать иностранные корабли.
- Может быть, меньше, - сказал Керланд. - Мы знаем, что они держат базы на расстоянии суток с тех пор, как вы принесли это известие, доктор Кантер. Но у кого-нибудь непременно может быть в запасе сюрприз.
Ивон содрогнулась.
- Я буду так смущена, мне будет так стыдно, если…
Керланд похлопал ее по плечу, облаченному в скафандр. От удара она отплыла от него.
- Ты что, забыла свою легенду? - спросил он. - Идея Скипа была слишком дикой, чтобы довести ее до сведения общественности, но поскольку он - доброволец и ему необходимо обучение, мы на своем уровне решили не трудиться извещать Вашингтон, мы могли также все перепутать. Вы приехали сюда совершенно случайно, чтобы посмотреть. Никто не был так изумлен, как мы, когда это все случилось.
Лицо Ивон казалось растерянным и несчастным в шлеме.
- Я не слишком хорошо умею обманывать, - сказала она. - Я ненавижу ложь.
- Я - дока в этом деле, - уверил ее Скип, - и когда я нахожусь вдали от своих друзей, я получаю удовольствие, практикуясь в этом искусстве. Пойдем?
Вань Ли прибыл, не прошло и десяти часов.
Скип и Ивон потеряли связь с остальным миром, и совершенно забыли о нем. Там, в этой камере с изогнутыми стенами, которые контрастировали с куполом, где волшебные формы и листья, и цветы наполняли воздух, они начинали узнавать того, кто путешествовал среди звезд.
- Что означают эти решетки и все эти растения, - выдохнул Скип. - Могу поспорить на свой указательный палец. Это не оборудование, не восстановление кислорода, корабль должен иметь более эффективные системы. Это наслаждение. Возрождение духа.
Ивон наблюдала за огромной, скользкой, шершавой массой впереди. Вот уже каждый видимый участок тела проходил через необычный портал. Сигманианец парил, поглощенный фотографией "Пяти сестер" Йорка Минстера.
- Знаешь, - сказала она тихо, - он не такой уж и отвратительный. Конечно, судя по нашим стандартам, особенно если смотреть на него под правильным углом.
- Черт, я не мог бы этого сказать года три назад, - ответил Скип.
В его мозгу поплыли воспоминания того, что он сказал ей в их первый день наедине на морском судне: "Поскольку у большинства людей не хватает вкуса понять, что Сигманианец не омерзителен, я предполагаю что подсознательно они считают само собой разумеющимся, что он - обыватель. Определенно многие из размышлявших понимали, что он должен бы интересоваться нашим искусством точно так же, как и мы были бы заинтересованы в искусстве сигманиан - но не изнутри, а как другое явление, которое можно наблюдать и написать об этом научный труд. То искусство, которое они ему показали в самом начале, было такой несущественной частью всех этих диаграмм и тому подобного, и так чертовски плохо и несистематически подобрано, что этот парень даже и не мог понять, что это было. И в любом случае, прежде всего обращали внимание на возможность общения с помощью слов. Все считали, что когда взаимопонимание будет достигнуто, все остальное можно будет обсудить на досуге. Они забыли, что слова ни в коей мере не могут быть единственным языком. Им даже и в голову не приходило, что Сигманианец совершил свое замечательное путешествие не с какой иной целью, как получить просто художественное вдохновение - потому что планеты сами по себе так сильно вызывают его, что он не поскупился на то время, которое он потратил на нас, видя, что мы так никогда и не смогли ему дать именно того, что он хочет…"
Он оторвался от воспоминаний. Сигманианец приближался к стене купола. Фотографию он легко держал в одной паре клешней. Окружающие щупальца-пальцы подергивались и вытянули с того места, где он был, альбом с видами Парфенона. В другой "руке" он держал оптический проектор.
Скип хотел подвинуться ближе. Неуклюжий, он поскользнулся и выругался. Его неопытность в свободном полете невесомости осложняла дело. Наконец он пристегнулся, держа карандаш и блокнот наготове. Было принесено голографическое оборудование, но в данный момент оно не было нужно. Сигманианец указывал на рисунки, в то время как он сам следил за их линиями - лучами, которые оставались светящимися, пока он не стирал их или не изменял. В ответ на это карандаш Скипа скользил по бумаге.
