Он направлялся на перевал, чтобы дождаться заката и почитать часок. Проходя мимо машины, он бросил на нее задумчивый взгляд - не послушать ли радио? Но заставил себя отказаться от этой идеи - две трети всех запасов бензина ушло на то, чтобы подзаряжать батарею, без которой не мог работать приемник - а ведь был еще только декабрь. Нет, он должен теперь включать приемник не чаще двух раз в неделю. А для него так много значило послушать очередной выход в эфир "Свободной Америки", а потом еще несколько минут покрутить ручку настройки в надежде поймать какую-нибудь станцию.
Последние три дня "Свободная Америка" не выходила в эфир - возможно, мешали солнечные помехи или произошла авария на электростанции. Слух, что президент Брэндли убит, пока что не подтвержден Свободным Радио… Но они и не отрицают этого факта. Его это тревожило.
И еще странная история о том, что легендарная Атлантида поднялась со дна моря во время землетрясения и что Азорские острова теперь превратились в небольшой материк - все это, конечно, было отрыжкой заканчивающегося "сезона глупостей", но все равно ему захотелось знать продолжение.
С легким чувством стыда он разрешил своим ногам принести его к машине. Это уж совсем нечестно слушать радио, когда Мид нет рядом. Брин включил приемник, подождал, пока он нагреется, и начал медленно крутить ручки настройки. Ничего. Только статический шум. Так ему и надо.
Он поднялся на перевал и уселся на скамейку, которую принес сюда, - их "мемориальная скамейка", священное напоминание о том дне, когда Мид расцарапала себе коленки. Брин вздохнул, его подтянутый живот был набит олениной и оладьями с яблоками; чтобы чувствовать себя совершенно счастливым, ему не хватало только табака. Этим вечером закат был удивительно красивым, а погода необычайно мягкой для декабря - и то, и другое было, вероятно, вызвано вулканической пылью и атомными взрывами.
Удивительно, как быстро все рассыпалось в прах, когда процесс набрал скорость! Но еще удивительнее было то, как энергично вся система приходила в норму, судя по тем признакам, которые ему известны. Третья Мировая. Война оказалась самой короткой в истории человечества - сорок городов исчезло с лица земли, считая Москву и другие славянские города, так же, как и американские. А потом обе стороны оказались неспособными продолжать войну. Конечно, во многом это объяснялось тем, что приходилось доставлять атомные бомбы через Северный полюс, преодолевать сложнейшие погодные условия, арктический холод и прочее. Удивительно, что даже часть русских десантников сумела добраться до Америки.
Он вздохнул и достал из кармана ноябрьский номер "Западного Астронома" за 1951 год. На чем он остановился? Ах да, "Заметки о стабильности звезд класса Солнца", автор - А. Г. Динковский, Ленинский Институт, перевод Генриха Лея. Отличный парень, этот - Динковский - очень толковый математик. Неожиданное и прекрасно обоснованное рассуждение, а разложение гармонических колебаний - просто находка! Он начал листать журнал, чтобы найти то место, на котором остановился, когда на глаза ему попалось примечание - раньше не обратил на него внимания. В нем упоминалось имя самого Динковского: "Газета "Правда" почти сразу после выхода статьи в свет написала, что монография Динковского - реакционный романтизм. С тех пор никаких сведений о профессоре Динковском больше не поступало. Предполагается, что его ликвидировали".
Бедняга! Ну, к этому моменту он все равно был бы уже распылен на атомы вместе с теми подонками, которые его убили. Интересно, действительно ли удалось выловить всех русских десантников? Сам он прикончил тех, что пришлись на его долю; если бы он тогда не пристрелил оленя в четверти мили от дома и не вернулся назад, Мид пришлось бы очень нелегко. Брин был вынужден стрелять им в спину, а потом похоронил их за штабелем дров - после этого казалось постыдным свежевать и есть ни в чем не повинного оленя, в то время как эти подонки были достойно похоронены.
