Ваня! Что ты за хрень несёшь?! Закона ещё нет! От нынешнего "Закона Русскаго" - тебя воротит. Действующая "Русская Правда"... - забить, забыть и заплакать. Грядущая "Всеволожская правда" - только в черновиках. Какой "мой закон"?!
"Моя вера" - факеншит трижды и впоперёк! Ты ж - скептик-циник-параноик! Эгоист-пофигист! Закоренелый атеист-материалист-безбожник! Скормить диалектический материализм этим людям... Они же свихнутся! У нас и в 20 веке от этого мозги в трубочку сворачивались и паром посвистывали. Как чайники на плите.
Язык... Господи, какой у меня тут "мой язык"?! "Мой язык" остался там, в СССР, в эпохе "стагнации и загнивания"! Где было три балла "по русишу" и довольно! Здесь помесь нескольких славянских суржиков с примесью угро-финских разноплеменных диалектов.
Что имею, тем и... и - имею. Другого-то всё равно нет.
-- Два года вы работаете на меня. На моём корме, то, так и там, где я укажу. Через два года сдаёте... э-э-э... (как сказать по-русски "экзамен на гражданство"? Они ж только - "на" - и поймут!) проверку на доброе... э-э-э... людство. Принимаете присягу. И становитесь вольными людьми. Моими вольными людьми.
Как-то я... аж вспотел. От форсированного лазанья по "дереву вариантов".
Может, нужно было три года? Как "молодым специалистам"? Или пять? Как срок натурализации у америкосов? Или 1? Как в армии РФ по призыву? Или лучше...
Гладыш перетолмачил мою... экспромнутую белибердень, мужики в полном согласии дружно попадали лбами в землю, попытались приложиться к ручке, многократно поклониться, выразить задушевную, глубоко сердечную, безграничную и по гроб жизни... признательность.
Уже натягивали шапки, когда Паймет, чисто на всякий случай, уточнил:
-- А жить мы будем здесь?
-- Это после решим. Сперва - санобработка.
Гладыш перевёл. И объяснил в деталях смысл неизвестного туземцев слова. От чего начались сплошной крик и возражения. Причём так это... неуступчиво. И плевали они на только что произнесённые мольбы и обязательства! "Нет!" - и всё!
Насчёт использования волос в колдовских процедурах и вытекающего из этого страха - я ещё в Пердуновке хлебнул. Тут ещё сильнее. Русские люди хоть поверху, а христианством тронуты. Как рябина в первый заморозок. Здесь - чистое язычество, черти в каждой волосине.
В Старой Пердуновке, ещё при Фильке - был страшный скандал. Теперь я знаю, что в здешнем Средневековье мужчина без бороды - или юнец, или скопец. "Недочеловек", не годен к супружеской жизни, к уважительному разговору, неполноправный объект всеобщих насмешек и издевательств. Обрить бороду - смертельное оскорбление. Бесчестие, после которого мужчина, как забеременевшая до брака девица в сурово-пуританском обществе, должен утопиться или повеситься. Голова без бороды - не голова. Так, "подставка под шапку". Выйти на люди с "босым", бритым лицом хуже, чем с голой задницей. Унижение смертельное. Не только посторонние пальцами показывать будут, но и свои домашние за спиной изхихикаются.
Я это - знаю.
И мне на это - плевать.
Для них волосня - основа их самоощущения. Их прежняя "самость" - мне вредна. Потому - обрить наголо. Над мольбами их, над плачами о бесчестии и опозоривании - я смеялся.
Я сам - вот такой. И среди моих людей - много таких. И вы -- такими будете.
Коли думаете вы, что суть ваша во власах, так и надлежит срезать сии власы начисто. Ибо люди мне нужны новые, от прежней жизни, привязанностей, знакомств и правил - отрезанные. Так я и от вшей тела избавлю, и души ваши от былых обычаев очищу. И назад вам уже ходу нет.
"Назад дороги нет - позади борода!". И будете вы идти только вперёд, только туда, куда я вас поведу. По нашим правилам, по новым обычаям, под моей рукой.
Не я вас заставлять да примучивать буду - вы сами, ваши собственные "мозговые тараканы" - будут подгонять да пришпоривать.
