Миры Филипа Фармера. Т. 17 / Пер. с англ. - Полярис, 1997. - 383 с.
В очередной том собрания сочинений вошли два остросюжетных приключенческих романа, повествующих о приключениях наших современников в мирах, отделенных от нашего бездной времени, - "Врата времени" и "Пробуждение Каменного Бога".
[collapsed title=Содержание:]От издательства (предисловие), стр. 5-6Врата времени (роман, перевод В. Серебрякова), стр. 7-172Пробуждение Каменного Бога (роман, перевод Э. Раткевич), стр. 173-382[/collapsed]
Содержание:
ФИЛИП ФАРМЕР - ВРАТА ВРЕМЕНИ - ПРОБУЖДЕНИЕ КАМЕННОГО БОГА 1
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА 1
ВРАТА ВРЕМЕНИ 1
ПРОБУЖДЕНИЕ КАМЕННОГО БОГА 36
Примечания 80
ФИЛИП ФАРМЕР
ВРАТА ВРЕМЕНИ
ПРОБУЖДЕНИЕ КАМЕННОГО БОГА
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
В очередной том собрания сочинений одного из самых своеобразных фантастов Америки вошли два его приключенческих романа - "Врата времени" (1966) и "Пробуждение Каменного Бога" (1970).
Первый из них принадлежит стремительно набирающему в последние годы популярность, но довольно старому поджанру "альтернативной истории". Основной принцип ее - что было бы, если?.. (Если бы Наполеон победил под Ватерлоо, если бы Чингисхана придушили во младенчестве... подставьте по своему вкусу. ) Одним из первых этой идеей воспользовался Л. Спрэг де Камп в своем романе "Да не опустится тьма! " еще до начала второй мировой, заставив занесенного в VI век американского археолога переписывать историю заново. "Врата времени" поворачивают похожую ситуацию несколько по-иному. Во время налета американской авиации на нефтяные промыслы Плоешти горящий бомбардировщик и преследующий его немецкий истребитель пролетают через некие Врата, открывающиеся в иной мир. Мир, где нет ни лошадей, ни самолетов, где броневики на деревянных колесах давят краснокожих солдат... мир, где тоже идет война. Но это иная война. И пилоту - индейцу по имени Роджер Два Сокола предстоит выяснить, чем Земля-2 отличается от его родного мира, почему в Румынии говорят на так хорошо знакомом ему ирокезском языке... и как выжить, когда с берегов Балтики на Европу надвигается угроза, носящая имя древнего балтского бога грома - Перкуниша.
А второй роман - "Пробуждение Каменного Бога", переведенный специально для нашего издательства Элеонорой Раткевич, одним из лучших фантастов нового поколения, дважды выдвигавшимся на премию "Интерпресскон", - тоже переносит нас в непривычный, но все же отчасти знакомый мир. Во время одного из первых экспериментов по остановке молекулярного движения, которое позднее даст человечеству уже знакомые читателям по трилогии "Мир одного дня" каменаторы, ученый - физик Улисс Поющий Медведь оказался "заморожен". Его тело выпало из потока времени... чтобы вновь вернуться к жизни от удара молнии через много миллионов лет. Человечество исчезло с лица Земли, сметенное загадочными каплеобразными пришельцами. Его место заняли новые виды разумных существ - человекоподобные еноты, псы, медведи, слоны... Эволюция кардинально преобразовала животный мир. Но вышедшее из-под контроля творение сгинувших хозяев планеты - разумное дерево Вурутана - угрожает покрыть континент от берега до берега. И всем, кто не желает подчиниться ему, приходится вступить в смертельную борьбу. И проснувшийся Каменный Бог присоединяется к ним.
