- …на всех языках человеческой расы, - закончила она и отбросила влажный черный локон со лба. - Ну, возможно, когда мы вернемся… Я буду молить Бога, в которого я не верю, пусть он этим сблизит земные народы.
Он не ответил. Невысказанная мысль появилась у того и у другого: Это только еще больше отодвинет нас друг от друга.
Работа захватила их с головой, и каждый раз они открывали что-то новое. Они подошли к тому, что стало возможным задавать вопросы.
Возникали ответы, быстро или медленно, в зависимости от очевидности. Корабль, действительно, был с Сигмы созвездия Дракона, второй планеты созвездия. Планета в диаметре составляла, приблизительно одну четвертую диаметра Земли, и с более низкой средней плотностью. Это было неудивительно, и сравнивая размеры и атмосферу Венеры, вы начинаете удивляться, почему Земля не разваливается, имея меньше воздуха, чем надлежит планете такого же размера и температуры. (Спросите, спросите! Сигманианец посетил множество солнц, за последние "х"-тысяч лет.) Там были моря и массы суши, последние - скорее острова, чем настоящие континенты. Там не было естественных спутников. Период обращения был приблизительно равен 50 часам, осевое отклонение ограничено, год составлял опять же примерно одну четвертую от земного… нет, погодите, это не может быть, планета ведь дальше и, следовательно, холоднее… нет, звезда менее массивная… пусть это решают астрономы. Для них открывается новая наука о космосе.
Родственные планеты - еще нет. Сперва давайте спросим относительно чувств, которые породил этот единственный в своем роде мир. Какая польза от вселенной без жизни, которой можно удивляться?
Несколько строго биологических загадок были выяснены в срочном порядке. Оказалось правильным предположение, что тела сигманиан не имеют много внутренних особенностей, какие есть у людей. Органы, тождественные человеческим, были более примитивными, в сравнении с желудком, железой, мозгом. Была всегда тенденция к образованию клеток определенного рода - гораздо большим, более сложным и гибким, чем любые земные аналоги - чтобы осуществлять целый ряд функций. Таким же образом, все особи имеют один и тот же пол, хотя необходимы два партнера для зачатия: и оба они участвуют в рождении новой жизни. Вероятно, для жизни выбирался только один партнер, а жизнь продолжалась столетия.
Более подробные расспросы могли бы на настоящем этапе привести только к ответам, которые могли бы быть выведены путем умозаключений, что возможно было бы и ошибочным. Но медленно пришли к экспериментальным заключениям.
Сигманиане живут и думают гораздо медленнее, чем люди. То же самое характерно и для их восприятия: они купаются в океане чувств и отвечают на нюансы чуть ли не на молекулярном уровне. Ферромоны играют огромную роль в общении между особями, точно так же как и другие тонкие подтексты совершенно иного рода. В то время, как речь была хорошо развита, и письменность также на высоком уровне, однако, они были всего лишь частью языка - полезными для определенных целей, необходимыми, однако это было не все.
Несомненно каждый сигманианин обладал индивидуальностью. Тем не менее казалось верным заключение Ивон, что сама по себе личность была более расплывчатой, менее ясно огражденной от остальной действительности, чем даже на Земле. (Скип сказал: "Супер-Дзэн".) Это помогло объяснить, почему Агасейрус мог проводить годы совершенно один. Он не имел, по своим собственным критериям, отшельнических наклонностей. У него были для общения неопределенно большое количество суперличностей, и никто из них не чувствовал себя изолированным, когда их окружала вселенная. Конечно, время от времени путешественникам хотелось вернуться домой.
Но они не торопились. Здесь было такое великолепие для изучения и описания, и есть с кем общаться.
