Космический корабль "Регер" совершает исследовательский полет за орбиту Плутона. Выйдя за пределы Солнечной системы, "Регер" попадает в направленный модулированный луч, имеющий явное искусственное происхождение. Но, сверхбыстрые частицы луча вызывают нестабильность в работе ядерного реактора, что приводит к катастрофе…
За орбитой Плутона
ЗА ОРБИТОЙ ПЛУТОНА
"Регер" больше не отзывался…
Это означало, что он достиг границ Солнечной системы. Последняя радиограмма с корабля, принятая станцией на Марсе, была датирована 2211 годом. Она не содержала ничего такого, что позволяло бы сделать вывод о катастрофе.
Теперь на календаре стоял год 2213-й. Для экипажа это было годом возвращения на Землю. Но "Регер" уже существовал в виде обломков.
Их было девять.
Они лежали в инерционных креслах. Головы покоились на высоких спинках. Через несколько мгновений должен был заработать двигатель.
Чадвик посмотрел на Людмилу. Большие серые глаза ее были широко раскрыты, и взгляд, полный ожидания, был устремлен на светящийся экран. Там исчезла мерцающая лента Млечного пути, которая вот уже два года, не меняясь в размерах, плыла им навстречу. Звездный мир пришел в движение. Все новые и новые лучистые искорки появлялись в нижней части экрана, взмывая вверх и удаляясь. В полете "Регер" повернулся кормой вперед.
Они достигли орбиты Плутона. Так далеко никто еще не залетал. Программа была завершена, можно возвращаться.
- Солнце!..
- Где?
- Вот оно!
В полукружиях кресел приподнялись головы.
Только Чадвик остался недвижим: он смотрел на Людмилу Ее серые глаза радостно поблескивали, по лицу блуждала улыбка. Она повернула голову и сказала:
- Погляди же туда.
Чадвик вздохнул.
Посередине экрана, занимавшего почти всю лицевую часть рубки, находилось Солнце. Его диск был крошечным, но испускал яркий беложелтый свет.
Исследовательский корабль все еще двигался по инерции, кормой вперед. Сейчас должно начаться торможение. Вот прозвучал предостерегающий сигнал пилотрона-автопилота. Минутой позже стало трудно дышать, тяжесть парализовала космонавтов.
- Ноль, - с трудом выговорил Мезор, командир корабля.
Тормозящий поток двигателя остановил движение "Регера". На несколько секунд он неподвижно повис в пространстве. Затем с плавно нарастающей скоростью устремился к Солнцу. Давление, которое все еще ощущалось, резко ослабло. Мезор разрешил оставить кресла. Каждый бросил последний испытующий взгляд на приборы в своем секторе пульта. Откинулись быстрозатворные замки поясов. Космонавты поднялись из кресел. В рулевой рубке стало шумно.
Лишь Чадвик продолжал сидеть в кресле. Его задумчивый взгляд скользил поверх смотрового экрана, задерживаясь на буквах над ним - названии корабля. Буквы были начищены до блеска. В его ушах звучали голоса товарищей, и он думал: "Я тоже радуюсь возвращению, Людмила… Что ждет нас обоих на Земле?" Гудящий бас Бео легко перекрыл остальные голоса. Огромный, широкоплечий, он раскинул руки в стороны и обнял одновременно бортового врача Анну и Акатля, математика.
- Земля! Земля! - то и дело восклицал он. "Планета малая и чудная притом", - пропел он шуточное изречение космонавтов.
- Мы могли бы повернуть к Земле на два месяца раньше, - услышал Чадвик зычный голос Гиада, ядерного физика. Было заметно, что Гиада раздражало хорошее настроение товарищей. "Глупо вести себя так при виде солнечного кружочка, - думал он. - Словно завтра утром предстоит ступить на родную планету. До Земли еще годы и годы полета". Его худая фигура сновала среди космонавтов, а взгляд ощупывал всех в поисках поддержки. - Намного раньше вернулись бы мы домой.
