Два Сокола, не ответив, подошел к большому окну, из которого можно было видеть город Эстоква. Сумасшедший дом стоял на холме в нескольких милях от центра столицы, где громоздился мраморный купол Теотоедзаяшохква - ирокезского парламента. Сбоку от него виднелось здание поменьше, тоже в греческом стиле, но из красного гранита - резиденция хакья’таноха (буквально "того, кто смотрит за мной"), главы исполнительной власти.
Эстоква была когда-то аванпостом троянских колонистов, сожженным и разграбленным ирокезами дотла после долгой осады. На развалинах варвары возвели свои длинные дома. Но ныне Эстоква была современным по здешним меркам городом, неотличимым с такого расстояния от любой западноевропейской столицы. Правительственные здания сооружались из мрамора или гранита в классическом акхайвийском стиле.
В кабинете Тархе Два Сокола видел фотографии парламента. Семь колонн, поддерживавших портик, представляли собой скульптуры семи зверей-тотемов захватчиков. Фризы на стенах изображали не только исторические сцены, но и жутковатые символы легенд и мифов, исполненные в особенном, неевропейском стиле, который краснокожие Земли-2 создали, ознакомившись с цивилизацией.
Два Сокола хотел бы думать иначе, но он не мог не признаться себе, что не чувствует никакой общности с этими людьми. Они могли быть ирокезами, но не теми ирокезами, которых он знал. Их прошлое и настоящее было совсем другим, и влияние, которое они оказали на ход истории, еще больше увеличивало эту разницу. Он принадлежал этой культуре в гораздо меньшей степени, чем культуре белых пришельцев в Северную Америку.
Со временем при желании он, может, и прижился бы. Но это государство было обречено на поражение перед превосходящей мощью Перкуниши. И тогда новый дом превратится в ад. Официальной политикой Перкуниши по отношению к покоренным народам была полная ассимиляция, уничтожение всего чужеродного. Вначале - геноцид в масштабах, которые заставили бы покраснеть от стыда даже нацистов его мира, затем - заселение перкунишанами и другими европейцами, которых завоеватели считали достаточно близкими по крови.
Даже сейчас бои шли в двадцати милях к северо-западу от города. Три вражеские армии пробивали путь к сердцу страны. Если ничего не изменится, Эстоква падет в течение ближайшей недели. Наверное, уличные бои будут идти еще долго, но правительство уже готовилось к эвакуации.
Взглянув в небо, Два Сокола увидел в синеве три блестящие точки. Приближались дирижабли. Три серебристые сигары скользили в небесах, а под ними расцветали маленькие черные облачка дыма. Не обращая внимания на огонь примитивных зенитных орудий, они двигались точно к цели - зданию парламента и резиденции премьер-министра. По мере того как левиафаны пролетали над целью, из них сыпались маленькие черные предметы, которые расцветали, касаясь земли, столбами дыма. Через секунду в окнах зазвенели стекла, здание вздрогнуло, и Два Сокола услышал разрывы бомб.
Надвигалась следующая волна воздушных кораблей. Купол над зданием парламента раскололся и рухнул. Деревянные дома охватило пламя. Скрылся в клубах дыма какой-то завод.
Когда раскаты далекого грома на минуту прервались, Два Сокола услышал, как позади него приоткрылась дверь, и, обернувшись, увидел красивую девушку, заглядывающую в комнату. Это была служанка Ильмики - метиска, потомок коренного населения, порабощенного хотинохсоних. В распоряжение хускарле Ильмики ее предоставило правительство, поскольку она немного знала блодландский. Девушка была приписана к блодландскому посольству в Эстокве и скорее всего шпионила в пользу Хотинохсоних.
Ильмика осведомилась, что служанке надо. Та робко поинтересовалась, не стоит ли ее госпоже спуститься в подвал, пока бомбардировка не прекратится. Бледная и напряженная, Ильмика тем не менее непринужденно улыбнулась и ответила, что здесь, на окраине города, не так уж и опасно. Девушка ушла не сразу. И только тогда, когда за ней захлопнулась дверь, Ильмика снова заговорила, из чего Два Сокола сделал вывод, что она тоже не доверяет своей служанке. Вероятно, именно поэтому она позволила себе остаться в одной комнате с мужчиной, хотя обычай требовал, чтобы незамужних дворянок в таких случаях сопровождали дуэньи.
