- Я не понимаю, - жаловался Эл Дикин с бензоколонки. - Откуда они все взялись? - вопрошал он. Потом решительно повернулся к миссис Клейберт. - Как они сюда попали? Откуда они пришли?
Миссис Клейберт почувствовала враждебную атмосферу. Не успела она ответить, как миссис Партленд сказала решительно:
- Мы можем отложить выяснение этого. Сейчас я хочу знать другое: раз они здесь, собирается ли кто-нибудь принимать какие-то меры? - она посмотрела многозначительно на мэра Дункана. - Что-то нужно делать, - добавила она выразительно.
Джим Дункан сохранял выражение человека беспристрастного, погруженного в мысли. Он все еще находился в этом состоянии, когда вперед выбежал Элмер Дрю и сразу дернул его за рукав. Элмер был маляром, совмещая это занятие с узкой специальностью по изготовлению вывесок, но обе эти профессии делают добросовестного человека исключительно разборчивым в деталях.
- Как ты думаешь, Джим, сколько их всего? - спросил он.
На это мэр мог, пожалуй, попытаться ответить. Джим немного успокоился.
- Гм, - заметил он, - я думаю, три тысячи, Элмер. Не меньше. А может быть, и больше.
- М-да, - кивнул Элмер и стал выбираться из группы, чтобы взять свои кисти. По его мнению, этого было достаточно, чтобы предварительно изменить цифру 3 в указании численности населения на цифру 6, пока кто-нибудь не произведет точного подсчета.
- Три тысячи детей, - повторил Эл Дикин. - Три тысячи! Это дает делу совсем другой поворот. Ни одна община размером с нашу этого не потянет.
- И какой такой поворот это дает делу? - спросила миссис Партленд спокойно.
- Ну, это теперь дело штата. Проблема слишком велика, чтобы мы ее разрешили.
- Нет, - сказала миссис Клейберт отчетливо.
Они посмотрели на нее.
- Что значит ваше "нет"? - потребовал Эл. - Что нам делать с тремя тысячами детей? И кроме того, разве мы обязаны? Мне кажется, вам, Этель Клейберт, нужно объяснить нам еще очень многое.
Миссис Клейберт бросила взгляд вокруг.
- Да, это трудно объяснить… - сказала она.
На помощь к ней великодушно пришла миссис Мюллер.
- Я думаю, что иногда появление трех тысяч детей не трудней объяснить, чем появление одного, - заявила она резко.
Это упоминание о забытом эпизоде из прошлого Эла Дикина на мгновение смягчило его.
- Но мы же не можем просто стоять и ничего не делать, - сказала миссис Партленд. - Этих детей скоро надо будет кормить, а также присматривать за ними.
Это было верно. Удивление сменялось раздражением. Некоторые девочки постарше взяли малышей на руки и качали их, размахивая в такт золотистыми косами. Миссис Клейберт сбежала вниз по ступенькам и вернулась, прижимая к себе одну из малышек.
- Это верно. Нам нужно что-то делать, - согласилась миссис Мюллер.
- За городом, у Рейлз-Хилла, есть старый армейский лагерь, - сказала миссис Партленд. - Если бы мы смогли накормить их и привести туда…
- А кто их будет кормить? - настаивал Эл Дикин. - Я думаю, что Этель Клейберт просто не имеет права бросить здесь три тысячи детей в надежде на то, что…
Мэр добавил:
- Я думаю, что жители Плезентгрова смогут накормить их раз-другой, но кроме этого… А вот и Ларри! - прервал он речь. Как моряк, потерпевший крушение, взывает к спасателям, он позвал через улицу: - Эй, Ларри!
Полицейский поднял глаза и помахал своей большой рукой. Он двинулся через улицу, пробираясь между детьми наподобие человека, идущего по клумбе.
- Кто же это сделал? Кто их сюда привел? - требовал он, поднимаясь по ступенькам.
Все посмотрели на миссис Клейберт. И полицейский тоже. Он спросил:
- Вы несете ответственность за всю эту команду?
- Да, думаю, что я, - признала миссис Клейберт.