Указательный палец Гиада был поднят вертикально вверх. Умолк бас Бео. Начальник экспедиции снял руки с плеч Анны и Акатля. Он провел рукой по черной блестящей бороде, задумчиво посмотрел на Гиада. "Он прав", - подумал Бео. Наши измерения очень важны для фотонных ракет, которые спустя несколько лет отправятся в просторы Галактики.
- Да, да, - прогудел Бео. - Это тяжело…
Он не договорил и махнул рукой. Внезапно раскатисто засмеялся и привлек к себе ученого:
- Гиад, ледяной ты человек! Во время своих опытов у точки абсолютного нуля температур ты, наверное, приобрел суперсвойства!
Все рассмеялись. Даже Чадвик улыбнулся. Гиад давно и упорно исследовал так называемые "суперсвойства" материи при сверхнизких температурах.
- Не омрачай нашу радость, - мягко сказала Гиаду Анна.
Рука Гиада проделала несколько бесцельных движений и беспомощно опустилась. Он нахмурил брови и вышел. Остальные последовали за ним. Вскоре на центральном пункте рулевой рубки водворилась тишина. Людмила и Чадвик остались одни.
- Сейчас определю положение и отправлю радиограмму, - сказала она деловито.
Чадвик встал и медленно приблизился к пульту радара. Пока Людмила проверяла показания автоматического навигатора, Чадвик настроил радиоприборы.
Вдруг он почувствовал, что девушка стоит за его спиной. Чадвик обернулся, вопросительно посмотрел ей в глаза. Людмила склонила голову чуть набок и сказала:
- Как только мы вернемся на Землю… в первый же день я бы хотела долго бродить с тобой по лесу… Представь сосновые стволы, освещенные солнцем, опушку с мягкой травой. Мы хорошо отдохнем.
- Да, - улыбнувшись, промолвил Чадвик. - Сосновые деревья.
Он задумчиво глядел в иллюминатор.
Людмила подошла к приборам, нажала клавишу.
- Говорит исследовательский корабль "Регер". Координаты: кубическая эклиптика 7189-9032-д. Мы поворачиваем к Земле. Привет!
Прибор, восприняв наговоренный текст, преобразовал его в импульсы и стал излучать в направлении Марса. Людмила подумала, что эта радиограмма будет принята Марсом только через шесть часов.
Она прижала ухо к трубке звукоконтроля, вслушиваясь.
Чадвик тронул ее за плечо:
- Идем! В комнату Этики! Отпразднуем возвращение и помечтаем о доме.
Они пошли, обнявшись, к выходу. В этот момент на пульте прогудел зуммер. Удивление и сомнение смешались на лице Людмилы. Чадвик тоже подумал: "Невозможно… Обусловленное время радиоприема еще не наступило. Радиовызов сейчас - полная неожиданность".
В два прыжка он достиг пульта. Настроился на прием. Из контрольного динамика раздались тихие, неотчетливые звуки - чересчур тихие, чтобы их можно было разобрать.
Людмила быстро натянула радиошлем. Затаив дыхание, вслушалась.
- Сигналы постепенно становятся громче, - сказала она. - Значит, мы входим в направленный луч. - И сорвала с головы шлем:- Пеленги, - прошептала девушка. - Это пеленги. Неужели поблизости есть еще один корабль? Но откуда?
- Дай-ка мне, - спокойно попросил Чадвик.
Он надел протянутый девушкой радиошлем.
Да, без сомнения, это были пеленговые сигналы, применяемые флотилиями службы космической безопасности- охотниками за астероидами, которые разыскивали метеоритные потоки, ставили на астероидах предупредительные бакены. Но каким образом оказался здесь такой охотник?
Чадвик снял и протянул ей шлем.
Прошло какое-то время.
- Опять короткие пеленги, - сказала Людмила.
Чадвик передал по бортовому радио: "Командир, прошу в центральный пост".
Мезор пришел быстро. Это был невозмутимый, даже несколько флегматичный гигант. Его ничто не могло застать врасплох, не смутили и эти едва ли объяснимые пеленги. Свои решения Мезор принимал с поистине кибернетической быстротой. Такие же точные и обоснованные, как электронная машина.