Эстетика должна быть первейшим эволюционным фактором, взывающим к разуму на планете Сигма. Имелись теории, что для предков человека таким стимулом было любопытство. Эта характерная черта стала жизненной необходимостью, заставляя животных узнавать опасности и возможности окружающей среды. Возможно, древние предки сигманиан уже открыли свою окружающую среду и были в ней уверены, извлекая пользу соответственно из энергии, которую они вначале искали, а позднее - создавая гармоничные условия жизни. Таким образом, когда появились методы научных исследований, это было инструментом не для расширения границ точных наук, а, скорее, для снижения интеллектуального хаоса, чтобы подойти к элегантным решениям.
Конечно, у человечества тоже был такой же идеал, но, несомненно, и у сигманиан было любопытство. Разница была в акцентах. У обоих особей технология заняла вскоре прагматическое преимущество над научными открытиями. Если впечатления Ивон и Ваня были правильными, война была до сих пор не известна сигманианам, а разрушение почвы и загрязнение воды, что избегалось почти что инстинктивно, встречалось редко. Таким образом, машины были всего лишь фактором удобства.
Это не означало, что сигманиане были святыми от природы. Они могли быть менее преданы, чем люди, группе или идеалам, более склонными к черствой эксплуатации своих собратьев. Однако это были просто измышления. Неспособность Агасейруса постичь определенные понятия, такие как "бесконечность", была почти неопровержимо доказана. (Рисунок серий возрастающих по размерам треугольников, имеющих один центр. Две сходящиеся стороны становятся больше и больше похожи на параллельные. Рисуя их, наконец, почти что точно параллельными, разрывая карандашную линию где-нибудь и указывая на то, что в идеале линии продолжаются. Агасейрус никогда не предпринимал этого последнего шага, вместо этого он подавал знания, обозначающие отрицание. Вы почти что могли слышать, как он думает: "Но этого не может произойти".) Возможно, у человечества есть еще кое-что, чему можно было бы обучить сигманиан, б математике или искусстве… в философии, в поэзии, и музыке, и танцах… Есть гораздо больше видов любви, чем секс. Какие их виды могут возникнуть между товарищами двух рас - три, четыре, тысяча, миллион?
- О, победа, победа, - напевал Скип звездам, пока не наступил час, когда все рухнуло.
Глава четырнадцатая
Далеко под космическим судном облака Сатурна лежали как континент, равнины, горы, каньоны, медленно текущие туманные реки. Они были белые и тускло-золотые, тени на них были сочного синего цвета, и над этим сверкающим великолепием отражались привидения колец. Ивон в основном не отрывала взгляда от самих колец. На фоне темноты и звезд они парили в вышине, гигантские радуги, сверкали двигающиеся, мигающие точки призматического света, ошеломляюще-устрашающие, необыкновенно прекрасные.
- Мне не хочется, - сказал Вань в тишине, - Но нам лучше вернуться назад.
Она кивнула. Он бросил взгляд на дисплеи приборов, которые висели вверху маленькой кубической каюты, и подвигал пальцами перед ними. Ускорение вдавило тела в сиденья, а континент уменьшился до сферы.
Вань включил радиопередатчик.
- Эй, на корабле, - сказал он. - Мы возвращаемся. Как прошло ваше рандеву?
Монитор был установлен, чтобы связаться со Скипом, поскольку радиоточки были расположены повсюду на главном корабле. Его голос ответил через минуту:
- Привет. Хорошо провели время?
- "Хорошо" - это не то слово, - ответила Ивон приглушенно.
- Да, я знаю как это хорошо, - сказал Скип. - Не то, чтобы я жалею, что остался на борту. Я вам все расскажу, когда вы прибудете… Проверка некоторых приборов, ну, с Агасейрусом… Гораздо проще, чем вам, когда вы отправились к Титану. Всего одно "жэ". Мы пообщались. Это вас устраивает?
- Да, - Вань повторил план действий и отключился. Его руки вызвали проекцию местной системы. В стиле инопланетянина она представляла собой схематический рисунок. Он обнаружил самую большую луну и показал, что он хочет отправиться туда с определенным ускорением. Судно повернуло свой нос, описав дугу, и выпрямилось.