Убийство врага и любовь к женщине - только это дает ощущение подлинной полноты бытия. В его жизни было и то, и другое. И еще - математика. Он был богат.
Он уселся поудобнее, заранее предвкушая удовольствие: Динковский знал свое дело. Конечно, то, что звезды класса Солнца потенциально нестабильны, было известно давно; такая звезда могла взорваться, разом изменив диаграмму Русселя, и превратиться в белого карлика. Но никто до Динковского не смог сформулировать точные условия подобной катастрофы или изобрести математический аппарат для анализа нестабильности и описания ее прогресса.
Он оторвал глаза от страницы журнала и увидел, что солнце закрыло небольшое низкое облако, обеспечив редкую возможность наблюдать за светилом ничем не защищенными глазами. Наверное, вулканическая пыль была причиной такого странного эффекта - возникало ощущение, словно смотришь скозь затемненное стекло.
Он снова поднял взгляд на солнце. Или у него потемнело в глазах, или на солнце действительно большое темное пятно. Он слышал, что подобное явление можно в определенных условиях наблюдать невооруженным глазом, но ему самому такого видеть не доводилось. Страстно захотелось заглянуть в телескоп.
Он сморгнул. Да, пятно осталось на месте, немного справа, ближе к верхнему краю. И пятно было большим - ничего удивительного, что радио так трещало.
Он снова занялся чтением, ему хотелось добраться до конца статьи до того, как солнце сядет. Сначала он просто получал удовольствие, следя за безупречной логикой математических рассуждений. Трехпроцентная нестабильность солнечной константы - да, это были стандартные цифры; солнце превратится в сверхновую звезду, если произойдут такие изменения. Однако Динковский пошел дальше - при помощи нового математического оператора, которого он назвал "коромысло", ему удалось определить период в истории развития звезды, когда это может произойти, а потом посредством двойных, тройных и четверных "коромысел" он сумел показать, как можно вычислить наиболее вероятное время взрыва. Блестяще! Динковский даже определил пределы погрешности своего исходного оператора, как и положено делать истинному статистику.
Однако, когда Брин вернулся назад, чтобы еще раз проследить за ходом рассуждений, его несколько отстраненный, чисто интеллектуальный интерес сменился личным. Динковский рассуждал не о звездах земного солнца вообще в последней части его статьи речь шла о нашем солнце, солнце Брина, об этом огромном симпатичном парне, на лице которого появилась странная веснушка.
Черт подери, это веснушка была слишком большой! Это была дыра, в которую вполне можно засунуть Юпитер. Теперь он видел ее слишком отчетливо.
Все говорят о том времени, "когда звезды постареют и наше солнце остынет" но это некая абстракция, как и мысль о собственной смерти. Брин думал о возникшей проблеме, уже как о своей собственной. Сколько времени пройдет с того момента, когда нарушилось равновесие, до того, как ударная волна, распространяющаяся во все стороны, поглотит Землю? Без калькулятора он не мог получить ответ на этот вопрос, хотя все необходимые формулы лежали перед ним. Ну, скажем, полчаса с начала процесса до того момента, когда земля сделает "п-ф-ф!".
Его охватила печаль. И ничего больше не будет? Никогда? Колорадо прохладным летним утром… длинной, безупречно ровной дороги на Бостон, над которой поднимается легкий дымок… не распустятся больше почки весной. И не будет влажных, морских запахов рыбного рынка в Фултоне - впрочем, Фултона уже и так нет. Кофе в "Утреннем Зове". И не будет земляники на склонах холма возле Нью-Джерси, растекающейся кисло-сладким соком во рту. Не будет рассветов на южном побережье Тихого океана, когда бархатистый, нежный воздух холодит кожу под рубашкой, а в удивительной, волшебной тишине слышен лишь плеск волн о борт старой баржи - как же она называлась? Как это было давно - "С.С.Мэри Брюстер".
И луны не будет, когда исчезнет земля. Звезды - те останутся. Только вот созерцать их будет некому.
Он снова посмотрел на даты, определенные "коромыслом" Динковского. "Белоснежные стены Твоих городов…"
Он вдруг почувствовал, что ему необходимо быть рядом с Мид, и встал.