- У нашего правительства есть основания считать, что ваш рассказ может оказаться правдой, - негромко сказала Ильмика.
- Они нашли летающую машину?
- Да. Но это не все. В Перкунише тоже об этом знают. Они даже нашли вторую летающую машину и человека, который прилетел на ней. Сейчас он в столице. Они пытались сохранить в тайне и то и другое, но у нас свой доступ к информации.
Два Сокола выругался. Собственные приключения и злоключения заняли его настолько, что он так ни разу и не вспомнил о немецком истребителе, который появился в тот миг, когда "Гайавата" прошел через Врата. Конечно! Немецкий истребитель тоже должен был попасть в этот мир!
- Вы в опасности, - прошептала Ильмика. - Так же, как мы знаем об этом... немце, перкунишане знают о вас. И они верят, что вы пришли из другой Вселенной. Вы опасны для них своими знаниями в области оружия и техники, намного превосходящей все, созданное на Эрфе. Конечно же, перкунишане хотят использовать знания немца. Но они не хотят, чтобы те же знания получили их враги. Так что...
- ... они попытаются нас уничтожить при первой же возможности, - закончил за нее Два Сокола. - Удивительно, что до сих пор они ничего еще не сделали.
- Возможно, они колеблются потому, что неудачная попытка может убедить правительство Хотинохсоних в том, что вы не просто безумец. Но город вот-вот будет осажден, и тогда попытка может увенчаться успехом. Ждите атаки сегодня. Или сейчас - бомбежка послужит прикрытием.
- Тогда вы тоже в опасности, - заметил Два Сокола. - Ваше правительство, должно быть, считает меня очень ценным, если готово рискнуть вашей жизнью, чтобы перетянуть меня на свою сторону.
- Пока я здесь, больница под усиленной охраной, - отмахнулась Ильмика. - Мы бы оставили наших людей, чтобы защитить вас с О’Брайеном, но хотинохсоних могут поинтересоваться зачем.
Два Сокола выглянул из окна, чтобы посмотреть на дирижабли. Если перкунишане хотят убить его и О’Брайена, им проще всего разбомбить сумасшедший дом. Но воздушные корабли двигались в другую сторону. Возможно, перкунишане попытаются установить с ними контакт, решив, что, по старой пословице, две (или три) птицы в руках лучше одной в кустах.
Может, и так. Но Два Сокола был уверен, что перкунишане без малейших угрызений совести расправятся с двумя иномирянами, если не смогут захватить их живыми.
А блодланцы - из тех же соображений - сделают все, чтобы чужаки не попали живыми в руки врагов. И тоже перед убийством не остановятся.
"Никто нас не любит", - подумал Два Сокола с усмешкой. Нас только двое против чужого враждебного мира. Пусть так. Надо быть предельно осторожными и осмотрительными. Что бы ни случилось с ним и О’Брайеном, другие тоже должны заплатить свою цену.
Два Сокола повернулся и улыбнулся девушке:
- Почему ваше правительство не сообщило правительству Хотинохсоних о том, что им известно? Здешние власти могли бы охранять сумасшедший дом или отправить нас в безопасное место.
К его удивлению, Ильмика покраснела. Очевидно, она не была профессиональным агентом, а потому сохранила остатки совести. Скорее всего правительство использовало ее лишь потому, что у нее единственной был законный повод навестить больного.
- Я этого не знаю, - пробормотала девушка, замялась, покраснела еще больше и выпалила: - Нет, знаю! Правительство Хотинохсоних не позволит вам уехать. Они захотят оставить вас у себя, а этого нельзя допустить. У Хотинохсоних нет времени создать то, что вы им дадите. Почти все силы и средства они тратят в сражениях за собственную землю, но они все равно потеряют ее. Сказать им о вас - значит выбросить ваши знания на ветер. Самое лучшее для вас - попасть в Блодландию. У нас есть и технические знания, и люди, и материалы, и время. А Хотинохсоних долго не продержится.