И барахло, всю одежонку - долой. Варить. Долго. Каждую закладку - до полутьмы. Как здесь время считают - я уже...
За годы, прошедшие со времён первых опытов принудительного внедрения санитарии в Пердуновке, произошёл некоторый прогресс - клизмование, спринцевание и промывание добавились. Хоть какая-то защита от желудочно-кишечных и некоторых других инфекций. "Лоси"... ну очень не хотели!
Дяденьки и тётеньки! Клизма нынче - пропуск в рай. В наш, безопасный, сытый, изнурительный, бессонный, чуждый для вас, райский уголок. А кто - "нет", тому - "нет". Пшёл с отсюдова.
А уж когда они мне начали доказывать, что мыться не будут, чтобы "не смыть с себя удачу", я просто психанул:
-- Вон - Волга. Ваша удача - там, за Волгой, на Ватоме жила. Там и померла. Нынешняя ваша удача - что вы сюда живые дошли. Всё. Тут уже моя удача. Одна на всех. Молитесь, чтобы и на вас хватило. А кто мыться не будет - вышибу взад. К этим вашим... "унжамерен".
Народ побухтел на своём языке, собрал вещички, детишек, скотинку и потопал за мной.
-- Куда идём, Воевода?
Блин, и ведь не скажешь - на Кудыкину гору! С неё-то и идём.
-- На Стрелку. В приёмный покой.
Как хорошо было утром бежать по лыжне! Хорошая погода, хорошие лыжи, хорошая компания. Дорога всё больше вниз... Как уютно было лежать в засаде в сугробе! Никто тебя не видит, ни откуда не поддувает. Снежок беленький, чистенький, синички недалеко скачут, чирикают. Лежи-отдыхай.
Как приятно было расстреливать придурков с высоты берега! Хороший инструмент, хорошая позиция, чётко видимые малоподвижные цели. Каждое движение - как песня. Наложи, тяни, локоточек выровнял, мушку с прицелом... пуск. Правильно сделал - правильно получил. Ещё один придурок завалился.
"Хорошо" - кончилось. Пошло... не то, чтобы "плохо", а - "надо". Суетливо пошло. Людское поголовье на Стрелке мгновенно подскочило в полтора раза. У медиков - завал. Нашли и вшей с блохами, и язвы с чирьями. А глаукому я лечить не могу. У пищевиков - аврал. Люди хотят есть. Все, сразу, много. И - в запас. Как это принято у охотничьих народов. И дело не в том, что у меня нет, и не в том, что приготовить надо. Я не знаю, как наша еда отзовётся в этих организмах. И они сами этого не знают. Поэтому - пост на три дня. Пить - только кипячёную воду с Мараниной смесью: кровохлёбка со слабительным.
Отчего они снова начинают выть и скандалить. Предполагая, видимо, что у нас нет еды, что я собираюсь их заморить голодом, что... Объяснений - не слушают. Пока не рявкнул.
Банщиков - по призыву: контролируемо, с проверкой чистоты за ушами и грязи под ногтями промыть такое количество тел и голов... Зелёным мылом! До хруста!
Парикмахеров - тотальная мобилизация. Бритьё в традиционно необриваемых местах... Да блин же! У них все места - нетрадиционные! Здесь вообще нигде ничего не бреют! Подстригают иногда.
Все процедуры, хоть я объяснял заранее, хоть Гладыш и Самород с Ильёй Муромцем на ихней гадячей мове... Постоянный визг:
-- Не хочу! Не буду! Режут! Бреют! Убивают! Мылят!
Хорошо, что я их слов не понимаю. Но напрягает. Не хотел, но пришлось. Позвал Курта.
Нет-нет! Хрип никому рвать не надо! Чисто ознакомиться. С возможностью.
"Себя показать, на людей посмотреть" - обычная русская присказка.
Правда, в исполнении князь-волка... когда такая зверюга подходит не торопясь... К тебе конкретно. Осматривает своими рыжими глазами... Тебя лично. Принюхивается, фыркает, морщится... От твоего именно запаха. А то и вскинется на дыбки, положит лапы на плечи, заглянет, с высоты своего роста, в твои персональные гляделки, запрокинутые в небеса...