- Целых три тысячи, - добавил Эл Дикин. - Полторы тысячи маленьких Гретхен и полторы тысячи маленьких Гансов - и ни одного родного слова по-английски на всю компанию.
Полицейский сдвинул фуражку и почесал голову.
- Из Европы? - спросил он.
- Ну да… - сказала опять миссис Клейберт.
- У вас есть их иммиграционные документы? - спросил полицейский.
- Нет, нет… - сказала миссис Клейберт.
Полицейский оглядел детей. Затем снова обратился к миссис Клейберт:
- Полагаю, что несколько вагонов неприятностей вам обеспечены. И они мчатся в вашу сторону на хорошей скорости. - Он помедлил. - Кто они? Дети перемещенных лиц?
Миссис Клейберт посмотрела в сторону, через улицу.
- Да, - сказала она. - Я думаю, именно так и обстоит дело.
- Они совсем не похожи на перемещенных лиц в журнале "Лайф", - сказала миссис Партленд. - Слишком чистые и опрятные. К тому же они все выглядели вполне счастливыми, пока не проголодались.
- Разве вы не были бы счастливы, попав в такой город, как Плезентгров, после всех этих европейских развалин? - спросила миссис Мюллер.
- У них есть право выглядеть счастливыми, - сказала миссис Клейберт с неожиданной твердостью. - А Плезентгров обязан позаботиться о том, чтобы они и на самом деле почувствовали себя счастливыми.
- Однако… - начал Эл Дикин.
Миссис Клейберт сильнее прижала к груди малышку, которая была у нее на руках.
- Разве это не милые дети? Вы когда-нибудь видели более милых детей? - потребовала она.
- Конечно, это так, но…
- Разве есть что-нибудь более ценное для общества, чем его дети - и счастье его детей? - продолжала она со страстью.
- Да, конечно, но…
- Тогда я думаю, что это делает Плезентгров богатейшей общиной в нашем штате, - заключила миссис Клейберт, торжествуя.
Наступила тяжелая тишина.
- Да, конечно. Это чертовски верно, - согласился мэр Дункан. - Но в настоящий момент мы должны быть практичны. - Он бросил вопрошающий взгляд на полицейского.
От детей быстро уходило восхищение новым. Все больше малышей начинали плакать, немногие ребята постарше продолжали смеяться. Девочка в веселой полосатой юбке и бархатном корсаже с кружевами поднялась на ящик перед магазином тканей. Ее рот открылся, и она начала размахивать руками. Сначала с крыльца ничего не было слышно. Затем голоса вокруг подхватили ее песню. Она прошла по всей толпе, пока не заглушила плач. Дети стали петь и раскачиваться, волнуясь, как поле ячменя на ветру. Миссис Клейберт качала ребенка, которого держала, в такт со всеми. Она слушала незнакомые слова с улыбкой на лице и слезами на глазах.
- Вот что нужно сделать, - сказал полицейский. - Нам необходимо связаться с управлением штата по делам сирот и попросить их срочно прислать машины. После этого мы займемся кормлением детей, пока за ними не приедут.
Миссис Клейберт похолодела.
- Сиротский приют! - воскликнула она.
Миссис Клейберт опустила на землю маленькую девочку и вышла вперед.
- Мы должны быть практичны, - начал полицейский, но она остановила его жестом.
- Первый раз в жизни я стыжусь быть гражданкой Плезентгрова, - заявила она ожесточенно. - И вы отправите всех этих милых детей, чтобы они стали сиротами?
- Но, миссис Клейберт, они и есть сироты…
Миссис Клейберт отклонила это.
- Они ушли из этой ужасной Европы; они прибыли сюда, на землю свободы и демократии, они просят вашей любви, а вы даете им приют для сирот. Что же, вы думаете, они будут рассказывать об американском образе жизни, когда вырастут?
Мэр Дункан посмотрел на нее беспомощно:
- Но, миссис Клейберт, вы должны быть благоразумны…
- Разве это не христианская община? - возмущалась миссис Клейберт. - Я прожила в Плезентгрове всю свою жизнь. Я думала, что жители этого города великодушны. Теперь, когда пришло испытание, я вижу, что их сердца вовсе не исполнены христианского милосердия.
