"Еще так недавно
Все было и просто и ясно.
Еще так недавно
Светило мне солнце на небе атласном,
Не правда ль, забавно?
А нынче смотрю - непогода, метели
Стучат в мои ставни,
И пусто и холодно ночью в постели.
Не правда ль, забавно?"
Андрей был счастлив в семье, и появление таких стихов было непонятным. Может быть он угадывал душевное состояние его, Алексея?
Алексей вспомнил прямой, немигающий взгляд жены Андрея - Жаклин, когда она, вцепившись в его руки выше локтей, молила и требовала: - Ну скажи, ведь это же не самоубийство, ведь правда? Он же ничего не сказал, не написал! Ну скажи, почему эта газетная… Алексис, скажи, как это могло случиться?
Что он мог ей сказать?! Разумеется, он не скажет ей не только о последней странице тетради, но и о самой тетради, которая пришла Алексею по почте уже после всего случившегося.
А в тетради на последней странице было написано следующее: "Алеша, родной, прости меня. Я очень виноват перед вами всеми… Прости, что не могу ничего объяснить - так лучше. Стихи в эту тетрадь я писал только для себя, делай с ними все, что сочтешь нужным.
Прости, родной, прости."
И далее были его последние стихи.
"Настанет час
Весенней звездной ночью
Луна взойдет над скопищем домов,
Проснется мрак и огоньки затопчет
И растечется ручейками снов.
Я пролечу над спящими полями,
И тихий свет рассыплется на миг…
Ты помяни меня глотком молчанья,
Цветком раздумья светлым помяни."
Андрей Иванович Ижеславский около одиннадцати часов ночи 28 марта 1985 года разогнал свой пежо, выскочил на набережную, пересек полосу встречного движения и, разрушив парапет, рухнул в Сену.
II
Жаклин Борси все делала сама. Она сама нашла Андрея и сама устроила свое второе замужество. Умная женщина, очень многое умевшая видеть в людях и потому многое им прощавшая, не могла простить своему первому мужу неуклонной убыли состояния, оставленного ей отцом. Говорили, что супруг также не был сильно огорчен, когда ему показали на дверь, и быстро укатил куда-то со своей подружкой, оставив энергичной жене крошку Мишель.
Андрей был совсем другим человеком. Он жил в своем, замкнутом от окружающих, непонятном для них мире, добывая на хлеб переводами русской литературы на французский язык и уроками английского и немецкого языков. Охотники изучать русский язык не попадались, а испанский и итальянский он знал, как ему казалось, недостаточно хорошо, чтобы учить других.
Жаклин остановила свой выбор на интересном молодом учителе своей дочурки, полагая, что салон "Все для женщин" княгини Ижеславской звучит привлекательнее, чем салон мадам Борси и что, если большой прибыли ее делу от нового мужа может и не быть, то и убытки не предвидятся. Так она, считая себя деловой женщиной, объясняла свое решение себе и знакомым, но дело было не только и даже не столько в этом. При первой же их встрече, ее поразило, как широкие плечи и большие спокойные руки физически сильного человека сочетаются во внешности Андре с крупной высоколобой головой мыслителя. Все, что он делал и говорил, было просто и естественно, как поток воды и шум леса. Через пару недель она, хотя и не призналась бы в этом, вряд ли могла представить себе, что настанет такое время, когда мсье Андре не придет на очередной урок. И когда учитель простудился и прихворнул, она в тот же день отправилась его навестить.
Андрея брак избавлял от необходимости делать не то, что хотелось бы, а то, что вынуждают обстоятельства, защищал от издателей и редакторов, всегда точно и лучше других знающих? что, каким образом и сколько. Теперь он мог отдаться любому делу полностью. Он много работал и два своих труда - монографию о Лермонтове и "Что Рерих искал в Гималаях" опубликовал под псевдонимом Андре Ижель. В монографии многие из стихотворений Лермонтова впервые появились на французском языке. Но тираж книг был таким, что это не принесло автору ни больших денег, ни известности, за исключением, может быть, узкого круга специалистов.
