Он отвел глаза, но все же ответил:
- Должна пойти женщина, не просто женщина, а красавица. Разве такую не отведут к их главарю?
Треза сделала шаг в сторону. Ее щеки побелели.
- Да, - согласилась она наконец. - Я тоже так думаю.
- И опять же, - в отчаянье продолжал Руори: - Ее могут убить. У них много случайной стрельбы, у этих бандитов. Я не могу подвергать риску никого, кто вверен моей заботе.
- Ты просто дурак, - сказала она, не разжимая губ. - Неужели ты полагаешь, что опасность смерти остановила бы меня?
- А что еще может случиться? - с изумлением спросил он. - О да, конечно, женщину могут сделать рабыней, если мы потом проиграем бой. Конечно. Я этого не сознавал. Но мне кажется, если она красива, к ней не будут плохо относиться.
- И это все, что ты… - она осеклась. Он никогда не видел, чтобы улыбка выражала обиду. - Ну конечно. Мне следовало это знать. У вашего народа свой образ мыслей.
- Что ты имеешь в виду? - промямлил он.
Она простояла еще секунду, сжав кулаки.
А потом сказала, про себя.
- Они убили моего отца; да, я видела его мертвым на дороге. Они оставят мой город в руинах, а все его население перебьют. - Она подняла голову. - Я пойду, - сказала она.
- Ты? - Он схватил ее за плечи. - Нет, конечно, не ты… Какая-нибудь другая девушка…
Она рывком высвободилась и, пробежав по палубе, спустилась по трапу. Она не смотрела на корабль. До него долетело несколько слов:
- А потом, если будет это потом, для меня всегда найдется монастырь.
Он не понял. Он стоял на корме, провожая ее взглядом и ненавидя самого себя, пока она не скрылась из виду. Потом он сказал: "Отчаливаем" - и корабль вышел в море.
* * *
Мейканцы упорно сражались, отстаивая каждую улицу и каждый дом, но через пару часов их солдат, оставшихся в живых, уже вытеснили в северо-восточную часть С’Антона. Сами они едва ли это сознавали, но Небесный вожак наблюдал сражение с высоты, его дирижабль был теперь привязан к собору, сбросив веревочную лестницу, чтобы его люди могли подниматься и спускаться, и к нему сейчас как раз причалило другое судно, на котором была только дежурная команда, чтобы сообщить новости.
- Я вполне доволен, - сказал Локланн. - Мы будем удерживать их в котле четвертью наших войск. Не думаю, что им удастся сделать вылазку. Тем временем остальные могут заняться организацией. Не надо давать этим, тварям слишком много времени, чтобы спрятать свое серебро и забиться по щелям. После обеда, когда отдохнем, мы можем высадить своих парашютистов в тылу у городских войск, оттеснить их навстречу нашим отрядам и уничтожить.
Он приказал опустить Буффало, чтобы загрузить самое ценное из добычи уже сейчас. В целом его мужики были слишком уж грубыми: хорошие ребята, но могут в спешке повредить ценные одежды или кубок, или крест, инкрустированный драгоценными камнями, а иногда эти мейканские вещи бывают такие красивые, что с ними жалко расставаться, даже за деньги.
Флагманский корабль снизился, насколько это было возможно. Он все-таки висел в воздухе, на высоте футов в сто, ручные компрессоры и баллоны из сплава алюмина не обеспечивали достаточного сжатия водорода. Но с него сбросили веревки, подхваченные собравшейся на земле частью команды. Дома около каждого жилища были шпили с храповиками, с помощью которых судно могли посадить и четыре женщины. Они терпеть не могли эти экстренные посадки из-за необходимости выпускать водород. У киперов, хозяев хранилищ, его едва хватало, несмотря на то, что помимо гидроэлектростанции у них теперь появилась солнечная батарея, и драли за него соответственно. (Возможно, так говорили киперы, пользуясь возможностью взвинчивать цены, так как даже сами короли им в этом деле были не указ. Некоторые главари, в том числе и Локланн, начали потихоньку самостоятельно экспериментировать с получением водорода, но быстро эту загадку, механизм которой и киперы понимали лишь наполовину, им было не разрешить.)
