В тот же день, после полудня, в нашей лекционной комнате проводился семинар, но я из того, что на нем говорилось, не слышал ни слова. Я обдумывал, как бы увеличить число моих бесед с протом (Робертом). К сожалению, в конце этой недели и в начале следующей у меня были важные дела в Лос-Анджелесе, назначенные еще несколько месяцев назад, отменить которые было просто невозможно. Но я подозревал, что и дюжины бесед будет недостаточно. Чтобы во всем этом разобраться, может быть, не хватит и сотни. И хотя теперь я знал его имя, я не был уверен, что это существенно поможет нам в наших поисках. Правда, то, что случилось, обнадеживало в другом плане: появилась трещина в броне, намек на то, что Роберт готов идти нам навстречу и помочь собственному выздоровлению. Но оставалось всего две недели до "отбытия" прота. Если мне до этого времени не удастся до него достучаться, будет уже поздно.
– Его зовут Роберт "такой-то", – сказал я Жизель после семинара.
– Отлично! Сейчас проверю мой список.
Жизель склонилась над длинной компьютерной распечаткой. Ее профиль был само совершенство, вроде тех, что используют в рекламах.
– А вот есть один! Правда, этот парень исчез в апреле 1985-го, и ему тогда было шестьдесят восемь. Постойте! Вот еще один! И он исчез в августе! Ой, нет, ему тогда было только семь лет. Значит, сейчас ему двенадцать. – Она с грустью посмотрела на меня. – Это были единственные два Роберта.
– Этого я и боялся.
– Он должен где-то быть! – взвыла она. – Где же должны быть сведения о его существовании? Мы наверняка что-то упустили. Какую-то важную подсказку…
Жизель вскочила на ноги и принялась расхаживать взад-вперед по моему кабинету. И тут на глаза ей попалась стоявшая у меня на столе фотография моей семьи. Жизель стала расспрашивать меня про мою жену: где мы познакомились и всякое такое прочее. Я рассказал о том, когда я познакомился с Карен, и немного о детях. Тогда она снова села и рассказала мне о себе то, чего прежде не рассказывала. Я не хочу вдаваться в подробности, но Жизель была близко знакома со многими знаменитыми журналистами и спортсменами. Однако суть была в том, что, несмотря на то, что у нее было множество друзей-мужчин, она так и не вышла замуж. Я не решился спросить ее почему, но она сама ответила на мой немой вопрос:
– Потому что я идеалистка, во всем ищу совершенства, и вообще, у меня тьма недостатков. – Взгляд ее унесся в далекое прошлое. – И я ни разу не встретила человека, которому могла бы отдаться целиком и полностью.
Тут она повернулась ко мне. В порыве беспомощного эгоизма я с уверенностью подумал: сейчас она скажет "до сегодняшнего дня". Руки мои почему-то потянулись к галстуку.
– И вот теперь я его теряю. – Голос ее звучал жалобно. – И ничего уж тут не поделаешь!
Она влюблена в прота!
Сраженный разочарованием, смешанным с облегчением, я, не задумываясь, выпалил глупость:
– У меня есть сын, который вам может понравиться. – Я имел в виду Фрэда; он только что получил роль в комедийном спектакле маленького театра в Ньюарке.
Лицо Жизель осветилось нежной улыбкой.
– Пилот, который решил стать актером? Сколько лет ему на этой фотографии?
– Девятнадцать.
– Он симпатичный, правда?
– Пожалуй. – Я с любовью посмотрел на фотоснимок, стоявший у меня на столе.
– Эта фотография напоминает мне мою собственную семью, – сказала она. – Мой отец так нами гордился. Мы все стали профессионалами в той или иной области. Ронни – хирург, Одри – дантист, Гарри – ветеринар. Одна я ни то ни се.
– Я бы этого не сказал. Это вовсе не так. Вы одна из лучших журналисток в стране. Разве лучше быть второсортной в какой-то другой области?
Жизель улыбнулась и кивнула в знак согласия.
– А вы на этой фотографии напоминаете мне моего отца.
– Чем же это?
– Даже не знаю. Он был таким милым. Добрым. Вам бы он понравился.
– Скорее всего. А можно вас спросить: что с ним случилось?
– Он покончил с собой.
– Очень вам сочувствую.
– Спасибо, – сказала она и словно сквозь сон добавила: – У него был рак. Он не захотел быть нам обузой.
Мы сидели у меня кабинете, каждый думал о своем, и вдруг я нечаянно взглянул на часы.
– Боже мой! Мне надо бежать. Мы сегодня идем на спектакль с участием Фрэда. Он играет репортера. Хотите пойти вместе с нами?
