- Том, вот она, библиотека. Давай вооружимся чарами и магическими зельями и одолеем мистера Мрака.
- Мистера Мрака может одолеть одно-единственное зелье на свете, - сказал Том. - Каждый вечер, как только у него наберется достаточно монеток, он… постой-ка. - Том вытащил из кармана несколько монеток. - Ага, этого, наверно, хватит. Дуг, ты иди, читай книги. А я побегу обратно и пятнадцать раз погляжу "Бандитов и Сыщиков" - это мне никогда не надоедает. А потом приходи, встретимся у Галереи, тогда зелье уже наверняка будет работать на нас.
- Том, а ты понимаешь, чем это пахнет?
- А ты хочешь выручить эту принцессу или нет? Дуглас круто повернулся и побежал во весь дух. Том подождал, пока двери библиотеки не захлопнулись за братом. Потом перепрыгнул через льва и канул в ночь. Ветер сдунул со ступеней библиотеки пепел колдуньиной карты.
В Галерее было темно: лабиринты "китайского бильярда" лежали смутные и загадочные, словно кто-то чертил палкой в пыли на полу пещеры великана. В окошках панорамы игриво усмехался Тедди Рузвельт, а братья Райт запускали деревянный пропеллер. Колдунья сидела в своем ящике, ее восковые глаза были совсем тусклые. И вдруг один глаз блеснул. Луч карманного фонарика пробился снаружи сквозь запыленные окна. Грузная фигура, пошатываясь, прислонилась к запертой двери, в замке заскрипел ключ. Дверь с грохотом распахнулась да так и осталась открытой. Донеслось тяжелое дыханье.
- Это я, старушка, - сказал, покачиваясь, мистер Мрак.
В это время к Галерее, уткнувшись в книгу, подошел Дуглас, огляделся и увидел Тома, который притаился в соседнем подъезде.
- Тс-с! - шепнул Том. - Все прошло как по маслу. Я пятнадцать раз подряд запустил "Бандитов и Сыщиков". Мистер Мрак как услыхал, что я накидал в машину пятнадцать монет, прямо глаза вытаращил, в два счета открыл автомат, вытащил все деньги, выгнал меня вон и скорей пошел в забегаловку через дорогу за магическим зельем.
Дуглас подкрался к окну и заглянул внутрь; в темноте смутно виднелись две гориллы - одна застыла неподвижно с восковой красавицей на руках, другая стояла посреди комнаты и слегка покачивалась.
- Ух, Том, ты просто гений! - прошептал Дуглас. - Он совсем упился этим своим зельем.
- Вот то-то и оно. А ты что-нибудь узнал? Дуглас похлопал ладонью по книге и сказал вполголоса:
- Я правильно говорил, эта мадам Таро предсказывала судьбу, смерть и еще всякую всячину разным богачам, но она сделала одну ошибку: предсказала Наполеону поражение и смерть прямо ему в глаза! Ну и конечно…
Он умолк и снова поглядел через пыльное стекло на неясную фигуру, что спокойно сидела в своем стеклянном ящике.
- "Secours", - пробормотал Дуглас. - Ясно, Наполеон вспомнил про музей мадам Тюссо и велел мастерам бросить колдунью Таро живьем в кипящий воск… и вот теперь… вот она и…
- Смотри, смотри, Дуг! Что это затеял мистер Мрак? У него там какая-то дубинка или палка, что ли…
И в самом деле, грузная фигура мистера Мрака угрожающе качнулась к ящику. С отвратительной руганью он замахал перед самым носом колдуньи огромным ножом.
- Он прицепился к ней потому, что во всем этом окаянном сборище только она одна и похожа на человека, - сказал Том. - Он не сделает ей ничего плохого. Сейчас свалится на пол и захрапит.
- Ну уж нет, - сказал Дуглас. - Он знает, что она нас предупредила и мы придем ей на выручку. Он боится, как бы мы не раскрыли его преступную тайну… может, он задумал сегодня же уничтожить ее раз и навсегда?
- Откуда ему знать, что она нас предупредила? Мы и сами этого не знали, пока не ушли отсюда.
- Он бросал монетки в машину и заставил ее сознаться, ведь на этих картах с черепами и костями она соврать не может. Она поневоле говорит правду, вот она и выдала ему карту, на которой изображены два рыцаря - маленькие, вроде мальчишек, понимаешь? Это и есть мы, с дубинками в руках, идем по улице прямо сюда.