ВРАТА ВРЕМЕНИ
ПРОЛОГ
Через год после войны мой издатель отправил меня в Ставангер, в Норвегию, взять интервью у Роджера Двух Соколов. Кроме того, я был уполномочен заключить с ним договор - на весьма выгодных условиях, особенно если учесть трудности с книгоизданием и сбытом в те послевоенные годы. Я сам напросился на это задание, поскольку был немало наслышан о Роджере Двух Соколах. Большинство рассказов о нем были невероятными, даже противоречивыми, но рассказчики все до одного клялись, что говорят чистую правду.
Все это меня настолько заинтересовало, что я уволился бы с работы и на свой страх и риск отправился в Норвегию, не отпусти меня издатель. А в те времена человеку моей профессии нелегко было найти работу. Все силы были брошены на восстановление цивилизации, разрушенной войной - и умение обрабатывать металл и класть стены из камня ценилось гораздо больше, чем талант борзописца.
Тем не менее люди покупали книги, а таинственный чужак Роджер Два Сокола интересовал всех. Каждый слыхал о нем, но те, кто знавал его лично, были или мертвы, или пропали без вести.
Я записался пассажиром на старый пароход, который добирался до Ставангера пять дней. Когда я сошел на берег, я не стал даже останавливаться в гостинице, поскольку был уже поздний вечер, а вместо того поинтересовался на своем скверном норвежском, как добраться до отеля, в котором, как мне было известно, остановился Два Сокола. Перед отъездом я безуспешно пытался заказать там комнату.
Проезд на такси стоил очень дорого: бензин все еще отпускался по карточкам. Мы долго ехали по темным улицам города, где не горел ни один фонарь. Но фасад гостиницы был освещен неожиданно ярко, а фойе заполнено шумно веселящимися гостями, все еще радовавшимися, что им удалось пережить войну.
Я спросил у администратора, как найти Двух Соколов, и мне ответили, что он находится в бальном зале, где бургомистр Ставангера устраивает вечер.
Я без труда разыскал Роджера Двух Соколов, поскольку через мои руки прошло немало его фотографий. Он стоял в углу зала в окружении толпы. Я пробился туда и оказался рядом с ним. Два Сокола был высок и широкоплеч; приятное лицо не портил даже орлиный нос. Он имел темно-каштановые волосы и смуглую кожу - не смуглее, впрочем, чем у многих норвежцев в зале. Но глаза оказались неожиданно серыми - холодными и серыми, как зимнее небо в Исландии. Он что-то рассказывал, держа в правой руке стакан с выпивкой, и его белые зубы то и дело поблескивали в улыбке. Его норвежский был не лучше моего - то есть понятный, но с сильным акцентом и пренебрежением к грамматике. Рядом стояла красивая блондинка, которую я тоже узнал по фотографиям, - его жена.
Воспользовавшись возникшей в разговоре паузой, я представился. Роджер, конечно, знал о моем приезде из переписки с моим издателем. Он спросил меня, как прошла поездка.
- Терпимо, - ответил я.
- Я уже боялся, - заметил он глубоким, приятным и в то же время суровым баритоном и улыбнулся, - что ваш издатель передумал и вы не приедете. Видимо, у вас на судне вышел из строя беспроволочный телеграф.
- Как и все остальное, - ответил я. - Во время войны это корыто ходило в каботажные рейсы и четырежды попадало под бомбежки. Чинили его в спешке и чем под руку попадется.
- Через два дня я покидаю Норвегию, - коротко пояснил Два Сокола. - А это значит, что я смогу посвятить вам полтора дня. Я расскажу вам свою историю и буду надеяться, что вы ее не слишком переврете. Как у вас с памятью?
- Фотографическая, - ответил я. - Согласен. Но это значит, что нам обоим не удастся выспаться в ближайшие два дня. Я устал, но готов выслушать ваш рассказ, как только вам будет угодно...
- Немедленно. Я только скажу жене, что мы пошли в мой номер, и поблагодарю бургомистра.
Минут через пять мы уже были в его комнате. Он поставил на газ большой кофейник, а я тем временем достал контракт, перо и блокнот.