- В этом я не уверен, - сказал Два Сокола. - У них за спиной еще много земли. Потеря Эстоквы еще не значит, что Хотинохсоних полностью разбита.
Он вспомнил, какие просторы русской земли заняли немцы, какие потери несли русские в первые годы войны. Но они не просто сражались - они гнали фрицев назад. Правда, без американской помощи им это не удалось бы. А здесь Америки нет.
- Согласен, - сказал он. - Я отправляюсь в Англию.
- Куда?
- Простите, в Блодландию. Вопрос в том, как мы туда попадем?
- Будьте наготове, - сказала Ильмика. - Сегодня в полночь.
- Без стрельбы вам меня не вытащить, - заметил Два Сокола. - Будете палить по своим союзникам, чтобы пройти внутрь? А как насчет дипломатических осложнений? И, кстати, если похищение не удастся, не сообразят ли хотинохсоних, что мы представляем какую-то ценность?
- Неважно. Мы все предусмотрели. - Она поднялась. - Ваш друг О’Брайен сможет идти без посторонней помощи?
- С трудом. Во всяком случае, бегать не сможет, - сказал Два Сокола и тут же нахмурился. Блодландские агенты не могут оставить О’Брайена в сумасшедшем доме в добычу перкунишанам. Во всяком случае, живым.
- Если ваши люди убьют моего друга, я не буду иметь с вами никаких дел. Вам придется убить и меня.
Ильмика, казалось, была потрясена его словами: то ли действительно не допускала подобной мысли, то ли делала вид.
- Я... я уверена, что мои люди этого не сделают. Мы блодландцы, а не дикари какие-нибудь.
- Тайные агенты все одинаковы - немецкие, русские, янки, перкунишанские, блодландские, ирокезские и все прочие, - усмехнулся Два Сокола. - Если речь идет о государственной безопасности, их даже убийство не остановит. Ладно. Я согласен. Но скажите своим людям, черт бы вас драл, что без О’Брайена я никуда не пойду.
- Да как вы смеете говорить со мной таким тоном?! - воскликнула Ильмика. Лицо ее покраснело, глаза опасно прищурились. - Вы... вы...
- Простолюдин, - закончил за нее Два Сокола. - Дикарь. Там, откуда я пришел, нет ни королей, ни знати, ни им подобных паразитов и угнетателей. Конечно, у нас есть свои паразиты и угнетатели, но обычно ими не становятся по наследству. Этого достигают упорным трудом или жульничеством. Все родятся равными - по крайней мере в теории. Практика выглядит менее привлекательно, но это лучше, чем то, что мы имеем здесь.
И не забывайте, что я пришел из более развитого, прогрессивного мира, чем ваш. Там вы были бы невежественной и нечистоплотной дикаркой, а не я. А на то, что вы происходите из рода великого воина Торсстейна Блотаксе и короля Хротгара Дана, мне в высшей степени наплевать. Можете из своей родословной сигаретки крутить, если это вам о чем-то говорит.
Заалевшее лицо девушки исказилось; она повернулась так поспешно, что чуть не упала. Когда дверь за ней захлопнулась, Два Сокола еще ухмылялся про себя. Но через минуту все это ему уже смешным не казалось. О’Брайен без отдыха не сможет долго идти. А что потом?
Он возвратился в свою комнату. Сержант лежал на кровати, прикрыв рукой лицо. Услышав, как вошел Два Сокола, он повернул голову:
- Мне сказали, что к тебе приходила посетительница. Эта девка, Ильмика. За что такая честь?
Два Сокола шепотом пересказал ему содержание беседы. О’Брайен тихо присвистнул сквозь зубы.
- Надеюсь, у них есть автомобиль. Мне сейчас не до марш-бросков. И как они хотят вывезти нас из страны?
- Вероятно, по Черному морю и через Дарданеллы. В Эгейском море базируется перкунишанский флот, но на катере можно проскользнуть. Дальше не знаю.