- Послушайте, - сказал полицейский умиротворяющим тоном. - У нас есть сердца и есть христианское милосердие, но мы не можем творить чудеса.
Миссис Клейберт пристально посмотрела на него, потом на других. Без слов она взяла флейту с пола у кресла-качалки. Глядя прямо на поющих детей, она возложила пальцы на клапаны.
- Вы просто не заслуживаете иметь этих милых детей, - сказала она.
Она подняла инструмент, затем замерла.
- Я думаю, - сказала она с сожалением, - единственное, что у детей не в порядке, - это то, что они вырастают в таких же взрослых, как вы.
И она приложила инструмент к губам.
Как только долгая нежная нота перелетела Мейн-стрит, дети стали оборачиваться и смотреть на крыльцо мэра Дункана. Пение прекратилось. Малыши перестали плакать и улыбались, когда их ставили на ноги. Не было ни единого звука, кроме единственной слегка дрожащей ноты. Миссис Клейберт выставила одну ногу вперед. Ее пальцы пробежали вверх и вниз по инструменту. Пошел воздух, легкий и веселый, искрясь, как солнечные лучи в водяных брызгах. Сотни маленьких каблучков начали стучать клик-клок, следуя за ритмом.
Миссис Клейберт танцуя спустилась вниз по ступенькам, затем двинулась через Мейн-стрит по коридору, открывшемуся среди расступившихся ребят. Они смыкались за ее спиной, а золотые косы и яркие юбки кружились, красные чулки сверкали, ноги притаптывали.
В доме мэра раздался шум, и двое его детей пробежали по террасе, чтобы присоединиться к танцующей толпе.
- Эй, остановите их! - крикнул Джим Дункан, но почему-то ни он, ни кто-либо другой не мог сдвинуться, чтобы сделать это.
Миссис Клейберт повернула на Линкольн-авеню, а за ней катился, подпрыгивая, веселый цветной детский поток. Американские дети высыпали через палисадники, чтобы присоединиться к остальным. Из школы вылился другой скачущий, танцующий поток, чтобы соединиться с проходящей толпой и умчаться с ней вверх по улице.
- Эй! Миссис Клейберт! Вернитесь! - завопил мэр Дункан, но его окрик потерялся среди детских голосов.
Единственным звуком, который мог перекрыть смех, пение и стук каблуков, была тема инструмента миссис Клейберт. И она в танце все шла вперед, через поле, через лес, что за полем, все дальше и дальше…
К тому времени как сознательный гражданин Элмер Дрю окончил переделку цифры 3 в цифру 6, до него дошли последние новости.
И когда мимо него проехали первые машины, набитые репортерами, детективами и агентами ФБР, ворвавшиеся в Плезентгров, он уже совсем закрасил число жителей города, ожидая точной оценки. Покончив с этим, он некоторое время рассматривал надпись на доске снизу. Затем пришел к решению, открутил ее и сунул под мышку. Возвращаясь в город, он встретил миссис Партленд. Ее дети степенно шагали по обе стороны от нее. Элмер остановился и пристально посмотрел на них. Миссис Партленд улыбнулась.
- Американские дети решили вернуться назад к своим родным, - сказала она ему с гордостью.
- Да, - подтвердил Мортимер Партленд-младший, кивая. - У них не было ни мороженого, ни кино, ни жевательной резинки - ничего, кроме танцев! Представляешь?
- А миссис Клейберт? - спросил Элмер.
- Ax да. Я думаю, она просто любит танцевать, - сказал юный Мортимер Партленд.
Элмер повернулся и пошел по дороге. На доске он вновь написал: Население 3226 чел. Затем глубокомысленно поменял последнюю цифру на 5. Ниже, с глубоким чувством гражданского удовлетворения, он вновь прикрепил доску, которая гласила:
СМОТРИТЕ, КАК ОН РАСТЕТ!
КИТАЙСКАЯ ГОЛОВОЛОМКА
Chinese Puzzle
© 1995 М. Левин, перевод
Первое, что Хвил, вернувшись с работы, заметил, был пакет, вызывающе развалившийся на кухонном столе.
- От Дэя, что ли? - осведомился он у жены.
- Да уж конечно. Марки-то японские, - отозвалась она.