Брак оказался удачным. За многие годы размолвка, и очень короткая, возникла между ними только один раз, когда Андре неожиданно объявил, что Алексею нужна помощь, что им куплен большой старинный дом на бульваре Османн, что для перестройки его интерьера не хватает пустяковой суммы (это полуторагодовой доход ее салона - пустяковая сумма!) и что они обязаны (как вам нравится это - "обязаны"!) помочь ему. Больше всего она была поражена тем, что к концу этого короткого разговора Андре стал таким, каким она его еще не знала. После каких-то слов Жаклин о том, что она не собирается выбрасывать деньги на ветер, что домовладение это совсем не бензоколонки, в которых его братец также не бог весть как преуспел, Андре встал и сухим незнакомым голосом очень тихо сказал: - Я понимаю, что это неожиданно и поэтому вызвало такую реакцию, но время подумать у тебя есть - деньги нужны только (!) послезавтра.
Он сделал несколько шагов к двери, потом на мгновение стал прежним Андре, вернулся и поцеловал Жаклин в шею. Когда он ушел, Жаклин вдруг разрыдалась, потом улыбнулась, улыбка становилась все светлее и ярче. Она только теперь вдруг так ясно поняла, как любит этого человека, что отдаст ему эту сумму и любую другую и вообще все, что он захочет. Она торопливо вытерла растекшуюся с ресниц по щекам краску и тотчас поднялась в кабинет к мужу. Он сидел за письменным столом и изо всех сил делал вид страшно занятого человека. Она обняла его сзади и в самое ухо прошептала:
- Я уже успела подумать. Пусть будет так, как ты хочешь.
Он повернулся так, что массивное кресло крякнуло под ним, посадил Жаклин на колени, целовал еще влажные глаза, губы, шею, грудь, потом поднял ее и понес… легко как ребенка.
Салон Жаклин процветал. Открылись филиалы в Нанте, Лионе и в Швейцарии - в Берне. Неожиданно пришла удача и к Андрею. Из далекой земли пращуров - России пришло письмо от издательства "Наука", в котором господину Ижелю предлагалось издать на русском языке его монографию о Лермонтове. Андрей ответил мгновенно, как будто только этого предложения и ждал. Единственным условием, поставленным им и несколько удивившем издателей, было желание автора самому перевести монографию на русский язык. Когда же в издательстве получили перевод, все стало понятно. Это был не столько перевод, сколько, по существу, новая книга, более глубокая и интересная. Так Андрей первый раз попал в Россию. Вернулся он, как показалось Алексею, каким-то притихшим, словно большая глубокая мысль начала созревать в нем и он вслушивался и всматривался в нее осторожно и тихо, боясь ее спугнуть. Потом прибыл из Москвы его багаж - несколько десятков книг. Жаклин, внутренне гордясь мужем, небрежно говорила своей гимназической подруге: - Мало ему наших, ты бы видела, сколько он притащил этих книг из России! Слава богу, что на этом трудно разориться.
III
Братья близнецы, они были внешне очень похожи, но по характеру отличались сильно. Однако, это различие, как ни странно, их только сближало. Они часто ловили себя на том, что думали и начинали говорить синхронно. Сначала это их забавляло и было предметом шуток. Потом стало привычным. У них даже выработался особый молчаливый ответ одними глазами: "И я так подумал". Детские и юношеские годы прошли, а взаимопонимание без слов и молчаливый ответ они сберегли на все последующие годы. Но жизнь есть жизнь, и, хотя жили они в одном городе, их встречи становились все реже и реже. Но все же пять раз в год они встречались непременно: в день своего рождения, дни рождения и смерти матери и отца. Каждый раз эти встречи заканчивались долгими неторопливыми разговорами наедине, и Алексею казалось, что он узнавал за это время гораздо больше, чем слышал. Наверное, это казалось.