А здесь механизмы заменялись силачами-мужчинами. Буффало вскоре посадили на соборной площади, на которой от него стало совсем тесно. Локланн лично проверил каждую веревку. У него болела раненая нога, но боль все же позволяла ему ходить. Его сильнее беспокоила правая рука, которая болела больше от швов, чем от раны. Медик наказывал ее обязательно поберечь. Это означало, что ему придется биться левой рукой, ведь невозможно допустить, чтобы потом болтали, как Локланн сынна Холбер покинул поле боя. Но все же он чувствовал, что будет собой лишь наполовину. Он потрогал нож, которым его проткнули. За свою боль ему хоть досталось лезвие из прекрасной стали. Кстати, его владелец что-то там говорил, что они встретятся снова, и он его отберет. В таких словах могло быть предзнаменование. Хорошо бы после смерти воплотиться в этого Руори.
- Шкипер. Шкипер, сэр.
Локланн оглянулся. Юв Красный Топор и Аалан сынна Рикар, из его экипажа, обращались к нему. Они держали за руки молодую девушку в черном бархатном, расшитом серебром, платье. Вооруженная толпа, бушевавшая вокруг, устремила свои взгляды к ней. Общий гул голосов прорезали скабрезные выкрики.
- Что там у вас? - отрывисто спросил Локланн. У него было много дел.
- Телка, сэр. Ничего, а? Мы ее нашли там внизу, у кромки воды.
- Тащите ее в собор, где сидят остальные, пока… О… - Локланн отшатнулся, прищурился и встретился со взглядом ее зеленых глаз.
Она все болтала одни и те же слова: "Шеф… Рей…. омбро гран"…
- Я в конце концов подумал, может, она правда ищет шефа, - пояснил Юв. - А когда она завизжала "хан", я совсем уверился, что она хочет говорить с вами. Поэтому мы и не использовали ее сами, - благонравно закончил он.
- Ты говоришь на спаньоль? - спросила девушка.
- Да… - широко улыбнулся Локланн. Он говорил с сильным акцентом, но вполне прилично. - Я, например, понял, что ты называешь меня на ты, - Ее изящно очерченные губы сложились в слабую улыбку, - Что означает, что ты меня считаешь низшим по сравнению с собой. Еще так обращаются к Богу или к возлюбленному.
Вспыхнув, она закинула голову, (солнечный свет пробежал по ее волосам цвета воронова крыла) и ответила:
- Можешь сказать этим чурбанам, чтобы они меня отпустили.
Локланн отдал приказ по-инглисски. Юв и Аалан отпустили ее руки, на них остались отпечатки и ссадины от их пальцев. Локланн погладил бороду.
- Ты хотела меня видеть? - спросил он.
- Да, если ты здесь главный. Я дочь кальде. Донита Треза Карабан. - Ее голос слегка задрожал. - Цепь, что на тебе, принадлежала моему отцу. Я пришла от имени его народа, чтобы обсудить условия.
- Что? - моргнул Локланн. Кто-то в толпе вояк расхохотался.
"Она, должно быть, не может просить милости, - подумал Локланн, - вон как твердо говорит".
- Учитывая, что, ведя бой до победы, вы несомненно потеряете много людей и, кроме того, можете вызвать контрнаступление на вашу собственную страну, не хотите ли вы принять денежный выкуп и возможность беспрепятственно отступить, если отпустите наших пленных и прекратите разрушения.
- Клянусь Октаи, - пробормотал Локланн. - Только женщине придет в голову, что мы… - Он замолчал. - Ты сказала, что вернулась сама?
Она кивнула.
- От имени своего народа. Я знаю, у меня нет легальных полномочий на обсуждение условий, но на практике…
- Выбрось это из головы, - оборвал Локланн. - Откуда ты вернулась?
Она замялась.
- Это не имеет никакого отношения к…
Вокруг было слишком много глаз. Локланн приказал начать систематическое прочесывание города. Он повернулся к девушке.
- Пошли на корабль, - приказал он. - Я хочу вести дальнейшее обсуждение.