- Ответить на пеленги. Дать опознавательный сигнал. Усилить мощность передачи. Установить местонахождение передатчика. - Он покрутил головой, словно воротник был ему слишком тесен, и, понизив голос, сказал: - Пеленгам все же недостает кое-чего. Они неполны.
Людмила сравнила их с первыми. Сигналы явно были громче. На этот раз в цепи знаков некоторые отсутствовали, другие были дополнены. Все выглядело так, будто передающий сигналы не очень хорошо разбирался в системе этих знаков.
Мезор размышлял. Затем он велел Чадвику прощупать радаром пространство вокруг "Регера". Оказалось, что направленный луч пеленгов от неизвестного передатчика был на удивление широк. "Регер" уже несколько часов пересекал это направленное излучение.
Тогда волнение почувствовали все.
- Если конус радиолуча столь широк, - рассуждал Мезор, - значит, передатчик должен находиться на расстоянии многих световых лет, что, конечно, невероятно. Скорее всего, кто-то следует за "Регером" с направленным лучом по траектории нашего полета. Но в таком случае мы бы достали его радаром. Однако радар ничего не обнаруживает. Все другие измерения и наблюдения тоже безрезультатны. Направление, показанное счетным автоматом, ведет к отдаленному созвездию. Но чтобы сигналы пришли оттуда? Сомнительно. Каким образом могли узнать земные радиосигналы, возможно, живущие там существа?
Экипаж терялся в догадках.
Акатль, математик, все время обсчитывал угловые показатели, пытаясь определить действительное местонахождение передатчика. Не результаты становились все непонятнее.
Чадвик несколько усовершенствовал кибернетику радиоавтоматов и с помощью транзисторной системы повысил мощность приема. Этим он облегчил прослушивание Людмилой таинственных волн.
Трофимов забросил свою лабораторию по корпускулярному излучению и ползал снаружи по корпусу "Регера", укрепляя дополнительные антенны направленного действия.
Мезор рылся в звездном каталоге, потому что все большей популярностью пользовалось мнение об инопланетном источнике сигналов.
Самым несчастным человеком на борту был Канзу, инженер-двигателист. Он нес рулевую вахту - "серые будни космонавтов" - и не мог отвлекаться. К тому же, ядерная реакция в тяговом двигателе стала давать странные скачки, и найти причину этого Канзу не удавалось.
Лишь Гиад не принимал участия в раскрытии тайны сигналов. Правда, услышав о пеленгах, он появился в Централи управления, однако вскоре ушел в лабораторию сверхнизких температур. Временами его тощая фигура мелькала в Централи, он склонялся над чьим-нибудь плечом, ненадолго прислушивался к разговорам, качал головой и снова исчезал, не проронив ни слова. Но в его лаборатории суперисследований чаще, чем когда-либо прежде, гремели вакуумные насосы, жужжали холодильные установки и экспериментальная камера открывала свои двери в космос. Казалось, с тех пор, как Бео в шутку назвал его "ледяным человеком", Гиад еще больше вгрызался в работу.
Но стоило кому-нибудь из членов экипажа раздраженно высказаться о замкнутом характере Гиада и его безразличии, Анна тотчас заступалась за него. Бео тоже оправдывал Гиада, он предполагал, что их неприступный коллега все-таки займется проблемой загадочных радиосигналов.
Бео оказался прав. Однажды, когда в двигательном реакторе цепная реакция снова стала делать необъяснимые скачки, Гиад находился как раз в Централи управления.
- Чудесно! - сказал он хрипловатым голосом и потер ладони, словно втайне радуясь чему-то. - Чудесно, - повторил он удовлетворенно. И тут же вдруг, поймав неодобрительный взгляд Трофимова, грубо сказал:- Хватит тебе ползать по корпусу! Твое место отныне - в лаборатории. - Он таинственно шепнул Трофимову: - "Дельта-два".