В предпоследнюю встречу, это было в день их рождения, в сырое декабрьское ненастье, они, прихватив со стола бутылку хереса, поднялись в кабинет Андрея. Внизу гости еще не разошлись. Жаклин угощала их чаем из настоящего тульского самовара с ореховым тортом, который испекла сама. Самовар разжигали на балконе. Он долго не разгорался и Андрей изрядно промерз, чтобы согреться он "хлопнул" фужер хереса, Алексей - чуть пригубил. Говорил в основном Андрей. Рассказывал о своей третьей поездке в Россию. Он был там в качестве гостя на съезде писателей. Сам съезд ему не понравился. Любят там заседания, речи и прочую протокольную мишуру. К чему все эти длинные рассуждения о формировании молодого писательского поколения, о внимательном и чутком отношении к нему? Если есть талант, он вырастет и сформируется. Если нет таланта, то сколько ни выращивай, ни формируй… Кто формировал Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Чехова? (Эти имена Андрей всегда произносил с нескрываемым удовольствием). Все это - глупость казенная, но не на пустом месте она выросла. Там гораздо больше, чем здесь, у нас, размышляют о душе человеческой и о том, что же это такое - человек и для чего он. Поэтому писателям и художникам там особое место. А раз так, то тянется к этому особому месту серость пройдошная делать свой бизнес. И затягивается живое дело цепкой бюрократической паутиной. Но есть и таланты, есть. Не оскудела земля русская. Хоть и тяжело им теперь, но когда и где было легко талантливому человеку? А здесь у нас истинному таланту легко? Здесь хорошо тем, у кого зубы острые, да локти крепкие, да кого совестью господь не обременил. Там, в России я слышал такой каламбур: У него нет совести, что ему еще надо?
- Да, - улыбнулся Алексей, - если жив народный юмор, значит и народ не умер.
- Ба! Да ты, Алеша, стихами заговорил. - Они рассмеялись: - Ну, а уж раз о стихах речь зашла: открыл я для себя там настоящего поэта, только его время, видно, еще впереди. Как и всем талантам и ему досталось, отбыл свой срок. Вот послушай:
"Жизнь над ними в образах природы
Чередою двигалась своей.
Только звезды, символы свободы,
Не смотрели больше на людей."
- Это - Заболоцкий. Я привез его книжку, хочешь почитать?
- Потом, как-нибудь.
- Да не будет у тебя этого "потом". Ты и живопись давно забросил. В суете бизнеса совсем потонул ты, Алеша. Тебе спасательный круг нужен, точнее - берег.
- Может быть, залив? - усмехнулся Алексей - Уж не женить ли ты меня собрался?
- Давно пора тебе, старый пень! Уж я на свадьбе погулял бы, отвел бы душеньку.
Алексей слушал брата, и почти с самого начала разговора ему казалось, что тот думает о чем-то другом, более важном и значительном для него сейчас. А что было для Андрея важнее литературы?
Андрей снова вернулся к своей поездке в Россию. Алексей молча слушал и думал: "Счастливчик, может заниматься тем, что любит. А если бы не подвернулась Жаклин? Нет, тут я не прав. Изначально мы пошли разными тропинками; я сразу стал делать деньги, а он их добывал по минимуму только для того, чтобы заниматься любимым делом. Да и я сам помогал ему чем мог, поддерживал этот огонек, а свой в себе погасил, как недокуренную сигарету. Кто знает, а ведь из меня мог бы получиться живописец или скульптор".
Андрей умолк, сделал пару глотков вина.
- Алеша, как ты думаешь, психическая энергия существует? - вдруг спросил он.
Это было так неожиданно, так не связано с предыдущим, что Алексей растерялся.
- Какая энергия?
- Психическая, духовная.
- Может быть… наверное… я не задумывался.
- Существует - уверенно поддержал самого себя Андрей, Они молчали, каждый думал о своем. Алексей не мог понять, откуда так неожиданно возник этот вопрос. Впрочем, так ли неожиданно? Они оба закончили один политехнический колледж, но Андрей "неожиданно" увлекся литературными исследованиями. Литературовед - дразнил его брат. Теперь "неожиданно" от литературы его качнуло в какую-то метафизику.
Молчание прервал Андрей.
- Тебе никогда не казалось странным, что в некоторых областях человеческих знаний есть непостижимые провалы. Логично ли это? Мы осваиваем космос, побывали на Луне, знаем строение клетки, атома, умеем расщеплять атом и управлять жизнью клетки и даже синтезировать новые. Но разве на таком же уровне мы можем что-нибудь сказать о сознании человека, о человеческой мысли, законах ее движения, ее энергетике? Ты можешь возразить - а парапсихология? Весьма наукообразная штука. Этим хорошо прикрывается то, интерес к чему разгорается и гаснет строго периодически - некоторый легкий колебательный процесс с нулевым средним уровнем. Разгорается он естественно, а вот гасится искусственно: каждый раз для этого находятся "видные ученые с мировым именем".