А вокруг - уже тишина. Потому что все уже слышали. Про то, что "Зверь Лютый" своего "крокодила шерстистого" специально на отрыв голов человеческих натаскивал. Спросишь -- и могилки покажут. И ведь никто не знает! Что этому... "ужасу лесному" в башку его зубастую взбредёт. Никто.
А лесовики, в отличие от всяких... теле-кино-видео путешественников, очень хорошо знают -- крупный зверь с человеком много чего сделать может. У каждого в близких родственниках -- покойник. Образовавшийся после встречи с крупным лесным хищником. А уж настолько крупный...! Лицом к лицу... Мама моя, мамочка...
Помогло. Прерывистый громкий "возражательный" визг собственных мнений сменился согласным непрерывным тихим скулежом многоголовой толпы.
"Вопль ужаса, задавленный страхом".
Факеншит! Ну почему нельзя вести хомнутых сапиенсов к светлому будущему и элементарной чистоте без внушения животного страха на каждом шагу?!
Их надо где-то разместить. И одеть-обуть. Потому что состояние их обмундирования... после обязательной проварки... не внушает... уважения.
Уже глухой ночью, когда Мара закончила клизмовать наиболее нервных и "подозрительных по поносу", а совершенно умаявшиеся "наведением чистоты снаружи и изнутри" мигранты расползались по местам дислокации, в моём балагане...
Мда... Чуть не сказал - "собрались клоуны". Собрались ближники мои. Ещё и Паймета со слипающимися глазами позвали.
Был ряд штатных нервных выкриков:
-- А нафига они надобны?! Нахрена ты такую орду приволок?! Гнать нищебродов в три шеи! На такую прорву жорева не напасёшься!
Ну и там много чего из серии: "При всём нашем уважении, но, Вы, босс - лопухнулись по-крупному". Потом Ивашко вытащил "козу" из ноздри, вдумчиво по-разглядывал и спросил, обращаясь к "козе":
-- Ну, и чего теперь делать будем?
Как бы ни хотелось "старожилам" выгнать чуждых и нищих "новосёлов" с пригретого уже места, "головка" общины, выпустив пар и продемонстрировав эмоции, перешла к конкретике. Поскольку пункт первый нашего неписаного закона гласит:
1. "Зверь Лютый" всегда прав.
Что во втором пункте - и сами можете догадаться.
Решения обсуждались всем советом и постепенно выстроились в систему.
Прежде всего, прямо завтра с утра - крещение. Всех, от мала до велика. С раздачей крестиков, новой чистой одежды и целой обуви. Ничего своего, ни нитки, ни колечка, ни волосины - у новосёла не оставалась.
"Всё своё - отдай". "Человек рождается в жизнь - голый. Так и ты новую жизнь у меня начинаешь". Правило утверждалось болезненно. Постоянные попытки приходящих - каждого! - обойти правило, мои уступки и исключения - заканчивались плохо. Волны визгов, криков, "всенародных возмущений" и моих ответных репрессий привели, "методом последовательных приближений" к приемлемой детализации. Правило утвердилось во Всеволжске для нескольких категорий новосёлов. Позже мы его смягчали, по мере распространения по "Святой Руси" и другим странам наших санитарных, социальных и правовых норм. Но никогда не исключали полностью.
Тогда же - провести присягу. Тут меня поправили - это надо сделать сразу. В несколько усиленной форме: "... и из воли господина ни в чём не выйду". А через два года - можно и повторить. В Падуе, о которой я вспоминал, клятва городу -- ежегодно.
В известной стихотворной фразе: "Их сёла и нивы за буйный набег обрёк он..." не указано, что "набег" был "их". Может - "на них"? Тогда я остаюсь в рамках "гения русской словесности". В смысле: надо забирать себе "их сёла и нивы". А также - ловы и пажити.
Дальше - по-большевистски.
"Хлеб - голодным, мир - народам".
Это у нас получилось автоматом. На чём и стоим. Для этого, собственно, "лоси" сюда и пришли.