- Угу, - сказал он, просто думая вслух, - он очарован контрастом между классической и перпендикулярной архитектурой… я так полагаю. Что они имеют общего? Ну, как "Золотое сечение", я полагаю, что смогу разъяснить… - Он вспомнил о своем товарище. - Скажи, Ивон, вот шанс установить вербальный язык, если я только смогу объяснить ему на рисунках, чтобы он стал учить слова…
Вплыла одетая в скафандр фигура. "О", - чуть не вскрикнула Ивон. Скип ответил более язвительно.
Вань Ли проверил свою траекторию, пристегнул багаж и открыл шлем. На его лице застыла холодная ярость.
- Что это? - требовательно спросил он.
Вновь прибывший указывал на Скипа.
Бродяга ощетинился.
- Сэр, правильное местоимение - "кто". Но если вы действительно хотели спросить именно это, тогда это - пуговица у меня на животе.
Ивон приблизилась одним движением.
- Вы… Профессор Вань… так с-скоро? - сказала она, заикаясь.
Китаец сверкнул свирепым взглядом.
- Мои службы предупреждали меня, что тут произойдет предательство. Я надеялся, что их предупреждения беспочвенны.
- Но… нет… нет…
- Я полагаю, вы не собираетесь совершить убийство, - сказал Вань. - Я проинформирую моего офицера эскорта, что он может вернуться к своему кораблю. - Он покинул помещение.
Скип нашел Ивон, чтобы поддержать и успокоить ее. Его попытка потерпела фиаско; он продолжал висеть в воздухе, в то время как его карандаш и блокнот уплывали за пределы досягаемости. Она осталась одна в отчаянье. Сигманианец издал звук.
- Извини, приятель, - пробормотал ему Скип.
Вань вернулся и начал снимать свой скафандр. Скип подплыл к нему на расстояние вытянутой руки и остановился. Ему нужно было время, чтобы оправиться от тошноты, вызванной центростремительной силой и силой Кариолиса, прежде чем он смог сказать:
- Позвольте представиться. Я - Томас Вейборн. Вы, должно быть, Вань Ли. Наслышан о вас. Для меня большая честь познакомиться с вами.
Как негодяй, которого вымазали дегтем и изваляли в перьях, и вынесли из города на шесте, и когда его спросили позднее, как он себя ощущал, он сказал, что, если бы не честь, он бы предпочел, чтобы с ним подобного не происходило.
- Я - еще один доброволец, который, кажется, стал причиной такого удивительного поворота событий в этом проекте, с тех пор…
- Да, у вас подготовлена гладкая история, - сказал Вань. - Пожалуйста, избавьте меня от нее. Что означают эти предметы в куполе? Картины и… это не было просто импульсивным. В чем ваш план?
Скип был избавлен от немедленного ответа исчезновением Сигманианца в кормовой части. Ивон оправилась от замешательства и сказала:
- Просто когда мы вызвали ответный интерес, да, даже нетерпение, появились вы и все прервали.
Вань крепко сжал губы. Он продолжал освобождаться от скафандра и делать приготовления для своего пребывания там. Скип подумал: Это отбрасывает нас к плану Дельта. Хотя я и сомневаюсь, найдем ли мы способ привести его в исполнение, если он такой чокнутый, как о нем говорят. Скорее все движется к тому, что мы станем с ним совершенно честны и прямодушны. Ну, это, по крайней мере, не требует такого напряжения…
Не было слышно ни звука, ни шороха. Неожиданно они, теряя все… поплыли к поверхности купола, медленный и мягкий подъем, да, мягкий, потому что "верх" и "низ" возникли снова… вес возрастал с каждой минутой, и Вань громко кричал по-китайски, Ивон задыхалась, а Скип заорал:
- Мы движемся!
Худая фигура Вань Ли выпрямилась:
- Быстро, - резко крикнул он. - Слишком много всего было установлено с учетом постоянной невесомости. Мы должны все установить заново, иначе все будет свалено в одну кучу и переломается.
Скип зауважал его за это, и работа заняла все его мысли. Не то, что бы он испугался. Сигманианец мог бы заставить людей уйти лучшими средствами, чем это, если бы захотел. В нем росло возбуждение. Что мы взяли на себя? И все же прозаическая задача разобраться в неразберихе приборов помогла ему остаться сдержанным, даже спокойным. Когда они все закончили, ускорение стабилизировалось на величину в одну третью "жэ", о чем пришли к согласию Вань и Ивон. Скип веселился, прыгая, распустив перья, пока Ивон не взмолилась, чтобы он прекратил.