- Бросаю монету в последний раз! - донесся, словно из пещеры дикаря, вопль мистера Мрака. - В последний раз, черт бы тебя побрал, я требую: говори! Заработаю я хоть что-нибудь на этой распроклятой Галерее или мне сразу объявить себя банкротом? Все вы, бабы, такие: сидит тут, холодная как рыба, а человек помирает с голоду! Ну, давай карту! Так. Сейчас поглядим.
И он поднес карту к свету.
- Ух ты, что сейчас будет! - шепнул Дуглас. - Ну, приготовиться!
- Нет! - завопил мистер Мрак. - Лгунья, лгунья! Вот тебе!
И грохнул кулаком по ящику. Взметнулся фонтан стеклянных брызг, точно тысячи звезд сверкнули и угасли в темноте. Колдунья сидела теперь беззащитная и спокойно, с достоинством ждала следующего удара.
- Нет! - Дуглас ворвался в Галерею. - Мистер Мрак!
- Дуг! - закричал Том.
Мистер Мрак круто обернулся. Наобум занес нож. Дуглас оцепенел. Но мистер Мрак только мигнул, вытаращил глаза, повернулся вокруг собственной оси и медленно повалился на пол - он падал целую тысячу лет! Фонарик выпал из его правой руки, нож серебряной рыбкой выскользнул из левой.
Том с опаской вошел в полутемную Галерею и вгляделся в распростертое тело.
- Дуг, по-твоему, он умер?
- Нет, это его потрясло предсказание мадам Таро. Смотри: он какой-то прямо как ошпаренный. Наверно, на карте было написано что-то ужасное.
Мистер Мрак громко храпел на полу.
Дуглас подобрал разбросанные гадальные карты и дрожащими руками засунул их в карман.
- Том, давай унесем ее отсюда, пока не поздно.
- Да ты что, спятил? Это ж воровство!
- А ты хочешь, чтоб тебя обвинили в содействии и соучастии, а то и похуже? В убийстве, например?
- Тьфу ты! Как можно убить несчастную старую куклу?
Но Дуглас не слушал. Стеклянной преграды уже не было, он протянул руки, и восковая колдунья Таро с шорохом, подобным вздоху, медленно склонилась вперед и упала в его объятья, точно она ждала этой минуты долгие-долгие годы.
Часы на здании суда пробили без четверти десять. Луна поднялась уже высоко и наполняла все небо ярким, хоть и неприветливым, светом. По тротуару, словно отлитому из серебра, двигались черные тени. Дуглас шел один, медленно и осторожно, неся в руках куклу из бархата и воска; он поминутно отступал в сторону и прятался в скользящей тени деревьев. И прислушивался и оглядывался. Но вот легкий шорох, точно бегут мыши. Из-за угла пулей вылетел Том и мигом догнал брата.
- Дуг, я застрял потому, что боялся - вдруг он… ну, в общем… а потом он ожил и стал ругаться… Ох, Дуг, если он тебя поймает с этой куклой! Что подумают наши? Это же воровство!
- Тише ты!
Они прислушались, оглянулись: улица расстилалась позади, словно лунная река.
- Вот что, Том: ты можешь помочь мне спасти ее, но тогда не называй ее куклой, и не кричи так, и не тащись, точно куль с мукой.
- Ясно, я помогу! - Том тоже взялся за колдунью. - Ну и тяжесть!
- Она была совсем молоденькая, когда Наполеон… - Дуглас перебил себя: - Старые всегда тяжелые. Потому и видно, что они старые.
- А к чему все это, Дуг? Ты мне скажи, к чему мы из-за нее так хлопочем, а?
К чему? Дуглас растерянно заморгал и остановился. Все случилось так быстро, он зашел так далеко и так разволновался, что успел уже забыть, к чему все это и зачем. И только теперь, когда они уже снова шагали по тротуару и на веках у них трепетали тени, точно черные бабочки, а руки пропахли пыльным воском, он вдруг подумал - а правда, к чему?
Он медленно заговорил, и голос у него был чужой и далекий, как этот неверный лунный свет.