"За что боролись - на то и напоролись" - азбука жизни в России. "Бойтесь желаний - они исполняются" - то же самое, но шире, мягче, деперсонализировано и по-китайски.
Дальше - чуть сложнее.
"Землю - крестьянам, заводы - рабочим, буквари - детям".
Смысл - очевидный. Кто хочет учиться - в приют. Или правильнее - в интернат? Да хоть - в лицей! Не суть - казарма для детей. С интенсивным курсом обучения. Язык, ликбез, трудовое воспитание, физическая культура, строевая подготовка, ремесленные навыки. Кто хочет и может больше - следующая ступень.
Снова повторю: фиг бы мы что сделали, если бы не опыт Пердуновки! Не только мой или Трифин, но десятков моих людей, которые через это уже прошли. Они, на своих задницах, в своих головах, уже знали не только "что" - что нужно и можно учиться, но и "как" - как это делать.
Часть, из принятой молодёжи постарше - в ученики и прислугу. Ещё старше, точнее - физически более крепких - в работники.
Фактически, мы забирали из семей всех относительно здоровых старших детей и молодёжь. Чему все были очень рады: "ребёнок сыт будет и кормить не надо".
Напомню: парень с 14-16, девушка с 12-14 лет детьми здесь не считаются. Молодь, отроки и отроковицы, уноты и унотки - не дети. А трудоспособными, хоть и ограниченно, они являются... как бы не с 5-7 лет. С 7 - каждая девочка уже имеет свою прялку, мальчик пасёт гусей. Энгельгардт описывает 10-летнего пастуха, который гоняет волка пальбой из фузеи времён Отечественной войны 1812 года. Удержать на весу её не может. Поэтому укладывает на ветку дерева. Но даже сбитый с ног отдачей древнего ружья, кидается его снова перезаряжать.
Мы следовали не паспортным данным, ибо их и вовсе не было, но физическому состоянию детей. Длинный - взрослый. Границы возрастных категорий постепенно смещались. В зависимости от количества пришедших новосёлов, от их состояния. От моих потребностей и возможностей. Я постоянно стремился снизить планку вхождения моих приёмышей. Тяготея к 4-6 годам, как у турецких янычар. Что обеспечивало более полное "воспитание системы моральных ценностей", улучшало "сохранение ОКРП". Увеличивал численность воспитанников, что позволяло усилить качественный отбор. Однако разные производственные необходимости и ограниченность ресурсов, прежде всего - людских, тому препятствовали.
Вот, ныне ругают меня иные: Зверь Лютый - Святую Русь всякой неруси во владение отдал! Куда не глянь, везде в начальных людях - морды чуженинские да выблядки безродные. Доброму русскому боярину, чей род спокон веку на Руси славился, князьям русским верой-правдой веками служил - всякой наброди кланяться надобно, пути-дороги уступать. Не даёт, де, Воевода Всеволожский "узорчью земли русской" - ни чести, ни слава, ни места важного, ни дохода богатого.
И сиё - правда. Ибо службы я даю не по отцам-дедам, не по родовитости да славности, а по вашему собственному знанию да умению. Кто ко мне первым пришёл, того я первым и учил. И - выучил. Мои сироты - хоть в какой цвет уродившиеся - гожие. К службам мои. А вы, дети боярские, жирно ели, да сладко пили, да мягко спали. А ведь я всех звал! Ведь для всякого человека - у меня место есть! Вы - не схотели. Батюшки да матушки ваши - отговаривали. Не ходи сынок, свет наш ясный, на чужбинушку, к "Зверю Лютому" во подручники. Там и холодно, там и голодно, тама буйну голову срубят запросто. Вот тебе сынок, пирожок сладкий да пивка жбанчик. Постель мягкая да девка жаркая.
"Кто первым встал - того и тапки". Вот и вышло, что нынче вам и места, по гонору вашему родовому, на Руси нет. Только на посылках бегать - у моих людей, у неруси, у сволочи. Не любо? Так идите на могилки родителей! Поплачьтесь там, что не пустили вас в научение, на дела славные, на работы тяжкие: Всеволжск поднимать, Русь строить. На них плюйте! На них свои досады да злобы складывайте! Они вашу жизнь такой сделали! Ну и хлебайте теперь. Как "с отцов-прадедов".