Она уже поднималась на перевал, чтобы встретить его.
- Эй, Потти! Можешь без страха возвращаться домой - я уже помыла всю посуду.
- Мне нужно было тебе помочь.
- Ты делаешь мужскую работу, а я женскую. Это честно. - Она прикрыла глаза от солнца. - Какой закат! Вулканы должны извергаться каждый год, если это приводит к такому изумительному зрелищу.
- Садись, и мы посмотрим на него вместе. Она села рядом с ним, и он взял ее за руку.
- Видишь это пятно на солнце? Ты можешь разглядеть его невооруженным глазом. Она всмотрелась.
- Это и есть пятно на солнце? Такое впечатление, что кто-то откусил от него кусок.
Он сощурил глаза и еще раз внимательно взглянул на солнце. Черт возьми, пятно стало больше!
Мид вздрогнула.
- Мне холодно. Обними меня за плечи.
Брин обнял ее одной рукой, продолжая сжимать ее руки другой. Да, пятно стало больше - оно явно росло.
"Что хорошего было в людях? Обезьяны, - подумал он, - обезьяны, наделенные крохой поэзии, постепенно уничтожающие свою второсортную планету у третьесортной звезды. Однако как эффектно заканчивают!"
Мид прижалась к нему.
- Обними меня покрепче.
- Скоро будет теплее. Я хочу сказать, что сейчас я тебя согрею.
- Милый, Потти. - Она посмотрела на него. - Потти, с закатом происходит что-то странное.
- Не с закатом, дорогая - с солнцем.
- Мне страшно.
- Я здесь, дорогая.
Он посмотрел на раскрытый лежащий журнал рядом с ним. Ему уже не нужно было складывать и делить, чтобы получить ответ. Вместо этого он еще сильнее сжал ее руку, понимая с неожиданной остротой сожаления, что это и есть.
Да будет свет!
Эту телеграмму доктор естествознания, доктор философии и вообще большой ученый Арчибальд Дуглас прочитал с явным раздражением.
ПРИБЫВАЮ ГОРОД СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ТЧК ПРОШУ КОНСУЛЬТАЦИИ ХОЛОДНОГО СВЕТА ТЧК БУДУ ВАШЕЙ ЛАБОРАТОРИИ ДЕСЯТЬ ВЕЧЕРА
подпись: ДР. М.Л.МАРТИН.
Прибываю, значит? Прошу, значит? Да что ему тут - отель? Может быть, этот Мартин думает, что он, Арчибальд Дуглас, склонен тратить свое время на любого неощипанного гуся, который может раскошелиться на телеграмму? Про себя он уже составлял изысканнообескураживающий ответ, но тут заметил, что телеграмма послана из какого-то аэропортика на Среднем Западе. Черт с ним, пусть едет. Встречать его Дуглас, во всяком случае, не собирается.
Однако естественное любопытство побудило Дугласа достать справочник "Кто есть кто в науке" и отыскать нахала. Справочник гласил: Мартин, М.Л., биохимик и эколог, доктор мирангологии, магистр артоники и телеологии, ведущий специалист в области пыльпево-чешуйчатых калахари и эмфатических эфемизмов драмадоидов, руководитель кафедры преднатольного эндемогенеза - в общем, степеней у него на шестерых хватит… Хм-м - член редколлегии "Гугген-хенмовского обзора фауны Ориноко"; автор "Вторичного симбиоза коррупчатых долгоносиков", и так далее - еще три дюйма мелкого шрифта. Да, непростой такой старикашка, что и говорить.
Немного погодя Дуглас обследовал свою персону в зеркале лабораторного умывальника. Грязный рабочий халат он снял, вытащил из жилетного кармана расческу и тщательно расчесал блестящие темные волосы. Элегантный клетчатый пиджак, шляпа с широкими полями - ну вот, и на люди показаться можно. Дуглас потрогал шрам, светлым штрихом прорезавший смуглую щеку. Неплохо, даже со шрамом. Если бы не перебитый нос, вид был бы просто шикарный!