– Спасибо, не могу. Мне надо поработать. И поразмыслить.
Когда мы вошли в лифт, я напомнил Жизель, что меня несколько дней не будет в городе и что я вернусь только в середине следующей недели.
– Может быть, мы к тому времени уже разгадаем загадку! Завтра мне должны прислать список всех боен!
Она вышла на втором этаже, а я остался в пустом лифте, ощущая тяжесть всего тела и глубокую грусть, с трудом находя объяснение и тому и другому.
БЕСЕДА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я вернулся на работу только в следующую среду. Не успел я войти в свой кабинет, как на меня повеяло запахом сосны – значит, здесь побывала Жизель. Поверх огромной стопки бумаг на моем столе лежала записка, аккуратно выведенная зелеными чернилами.
В 1985году в городе, где есть бойня, обнаружено только одно исчезновение. Это было в Южной Каролине. Пропала женщина. Эту неделю буду в библиотеке просматривать все газеты за тот год. До встречи.
Ваша Жизель.
Пока я читал эту записку, позвонил Чарли Флинн, тот самый астроном из Принстона, коллега моего зятя. Когда он вернулся из своего отпуска в Канаде, Стив рассказал ему о различии между его орбитой вращения КА-ПЭКСа вокруг его солнц и орбитой, начерченной протом. Флинн проявил к этому огромный интерес. Он сказал, что расчет этот сделал один из его аспирантов. Узнав о версии прота, он собственноручно проверил расчеты и обнаружил, что эта орбита была точь-в-точь как у прота – маятникообразная, а вовсе не восьмеркой. И все звездные карты, начерченные протом, тоже оказались точными. Я думал, что ничто, связанное с протом, меня уже не удивит, но то, что сказал этот маститый ученый, потрясло меня не меньше, чем поразило его самого. А сказал он следующее:
– "Зацикленные ученые", как правило, люди с гениальной памятью, правда? Тут же случай другой. Угадать эту орбиту или вычислить ее с помощью интуиции просто невозможно. Я знаю: то, что я сейчас скажу, покажется безумием, но добыть эту информацию он мог, только побывав на этой планете!
И это сказал человек, столь же нормальный, как мы с вами!
– Можно мне поговорить с вашим пациентом? – продолжал профессор. – У меня к нему тысячи вопросов!
Разумеется, я отверг эту идею – по нескольким причинам. Однако я предложил ему прислать мне список из пятидесяти самых важных для него вопросов и уверил его, что с радостью передам их проту.
– Только поторопитесь, – добавил я. – Он заявил, что покидает нас семнадцатого августа.
– А вы могли бы сделать так, чтобы он задержался?
– Вряд ли.
– А можете попробовать?
– Я уже стараюсь изо всех сил, – заверил я его.
* * *
Все утро ушло на собрания и на интервью с третьим кандидатом на пост директора. Боюсь, что я не уделил ему заслуженного внимания. Похоже, он был довольно способный человек; у него было несколько отличных публикаций. Его специализацией был синдром Туретта, и он сам страдал этим заболеванием в легкой форме – в основном это выражалось в нервных тиках, и еще время от времени он называл меня "куском дерьма". Но я его почти не слушал, так как был поглощен мыслями о том, каким образом я мог бы достучаться до Роберта. В конце концов, меня осенила одна идея, и я с непростительным энтузиазмом воскликнул: "Ага!" Решив, что это восклицание относилось к его рассказу, наш гость, обрадованный моей заинтересованностью, уже не мог остановиться. При этом лицо его еще больше дергалось, а ругательства сыпались как из ведра. Я же не обращал на него никакого внимания, полностью поглощенный одним вопросом: можно ли загипнотизировать первичную личность, когда ее второе "я" уже находится под гипнозом?
* * *
– Так, готов ко всему, – сказал прот, прикончив огромную миску с фруктовым салатом и высморкавшись в салфетку. Бросив салфетку в миску, он уставился в одну точку у меня за спиной. Зная, как он мгновенно впадает в транс, я решил его попридержать.
– Я сейчас пока не буду вас гипнотизировать.
– Говорил вам, это не сработает, – отозвался прот со знакомой мне усмешкой.
– Я хочу сначала поговорить с вами о Роберте.
Улыбка тут же слетела с его губ.
– Откуда вы узнали его имя?
– Вы сами мне его сказали.
– Под гипнозом?
– Да.
– Да, таких дураков поискать.
– Что случилось с его женой и ребенком?
На лице у прота отразились растерянность и волнение.
– Я не знаю.
– Бросьте, уж это он вам сказал.