Это ключевое слово побудило Трофимова тотчас же вскочить и побежать в лабораторию корпускулярного излучения.
- Отлично! - сказал Гиад и торжествующе посмотрел вслед ему.
Через несколько часов сигналы заметно ослабели. Людмила предложила прервать обратный полет к Земле и снова отвести корабль в центр направленного радиоконуса. И там ждать, пока можно будет услышать что-нибудь, кроме этих пеленгов.
- Я уверена, что мы натолкнулись на важное явление. Пеленги могут принести нам нечто неожиданное.
Ко всеобщему удивлению, Гиад тоже потребовал вернуться к центру радиолуча.
На этот раз возражал Мезор:
- Мы рискуем попасть в метеоритный шлейф Плутона.
Тем, что "Регер" все же повернул к центру радиоконуса, все были обязаны Акатлю, вычисления которого привели еще к одному поразительному результату. Вследствие того, что корабль долгое время находился на границе конуса, Акатль смог проделать угловые измерения и, обработав их на электронном вычислителе, торжественно сообщил:
- Передатчик находится от нас на удалении в одиннадцать световых лет. Сигналы идут с Эпсилон Эридана!
Вскоре после этого Канзу, Гиад, Анна, Бео и Мезор совещались в комнате Этики.
- Передатчик у них прямо-таки неслыханной мощности, - восхищенно сказал Канзу. - Перекрыть около ста биллионов километров - и такая слышимость!
- А точность посылки луча! - добавила Анна.
- Откуда известно, что там есть люди? - спросил Бео.
- Не такая уж точность, - заявил Гиад. - Они всего лишь коснулись Солнечной системы.
- Возможно, они немного ошиблись в расчетах… - предположила Анна.
- Они сделали это сознательно, - уверенно сказал Мезор. - Своими сигналами они внесли бы путаницу в околоземном пространстве.
- И не только это, - сказал Гиад. - Они хотят установить контакт лишь с теми, кто уже выбрался за пределы Солнечной системы. А до этого мы неинтересны им, попросту недостаточно созрели…
Даже снисходительная Анна уловила неприятный оттенок в словах Гиада.
- Существа с Эпсилон Эридана смотрят на нас, как на своих братьев! - воскликнула она.
Однако Бео поддержал Гиада:
- Наша ступень развития очень важна для них. Ибо, если мы выйдем далеко в космос, расшифруем их радиолуч и будем в состоянии ответить им, они будут уверены, что опаснейшая фаза развития- атомное варварство- нами преодолена. До этого любой контакт - бессмыслен.
- Но почему они посылают нам только эти пеленги? - недовольно заметил Канзу. - Пора уж передать свои приметы-признаки, если они хотят установить контакт.
- Терпение, терпение, - ответил Бео.
- Откуда они узнали наши пеленговые знаки? - спросила Анна. - Или они уже были здесь? Это могло случиться в последнем веке.
- У них не было необходимости бывать здесь, - попытался объяснить Мезор. - Пеленги настолько мощны, что могут быть приняты на большом удалении от Солнечной системы. На Эпсилон Эридана…
В этот момент быстро откатилась в сторону дверь. На пороге стоял Чадвик. Он прерывисто дышал - с отсутствующим лицом, как человек, наблюдавший только что необычайное явление. Он переводил взгляд с одного космонавта на другого, не зная, с чего начать.
- Новые сигналы! - наконец выпалил он. - Мелодичные периоды. Очень нежные…
Они вскочили, побежали в рубку управления. Там, действительно, звучала мелодия - невыразимо своеобразная, едва постижимая разумом.
За пультом сидела, напряженно выпрямившись, Людмила. Не оборачиваясь, она сделала рукой раздраженный жест, требуя тишины. Новые сигналы стали затихать. Скупыми движениями пальцев она отрегулировала настройку. Прием тотчас улучшился.
"Почему она до сих пор не включила электронную запись? - подумал Чадвик. - Иноземные сигналы должны быть записаны". Он шагнул к пульту и включил прибор.