Ресторан, где он обычно ужинал в одиночестве, был наполовину пуст. И оживленней здесь не станет, пока театры не закроются, однако на вкус Дугласа еда здесь была что надо, и свинг-бэнд тоже. Он как раз заканчивал ужин, когда мимо прошла молодая женщина и села за соседний столик лицом к нему. Он ненавязчиво осмотрел ее. Ничего себе штучка! Фигуркой как балерина, роскошные, пшеничного цвета волосы, огромные, томные глазищи! Лобик, впрочем, несколько узковат, но слишком уж ты многого хочешь.
Он решил предложить ей выпить. Если все пойдет как надо, доктор Мартин может катиться ко всем чертям. Дуглас написал приглашение на обороте меню и подозвал официанта.
- Лео, это - одна из ваших девочек?
- Нет, м'сье. Никогда раньше не видел.
Дуглас откинулся на спинку стула и принялся ждать результатов. Он всегда безошибочно узнавал этот призывный взгляд, и в исходе своего предприятия был абсолютно уверен. Незнакомка прочла записку и, слегка улыбнувшись, оглядела его. Он подмигнул. Девица подозвала официанта, попросила у него карандаш и написала что-то на обороте меню. Лео тут же вручил ему ответ.
"Благодарю за любезное
приглашение, но сегодня
вечером я занята другими делами".
Оплатив счет, Дуглас вернулся в лабораторию.
Лаборатория располагалась на последнем этаже фабрики, принадлежавшей Дугласу-старшему. В ожидании доктора Мартина Арчибальд оставил входную дверь и лифт внизу открытыми, а чтобы не терять времени даром, решил выяснить, почему это с недавних пор стала дребезжать центрифуга. Ровно в десять загудел лифт, и Арчибальд направился к двери встречать гостя.
Перед ним стояла та самая сладкая блондиночка, которую он пытался подцепить в ресторане.
Дуглас немедленно возмутился:
- Как вы сюда попали? Шли за мной?
Блондинка опешила.
- У меня - встреча с доктором Дугласом. Пожалуйста. передайте ему, что я уже здесь.
- Черт побери! Что это за шуточки?! Она с трудом держала себя в руках.
- Думаю, доктор Дуглас знает об этом лучше вас. Доложите ему, что я приехала - немедленно!
- Да я и есть доктор Дуглас!
- Вы? Вы больше похожи на бандита с большой дороги.
- И тем не менее. Так что прекрати валять дурака, сестренка, и расскажи, в чем дело. Как тебя зовут?
- Я - доктор М.Л. Мартин.
На мгновение Дуглас растерялся, но затем ухмыльнулся.
- Без дураков? А вы не морочите голову своему деревенскому братишке? Входите, док.
Она последовала за ним с настороженностью бездомной кошки, готовой, чуть что, выпустить коготки. Усевшись в кресло, она снова засомневалась:
- Но вы - действительно доктор Дуглас?
Он усмехнулся.
- Во плоти - и могу это доказать. А вот вы… Я все еще думаю, что меня хотят надуть. Она пожала плечами.
- Чего же вы хотите? Может, мне вам показать свидетельство о рождении?
- А может, вы прикончили этого бедного старикана - доктора Мартина - а тело сбросили в шахту лифта? Она встала, взяла сумочку и перчатки:
- Ради этой встречи я проехала полторы тысячи миль. Извините за беспокойство. До свидания, доктор Дуглас.
Арчибальд смутился.
- Да вы не обижайтесь, это я так… Забавно, что известный доктор Мартин оказывается вылитой копией Мерилин Монро. Садитесь.
Он мягко отобрал у нее перчатки.
- Позвольте мне еще раз предложить вам выпить. Она еще сердилась, но скоро природное легкомыслие взяло верх.
- Ладно уж… Шрамоносец.
- Вот, так-то лучше. Скотч или бурбон?
- Бурбон - и поменьше воды.