– Ошибаетесь. С тех пор как я нашел его возле реки, он ни разу не упомянул их.
– А где они сейчас?
– Понятия не имею.
Одно из двух: или прот лгал, в чем я сильно сомневался, или он действительно не был в курсе того, что происходило с Робертом, когда его самого не было поблизости. Если последнее было верно, Роберт мог делать все, что угодно, в том числе пытаться покончить с собой, и прот ничего бы об этом не узнал. Теперь я был более чем когда-либо уверен, что должен достучаться до Роберта как можно скорее. Нельзя было терять ни минуты. Я поднялся и снял липкую ленту с пятна на стене. Прот немедленно вошел в глубокий транс.
– Мы сейчас в настоящем времени. Прот? Вы это понимаете?
– Да. Это не такая уж сложная концепция.
– Хорошо. Роберт сейчас рядом с вами?
– Да.
– Пожалуйста, можно мне с ним поговорить?
– Вы-то можете, но он скорее всего не станет говорить с вами.
– Пожалуйста, уступите ему место.
Молчание. Роберт ссутулился и опустил голову.
– Роберт!
Молчание.
– Роберт, это доктор Брюэр. Пожалуйста, откройте глаза.
Роберт едва заметно пошевельнулся.
– Роберт, я не просто пытаюсь помочь вам. Я знаю, что могу вам помочь. Пожалуйста, доверьтесь мне. Откройте глаза!
Его веки, задрожав, на мгновение приоткрылись и снова закрылись. А потом он заморгал, веки снова задрожали, и глаза его наконец целиком открылись. Взгляд его казался почти пустым. И все равно это было лучше, чем ничего.
– Роберт! Вы меня слышите?
После паузы, показавшейся вечностью, последовал едва заметный кивок.
– Хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы посмотрели на стену позади меня и сосредоточили свое внимание на обозначенном там пятне.
Его безжизненный взгляд, бесцельно вперившийся в край моего стола, чуть-чуть сместился вверх.
– Немного выше. Посмотрите немного выше!
Медленно-медленно, дюйм за дюймом, взгляд его поднимался вверх. Полностью игнорируя мое присутствие, он сейчас смотрел на стену позади меня. Рот его приоткрылся.
– Хорошо. Теперь слушайте внимательно. Я сейчас посчитаю от шести до десяти. Пока я буду считать, ваши веки станут тяжелыми, и вы начнете постепенно погружаться в сон. К тому времени как я досчитаю до десяти, вы уже будете в глубоком трансе. Но при этом вы сможете слышать и понимать все, что я скажу. И еще одно – это очень важно: когда я хлопну в ладоши, вы проснетесь. Понятно?
Едва заметный, но вполне определенный кивок.
– Хорошо. Начнем. Шесть… – Я внимательно следил за тем, как опускались его веки. – Десять. Роберт, вы меня слышите?
Молчание.
– Роберт!
Что-то нечленораздельное.
– Пожалуйста, говорите погромче.
Послышалось едва различимое "да", скорее напоминавшее бульканье. И все-таки он со мной начал общаться! В эту минуту я вдруг подумал: "А все-таки здорово, что я стал психиатром!"
– Хорошо. Теперь слушайте внимательно. Мы будем путешествовать в прошлое. Представьте себе, что быстро перелистываете назад страницы календаря. 18 августа 1989 года, ровно год назад. А сейчас 1988 год, теперь 1987-й, а теперь 1986-й. А сейчас, Роберт, восьмое августа 1985 года, полдень. Где вы находитесь?
Несколько минут он сидел неподвижно, а потом прошептал:
– Я на работе.
Голос у него был усталый, но звучал совершенно внятно, хотя и несколько выше, чем у прота.
– Что вы там делает?
– Обедаю.
– Что вы едите?
– Бутерброд с мясом и солеными огурцами, бутерброд с ореховым маслом и вареньем, хрустящий картофель, банан, два сахарных печенья и кофе в термосе.
– Откуда у вас этот обед?
– Лежал в сумке.
– Вам его собрала жена?
– Да.
– Так. А теперь двинемся вперед – на восемь дней и два часа. Шестнадцатое августа 1985 года, два часа дня. Где вы сейчас?
– На работе.
– Что вы делаете?
– Глушу бычка.
– Так. И что вы видите?
– Он вертится во все стороны, шумит. Я ударяю его еще раз. Теперь он затих. – Роберт тыльной стороной ладони стер со лба воображаемый пот.
– А теперь бычок движется дальше по конвейеру, чтобы следующий на конвейере перерезал ему глотку, верно?
– Да, но сначала его свяжут.
– А что потом?