- Знаешь, Том, совсем недавно, месяца полтора назад, я вдруг открыл, что я живой. Ну и плясал же я тогда! А потом, только на прошлой неделе, в кино, я открыл, что когда-нибудь непременно умру. Раньше я об этом вовсе не думал. И меня как-то ошарашило… будто мне вдруг сказали, что больше никогда не будет кино и пикников, или что школу закроют навсегда, а ведь она не такая уж плохая, хоть мы ее и ругаем, или все персиковые деревья вдруг завянут, или овраг засыплют и совсем негде будет играть, или я заболею и буду сто лет лежать в постели в темноте… и я здорово напугался. И теперь сам не знаю, что к чему. Но только я хочу помочь мадам Таро. Спрячу ее на несколько недель или месяцев, а пока поищу в библиотеке книжек по черной магии и узнаю, как ее расколдовать и вытащить из этого воска, и пускай себе опять живет на свете, она и так уж сколько времени потеряла даром. И, ясное дело, она будет очень благодарна, и разложит свои карты со всеми чертями и кубками, и саблями, и костями, и предскажет мне, которую яму надо обходить стороной и в какие четверги лучше оставаться в постели. И я буду жить вечно или вроде того.
- Ты же и сам в это не веришь.
- Нет, верю - почти во все. Осторожно, вот и овраг. Мы пройдем напрямик, через свалку, и…
Том остановился - Дуглас схватил его за руку. Не оборачиваясь, мальчики слушали грохот тяжелых шагов за спиной; каждый шаг вызывал громкое эхо, будто на дне пересохшего озера неподалеку палили из ружья. Кто-то выкрикивал ругательства.
- Том, ты навел его на след!
Они побежали, но огромная рука подхватила их и швырнула одного направо, другого налево. Они с криком покатились по траве, а рассвирепевший мистер Мрак бешено размахивал кулаками, скалил зубы и брызгал слюной. Он держал куклу за шиворот и за локоть и яростно сверкал глазами на мальчиков.
- Она моя! Что хочу, то и делаю! Какого черта вы ее стащили? От нее все мои несчастья - и денег нет, и дело прогорает, все летит к чертям. Сейчас я ей покажу!
- Не надо! - закричал Дуглас.
Но огромные железные ручищи вскинули хрупкое восковое тело так высоко, что оно заслонило луну, закружили, завертели его под звездами и наконец с проклятьями метнули, точно из великанской рогатки, прямо в овраг. Оно просвистело в воздухе и рухнуло, следом полетели проклятья, лавиной посыпался мусор, взметнулось облако пыли и пепла.
Дуглас приподнялся, сел и поглядел вниз.
- Нет, - сказал он. - Нет!!
Мистер Мрак качнулся на краю откоса, охнул и тоже чуть не полетел в овраг.
- Скажите спасибо, что я и вас туда же не отправил! И он неуверенно побрел прочь, ноги у него заплетались, один раз он упал, но поднялся и все время что-то бормотал про себя, то хохотал, то бранился, пока не исчез из виду.
Дуглас долго сидел на краю оврага и плакал. Наконец высморкался. Поглядел на брата.
- Том, уже поздно. Папа будет всюду ходить и нас искать. Нам надо было вернуться час назад. Беги домой по Вашингтон-стрит, найди папу и приведи сюда.
- Ты что, может, в овраг за ней полезешь?
- Раз она валяется на помойке, она теперь ничья. И никому нет до нее дела, даже мистеру Мраку. Скажи папе, зачем я его зову и что ему вовсе незачем возвращаться с нами по городу, пускай его никто с ней не видит. Я понесу ее задворками, и никто ничего не узнает.
- Да ведь от нее теперь никакого толку, механика-то вся сломана.
- Как же ты не понимаешь, ведь не оставлю я ее здесь одну, под дождем.
- Ясное дело.
И Том медленно пошел прочь.
Дуглас стал спускаться в овраг, осторожно пробираясь между грудами золы, грязной бумаги и консервных банок. На полдороге он остановился и прислушался. Вгляделся в многоцветный сумрак, в провал, зияющий под ногами.
- Мадам Таро!