- Не знаю, - сказал он, - зачем я это делаю. Может... ну, неважно. Мне нужны деньги, а эта книга кажется мне самым простым способом добыть их. Хотя я могу и не вернуться, чтобы получить гонорар. Все зависит от того, чем закончится мое путешествие.
Я поднял брови, но ничего не сказал. Одним плавным, так характерным для него движением Роджер поднялся, быстрыми шагами пересек комнату и подошел к столу, где стоял глобус - еще довоенный, так что изменения границ, происшедшие за последний год, на нем не отразились.
- Идите сюда, - сказал он. - Я покажу вам, откуда все началось.
Я подошел. Роджер медленно повернул глобус и кончиком карандаша коснулся точки, расположенной неподалеку от западного берега Черного моря.
- Плоешти, Румыния, - произнес он. - Отсюда я и начну. Я мог бы отодвинуть начало еще дальше в прошлое, но тогда рассказ потребует времени, которого у нас нет. Если возникнут вопросы о моем прошлом, вставляйте их по мере рассказа. Впрочем, у меня есть рукопись, в которой описана моя жизнь до того дня, когда я отправился в атаку на нефтяные скважины Плоешти.
- Плоешти в Румынии? - переспросил я.
- Да. Плоешти, центр добычи и переработки нефти нового Германского рейха. Цель атаки Девятого Воздушного флота, который тогда базировался в Киренаике, в Северной Африке. Прошло пять лет войны, прежде чем американцы смогли совершить нападение на этот важнейший центр, сердце, качавшее по Германии бензин, кровь войны. Нагруженные бомбами, боеприпасами и горючим, с полевого аэродрома в оккупированной части Южной Италии стартовали сто семьдесят пять четырехмоторных бомбардировщиков, чтобы нанести удар по резервуарам с горючим и нефтеперегонным заводам. Мы еще не знали, что немцы называли город Festung Ploesti - крепость Плоешти, что город и нефтеперерабатывающий комплекс окружены самым большим скоплением зенитных батарей во всей Европе. Но даже если бы мы об этом узнали, ничего бы не изменилось - разве что мы не были бы так удивлены.
Я был первым пилотом на "Гайавате". Моим вторым пилотом был Джим Эндрюс, из Бирмингема в Алабаме, но ему, казалось, ничуть не мешало мое происхождение - я ирокез - полукровка. Мы были лучшими друзьями.
Он улыбнулся:
- Кстати, стоит заметить, что я ирокез в квадрате. У меня есть предки в каждом из ирокезских племен, включая прапрадедушку, который был чероки - тоже из племени ирокезской группы. Но мой отец был наполовину исландец, а мать - наполовину шотландка.
Я кивнул и спросил:
- Я могу надеяться, что все это разъяснит та рукопись, которую вы мне обещали?
- Да, конечно. Итак...
ГЛАВА 1
Командир звена бомбардировщиков сбился с курса над Тарговеште. Вместо того чтобы двигаться к Плоешти, он повел машины прямо на Бухарест. Старший лейтенант Два Сокола заметил ошибку и, как многие другие пилоты, нарушил предписанное радиомолчание. Командир звена не ответил, упрямо продолжая придерживаться неправильного курса. Через несколько минут далеко слева, над самым горизонтом, Два Сокола увидел темное пятно в облаках - дым над горящими нефтехранилищами. Первая волна нападающих достигла цели и сбросила бомбы.
Наблюдая за ведущим самолетом, Два Сокола спрашивал себя, видит ли полковник этот предательский дым. Внезапно ведущий бомбардировщик лег на крыло и взял курс на дымный столб. Два Сокола, а с ним и остальные, повторил этот маневр с такой точностью, что построение звена не нарушилось. Под вой моторов "Гайавата" несся на север со скоростью 245 миль в час в полусотне ярдов над землей; мелькали зеленые кукурузные поля, посевы альфальфы и пшеничные нивы. Впереди, в дыму, парили огромные серые тени заградительных аэростатов. Некоторые только поднимались в воздух, а те, что висели на большой высоте, опускались, встречая атаку.