– Потом появится еще один, а потом еще один, а потом еще…
– Хорошо. Теперь рабочий день кончился, и вы едете домой. Вы подъехали к дому, выходите из машины. Идете по дорожке…
Глаза Роберта вдруг расширились.
– Там кто-то есть!
– Кто? Кто это?
– Я не знаю. – Роберт взволнован. – Он выходит из моего дома. Я его никогда раньше не видел. Он возвращается назад в мой дом! Что-то случилось! Я бегу за ним, вбегаю вслед за ним в дом. Боже мой! Нет! Н-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Т!
Комнату оглашают стенания, Роберт мотает головой из стороны в сторону, глаза его, подобные лунам, огромны. Тут он переводит взгляд на меня, и поведение его поразительно меняется – полная метаморфоза. Он смотрит на меня так, словно хочет меня убить.
– Роберт! – кричу я, со всей силой хлопая в ладоши. – Проснитесь! Проснитесь!
Глаза его, слава Богу, немедленно закрываются, и он теперь сидит передо мной в кресле – обмякший, изможденный.
– Роберт!
Молчание.
– Роберт!
Ни звука.
– Роберт, не волнуйтесь. Все позади. Все в порядке. Вы меня слышите?
Ни слова в ответ.
– Роберт, я хочу поговорить с протом.
Молчание.
– Пожалуйста, дайте мне поговорить с протом. Прот? Вы здесь, рядом?
Я почувствовал, как тревога моя нарастает сильнее и сильнее. Неужели я был слишком напорист? А что, если…
Наконец он приподнял голову, заморгал и открыл глаза.
– Вы все-таки это сделали.
– Прот, это вы?
– Никак не могли сдержаться, а? Только он начал доверять вам, а вы ему раз – и в солнечное сплетение.
– Прот, я бы и рад не торопиться, но вы же собираетесь семнадцатого нас покинуть. У меня времени в обрез!
– Я же говорил вам: у меня нет выбора. Если мы не улетим семнадцатого, мы никогда уже не сможем туда вернуться.
– Вы и Роберт?
– Да. Только…
– Только что?
– Только теперь он исчез.
– Исчез? Куда он исчез?
– Я не знаю.
– Поищите получше, прот. Он должен быть где-то рядом с вами.
– Уже нет. Его здесь больше нет. Вы его спугнули.
– Так, я сейчас начну считать в обратном порядке от пяти до одного. И вы постепенно начнете просыпаться. На счет "один" вы полностью проснетесь и будете себя хорошо чувствовать. Готовы? Пять… один.
– Привет.
– Как вы себя чувствуете?
– Кажется, я переел фруктов. У вас есть что-нибудь от высокой кислотности?
– Бетти даст вам это попозже. Сейчас нам надо поговорить.
– А чем еще мы тут занимались последние три месяца?
– Где сейчас находится ваш друг Роберт?
– Понятия не имею, тренер.
– Но вы мне раньше говорили, что он в "надежном месте".
– Он там и был, а теперь он исчез.
– Но вы могли с ним связаться, если бы захотели.
– Может, да, а может, нет.
– Ладно. Давайте еще раз поговорим о следующем: когда вы прилетели на Землю пять лет назад, Роберт пытался утопиться. Помните?
– Как я могу такое забыть?
– Но вы не знаете, почему он хотел это сделать?
– Я думаю, потому что больше не хотел жить.
– Вы хотите сказать, что понятия не имеете, из-за чего он был так сильно огорчен? Был в таком отчаянии?
– По-моему, мы уже это проходили.
– Я думаю, он кого-то убил.
– Роберт? Не-е. Он может иногда вспылить, но…
– Я не думаю, что он намеревался кого-то убивать. Я думаю, что он застал кого-то у себя дома. Кого-то, кто сделал что-то дурное его жене и дочери. Он ведь, прот, всего-навсего человек. Он действовал не размышляя.
– Этому я не удивлюсь.
– Прот, послушайте меня. Вы помогли Хауи вылечить Эрни от его фобии. Я хочу вас попросить сделать кое-что для меня. Я хочу попросить вас вылечить Роберта. Давайте назовем это "заданием". Я даю вам задание вылечить Роберта. Вы возьметесь за такое задание?
– Простите, но я не могу.
– Какого черта? Почему?
– Эрни хотел поправиться. А Роберт не хочет. Он хочет одного: чтобы его оставили в покое. Он теперь даже со мной не хочет разговаривать.
– Вы помогли многим пациентам второго отделения. Я уверен, что если вы постараетесь, вы сможете помочь и Роберту. Пожалуйста, попробуйте.
– Все, что пожелаете, сэр. Но на многое не рассчитывайте.