- Придется выложиться на полную катушку, - произнес О’Брайен. - Знаешь, что мне пришло в голову? Кормят тут неплохо, хотя кухня и странная, но я мечтаю о настоящем густом картофельном супе. Моя мать такой часто варила - со сливками и луком... Ты не можешь поговорить с поваром, чтобы он нас ублажил?
Два Сокола скорбно вздохнул. Выжидательное выражение исчезло с лица О’Брайена.
- О нет, - простонал он. - Только не говори, что старая добрая ирландская картошка...
Два Сокола кивнул:
- Происходит из южноамериканских Анд.
О’Брайен выругался:
- Что за адский мир! Табака нет! Индейки праздничной нет! Картофеля, Господи, и того нет!
Два Сокола усмехнулся:
- Ну, ты можешь быть доволен одним: здесь нет сифилиса. Но, зная твое легкомыслие, советую поостеречься, а то быстро подцепишь триппер.
- Сейчас это меня меньше всего волнует.
О’Брайен закрыл глаза и тотчас же захрапел. Два Сокола хотел обсудить с ним планы на вечер, но решил, что беседу можно и отложить. Сон для О’Брайена был важнее. Да и что им оставалось делать, как не гадать и ждать?
ГЛАВА 8
Полночь приближалась мучительно медленно. В сумасшедшем доме было тихо, только доносился издалека гром канонады. В комнате летчиков было лишь одно окошко под самым потолком. Обитая железом дверь из толстых дубовых досок запиралась снаружи. Доктор Тархе предоставлял полную свободу своим тихим пациентам днем, но он же заботился и о том, чтобы ночью они оставались в своих палатах.
Через толстую дверь глухо донесся бой стоявших в коридоре больших часов. Два Сокола насчитал двадцать четыре удара. Полночь.
Маленькое сдвижное окошечко в двери открылось, и от щелчка Два Сокола едва не вздрогнул. Из-под полуопущенных век он увидел в отверстии огонек керосиновой лампы и широкое скуластое лицо санитара Кайсехты - тот по ночам делал обход. Как только окошечко закрылось, Два Сокола поднялся с постели и потряс О’Брайена за плечо. Тот вскочил.
- Ты думал, я буду спать в такую ночь?
Оба были уже одеты. Теперь им опять ничего не оставалось делать, как ждать. Два Сокола мечтал о своих пистолетах. Тархе сказал, что тайная полиция, немного подержав их у себя и изучив, передала их ему. Врач держал оружие в сейфе, в своем кабинете. Пилот тогда еще удивился, почему никто не счел автоматический пистолет подтверждением его рассказа- ничего подобного в этом мире не придумали. Но пистолеты вернули Тархе без единого вопроса. Очевидно, здешние полицейские страдали острым отсутствием фантазии и решили, что псих сам соорудил оружие в приступе бреда.
Два Сокола и О’Брайен молча сидели на кроватях. Долго ждать им не пришлось. Из коридора донесся тут же прервавшийся сдавленный вскрик, шаги, потом кто-то, звеня ключами, отпер замок и сдвинул засов. Два Сокола вскочил, не зная, что их ждет: спасение или смерть от пули. За дверью стояли шестеро мужчин в масках, одетые как местные бедняки. Двое сжимали в руках револьверы, двое - винтовки, а еще двое - ножи.
- Вы Два Сокола и О’Брайен? - басовито спросил один из них. По-ирокезски он говорил с сильным акцентом.
Два Сокола кивнул.
- Дайте нам оружие, - потребовал он. - Револьвер или хотя бы нож.
- Вам оно не понадобится.
- В сейфе лежат мои пистолеты, - заявил Два Сокола. - Один из них - скорострельный. Эта система оружия увеличит огневую мощь вашей армии. Мне он нужен как модель.
- У нас нет времени вскрывать сейф, - поколебавшись, ответил говоривший. - И нечем его вскрыть.
- Я помню комбинацию, - ответил Два Сокола. - Я смотрел, как Тархе открывает его. Доктор довольно рассеян.