Она прикрыла глаза, буквально на момент, и ее губы шевельнулись. Потом она вновь посмотрела на него - он вспомнил пуму, которую как-то поймал в ловушку, - и сказала спокойным тоном:
- Хорошо, у меня есть еще аргументы.
- Как у любой женщины, - засмеялся он, - но у тебя они лучше, чем у большинства.
- Я не о том говорю, - вспыхнула она. - Я хочу сказать, Матерь Божья, молись за меня. - Они прошли мимо свернутых парусов к лестнице, которая спускалась с галереи. В нижней части корпуса был открыт люк, в который было видно свободное место, предназначенное для груза, и кожаные путы для рабов. На палубе галереи стоял пост из нескольких стражников. Они стояли, опираясь на свое оружие, из-под шлемов у них катился пот, и перешучивались: когда Локланн прошел мимо них с девушкой, они добродушно загалдели, выражая зависть.
Он открыл дверь.
- Ты когда-нибудь видела наш корабль? - спросил он. В верхней гондоле было длинное помещение, в котором стояли лишь койки со спальными мешками. Верхняя часть была разгорожена перегородками на несколько отсеков, камбуз и, наконец, у самого носа располагался отсек с картами, таблицами, навигационными приборами, мегафонами. Его стенки выступали относительно корпуса наружу, так что во время полета из помещения открывался хороший обзор. На полочке, под развешанным по стене оружием стоял маленький четырехрукий идол из слонового бивня. На полу была постелена соломенная циновка.
- Это рубка. А также кабина капитана, - пояснил Локланн. Он указал жестом на один из четырех плетеных стульев, - Садись, Донита. Что-нибудь выпьешь?
Она села, но ничего не ответила. Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на коленях.
Локланн налил себе в стакан виски и выпил половину одним глотком.
- Хм. Позднее мы для тебя принесем нашего вина. Просто позор, что вы здесь не освоили перегонку.
Когда он навис над ней, на него обратились ее полные отчаяния глаза.
- С’ньор, - начала она - умоляю вас, именем Карины, ладно, именем вашей матери, пощадите мой народ.
- Моя мать со смеху бы умерла, услышав такие слова, - ответил он. И наклонился вперед: - Знаешь, давай не будем попусту сорить словами. Ты спасалась бегством, но потом вернулась. Где было твое укрытие?
- Оно… А это имеет значение?
"Ну вот, она начала тянуть время", - подумал он и продолжал:
- Конечно. Я знаю, что сегодня утром ты была во дворце. Мне известно, что ты бежала с чужеземцами.
Я знаю, что их корабль отчалил около часа назад. Ты, наверное, была на нем, но покинула его. Это так?
- Да, - Она задрожала.
Глотнув еще расплавленного огня, он попросил ее рассудительным тоном:
- Теперь скажи мне, Донита, что у тебя есть для выкупа. Ты же не надеешься, что мы поступимся большей частью наших трофеев и столь ценными для нас рабами ради того, чтобы нам дали спокойно уйти. Да от нас отвернутся все королевства Неба. Ну-ка, выкладывай, что еще ты можешь предложить, если уж собралась купить нас.
- Нет… Но не…
Он ударил ее по щеке. Ее голова далеко отвернулась от удара. Она отпрянула, трогая красный след на лице, а он орал:
- У меня нет времени на игры. Говори! Говори сейчас же, какая мысль вытолкнула тебя сюда из безопасного места или тотчас же отправишься в трюм. Торговцы из Каньона дадут за тебя хорошую цену. Тебе будут рады во многих местах: в лесной хижине в Оргоне, в юрте монгского хана в Теккасе, далеко на востоке в борделе, в Чаи Karo, и от этого ты можешь уберечься.