Ему почудилось, что далеко внизу в лунном свете шевельнулась восковая рука. Это на ветру затрепетал клочок бумаги. Но Дуглас все же двинулся к нему…
Городские часы пробили полночь. Почти всюду в домах погасли огни. В маленькой мастерской в гараже отец и двое сыновей отступили от колдуньи - она сидела теперь спокойно, совсем как прежде, в старом кресле-качалке, а перед нею на карточном столике, покрытом клеенкой, фантастическим веером раскинулись монахи и клоуны, кардиналы и скелеты, солнца и хвостатые звезды - гадальные карты, которых она чуть касалась восковой рукой.
Говорил отец:
- … все отлично понимаю. Бывало, еще мальчишкой, когда из нашего города уезжал цирк, я носился как сумасшедший и собирал миллионы афиш. Потом разводил кроликов, увлекался колдовством. Мастерил на чердаке всякие иллюзионы, а потом никак не мог их оттуда вытащить. - Он кивнул колдунье. - Помню, лет тридцать назад она и мне предсказала будущее. Ну ладно, теперь хорошенько почистите ее и идите спать. А в субботу мы для нее соорудим специальный ящик.
Отец пошел было к выходу из гаража, но Дуглас тихонько его окликнул:
- Пап. Спасибо тебе. Спасибо за обратную дорогу. В общем, спасибо.
- Вот еще, - сказал отец и вышел. Оставшись одни с колдуньей, братья поглядели друг на друга.
- Надо же, прямо по Главной улице так и прошагали все вчетвером - ты, я, папа и она! Другого такого отца на свете нет!
- Завтра пойду и откуплю у мистера Мрака все остальные автоматы, - сказал Дуглас. - Долларов за десять он их отдаст, все равно ведь выкидывать.
- Ясное дело. - Том поглядел на старуху в кресле-качалке. - Ух ты, сидит совсем как живая. Интересно, что у нее там внутри?
- Тонюсенькие косточки вроде птичьих. Все, что осталось от мадам Таро со времен Наполеона…
- И никакого механизма? Давай вспорем ее и посмотрим.
- Успеем.
- Когда же?
- Ну, года через два, когда мне будет уже четырнадцать, вот тогда и посмотрим. А пока я ничего не хочу знать, она здесь - и ладно. Завтра я примусь за дело и расколдую ее раз и навсегда. Когда-нибудь ты услышишь, что у нас в городе появилась неизвестная красавица итальянка в летнем платье, и все видели ее на вокзале, она купила билет в какую-то восточную страну и села в поезд, и все скажут, что в жизни не видали такой красоты, и все сразу про нее заговорят, и никто не будет знать, откуда она взялась и куда уехала… и когда ты про это услышишь, Том, вот тогда ты поймешь - это я нашел такие чары и расколдовал ее и освободил. И тогда, значит, года через два, в ту самую ночь, когда уйдет ее поезд, мы с тобой поглядим, что там под воском. А раз ее уже здесь не будет, ясно, мы найдем внутри только мелкие винтики и колесики и всякие тряпки. Вот так.
Дуглас осторожно приподнял восковую руку и стал двигать ею над танцем жизни, над шалостями костлявой старухи смерти, над сроками, и судьбами, и сумасбродствами - рука чуть касалась их, постукивала по ним, шелестела потускневшими ногтями. Повинуясь каким-то скрытым законам равновесия, колдунья склонила лицо и поглядела прямо на мальчиков; немигающие глаза ее сверкнули в ярком свете голой, без колпака, лампы.
- Предсказать тебе судьбу, Том? - тихо спросил Дуглас.
- Давай.
Из широченного рукава колдуньи выпала карта.
- Том, ты видал? Одна еще оставалась, спрятанная - и, пожалуйста, она кидает ее нам! - Дуглас поднес карту к свету. - Ничего нет. Я положу ее на ночь в коробку со всякой химией. Завтра откроем, а там проступят буквы.
- И что же там будет написано?
Дуглас закрыл глаза, чтобы получше разглядеть слова.
- Там будет вот что: "Ваша покорная слуга и преданный друг мадам Флористан Марианн Таро, хиромантка, целительница душ и прорицательница, сердечно вас благодарит".
Том засмеялся и тряхнул брата за плечо.
- Ну-ка, ну-ка, а дальше?
- Сейчас… И еще там будет сказано:
"Гоп-ля-ля! Тру-ля-ля!
Только дурак хочет умереть!
То ли дело плясать и петь!