Когда он узнал, что Скип научился управлять тендером - как он это делал в первой поездке в этой атмосфере - Вань настоял на той же привилегии для себя. Тут было немного, что ему сообщили. Компьютер (?) делал почти все сам. Пересечь пространство на таком транспортном средстве было безопаснее и проще, чем водить машину вручную на пустом шоссе.
Тогда Агасейрус дал понять, что ему хотелось бы прогуляться вокруг планеты, преимущественно, чтобы насладиться видами с различных углов зрения и расстояний, в течение нескольких часов до того, как они отправятся в направлении к Солнцу. Ивон и Вань хотели повторить почти что религиозное восхищение от вида колец снизу. Они уже наблюдали их издалека, и хотя это было и превосходно, но это было не то. Скип думал так же, но Сигманианец настоял, чтобы он остался. Он не сделал никаких возражений насчет того предложения, чтобы его товарищи посетили еще раз планету. Сатурн был совершенно безопасен, во всяком случае, если оставаться в верхних слоях атмосферы. Получая менее одной третьей той легкой солнечной энергии, которую получал Юпитер, эти слои - спокойны, и на их высоте гравитационные силы едва ли больше, чем на Земле.
Ивон разволновалась.
- Если бы мы только смогли сказать им, когда прибудем домой, - сказала она. - Скажи им так, чтобы они поверил. Как мы малы, мы люди, какими великими мы можем быть, как убоги все наши интриги и ссоры.
- Я полагаю, что они уже и так знают, - ответил Вань, - не говоря уже о тех нескольких чудовищах. К сожалению, многие чудовища наделены властью, которая требует от честных людей действовать подобным образом.
Ивон печально улыбнулась.
- Никто не может прийти к соглашению, кто есть кто. - Она больше не стала ничего говорить. Ее желание не могло осуществиться, даже под этим радужным мостом Богов.
Они стояли в наблюдательной каюте и внимательно смотрели, как удаляется этот мир. Вань и Агасейрус занимали другой конец моста. Вань сочинял поэму об этом, а Сигманианец наблюдал одним из своих четырех глаз за знаками, которые он рисовал. Ивон пододвинулась к противоположному концу, чтобы не отвлекать их, и самой не отвлекаться.
Планета все еще была огромной и блестящей. Свет был менее интенсивным, чем от Юпитера, более серебристый, чем золотистый, хотя по силе он был равен нескольким земным лунам. Ленты облаков не были впечатляюще раскрашены или же клубящиеся. Но кольца! И впереди около крошечного солнца поднималась арка огромного белого лука, Титана; Ивон стояла на его внешних снегах, смотрела через туманную синеву плотного воздуха Сатурна, подвешенного над горным хребтом, и плакала.
На ее руку, которой она держалась за перила, легла рука. Она почувствовала гладкую кожу и тепло, которое коснулось ее плеча, и через мириады запахов Сигманианца повеяло ароматом человека.
- Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? - тихо спросил Скип. - Я не стану больше болтать, как тогда, когда вы вернулись на борт.
Ее сердце застучало чаще.
- Пожалуйста, оставайся. Ты так и не рассказал мне, что произошло в мое отсутствие.
Он заколебался.
- Ну… мы здорово провели время. Мы сперва вышли на орбиту здесь, потом там, и обменялись впечатлениями и… Давай не будем говорить о делах. Это место и в самом деле настраивает тебя на поэтический лад, не правда ли?
- А разве это не так?
Она повернулась к нему лицом. В феерии света он стоял, как отлитый из серебра и увенчанный звездами.
- И мы сможем вернуться назад, - ликовала она, - Агасейрус принял нас во вселенной. Не так ли?
И снова он помедлил с ответом.
- Да. Очень хорошо. - Когда он двигался, тени плавали по его мускулам рук и живота.
- Мы сможем вернуться назад, - повторила она. - Мы сможем продолжать наше общение. Любая мечта нашей расы, о какой только можно было подумать… это похоже… для меня это как будто я только что вышла замуж… Нет. Это было потом омрачено ежедневной рутиной. Это… Ты помнишь как настал новый век?