Она потупилась и устало сказала:
- Чужеземный корабль нагружен золотом кальде. Мой отец давно намеревался перенести свои личные сокровища в какое-нибудь более безопасное место, но не решался отпускать его в караване из повозок через всю страну. Между С’Антоном и Фортлез д’С’Эрнан до сих пор шатается много разбойников. Такие богатства введут в соблазн стать грабителями и само воинское сопровождение. Капитан Лоханнасо согласился перевезти золото по морю в порт Ванавато, который недалеко от Фортлеза. Ему можно доверять, так как его правительство заинтересовано в том, чтобы торговать с нами, так что он прибыл сюда официально. Когда начался ваш набег, сокровища уже были погружены. Разумеется, на корабль также взяли женщин, находившихся во дворце. Но ты можешь их пощадить? На этом иностранном корабле ты найдешь такую добычу, что ее не поднять всему твоему флоту.
- Клянусь Октаи!
Отвернувшись от нее, он зашагал по комнате, а потом остановился и выглянул из окна. Он почти слышал, как у него в голове работал мозг. То, что она рассказала, имело смысл. Дворец их разочаровал. Да, там было много дамасских клинков, серебряной посуды и всякой всячины, но ничего, что могло бы сравниться по ценности с сокровищами собора. Либо у кальде было больше власти, чем богатства, либо он куда-то спрятал свою казну. Локланн предполагал допросить несколько слуг, чтобы узнать, которое из предположений верно. А теперь он понял, что существовала и третья возможность.
Лучше все-таки допросить нескольких заключенных - на всякий случай. Нет. Времени нет. Учитывая попутный ветер, этот корабль может, не потея, уйти настолько, что его ни на каком дирижабле не догонишь. Возможно, уже слишком поздно начинать погоню. А если нет? Хм… Атака была бы рискованна. Узкий легкий корпус - плохая цель для парашютного десанта, а поскольку на корабле паруса и мачты… Подожди. Смелые всегда найдут путь. А что, если их взять на абордаж сверху? Если оснащение поломается, это будет еще лучше. Если на веревку укрепить груз, ее можно без труда спустить на палубу. А если зацепить корабль крючьями, отряд сможет спуститься по веревкам на стеньги. Моряки, конечно, тоже шустрые, но приходилось ли им когда-нибудь иметь дело с мериканской грозой, разразившейся на высоте в милю?
Он мог вести бой, импровизируя по ходу. Уж в самом крайнем случае, хотя бы, любопытно попробовать! А в лучшем, он родится в следующей жизни покорителем всего мира - в награду за то, что сделал в этой.
Он радостно рассмеялся вслух.
- Мы это сделаем.
Треза встала.
- Ты пощадишь город? - хрипло прошептала она.
- Я ничего такого и не обещал, - возразил Локланн. - Разумеется, из-за груза, который сейчас на корабле, у нас не останется места для большинства пленников. Если, хм, если мы не решим дать кораблю дойти с грузом по морю до Калифорни, чтобы встретить его там. А что, почему бы и нет?
- Ты - клятвопреступник, - сказала она, вложив в это слово все свое презрение.
- Я обещал лишь одно - не продавать тебя, - напомнил Локланн. Он смерил ее взглядом с головы до ног. - Я и не продам.
Шагнув вперед, он притянул ее к себе. Она отбивалась, ругаясь; ей даже удалось выхватить у него из-за пояса нож Руори, но его кожаный жилет задержал лезвие.
Наконец он поднялся. Она рыдала у его ног, на ее груди были красные следы от цепи отца. Он тихо сказал:
- Я не продам тебя, Треза, я буду держать при себе.
* * *
- Дирижабль!!!
Крик дозорного минуту раздавался в пустоте, среди ветра и открытого моря. Внизу, под грот-мачтой он слился с топотом ног членов экипажа, разбегавшихся по своим постам.
Руори вглядывался на восток. Он видел полоску земли, а над ней голубоватые горы кучевых облаков. Он не сразу заметил противника в огромном небе. Наконец солнце указало его. Он поднял бинокль. Два раскрашенных судна летели наперерез на высоте в милю над уровнем моря.
Он вздохнул.
- Всего два.
- И этого может оказаться для нас слишком много, - возразил Ател Хамид. По его лбу тек обильный пот.
Руори пристально взглянул на своего помощника.
- Ты же их не боишься? Должен сказать, что суеверный страх противников им на руку.