Когда звучит погребальный звон,
Пой и пляши, дурные мысли - вон!"
И еще: "Том и Дуглас Сполдинги, в вашей жизни сбудется все, чего вы только пожелаете". И еще там будет сказано, что мы с тобой будем жить вечно, Том, вечно. И никогда не умрем…
- И все это будет написано на одной карте?
- Все-все, до единого слова.
В свете яркой электрической лампочки они склонились над такой прекрасной и многообещающей, хоть пока и пустой, картой - двое мальчишек и колдунья, и горящие ребячьи глаза пронизывали ее и читали каждое непостижимо скрытое там слово, которое вот-вот, уже совсем скоро всплывет из своего тусклого небытия.
- Эй, ты, - чуть слышно сказал Том.
И Дуглас отозвался торжествующим шепотом:
- Эй, ты…
Под полуденными знойными деревьями негромкий голос тянул:
- … девять, десять, одиннадцать, двенадцать…
Дуглас медленно двинулся по лужайке на этот голос.
- Том, ты что считаешь?
- … тринадцать, четырнадцать, молчи, шестнадцать, семнадцать, цикады, восемнадцать, девятнадцать…
- Цикады?
- А, черт! - Том открыл глаза. - Черт, черт, черт!
- Смотри, кто-нибудь услышит, как ты ругаешься…
- Черт, черт, черт живет в аду! - крикнул Том. - Теперь придется начинать все сначала. Я считал, сколько раз прострекочут цикады за пятнадцать секунд. - Он поднял вверх свои дешевенькие часы. - Надо только заметить время, прибавить тридцать девять, и получится, сколько сейчас градусов жары. - Он глянул на часы, зажмурил один глаз, склонил голову набок и снова зашептал: - Раз, два, три…
Дуглас медленно повернул голову и прислушался. Где-то высоко в раскаленном белесом небе дрогнула и зазвенела медная проволока. Снова и снова, точно электрические разряды, падали ошеломляющими ударами с потрясенных деревьев пронзительные содрогания металла.
- Семь, - считал Том. - Восемь…
Дуглас поплелся на веранду. Блаженно жмурясь, заглянул в прихожую. Через минуту опять медленно вышел на веранду и вяло окликнул Тома.
- Сейчас ровно восемьдесят семь градусов по Фаренгейту… двадцать семь, двадцать восемь…
- Эй, Том, ты слышишь?
- Слышу, тридцать, тридцать один! Убирайся! Два, три, тридцать четыре…
- Хватит тебе считать, в доме на градуснике сейчас восемьдесят семь и еще лезет вверх, и не нужны тебе никакие кациды.
- Цикады! Тридцать девять, сорок. Не кациды! Сорок два!
- Восемьдесят семь градусов. Я думал, тебе будет интересно узнать.
- Сорок пять, это же в доме, а не на улице! Сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один! Пятьдесят два, пятьдесят три!. Пятьдесят три плюс тридцать девять будет… будет девяносто два градуса!
- Кто сказал?
- Я сказал! Не восемьдесят семь по Фаренгейту, а девяносто два по Сполдингу!
- Ты-то ты, а еще-то кто?
Том вскочил и поднял раскрасневшееся лицо к солнцу.
- Я и цикады, вот кто! Я и цикады! Нас больше! Девяносто два, девяносто два, девяносто два градуса по Сполдингу, вот тебе!
Оба стояли и глядели в безжалостное, без единого облачка небо - точно испорченный фотоаппарат, зияющий раскрытым во всю ширь объективом, оно глазело на недвижный, оглушенный зноем, умирающий в пламенных лучах город.
Дуглас закрыл глаза и увидел, как два дурацких солнца выплясывают на внутренней стороне розовых прозрачных век.
- Раз… два… три…
Дуглас почувствовал, как шевелятся его губы.
- … четыре… пять… шесть…
Теперь цикады стрекотали еще быстрее.
С полудня до заката, с полуночи до рассвета на улицах Гринтауна, штат Иллинойс, маячили лошадь с фургоном и возница, которых хорошо знали все двадцать шесть тысяч триста сорок девять обитателей города.
Средь бела дня дети вдруг ни с того ни с сего останавливались среди какой-нибудь игры и говорили:
- А вот и мистер Джонас!
- А вот и Над!