Два Сокола был разочарован, хотя Эндрюсу ничего не сказал. Соединение заходило не с той стороны, так что инструктаж по зрительному определению целей, проводившийся на протяжении нескольких недель, оказался теперь совершенно бесполезен. Под таким углом распознать что-либо было решительно невозможно.
Двадцать пять миль до Плоешти самолеты преодолели за пять минут. Но задолго до конца пути ловушка захлопнулась. Копны сена взорвались 20- и 37-миллиметровыми зенитками. Грузовые вагоны на железнодорожных путях сбросили обшивку, обнажив 37-миллиметровые пушки. Даже поля зазияли окопами, откуда бешено застрочили пулеметы. А впереди 88- и 105-миллиметровые чудовища стреляли вслепую, наполняя воздух черно-белой круговертью огня. Началась кровавая битва, к которой так долго готовились и нападавшие, и защищавшиеся.
"Гайавата" затрясся - вначале под ударными волнами взрывов, потом оттого, что бортовые стрелки открыли огонь по зенитным установкам из спаренных пушек 50-го калибра. Воздух покрылся сеткой трассирующих пуль и осколков, так что казалось, будто никакой самолет не сможет преодолеть ее неповрежденным. Мощный рев 134-х 14-цилиндровых моторов смешивался с громом пушек, разрывами снарядов и яростным треском 230-ти пулеметов В-24.
Роджер Два Сокола сохранял положение самолета в звене, в пятидесяти ярдах над землей. Несколько раз ему удалось бросить взгляд по сторонам. Блеснуло сбоку, на перекрестье прицела, пушечное дуло, пилот почти видел, как устремилась на убийственное свидание темная туша снаряда, и рефлекторно подал штурвал от себя. Земля пронеслась в двух десятках футов под брюхом, и снаряд просвистел мимо.
Впереди поднялись Гималаи огня - взорвались нефтехранилища. Роджер вернул "Гайавату" на положенную высоту. Машина дрогнула под ударом осколка, но удержалась в воздухе. Хвостовой стрелок сообщил, что левый элерон и стабилизатор сорваны. Машина справа выглядела так, словно ее фюзеляж изрубил гигантский меч, но еще держалась в строю. Самолет слева вдруг нырнул, нос его окутался дымом, вероятно, от прямого попадания 88-го калибра. В следующее мгновение он камнем рухнул вниз, ударился о землю, и его обломки исчезли в ярком шаре взрыва.
Мимо "Гайаваты" пролетели сверкающие на солнце осколки алюминия и плексигласа. Завеса дыма разорвалась, открывая полыхающие баки с горючим и ректификационные колонны. Горящий бомбардировщик спикировал, протаранив еще неповрежденное хранилище и нефтеперегонную установку; другой, с двумя охваченными огнем моторами, медленно вошел в штопор и рухнул на землю; еще один, тоже горящий, пытался набрать высоту, чтобы его экипаж смог выпрыгнуть с парашютами. Четвертый сбросил все бомбы, и несколько баков взорвались один за другим; огненная волна нагнала и поглотила самолет. Тот раскололся пополам, и его обломки врезались в еще один уцелевший бак. Взрывная волна подхватила "Гайавату" и швырнула вверх. Несколько секунд Два Сокола и Эндрюс пытались удержать машину от падения.
Взглянув на самолет командира эскадрильи, Два Сокола увидел, как он развалился в воздухе на две части и в облаке дыма рухнул вниз.
Впереди громоздилось скопление трубопроводов и буровых вышек. Два Сокола рванул штурвал на себя, посылая "Гайавату" вверх, чтобы не врезаться в ажурные конструкции, и проревел:
- Сбросить бомбы!
Эндрюс не стал спорить. Люки открылись, и самолет, освободившись от груза, круто пошел ввысь. Верхушка буровой вышки пропорола "Гайавате" брюхо, но машина удержалась в воздухе.