Хвил прошел через кухню и стал рассматривать пакет. Тот был вроде шляпной картонки, только маленькой - дюймов этак по десять в каждую сторону. Адрес: "Мистеру и миссис Хвил Хеджес, Тай Дервен, Ллинллон, Ллангольвкос, Брекнокшир, Ю. Уэльс" - буквы тщательно выведены, чтобы даже иностранцы ничего не перепутали. Еще была надпись, тоже от руки, только красная, и тоже достаточно понятная. Написано было: "ЯЙЦА - хрупкий груз, обращаться с осторожностью".
- Смешно так далеко яйца посылать, - заметил Хвил. - У нас тут их у самих хватает. Эти, случайно, не шоколадные?
- Пей давай свой чай, - отозвалась Бронвен. - Я тут целый день на пакет любуюсь, может и еще малость подождать.
Хвил присел за стол и принялся за еду. Однако время от времени глаза его сами возвращались к посылке.
- Если там и вправду яйца, так ты с ними поосторожнее, что ли, - произнес он. - Случилось мне читать однажды, как они в Китае хранят эти яйца годами. Они их в землю закапывают - для вкуса. Чудной народ. Не то что у нас тут, в Уэльсе.
Бронвен возразила: мол, Япония - это тебе не Китай.
С едой покончили, со стола убрали и водрузили на него посылку. Хвил распорол тесьму и содрал коричневую бумажную обертку. Внутри была жестянка, которая, когда от нее отклеили липкую ленту, оказалась полна до краев опилками. Миссис Хеджес принесла газету и аккуратно накрыла ею стол. Хвил зарылся в опилки пальцами.
- А тут что-то есть, - объявил он.
- Ты сегодня, похоже, не в себе. Конечно, что-то там есть! - сказала Бронвен, отталкивая с дороги его руку.
Она смела пару пригоршней опилок из коробки на газету и пощупала в коробке сама. Что бы там ни было, но для яйца это было слишком большим. Бронвен выгребла из жестянки еще горсть опилок и пошарила снова. На этот раз ее пальцы наткнулись на лист бумаги. Вытащив этот лист, она развернула его на столе. Это было письмо, написанное почерком Дэйфидда. Она еще раз полезла в жестянку, подсунула пальцы под то, что там было, и мягко вынула это из коробки.
- Вот так так! Смотри-ка, ты что-нибудь подобное видел? - воскликнула Бронвен. - Он говорит - яйца.
Они оба изумленно уставились на этот предмет. Наконец Хвил сказал:
- Такое большое. И чудное такое.
- Интересно, что за птица такие несет?
- Может, страус? - предположил Хвил.
Но Бронвен покачала головой. Она как-то видела в музее яйцо страуса и могла сказать, что эта штука имела с ним мало общего. Яйцо страуса чуть поменьше, и такого унылого, болезненно-желтого цвета, чуть рябоватое. Это же было гладкое, блестящее и выглядело не безжизненным, как яйцо в музее, а сияло какой-то глянцевой, перламутровой красотой.
- А это не жемчужина? - предположила она дрогнувшим голосом.
- А ты не дура? - ответил вопросом ее муж. - Из раковины величиной с городскую ратушу Ллангольвкоса?
Он снова засунул пальцы в опилки, но множественное число "яйца" служило, очевидно, просто стандартным оборотом: там не было больше ни одного такого яйца, да и поместиться ему было бы негде.
Бронвен насыпала опилок на одно из своих лучших блюд и осторожно водрузила сверху яйцо. Потом они стали читать письмо от сына:
Пароход "Тюдор Мэйд", Кобе.
Дорогие мама и папа, я думаю вы удивитесь тому что там есть. Я тоже удивился. Очень забавная штука думаю у них там в Китае очень странные птицы водятся. Есть же у них Панды так почему бы и нет. Мы этот сампан увидели в ста милях от Китайского берега, у них мачта сломалась и они даже не пытались и все кроме двух уже умерли, а теперь и все. Но тот один который еще не умер держал эту вроде яйца штуку всю завернутую в стеганое пальто как ребенок. Через два дня я узнал, что это было яйцо, а тогда не знал но я ему хотел помочь и очень старался. Но из нас никто по-китайски не говорил и мне его было жалко, он хороший был парень и очень ему было одиноко потому что он знал что умирает. И когда он увидел что уже пора он мне дал это яйцо и уже очень тихо говорил но я все равно ничего не понял, я мог только взять это яйцо и держать как он его держал осторожно. И я ему обещал за этой штукой смотреть но он тоже не понял. А потом он что-то еще сказал и помер бедняга.
Вот так это было а я знал что это яйцо потому что однажды показал ему вареное яйцо и он мне показал на одно и на другое но на пароходе никто не знал что это за яйцо. Но я пообещал ему что буду его хранить осторожно и посылаю вам потому что на пароходе негде.
Надеюсь это письмо застанет вас в добром здравии в каком я нахожусь чего и вам желаю.
Дэй.
- А оно все равно чудное, - сказала миссис Хеджес, прочитав письмо. - На яйцо похоже - по форме, - заключила она. - Но цвета не такие. Вот смотри, какие они красивые. Как бензиновые пятна на лужах. Такого яйца я никогда в жизни не видела. Они все одноцветные и не сияют.
Хвил все задумчиво смотрел на яйцо.
- И вправду красиво, - наконец согласился он. - А что в нем толку?
- Толку, сказал тоже! - отозвалась его супруга. - Оно, небось, для их религии священно. Тот-то, бедняга, помирал, и наш сын дал ему слово. И мы теперь его сохраним, пока он не приедет!
Они вдвоем еще некоторое время созерцали яйцо.
- Далеко это - Китай, - заметила Бронвен, непонятно к чему.
Но прошло несколько дней, пока яйцо убрали со всеобщего обозрения на кухонном шкафу. Слух о нем прошел по всей долине, и если визитерам не удавалось его увидеть, они чувствовали себя обойденными. Бронвен поняла, что без конца доставать яйцо на свет Божий и прятать обратно гораздо опаснее, чем оставить его у всех на виду.
Почти никто из соседей не был разочарован видом яйца. Лишь Идрис Боуэн, живший за три дома от них, разошелся во мнениях с остальными.
- Форма как у яйца, это точно, - признал он. - Но вы поосторожнее, миссис Хеджес. Я так думаю, что это символ плодородия. Да еще и краденый.
- Мистер Боуэн! - возмутилась Бронвен.
- Да нет, это тот, в лодке, - миссис Хеджес. - Беглецы из Китая, наверное. Предатели своего народа. Бегут из страны и тащат все, что гвоздями не прибито, пока их доблестная рабоче-крестьянская армия не взяла к ногтю. Всегда и всюду одно и то же - вот будет революция у нас в Уэльсе, сами увидите.
- О Господи Боже ты мой! До чего ж вы забавный человек, мистер Боуэн: даже старую калошу и ту сможете использовать для пропаганды, не в обиду вам будь сказано, - засмеялась Бронвен.
Идрис Боуэн скривился.
- Я вам не забавный, миссис Хеджес. А правду обзывать пропагандой не обязательно, - заявил он и удалился, не теряя достоинства.
К концу недели в доме перебывала уже вся деревня. Все оглядели яйцо и узнали: нет, миссис Хеджес не известно, что за тварь его снесла, и пора его уже положить куда-нибудь в безопасное место и подождать, пока вернется Дэйфидд.
В доме было не так уж много мест, которые можно было безоговорочно считать безопасными, и среди них воздушный сушильный шкаф для посуды был признан ничем не хуже других. Бронвен собрала в жестянку оставшиеся опилки, положила сверху яйцо и засунула это на верхнюю полку шкафа.
Там оно оставалось около месяца, вдали от глаз и почти позабытое до того самого дня, когда Хвил, вернувшись с работы, обнаружил, что его жена сидит за столом с обескураженным видом, а на пальце у нее бинт. На мужа она взглянула с облегчением.
- Этот-то вылупился!
Непонимающее выражение на лице Хвила слегка разозлило Бронвен, все мысли которой были в течение всего дня заняты только одним.
- Ну этот, из яйца, что Дэй прислал, - объяснила она. - Он вылупился, говорю тебе.