- Конечно. Моя банда, соседские мальчишки, мы все раздобыли незаконно фейерверки и ракеты и стреляли ими. Полиция и родители всего навсего нас пожурили. Это была такая ночь!
Хотя, ты была почти что взрослая. Я был в позднем подростковом возрасте. В возрасте, когда с неуклюжестью покончено, рождаются новые надежды, все представляется чудесным. А тут еще новый век - новое тысячелетие! - стояло перед нами. Порог, за которым мы оставляли все плохое, старое, грязное, а входили через дверь ко всему беззаботному, чистому, свободному. В страну, которую никто не испортил, в землю обетованную. Это то же самое. Только это не иллюзия молодости теперь, это на самом деле. И навсегда!
Она обняла его.
- Скип, ведь ты заслужил это для нас. Ты, и никто другой.
Он тоже обнимал ее. Она отступила. Он не отпустил ее. Она оторвала щеку от его груди и увидела его жаждущий рот. Через минуту, которая закружила ее как в водовороте, она освободилась и показала взглядом, полным опасений, мимо него вдоль невидимого моста. Силуэт, перпендикулярный Млечному Пути, как будто свободно парящий среди сборища звезд, тело Агасейруса, похожее на сосновую шишку, все еще скрывало ее от Вань Ли. Скип взял ее за волосы и мягко, не давая ей сопротивляться, прижал к себе. Его рука путешествовала вниз по ее спине. Обе ее руки обнимали его за шею, потом за плечи, потом коснулись ребер.
- Нет… пожалуйста… о-о-ох… А почему нет? Чего же я медлю?
- Пойдем, дорогая, дорогая. Сатурн может подождать. Мы вернемся. В мою каюту… - И между смехом и слезами: - Я подготовился к этому. Я не думал сперва, но когда распаковал свой личный багаж, то обнаружил… Кольца - для влюбленных!
Сигманианец намеревался остановиться в глубинах Меркурия: Орбита за орбитой, это займет около пятнадцати дней. Оттуда, приближаясь все ближе к солнцу, он возьмет курс на возвращение к Земле (вероятно, он нашел Венеру совершенно непривлекательной, как сочли и люди).
- И нас отпустят, - сказал Скип.
Ивон уютно пристроилась у него под рукой.
- Я не знаю, радоваться этому, или печалиться, - говорила она ему. - Полагаю, и то, и другое. - Ее пальцы у начала его позвоночника говорили: - Я рада, пока мы вместе.
Вань игнорировал ее. Он никак не прокомментировал того, что явно происходило между ними. Средний житель Запада выразил бы свои поздравления. Я полагаю, бедняга чопорный сухарь думает, что мы поступаем ужасно, размышляла Ивон и еще ближе прижималась к Скипу.
- Нам позволят воспользоваться тендером? - спросил Вань.
Они сидели на временно полученных из пола кушетках там, где изначально было помещение для приема земных гостей. Научные приборы оставались там, что естественно предполагало встречи около них. (И мы действительно стали регулярно тут обедать. Скип и я обедали вместе, начиная с закуски и заканчивая поцелуем на десерт. Вань питался совершенно один.) Агасейрус не присутствовал при этом. Открытый купол, шелестящий нежный сад кругом, напоминали о существе, которое, как узнал Скип, пролетело восемнадцать световых лет, чтобы возобновить от имени своего народа чувство изумления, которое его далекие предшественники привезли назад из солнечной системы.
Вань подал реплику:
- Не думаете ли вы, что настало время поделиться с нами - со мной - знаниями, которые вы получили в своих специальных переговорах? Предполагалось, что этот проект - совершенно идеальный для международного сотрудничества. И поэтому была устроена пресс-конференция.
Скип нахмурил брови.
- Ну? - настаивал Вань.