- Не сейчас. Нам нужно подумать. Что мы будем делать дальше?
- Ну, подождем, пока наш гость не вернется, - сказал Скип. - Ты знаешь что-то лучше? А вот и он.
Сигманианец карабкался флегматично по решетке, собирая произведения искусства. Ивон покачала головой.
- У меня уши болят, - пожаловалась она.
- У меня тоже, - сказал Вань. - Вам не кажется, что мы стали говорить громче обычного?
О причине этого догадался Скип.
- Жуйте и глотайте, - посоветовал он. - Сравняйте давление внутри и вне. Давление растет. Могу поспорить с вами, профессор Вань, на обед в лучшем ресторане в Пекине против банки тушенки, оно достигнет величины, равной приблизительно двум земным атмосферам, и остановится. Мы сможем его выдержать, а Сигманианцу, вероятно, просто оно таким и требуется. - Он обнял Ивон. Его смех был наполовину веселым, наполовину истерическим. - Он хочет, чтобы мы полетели с ним!
Глава тринадцатая
Наверняка никогда до этого не предпринимали дети Адама такого странного путешествия по эту сторону жизни.
В течение бесконечного времени, которое часы и календари в целом сосчитали как семь недель, огромный корабль вращался вокруг солнечной системы. Он не искал самого большого обзора. Это заняло бы гораздо больше времени, пересечь невообразимое пространство этого слегка затерянного водоворота у края галактического вихря. Но скорость, возрастающая с каждым мгновением, (она оказалась на порядок ниже, чем та, на которую был способен фантастический двигатель) унесла его за сотни миллионов километров от изначального положения за семьдесят часов. В следующий такой же период времени к этому расстоянию добавилось втрое большее, вот таким образом и проходил полет. Используя вторую половину перехода от мира к миру для торможения, межпланетные пассажиры все еще измеряли время в днях.
Полет от планеты до планеты не проходил впустую. Потому что, в частности, Скип каждую минуту бодрствования заполнял открытиями и достижениями. Простое физическое утомление валило его в сон, который был похож на обморок, но он просыпался со свежими силами, голодный не столько до пищи, сколько до работы, до нового восхищения.
О практических проблемах позаботились еще раньше.
- Я надеюсь, что Сигманианец осознает, что наши запасы пищи ограничены, - сказала Ивон.
- Давайте будем есть в его присутствии и покажем это жестами, - предложил Вань.
- Нет, дайте мне нарисовать рисунки, - счел нужным сказать Скип. - Мы уже обмениваемся друг с другом графическими средствами выражения. Основная проблема в том, что он привык к трехмерному представлению - что-то вроде вида, как через рентген, впридачу, как некоторые стили изображения земных аборигенских племен - но я, возможно, могу воспользоваться оптическим проектором, во всяком случае, я знаю, что он понимает перспективу на плоской поверхности, потому что когда я представил ему куб таким образом, он скопировал его в трехмерном изображении и наоборот.
Вань сдерживал возмущение. Ему совершенно не нравился этот разговор.
Сигманианец скоро понял, или скорее предусмотрел, эту проблему. Он привел их на место, где колебалась загадочная, похожая на выполненную из ртути форма, и стал показывать что-то жестами. Палочка чего-то коричневого выскользнула на поднос (?). Скип и Сигманианец обменялись рисунками.
- Пища человеческого типа, - доложил Скип.
- Разве можно быть в этом уверенным? - забеспокоилась Ивон. - Я уверена, что он хотел только хорошего. Но этот состав может на девяносто девять процентов насыщать нас, а на один процент представлять из себя смертельную отраву. Среди нас нет химика-аналитика, даже если бы нужное оборудование было на борту.
Скип пожал плечами.
- Догадываюсь, что нам нужен подопытный кролик.
Взгляд встретил взгляд, и резко все отвернулись друг от друга.
- Я не хочу, чтобы меня сочли жестоким, но мистер Вейберн не профессионал, мы могли бы им пожертвовать.