Несказанно чудесные звуки все еще наполняли рубку. Чадвик увидел, как Бео облокотился на спинку кресла и благоговейно вслушивался. Мезор стоял не шевелясь. Взгляд его был устремлен вдаль. На лице обозначилась высокая сосредоточенность.
Неожиданно Чадвик посмотрел на стрелку, она неумолимо приближалась к предупредительной красной черте. "Перегрелись реакторы!" - хотел он закричать. Но Мезор уже отдавал команды: "Включить двигатели! Вывести корабль из центра радиоконуса!" - Черты его лица заострились.
Людмила повернулась на кресле.
- Нет! - выкрикнула она умоляюще. - Останемся в центре! Иначе потеряем инопланетные сигналы. Прошу!
Мезор не ответил ничего.
Канзу подскочил к пульту управления двигателем. Все сели в кресла, пристегнули ремни.
Канзу осторожно перевел реакторы на новый режим.
В сознании Чадвика теснились таинственные инопланетные звуки. Они словно волнами накатывались на него, загадочные и непонятные. Разве неясно, что они высоко-ритмичны? Или ухо привыкло к их колдовскому звучанию? Чадвику показалось даже, что он различает отдельные группы сигналов.
Вдруг он ощутил странное беспокойство вокруг себя.
Чадвик увидел, что Канзу, стоявший за пультом двигателя, неуверенно поднял плечи. Мезор отстранил его и сам взялся за работу.
Тщетно.
- Двигатель не включается? - загремел бас Бео. Глубокий раскатистый голос его своеобразно контрастировал со стройной мелодичностью чарующих сигналов инопланетян.
Чадвик взглянул на Людмилу. По ее лицу пробегала нервная гримаса. Она упрямо повернулась к своим приборам и тщательно регулировала направленность антенн.
- Двигатель еще не заработал? - спросил теперь уже Гиад. Он схватил руку Трофимова и победно смотрел на него.
- Первый цикл выпал, вероятно, разрыв, - громко сообщил Канзу. - Ядерный распад возрастает сам по себе, даже сейчас, когда реактор отключен!
Инопланетные сигналы с Эпсилон Эридана продолжали истекать из динамика. Чадвику показалось, что его тело стало тяжелее. "Чепуха, - подумал он. - Просто я раздражен".
- Почему усилилось поле тяготения? - недоумевал Акатль, дежуривший у электронного мозга.
Мезор бросил взгляд, казалось, говоривший: "С ума, что ли, все посходили!" Он пытался выяснить причину неисправности. Озабоченно следил за колебаниями стрелок, регистрировавших атомный пожар в реакторе.
Гиад все еще сжимал руку Трофимова.
- "Дельта-два", сверхбыстрые частицы, - сказал Трофимов глухо. - Ты был прав, Гиад.
Мезор повернулся со своим креслом.
- Что ты там говоришь? - вскричал он, затем молниеносно выдернул предохранитель и со всей силой толкнул рычаг от себя. Появилась невесомость. Все вцепились во что попало, где сидели или стояли, чтобы не всплыть в воздух.
Стрелка качнулась назад. Командир принудительно погасил реактор гравитации, создававший искусственное поле тяготения.
Гиад поймал на себе укоризненный взгляд Мезора.
- Я уже вычислил это, - сказал Гиад, сузив глаза до маленьких щелочек. - Хаотической цепной реакции не возникло бы.
- М-мда… Возможно, это так. - Космонавты впервые видели Мезора растерянным.
Бео строго взглянул на Гиада:
- Ты не ошибся в своих вычислениях?
- Считал не я, электронный мозг, - ответил Гиад. Его пальцы беспокойно скользили по туго натянутому ремню кресла.
- Но мозг оперирует абсолютно точно лишь с известными ему факторами, не так ли? А ты не знал, что скрывается за этими "дельта-два", и не мог знать? Ты только подозревал это, Гиад? И расчет, следовательно, носит вероятный характер! - гремел Бео. - Ты ведь не только ученый, Гиад, а прежде - человек!