Насчёт "землю - крестьянам"... Хай стоял долго. Но все согласились, что нужно расселить семьи новосёлов по бывшим мордовским посёлкам. Что, конечно, непросто, накладно, рискованно... Но иначе - никак.
Кроме Кудыкиной горы в окрестностях есть ещё два селища, из которых население сбежало от страха перед "Зверем Лютым". Потом, из-за зимы - не вернулось, осталось в зимовьях. Куды-то стоят, не сожжены, не завалены. Подправить, протопить, вычистить... И пусть новосёлы приведут их к "пердуновскому" стандарту. Для чего дать им корм, инструмент, утварь... И начальников. Из тех, кто за последние месяцы проявил себя толково в реконструкции Кудыкиной горы.
Тут меня снова поправили. Что обрадовало: Паймет голос подал. Хоть и через толмача:
-- Зачем нам он? Мы и сами справимся.
Пришлось несколько... вспомнить. Что "он" - это не "он". Дети так часто мужской половой член называют. Потом переходят на матерный, потом на медицинский... Здесь - сразу на марийском. В смысле: вождь в ихнем обиходе.
Я уже говорил, что я - человек совершенно мягкий, бесконфликтный, на всё согласный...? Люблю соглашаться с собеседником. Хотя бы - с его алфавитом. Тут тяжёлый случай - у него и алфавита нет. И фонетический ряд другой. Но я - согласный.
-- Разумно. Справитесь. Я - не сомневаюсь. Только у нас селища - не такие как у вас. Поэтому... Ты пойдёшь на Кудыкину гору. С семейством. Там поживёшь, поработаешь, подучишься, увидишь - как оно у нас устроено. А после - я тебя переведу. Тиуном в новое селение.
Прикинули и добавили ещё две семьи, в которых могут получиться "оны". И наоборот: часть наших прежних жителей из этого места решили переселить в новые, бывшие эрзянские, селища.
***
Так сформировалось ещё одно важное правило: "Новосёлы - россыпью".
Военная, идеологическая, политическая... даже - просто хозяйственная целесообразность, требовали "рассыпания" прежних общин, разрыва прежних родовых связей. И, что неизбежно из этого следовало, формирования новых общин смешанного состава. С максимальным разнообразием по тем же критериям: племенным, национальным, религиозным...
Берут комок глины, разминают её в прах, добавляют воды, и песка, и иных полезных вещей, смешивают, топчут, перетирают, лепят... Так Господь вылепил первого человека. Я - не Господь Бог, из глины человека - не умею. А вот народ из людей - приходиться. Смешиваю, мну, леплю, обжигаю. До звона, до каменной крепости. Чтобы века простояло. Так леплю я свой народ. Здю.
Все прежде существовавшие между новосёлами связи, кроме семейных частично, разрывались. "Семья - ячейка общества". "Ячейка" - остаётся, её связки с окружающим миром - строятся заново. Общество получается - другое.
"В 21 веке семейная связь предполагает наличие воспитания и передачи традиции. Что и есть историческая форма продолжения народа и нации. Дело не в генетике, а в историко-культурных связях".
Это утверждение гуманитария 21 века. Оно неверно в моих условиях.
Из трёх источников стереотипов поведения ("традиций") человека - "семья" является наиболее слабым (30-15%). Не трогая "константу"-генетику, мы видим, что "историко-культурные связи", что и составляет сущность этноса, куда более зависит от общества ("социума"), чем от "семьи". На чём и основано явление "ассимиляция". Или - формирования наций иммигрантов. Дети, приехавшие вместе с родителями в новую страну, остаются членами той же семьи, но становятся, осознают себя, в большинстве своём, членами другой нации. Если только они не живут в этнических анклавах, в национальных гетто.
Я не могу изменить "генетику" приходящих ко мне людей, я сохраняю, преимущественно, их "семью". Поэтому основным полем деятельности, основным инструментом "создания народа" - является "социум". Создаваемый и сам себя создающий этнос "стрелочного народа", "племени Лютого Зверя", "интернационал извергов".