- О’кей. Я буду говорить прямо, - сказал Скип. - Я не уверен. У меня и Агасейруса нет секретного кода, которым мы обмениваемся и посылаем своим начальникам секретной службы, как вы воображаете себе.
Вань еще больше напрягся, и Ивон подумала:
- Я должна убедить своего любимого поступать уважительно. Он не хотел причинить вреда - как обычно - но Вань не понимает добродушного подшучивания - он принимает все за обиду и отвечает той же монетой, и тогда Скип злится и в свою очередь платит ему тем же, и так до тех пор, пока при виде друг друга они будут готовы броситься с кулаками.
Возможно, бродяга заметил это, потому что он продолжал невыразительным тоном:
- Не зная как пользоваться звуковым синтезатором, я не могу воспроизводить имитацию звуков Сигманианца. Мы перебрасываемся несколькими словами, но в основном мы делаем рисунки. Мы уже выработали множество элементарных знаков, да, и я сделаю из них словарь, если вы пожелаете. Уж в своем официальном отчете, я это сделаю непременно. Однако, в целом, мы понимаем друг друга преимущественно интуитивно. Это что-то вроде того, когда читаешь головоломку, в которой большинство слов пропущено.
- Вы нам это уже объясняли раньше, - сказал Вань, не так уж недоверчиво. - Я спросил, что вы думаете, насчет того, чтобы… каковы ваши впечатления насчет того, дадут ли нам тендер, чтобы мы могли спуститься на Землю.
- Мои впечатления таковы: мы можем получить один, если попросим. Или точнее - я попрошу. Давайте говорить прямо: Ивон первой догадалась, как можно договориться с Агасейрусом, но я его собрат по профессии. - Скип приласкал ее, - То, что он предпочитает мою компанию - ее, доказывает, насколько мы оба инопланетяне, - Он снова стал серьезным, - Я не думаю, что нам стоит об этом просить. Я не стану этого делать. Наши астронавты могут снять нас, как они делали это раньше.
Вань сидел неподвижно. Ивон заглянула Скипу в лицо, которое больше не было мальчишеским, и спросила с беспокойством:
- Почему?.
- Ты знаешь, почему, - ответил он. - Слишком большой соблазн для правительств. Я полагаю, что это называется "дестабилизацией".
- Возможно, вы правы, мистер Вейберн, - медленно сказал Вань.
Скип приподнялся на локте. Его рука была под ее шеей, ладонь - на противоположной стороне головы. Его свободная рука и нога двигались вдоль нее, медленно лаская. Свет в его каюте был неяркий и розовый.
- Ты - ангел, - прошептал он.
Она протянула руку, чтобы погладить его в ответ.
- Я счастлива, насколько это возможно, - сказала она не громче, чем он. - Падший ангел, однако.
Его губы скривились.
- Падший или все еще падающий? - скаламбурил он.
- И то и другое. Черт возьми, скорее, падающий в пропасть.
- Души, опускающиеся в пропасть вместе. Свободное падение… эй, а как насчет этого когда-нибудь?… в свободном падении навсегда…
Он наклонился, чтобы коснуться губами впадинки, где ее горло переходило в плечо. И от нее повеяло сладкой истомой, возникшей из ее дремы, резко, как удар ножа. Она обняла его и сказала в страхе:
- Ты действительно хочешь этого? Правда?
- Да, - сказал он в ее волосы. - Здесь, рядом с тобой, я наконец хочу сказать, что это навсегда.
- Ты то же самое чувствовал и к другим?
Он уловил намек, выпустил ее и сел. Его глаза строго смотрели на нее.
- Я понимаю. Да, когда-то раньше я точно так же честно думал, что это было навсегда. Только, ты - особенная, Вонни. И нет такой другой.
Ивон присоединилась к нему, она оперлась спиной о спинку кровати, в которую они превратили помост, когда удваивали его ширину. Она вцепилась в его руку со всей силы, но смотрела прямо перед собой. Ее речь была быстрой и не совсем четкой: