Я глянул на Молли, но она ничего не сказала, будто и не слышала. Она только смотрела на Эсмеральду, а та ходила все кругами, кругами, кругами…
После мы с Молли встречались лишь мельком. Мне было жаль, что она не видит, как подвигается дрессировка Эсмеральды. Эсмеральда вошла в хорошую форму, и Молли могла бы подкинуть насчет нее парочку хороших идей. Но Молли считала, что у нее есть право чувствовать себя обиженной, хотя мне так не казалось - мы же не были помолвлены или что-нибудь в этом роде. А, с ними всегда так! Мне кажется, что если ты предъявил заявку, то как-то поставь в известность… они же как будто считают, что каждый должен знать и так. Ну вот она и ходила, как в целлофан завернутая.
Меня это не очень тревожило. Большую часть времени, свободного от возни с артистами (а возни с ними немало) у меня в голове была Хельга. Я все думал о том, когда я ее последний раз видел, или когда увижу ее снова, и что я забыл сказать, и что скажу в следующий раз, и все прочее в этом роде. Может, я слегка о ней бредил. Меня манил не только ее вид, а вообще все. Вот, например, как она двигалась - уверенно. Канатоходца всегда можно узнать по тому, как он движется. В Хельге чувствовался класс. Она работала под куполом, а в те времена воздушные гимнасты, как правило, понимали дистанцию между собой и режиссерами блошиного цирка.
Я старался видеться с ней как только мог часто, а когда не удавалось ее увидеть, шатался вокруг, стараясь поймать момент. По утрам после ее тренировки или репетиции мы куда-нибудь ходили, а по вечерам мы встречались после представлений.
Если бы я участвовал в Скачке Смерти, Романтической Реке или Зале Ужасов, все это было бы гораздо проще, но мои артисты осложняли дело. Как-то в разговоре я заметил, что Хельга бросает беглые взгляды на тыльные стороны моих рук и морщится. Ее как-то передергивало, и я знал, о чем она думает, но черт возьми, актеров же надо кормить, как и всякого другого. Я единственное что придумал - прикладывать их выше по руке, чтобы следы скрывались рукавом. Она не могла к этому отнестись разумно - женщинам это вообще не удается.
- Лапонька, - говорил я ей, - взгляни на вещи объективно. Если бы это были львы, тюлени или слоны, ты бы так не кривилась. Артисты они маленькие, но тоже творения Создателя, как и мы все.
- Я знаю, - отвечала она, - но все равно предпочитаю львов.
- Здоровенные и неуклюжие грубияны, - возражал я. - Они только и умеют, что прыгать на тумбы и стоять там, порыкивая, пока толпа надеется на худшее. А мои артисты могут сыграть настоящий спектакль…
Бесполезно. Сколько бы я ни говорил, она неизменно в конце заявляла, что предпочла бы львов.
И еще одно. Есть девицы, которым - чем бы ты ни занимался - важно одно: насколько ты готов пренебречь своим делом ради них. И это тщательно продуманная ловушка, где они в обоих случаях выигрывают. Если ты не пренебрежешь, то ты ее недостаточно любишь, а если пренебрежешь, то ты тряпка и слабак. Теперь я понимаю, что Хельга тоже вокруг этого крутила, но тогда я честно думал, что все дело в моих артистах.
Может быть, я запустил слегка свою работу, но сказать, что я ей пренебрегал, нельзя. Выступления продолжались, а тем временем я готовил Эсмеральду к премьере. Несколько меня разочаровало, что она, как и прочие, не могла держать равновесие на велосипеде, но у меня были кое-какие идеи, как ее использовать. Должен сознаться, что испытывал нехватку предложений, на которые так щедра была Молли. До того времени я как-то не обращал внимания, как много из того, что она предлагала, было введено в представление, ив тот момент они мне тоже очень бы не помешали. Ну, как бы там ни было, а мы с Эсмеральдой готовились к выходу. Она была несомненно сильна и могла тащить тележку с шестью артистами, но права была Молли, что глупо использовать талант как тягловую силу.
Прошло три недели, и я счел, что Эсмеральда готова к дебюту. И тогда я прикрепил к пологу специальное объявление:
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
ЭСМЕРАЛЬДА
ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
САМОЙ ЗНАМЕНИТОЙ В МИРЕ
PULEX, ИЛИ БЛОХИ
ТОЛЬКО У НАС СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
Может быть, это их и заманило. А может, и нет; так или иначе, в тот вечер зал был полон.
Я начал как обычно, дав свет на пустой ринг. Затем отдернул занавес, открыв взорам зрителей оркестр. Десять исполнителей привязаны к своим местам, и у каждого прикреплен к ноге инструмент. Одиннадцатый - певец - несколько выдвинут вперед и прицеплен к стойке микрофона. Они сидели тихо, пока я не запустил под стойкой патефон. Когда закрутился диск, платформа завибрировала, они возбудились и задергали своими инструментами, создавая полную иллюзию, что играют именно они. Я дал пластинке доиграть, а потом объявил:
- Дамы и господа! Сегодня мы представляем вам впервые на сцене самую талантливую блоху в мире, блоху с университетским образованием. Леди и джентльмены, сегодня мы представляем вам Эсмеральду!
Я поставил другую пластинку и выпустил на ринг Эсмеральду. В первый момент мне показалось, что моя звезда проваливается, но тут она поехала. На двухколесном она, быть может, и не ездила, но кому какое до этого дело, если со своими длинными, как у кенгуру, ногами она могла не хуже тащить трехколесный. Эсмеральда сделала молниеносный рывок через ринг к музыкантам и упала перед оркестром. Но я ее подхватил и она поехала - все быстрее и быстрее, накручивая круги вокруг ринга, как будто в велогонке. Это было великолепно, и зрители, надо сказать, приняли ее на ура. Все было тип-топ - разве что костюмчик следовало бы ей сделать не розовый, а поярче, и на следующих выступлениях я его сменил.
Пока я готовил Эсмеральду к следующему представлению, на арене выступили боксеры. Теперь артистов возбуждают сжатым воздухом, а я просто ставил под платформу часовой механизм, и от его тиканья платформа начинала дрожать. У артистов на верхних ногах были перчатки, а сами они были связаны ниткой, незаметной для зрителей. Когда я их ставил на платформу, они начинали злиться и, казалось, драться взаправду. Так они тузили друг друга, пока я готовил Эсмеральду к гонкам колесниц.
Представление шло отлично, и финал тоже удался. Для него я припас Великую Битву Гладиаторов. Я взял восемь артистов, к одной передней ноге прикрепил им меч, а к другой - щит, и поставил их в маленький ринг внутри большого. У этого ринга с одной стороны была клетка, и когда у нее поднимали двери и стучали по задней стенке, вылезал большой клоп. Артисты клопов не любят; они на него наскакивали, как только он приближался, и очень скоро клоп разъярялся. Увы, всегда находятся люди, которые начинают кричать о жестоком обращении с клопами и угрожают жаловаться в Комитет по Надзору. Они не верят, что старина клоп всего лишь слезу пускает от злости. Наверное, потому, что это слишком похоже на правду - люди вообще странный народ.
Как бы там ни было, а я теперь вместо гладиаторских боев устраивал свадьбу. Свадьба была шикарная! На одной стороне оркестр наяривал "Вот входит невеста", на другой стороне певцы размахивали нотами, посередине топтался священник, а перед ним Счастливая Пара. Мне пришлось поручить Эсмеральде роль не невесты, а жениха - во-первых, она была крупнее всех остальных, а во-вторых, у нее было что-то вроде аллергии на вуали, но я считал, что никто, кроме меня, подмены не заметит.
Эффект был потрясающий. Публика смеялась и не могла остановиться, даже когда я опустил занавес. И оставшиеся три представления тоже прошли как надо. А потом я быстренько закрылся, благо собирался на встречу с Хельгой…
На следующее утро, когда я вошел в палатку покормить труппу, меня просто оглушило. Исчезла дюжина артистов, и среди них - Эсмеральда. Ну, мне приходилось и раньше терять артистов - как бы аккуратно с ними ни обращались, иногда кого-нибудь все-таки потеряешь, но чтобы целая дюжина… И все же факт был налицо: стеклянные крышки сдвинуты, артистов нет. Я бы даже решил, что кто-то их выпустил, если бы это было хоть кому-нибудь нужно. Но людей, как правило, больше устраивало, что артисты закрыты в своих коробках, и потому мне пришлось предположить, что я сам был неаккуратен, когда спешил на свидание с Хельгой, - ей бы очень не понравилось ожидание.
Ну, я начал шарить вокруг. Я так думал, что они далеко уйти не могли, однако никого не нашел. Было похоже, что они смылись быстро и далеко. Конечно, нельзя рассчитывать, что артист не выпрыгнет из труппы, если дать ему шанс. Больше всех мне было жалко Эсмеральду - она становилась настоящей актрисой.
Представление не шло. Толпа была вроде заинтересована, и кое-где слышались смешки, но заставить их засмеяться, как накануне, мне не удавалось. И я все никак не мог отвлечься от своих мыслей, когда потом в этот вечер встретился с Хельгой - но ей я не рассказал, что Эсмеральда и другие сбежали. Я понимал, что она воспримет это не так, как я. Вот Молли… Но сейчас я думал о Хельге.
И все же она что-то заметила.
- О чем ты сегодня думаешь, Джо? - спросила она, когда мы вошли в рощу за цирком.
- Да ни о чем, - ответил я. - Ни о чем, кроме того, что я, может быть, влюблен.
- Может быть? - переспросила Хельга, глядя мимо меня.
Я остановился и взял ее за руки выше локтей.
- Нет. Не "может быть". Я с ума по тебе схожу. И ты это знаешь. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил. Понимаешь, я… Ты меня хоть немножко любишь? Не мучь меня. скажи, милая, у тебя хоть немножко сердца есть?
Хельга тихо стояла, глядя своими синими глазами прямо в мои. и они были ласковей, чем я в своей жизни видел.
- Сердце у меня есть, Джо - может быть, даже слишком много… Но тебе, я вижу, нужно такое сердце, которое занято только тем же, что и ты, - а такого сердца у меня нет…
Я не очень слушал, что она говорит, а только наслаждался тем, как она смотрит.
- Милая, дай мне шанс. Может быть, мы найдем выход - я ведь так тебя люблю…
Она кинула на меня удивленный взгляд, потом взяла меня под руку, и мы пошли молча.
Уже возле ее фургона я обнял ее за плечи и поцеловал.
- Милая, - прошептал я. - Милая, можно к тебе зайти - просто на минутку?
Она мгновение помолчала, не двигаясь. Потом сказала:
- Да, Джо. Тебе можно зайти…
Поговорка есть о ярости женщины отвергнутой - но что сказать о женщине укушенной?
Хельга так резко сдернула с нас простыню, что я вскочил. Она всмотрелась и пронзительно взвизгнула:
- Смотри!
Я посмотрел.
Их там было полдюжины. И все мои, точно - у них вокруг шеи были красные шелковые ленточки.
- Так это ты их взяла! - воскликнул я. - Да зачем же они тебе сдались?
Раздался звук, будто она поперхнулась.
- Я? - заорала Хельга. - Я? - Она перевела дыхание. - Вон отсюда! Пошел вон! И этих забери с собой!
Я смотрел на артистов. Зная, как она к ним относилась, я понять не мог, зачем бы ей было их красть. Совсем сбитый с толку, я уставился на нее.
Лицо Хельги перекосилось - и я увидел, какая она бывает, когда забывает быть красивой. С полного разворота руки она открытой ладонью влепила мне пощечину - со всей мощью тренированных на трапеции мускулов.
Когда искры перед глазами погасли настолько, что я смог разглядеть дорогу наружу, я понял - черт с ними, с артистами.
На следующее утро меня разбудил стук в дверь - часом позже, чем я встаю обычно.
- Порядок! - крикнул я. - Войдите!
Это был старый Догерти. Он напустил на себя важный вид человека с ответственным поручением, и этот вид ему не шел. Старик закрыл дверь, выполнив эту работу с должной аккуратностью, а потом занял место на одном из табуретов, оглядывая меня оценивающим взглядом.
- Так-так, - сказал он, - полеживаем? Вчера, небось, поздно воротился?
Что- то было несвойственное ему в этих словах - это кроме того, что такие вступления были не в его стиле.
- Ара, - сказал я, не расположенный распространяться.
- А я и так знаю, что ты поздно пришел. Я тут к тебе приходил в полвторого. Хотел узнать, что это за разговоры о повышении арендной ставки - а тебя не было. - Он помолчал, все так же оглядывая меня. - Так где же это ты был так поздно?
Тут и я на него уставился. Уж во всяком случае не в моем обычае отвечать на такие вопросы кому бы то ни было. Но он был отец Молли, и это несколько затрудняло ответ.
- Я так думаю, что это мое дело, - ответил я ему.
- А может, и мое тоже, - возразил он.
Я по его взгляду видел, что он что-то знает. Ну ладно, так что? Тут полгорода знало, что я неравнодушен к Хельге. Это было неприятно Молли, но иногда жизнь поворачивается так, что…
- Ваше дело? - спросил я, всерьез недоумевая.
- Ага!
Тут он вытащил из кармана руку таким образом, что мне показалось, будто там револьвер. Но там его не было. А была маленькая стеклянная бутылочка, а в ней - Эсмеральда, яркая и блестящая. Я взял у него из рук бутылку.
- Боже мой! Классно, Дэн. Где вы ее нашли?
- А я ее не находил, - ответил он не спеша. - Это моя старуха ее нашла. Сегодня утром наткнулась, когда убирала постель у Молли в комнате.
Я уставился на него и надеюсь, что вид у меня был не более дурацкий, чем самочувствие.
А он продолжал, еще тише, как будто устал:
- Так вот я интересуюсь, сынок, что ты собираешься по этому поводу делать?
Ну, есть такие вещи, которых лучше не касаться. Так или иначе, но ни Молли, ни я много не говорили о том, что случилось в ночь, когда пропала Эсмеральда.
А Эсмеральду я снова поставил на работу, и она срывала бешеные аплодисменты. В течение десяти месяцев она была лучшей актрисой, которую я в своей жизни видел. А однажды умерла. Умерла прямо в седле своего трехколесного велосипеда, как настоящий артист. Это была большая потеря для представления. Таких я с тех пор больше не встречал, и думаю, что Молли горевала не меньше меня.
Но когда Молли сделала мне подарок на нашу первую годовщину, что-то такое у нее в глазах промелькнуло. Мне на секунду показалось, что она смеется, хотя ничего смешного не было.
А подарок был красивый. Булавка, какие тогда носили, из чистого, настоящего золота. Головка из овального куска стекла, а внутри стекла - Эсмеральда…
РАДА С СОБОЙ ПОЗНАКОМИТЬСЯ
How Do I Do?
© 1995 M. Левин, перевод
Перед витриной, зажатой в простенке между кондитерской и парикмахерской, Фрэнсис остановилась. Ничего нового в витрине не было. Фрэнсис сотни раз проходила мимо, сама того не замечая, но до сегодняшнего дня ничто не привлекало ее взгляда, может быть, потому, что раньше рядом с витриной не было открытой двери. А вообще у Фрэнсис не было резона останавливаться. Ее будущее, по крайней мере в основном, было, как и у всякой женщины, очень точно расписано.
Тем более что приклеенный за стеклом листок не говорил прямо о будущем. Там предлагались Определение Характера, Научная Теория Ладони, Психологический Прогноз, Семантико-Социологические Расчеты и прочие достойные предметы, находящиеся вне как Искусства Колдовства, так и интересов полиции, но идея будущего как-то читалась между строк. Сейчас, впервые, Фрэнсис почувствовала, что это ее интересует - поскольку не каждый день отсылаешь обратно обручальное кольцо и остаешься без будущего.
Как бы там ни было, мелькнула не очень приятная мысль, какое-то будущее ей все же предстоит…
Она прочла об Овладении Судьбой, Развитии Личности, Раскрытии Возможностей, снабженных длинным списком свидетельств тех счастливцев, которые почерпнули из дружеских советов сеньоры Розы разрешение трудностей, ценное руководство, духовное укрепление и способность противостоять миру.
Как-то особенно сердце Фрэнсис отозвалось на слово "руководство". Трудно, конечно, себе представить, как это Фрэнсис пойдет к совершенно незнакомой женщине и получит от нее план, тщательно разработанный план своей дальнейшей жизни, но мир так изменился с тех пор, как она передала в почтовое окошко маленькую заказную бандероль, и в этом мире у нее, Фрэнсис, никаких планов не было, а если так - то вдруг какой-то мудрый советчик поможет ей найти какую-то путеводную нить…
Она повернулась, поглядела направо и налево по улице с видом человека, который всего лишь любуется свежестью летнего дня. И, не увидев никого знакомых, вошла в дверь и стала подниматься по грязной крутой лестнице.
- Замужество, понимаю, - произнесла сеньора Роза, чуть заметно икнув. - Замужество! Вот всем им только одно и подавай. Все хотят знать, как он выглядит! Им не надо знать, будет он их бить, или бросит, или просто убьет. Просто - как он выглядит, чтобы знать, на кого набрасывать лассо.
Она глотнула из стакана возле своего локтя и пошла дальше:
- Насчет детей то же самое. Им все равно, кем те вырастут - хоть гангстерами, хоть кинозвездами, а вот только возьми да и скажи, сколько их будет. Ни оригинальности. Ни воображения. Прямо как овцы - только каждой подавай своего барана.
Сеньора Роза снова икнула, на этот раз явственнее.
Фрэнсис начала отступление.
- Если так, то я, наверное…
- Не надо. Сядь, - сказала сеньора. Фрэнсис заколебалась, и сеньора повторила негромко, но твердо: - Сядь!
Вопреки своему намерению и довольно неприглядному виду стула Фрэнсис села.
Глядя на гадалку через столик, на котором стояли лампа и магический кристалл, Фрэнсис понимала, какого она сваляла дурака, что пришла сюда. Эта сеньора с ее смуглой кожей, мерцающими черными глазами и ослепительно ненатуральными рыжими волосами как-то мало подходила на роль симпатичного и мудрого консультанта: чуть навеселе, мантилья прихвачена высоким гребнем справа, слева над ухом болтается искусственная роза, тяжелые веки прищурены от сигаретного дыма, придавая старухе еще более отталкивающий вид. Конечно, следовало повернуться и уйти, но Фрэнсис сразу не хватило решительности, и она - все. никак не могла собраться это сделать.
- Я торгую честно. Мое правило: клиент за свои деньги имеет настоящий товар. И никто не скажет, чтобы я его нарушила! - торжественно объявила сеньора. - Деньги вперед, и настоящий товар. Может, за особые услуги я и беру чуть больше, но уж товар ты получишь без подделки.
Она зажгла маленькую лампу с плотным розовым абажуром рядом с кристаллом, неуверенно прошла по комнате, задернула тяжелые шторы и вернулась к столу.
- В полумраке, - пояснила она, - проще сосредоточиться.
Она ткнула окурок в пепельницу, допила свой стакан, сдвинула головной гребень поближе к середине и приготовилась к работе.
- Сейчас найдет, - сказала она, прислушиваясь к своим ощущениям. - Иногда находит, иногда нет. Заранее не скажешь. Сейчас, чувствую, найдет. Сказать чего от фонаря на глаз - пожалуйста! Только я так не делаю, хотя запросто могу. Но не делаю. Ты чего-нибудь особого хочешь, или только как все - муж, дети?
Полумрак изменил облик сеньоры. Рыжие волосы стали темнее, черты лица обострились, отблески заиграли на длинных серьгах, качавшихся, как колокола, и черные глаза замерцали ярче.
- Э-э… нет, - промямлила Фрэнсис. - Я, честно говоря, передумала. С вашего разрешения…
- Чушь! - отрезала сеньора. - Сегодня на меня находит, а когда ты явишься через пару дней, может и не найти. Начнем с твоего будущего мужа.
- Не надо. Я не… - залепетала Фрэнсис.