- О нет, капитан, принцип плавучести известен мне не хуже, чем вам. Но они - крутые воины! И на этот раз они нападают на нас не в порту, они в своей стихии.
- Как и мы. - Руори похлопал собеседника по спине. - Принимай управление. Одной Танароа известно, что должно произойти, но ты полагайся на свой рассудок, если меня убьют.
- Я бы хотел, чтобы ты сейчас отпустил меня. Мне не нравится оставаться здесь в безопасности. Меня беспокоит то, что произойдет в небе.
- Здесь не так уж безопасно, это должно тебя утешить. И потом, кто-то должен довести эту посудину домой, чтобы передать наши отчеты в Геоэтническое исследовательское общество.
Он сбежал по лестнице на палубу и направился к вантам грот-мачты. Вокруг него шумела команда, блестело на солнце оружие. Два воздушных змея были наготове: принайтованные к тумбе, они шелестели туго натянутым холстом. Руори пожалел, что у них не было времени наделать их побольше.
Но даже так, он медлил больше, чем стоило бы, вначале вышел далеко в море, а затем медленно двинулся назад, заставляя противника себя поискать, пока он готовился к бою, а точнее, планировал бой. Когда от отпускал Трезу, он не имел определенного плана, а лишь знал, что они каким-то образом смогут сразиться. Если считать, что пиратов вообще удастся заманить, существовал еще риск, что они потеряют терпение, и повернут назад. Вот уже час он медлил под стеньгой и парой летающих кливеров, надеясь, что люди Неба окажутся достаточно несведущи в мореплавании и не поймут, что для такой хорошей погоды он использует слишком мало парусов.
Но вот они наконец приближаются, и хватит укорять себя за судьбу конкретной девушки. Такие эмоции были нехарактерны для островитянина: обнаружить, что ты направляешь их на какую-то определенную особу, одну из миллионов, живущих на земле, было ужасно. Руори полез по выбленке, словно спасался бегством.
Дирижабли все еще были высоко, они летели, используя бриз в верхних слоях. Здесь, внизу, ветер был почти точно южный. Воздушный флот был более неуклюж в управлении, и спуститься прямо на Дельфина, когда дирижабли находились непосредственно над ним, было бы невозможно. В любом случае Дельфин мог увернуться от их неловкой атаки.
Но Дельфин не собирался это делать.
Снасти были теперь укреплены вооруженными матросами. Руори подтянулся, уселся на салинг стеньги и стал небрежно болтать ногами. Корабль подталкивал шквалистый ветер, а он сидел наверху, глядя в голубовато-зеленую, подернутую белой пеной, бесконечность. Слегка балансируя, даже не замечая этого, он спросил Хити:
- Ты устроился?
- Ага. - Великан-гарпунщик, тело которого играло мышцами, испещренными татуировками, кивнул бритой головой. К свайке, около которой он сидел на корточках, была принайтована корабельная катапульта, заряженная таким железом, которое убило бы кита-вожака одним ударом. Еще пара гарпунов лежала про запас. За Хити стояли два его помощника и четверо палубных матросов, в их руках были гарпуны помельче, со стержнем всего в шесть футов, такие забрасывали с корабля вручную. От всех тянулись к носу лесы.
- Ну, теперь пусть подойдут. - Полная широкая физиономия Хити расплылась в улыбке, - Пусть Нан съест весь этот мир, если нам не будет случая потанцевать, радуясь этой победе, когда мы вернемся домой.
- Если вернемся, - вставил Руори. Он прикоснулся к топору, прикрепленному у его бедра. Он представил себе родину, где под луной играли огромные белые барашки волн, и люди танцевали веселые танцы, а парочки прятались в тени пальм. Он подумал, понравился ли бы его остров дочери мейканского кальде… если ей, конечно, не перерезали горло.
- Что-то ты загрустил, капитан, - заметил Хити.
- Люди будут умирать, - ответил Руори.
- Ну и что? - Маленькие добрые глаза внимательно изучали его лицо. - Они готовы умереть, если так надо, ради песни, которую о них сложат. У тебя на сердце какая-то другая печаль.