Он снова замолчал. Неяркий свет настольной лампы освещал половину его лица, резко вычерчивая складку между бровей. Алексей смотрел на брата и думал о себе, что и он, наверное, тоже здорово постарел, но седых волос у него меньше. Отчего брат так рано поседел при его, казалось бы, беспечальной жизни?
Андрей качнул серебряной головой.
- Нет, это нелогично и неестественно. Это результат направленных усилий.
- Чьих же? - удивился Алексей.
- Чьих? - Андрей поднял голову и посмотрел брату прямо в глаза. - Чьих! В этом все дело, - ухмыльнулся он и, помедлив, - видимо тех, кому это выгодно, может быть даже необходимо.
IV
Эа прикрыла за собой дверь. Верхнее освещение из зеленоватого, холодного плавно перешло в более яркое и теплое - добавились желтоватые и розовые тона. Она подошла к окну и некоторое время рассеянно смотрела в темноту ночи на далекие огни, над которыми тускло мерцал огромный сплюснутый шар. Словно гигантская капля остывающего расплавленного металла повисла в небе и не может ни остынуть, ни упасть на землю. Затем девушка, вздохнув, отвернулась от окна и присела к зеркалу. Окно сразу стало непрозрачным матово-белым, и в комнате посветлело.
Вот и миновали бесконечные будни ученья, практика. Теперь первое самостоятельное задание, а там… А что же там?.. Да, в самом деле, я - красива, - она разглядывала себя с удовольствием. Дедушка говорит, что я очень похожа на свою маму. Но весь семейный видеофонд погиб тогда… Какая она была на самом деле, моя мама? Вдруг она почувствовала, что за дверью кто-то стоит. Контакты биополей без зрительного восприятия недоступны "непосвященным" и даже запрещены Единым Великим Сводом Законов. Но старый мудрый Эанид тайно научил очень многому своих внуков - Эа и Эама из того, что было "только для посвященных". Эа закрыла глаза, максимально расслабилась, ощущения собственного тела исчезли совершенно. Постоянный тренинг позволял ей входить в это особое состояние за три-четыре секунды. Вот сперва смутно, но потом все яснее возник образ. Да это - Кесс! Но только он почему-то был с голубым носом и оранжевыми глазами - это ее рассмешило и образ исчез. Эа рассердилась на себя и снова вошла в контакт, но Кесс уже удалился, видение слабело. Несколько, как ей показалось, бессвязных обрывков мыслей она успела уловить:…это мы еще посмотрим… смежное пространство… нужно наверняка…
Глаза у девушки затуманились и вдруг выступили слезы. А вот и ответ на вопрос - а что же дальше? А дальше - постылый муж. Рожать детей от этого… Нет, уж лучше… Не торопись, Эа, нужно потянуть время. Должен же дедушка что-нибудь придумать! Но вот снова кто-то приближается… Это дедушка и Эан - как хорошо! Так это они спугнули Кесса и избавили ее от приставания этого…
Эа поднялась, вышла в холл и стала у открытой двери. Навстречу ей, радостно улыбаясь, вышли высокий седобородый старик и светловолосый юноша с цепкими насмешливыми глазами.
- Дедушка, милый, - сказала Эа, когда дверь за ними закрылась, - опять приходил Кесс. Неужели нельзя избежать этого брака? Что, этим "посвященным" мало своих сухоногих красавиц?
- Ты несправедлива, Эа, - едва сдерживая смех, сказал Эан, - они хоть и немного сухоноги, зато дивнобедры и пышногруды, - и все же, не сдержавшись, он прыснул, - то есть скорее наоборот, пышнобедры…
- Эан! - строго прервал его дедушка. - Дети мои, у меня мало времени, а мне, Эа, так много надо сказать тебе. Эан, настройся и возьми под контроль ближнюю зону. При первых же признаках контакта или при приближении кого-либо, предупреди нас Все, что я сообщу сестре, я потом повторю и тебе. Понял?
- Да, дедушка, будь спокоен. - Эан устроился поудобней в кресле, откинул голову и закрыл глаза.