- Нет! - Ивон схватила Скипа за запястье. Тон ее был безумный. - Мы без него не сможем обойтись. Он - художник… Я или вы, Вань Ли!
- Ну и ну! - Скип покачал головой. - Только не ты, птичка. Как насчет того, чтобы бросить монетку, профессор?
- И я проиграю и умру, и останутся двое американцев? - спокойно сказал Вань. Его лицо было скорее застывшим, чем враждебным. И стоял он неподвижно. - Никогда.
Время шло - пока Ивон не схватила палочку, откусила кусочек и проглотила.
Скип прижал ее к себе.
- С тобой все в порядке? - Через ее плечо он бросил Ваню: - Сукин сын!
- Нет, прекратите, не нужно ссориться, - умоляла Ивон. - Мне не причинено никакого вреда. Эта штука вкусная. Похоже на, да, на стейк и антоновские яблоки?
Я собираюсь доесть до конца, а вы оба пожмите друг другу руки.
Под поверхностной вежливостью целые земные сутки не исчезала натянутость. Потом, когда она сообщила, что состояние ее здоровья было отличным, они все втроем начали обучаться у Сигманианца как пользоваться машиной.
Было ли слово "машина" правильным? Как почти все, с чем они встречались, прибор не имел механической системы управления, а возможно, и вообще никаких движущихся деталей. Вы машете руками в определенном месте, определенным образом, направляемые дисплеями, которые появляются у вас перед глазами. Читать с них было не трудно. Таким образом вы определяете вид, количество и температуру того, что будет произведено (предположительно из вторичного сырья, надлежащим образом собирается атом за атомом в гидромагнитных полях особого рода). Ничто, что выходило из прибора, не было ни безвкусным, ни опасным. Спустя некоторое время, когда взаимопонимание улучшилось, Сигманианец объяснил, что устройство было неспособно производить субстанции, опасные для людей. Попрактиковавшись, они научились имитировать возрастающее разнообразие известных продуктов. Ивон находила отдохновение в совершенствовании и производстве съестных припасов, которых на Земле никогда и не видели.
Сигманианец получал пищу из похожего устройства в том же самом помещении.
- Это в сущности доказывает то, о чем мы уже раньше догадывались, - объявил Вань. - Они уже совершали раньше сюда экспедиции, которые осуществили интенсивные биологические исследования. Корабль прибыл, готовый для размещения в нем людей.
С помощью трехступенчатой обработки с использованием серебра получали чистую воду.
- Вот только если бы я смог догадаться как сделать этиловый спирт без жировых дрожжей, - пробормотал Скип. Но на самом деле ему вовсе не нужен был допинг в этом похмелье открытий.
Физиологические отходы и органический мусор сваливались где попало на эластичной палубе. В течение секунд они опознавались и поглощались, и таким образом закрытая экология корабля восстанавливалась. (Или же жизнь корабля? Все больше и больше казалось, что корабль был не похож на робота, а больше - на симбиоз растение-животное, получающее энергию от своего личного термоядерного солнца, питание - из газов и камней космического пространства.) Окружающая среда требовала привыкания к ней. Воздух всегда был душный, горячий и влажный, если сравнивать с нормами Земли, хотя для млекопитающих довольно подходящий. Скип нашел ножницы, и укоротил свои брюки до шорт, и не носил ничего, кроме них. Его товарищи остались в своей обычной одежде.
Интенсивный желто-оранжевый свет вызывал головную боль, пока Сигманианец не показал, как произвести местную регулировку и получить такое освещение, какое им было нужно. Запахи были повсюду, сильные и странные. Земная растительность в сравнении с этой была блеклой. К некоторым запахам нужно было немного привыкнуть, но большинство были приятными с самого начала - ароматы зеленой растительности, специй, роз, океанских пляжей, штормов, запахи нагретых солнцем женских волос, бесчисленное разнообразие, целые миры, полные жизни и стихий. Точно так же оттенки звуков, превалирующие в интерьере, резонирующие, шипящие, такие, которые мог слышать человек, и такие, какие он слышать не мог, одиночные ноты или целые мелодии. (Мелодии? Отрывки, хотя такие же приятные, однако слишком сложные, чтобы их можно было определить как музыку. Но ведь и дикарь, который ничего не знал, кроме звуков голоса и барабана, мог найти "Смерть и Очищение" сплошной путаницей звуков.)