- Газзара мертв! - с сильным ирландским акцентом прохрипел О’Брайен, стрелок из верхней башни. - Его только что снесло вместе с пушкой!
- Чарли-на-хвосте пришел капут, - бросил Два Сокола Эндрюсу.
- Черт, я даже не почувствовал попадания! - крикнул Эндрюс. - А ты?
Два Сокола ничего не ответил. Он бросил бомбардировщик вниз, чтобы избежать губительного огня на высоте. Машина промчалась между двумя баками, едва не задев их кончиками крыльев, но Два Сокола был вынужден тут же снова подать самолет вверх, чтобы не врезаться в радиовышку, дрожавшую от разрывов снарядов как собачий хвост.
- Боже! - выдохнул Эндрюс. - Я думал, не проскочим!
Два Сокола промолчал. Самолет накренился, верхушка башни проскользнула под правым крылом. Машина дрожала и ревела. Совсем рядом оглушительно разорвался снаряд; в кабине ветер завыл. В лобовом стекле перед Эндрюсом зияла дыра, второй пилот безвольно повис на ремнях; лицо его превратилось в сплошную массу разорванного мяса, раздробленных костей и сгустков крови.
Два Сокола повернул машину на восток, но, прежде чем бомбардировщик успел закончить маневр, в них попало еще несколько осколков. В салоне кто-то закричал, да так громко, что крик можно было расслышать даже в адском грохоте снаружи и пронзительном вое ветра в кабине. Два Сокола повел "Гайавату" вверх так круто, как только осмеливался. Он должен был набрать высоту, даже проходя через свинцовые кружева разрывов. Два мотора горели, а внешний мотор справа потерял пропеллер. Машина теперь долго не продержится; нужно было набрать максимальную высоту и прыгать.
У Роджера появилось странное чувство раздвоения. Это длилось секунды две, потом исчезло, но он знал, что за этот короткий промежуток времени произошло что-то чуждое, что-то... противоестественное. Самым удивительным было то, что он был убежден - что-то затронуло не только его: сама машина и все, что в ней находилось, было вырвано из нормального мира - или из реальности.
Потом он забыл об этом. Паутина из трассирующих пуль, снарядов и молний шрапнели на мгновение разошлась, исчезла, и он пролетел сквозь нее, ввысь. Грохот взрывов стих. Только ветер ревел в продырявленном плексигласе пилотской кабины.
Откуда-то появился вражеский истребитель. Он вылетел так быстро, точно свалился из какой-то дыры в небе, что Два Сокола не успел его распознать. Истребитель мчался, как черная молния, пушка и пулеметы безостановочно плевались смертью. Столкновение казалось неизбежным. Внезапно немец лег на крыло и нырнул под "Гайавату".
Бомбардировщик содрогнулся в последний раз, на сей раз от смертельного удара. Его левое крыло обломилось и, кружась, падало вниз вместе с правым крылом истребителя.
Секундой позже Два Сокола покинул "Гайавату". Земля находилась так близко, что выпрыгивать, соблюдая инструкции, было нелепо, и он тотчас же рванул кольцо. В падении его не перевернуло, и Два Сокола ясно видел, что города Плоешти больше нет. Вместо его предместий, над которыми они только что пролетали, внизу были лишь проселок, деревья и отдельные крестьянские дворы. Плоешти теперь находился так далеко, что был виден только столб дыма над ним.
Внизу в сгустке пламени падал к земле "Гайавата". Немецкий истребитель тоже падал; в сотне футов над ним и в стороне разворачивался парашют пилота. Два Сокола почувствовал резкий рывок раскрывшегося парашюта и облегченно вздохнул.
Слева от него под шелковым куполом покачивался еще кто-то. Два Сокола узнал Пата О’Брайена, своего бортового стрелка. Из всего экипажа "Гайаваты" спастись удалось только им двоим.