Однако когда коктейли были готовы, а сигареты раскурены, напряжение возникло вновь.
- Скажите, - начал Дуглас, - а чем я обязан вашему визиту? Я ведь в биологии - ноль.
Она выпустила колечко дыма, отогнав его наманикюренным пальчиком.
- Помните свою статью в апрельском номере "Физикл Ревью"? О холодном свете и возможных путях работы над этой проблемой?
- Хемилюминесценция против электролюминесценции, - кивнул он. - Для биолога не так уж много интересного.
- Не скажите, я довольно давно работаю над той же проблемой.
- С какой точки зрения?
- Хотела выяснить, как светятся светлячки. В Южной Америке мне попались несколько очень ярких экземпляров, вот я и заинтересовалась.
- Хм… Наверное, в этом что-то есть. И что вам удалось выяснить?
- Не больше того, что уже и без меня известно. Как вы, наверное, знаете, светлячки как источник света эффективны до неправдоподобия: КПД почти девяносто шесть процентов. А какая эффективность у обычной лампы накаливания?
- В лучшем случае два процента.
- Вот именно, глупый маленький жучок выдает в пятьдесят раз больше, даже в ус не дуя. Сравнение не в нашу пользу, верно?
- Да уж, - признал Дуглас. - Давайте дальше о светляках.
- Так вот. В брюшке у них содержится очень сложное активное органическое вещество под названием "люциферин". Окисляясь в присутствии катализатора, оно превращается в люциферазу, и вся энергия окисления преобразуется в зеленоватый свет, причем совершенно без выделения тепла. Восстановите люциферин с помощью водорода - и процесс можно повторять до бесконечности. Я выяснила, как добиться этого в лабораторных условиях.
- Да?! Так поздравляю! Я вам не нужен и могу прикрывать свою лавочку.
- Не спешите с выводами. На практике у меня ничего не вышло. Слишком сложная технология, а достаточной интенсивности света не получается. И потому я приехала к вам. Не могли бы мы объединить наши знания и силы?
Через три недели, в четыре утра доктор М.Л. Мартин - для друзей просто Мэри Лу - жарила яичницу на бунзеновской горелке. На ней были шорты и свитер, поверх них - длинный резиновый фартук, золотая гривка распущена по спине, круглая попка и ножки - будто взяты с обложки журнала.
Обернувшись к Дугласу, распластанному в кресле, она сказала:
- Послушай-ка, ты, горилла, кажется, кофеварке пришел конец. Не сварить ли кофе во фракционном дистилляторе?
- А я думал, ты змеиный яд там держишь…
- Ну да. Но я сполосну, ты не бойся.
- Женщина! Если тебе плевать на то, что может случиться со мной, ты хоть бы себя пожалела…
- Ерунда. Раз уж та гадость, которую ты пьешь, еще не довела тебя до язвы желудка, от змеиного яда тем более вреда не будет.
Она отшвырнула фартук и села, закинув ногу на ногу.
- О, закрой свои бледные ноги! Мэри Лу, для моей романтической души это слишком!
- Плевать, а души у тебя вообще нет, одни низменные инстинкты. Давай лучше займемся делом. На чем мы остановились?
Дуглас запустил пятерню в волосы и закусил губу.
- Остановились мы, похоже, перед каменной стеной. Все, что мы испробовали, не оставляет никаких надежд.
- Но ведь проблема, судя по всему, лишь в том, чтобы довести лучистую энергию до видимого спектра.
- Ух ты, ясноглазая моя! Просто-то как: взять и довести до спектра…
- Ты свой сарказм оставь. Именно там при обычном электрическом освещении потери и возникают. Вольфрамовая нить раскаляется добела, может быть, два процента превращаются в свет, а остальное уходит в инфракрасное и ультрафиолетовое излучение.
- Красиво, а главное - истинная правда.
- Чурбан ты этакий, конечно, ты устал, однако слушай, что старшие говорят. Должен же существовать способ точной настройки длины волн, ну, как в радио.
Дуглас слегка оживился.