- Ладно. Только быстрее, у нас мало времени.
Двое побежали вперед, чтобы охранять вход. Басовитый жестом приказал следовать за ним. В конце коридора в луже крови лежал тот, кто крикнул - санитар Кайсехта. Череп его был раскроен, смуглая кожа уже посинела.
- Зачем эти сучьи дети его убили? - шепотом возмутился О’Брайен. - Бедняга! Я не понимал ни слова из всего того, что он мне рассказывал, но ему удавалось меня рассмешить. Хороший был парень.
- Не болтайте! - оборвал его Басовитый.
Они прошли через столовую и добрались до кабинета Тархе. Два Сокола отодвинул картину, под которой прятался сейф, при свете фонарика набрал нужную комбинацию акхайвийских букв на циферблате, и дверца распахнулась. Внутри в картонной коробочке лежали его пистолеты - автомат и двуствольный.
Басовитый требовательно протянул руку, и Два Сокола неохотно отдал ему оружие. Что ж, следовало ожидать, что блодландцы вряд ли выпустят из рук свое новое приобретение.
Они спустились по лестнице и направились к главному выходу. Двое с винтовками, шедшие впереди, сообщили, что дорога свободна. Два Сокола с О’Брайеном вместе с остальными блодландцами вышли через портик наружу. Город у подножия холма скрывала темнота. Только кое-где полыхали не потушенные еще пожары. Луна пряталась за облаками.
Они двинулись по широкой лестнице к двум локомобилям, поджидавшим за кустами на подъездной площадке. Но как только двое сопровождающих оказались внизу, в кустарнике что-то блеснуло, и ночную тишину разорвал звук выстрелов. Два Сокола сбил О’Брайена с ног, бросился на землю сам и покатился по ступенькам вниз.
От удара о землю у него перехватило дыхание. Оказавшись в кустах, обрамляющих портик, он огляделся. Впереди продолжали стрелять. Один из блодландцев неподвижно лежал у подножия лестницы, другой вел ответный огонь, прикрываясь телом товарища. Два Сокола предположил, что нападавшие - перкунишанские агенты. Видимо, им пришла в голову та же идея, что и блодландцам, но чуть позже.
Наверху кто-то вскрикнул, и через секунду грузное тело рухнуло на землю рядом с пилотом. Остальные блодландцы отстреливались, укрывшись за обрамлением портика и кустарником внизу. Один перкунишанин упал; остальные отступили к машинам блодландцев. В окнах больницы зажигались огни, превращая в мишени тех, кто стрелял с портика. Один из блодландцев хрюкнул и повис на перилах. Его револьвер упал на землю недалеко от американца. Перестал стрелять еще один агент.
Два Сокола подобрал револьвер и, покинув относительную безопасность своего укрытия, подполз к убитому стрелку. Прикрываясь его телом, пилот обыскал карманы мертвеца, найдя пару коробочек, открыл одну и нащупал внутри цилиндрики. У патронов были тканевые гильзы и медные капсюли.
Два Сокола на ощупь зарядил револьвер. Позади стонал и охал О’Брайен.
- Я ранен, - хрипел сержант. - Рука онемела. Я истекаю кровью!
- Не говори глупостей, - бросил Два Сокола. - Для тяжелораненого ты слишком громко орешь.
Вернувшись, он ощупал левое плечо О’Брайена. Ткань рубашки намокла от крови.
- Со мной все кончено, - бормотал О’Брайен. - С каждым ударом сердца из меня вытекает жизнь.
- Перестань скулить, - сказал Два Сокола. - Тебе кажется, что ты умрешь, только потому, что тебе этого хочется. У тебя всего лишь царапина, и не очень глубокая.
- Тебе хорошо говорить.
Высунувшись из кустов, Два Сокола осмотрелся. У входа осталось два человека, за машинами - столько же. Один из блодландцев - кажется, Басовитый - обернулся, чтобы выстрелом разбить предательскую лампу в доме позади него. Послышался глухой удар, и агент упал лицом вниз. Выпавший из мертвой руки револьвер выбил окно.