Подозрения еще больше укрепились после того, как Максима назначили в сокращенный штат экспедиции. По всем законам логики и здравого смысла лететь должен был номер пятый – инженер-селенолог Лев Вальцев, сотрудник КЛИВТ, специалист по промышленной переработке и утилизации реголита. Он был в Море Кризисов в составе второй рекогносцировочной экспедиции, является одним из разработчиков научно-исследовательской программы для "Плато 1", имеет патенты в области изотопного экспресс-анализа. "Лисий нос" для наших харвестеров разработал именно он!.. И вот вместо этого незаурядного космонавта и ученого, имеющего огромный опыт работы на Луне и с лунным грунтом, в четвертую экспедицию назначают Максима Левина, которого даже в нашей команде называли "стажером" и вечно предлагали послать за пивом. Впрочем, я не думал, что на Кадровую комиссию оказал давление Левин-старший, мечтающий увидеть свое чадо в рядах летавших космонавтов. Я нашел другое объяснение, и оно меня полностью устроило. Но я ошибся. В утешение себе могу сказать только одно: cuiusvis hominis est errare, nullius nisi insipientis in errore perseverare .
Однако ошибка стоила мне дорого. Сегодня стыдно думать и писать об этом, но, как говорится, из песни слова не выкинешь: вместо того чтобы действовать по предписанному плану, я ждал, чем закончится инцидент с харвестерами "Кентавр". Ведь я всерьез (всерьез!) полагал, что Максим Левин – инспектор.
[Первое приближение]
Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)
Тут бы надо еще одно небольшое отступление сделать. Вы не возражаете? Хорошо…
Не скажу, что я с раннего детства Луной увлекался и мечтал космонавтом стать. Лет до двенадцати мне всякие боевики нравились. Истории про шпионов и киллеров, про ловких аферистов. И мечты им соответствовали, конечно. Представлял себя этаким ловким агентом, который легко втирается в доверие, проникает в закрытые зоны, раскрывает тайны и прочие заговоры, легко обводит врагов вокруг пальца. Короче – спасает мир. Даже не Джеймс Бонд мне представлялся, а Итон Хант. И ту дрессировку, которую Владимир Николаевич устроил, именно в таком наивном аспекте и воспринимал: будущему шпиону обязательно пригодится. А вот пилотируемая космонавтика казалась мне скучной. Особенно, когда "Внеземелье" поставило полеты на поток. Сначала "Ядро 1", потом "Ядро 2". Потом отель этот феерический… "Galactic Travel". Слава богу, его закрыли. Когда на орбите – толпа народу, а Сеть переполнена всяким околокосмическим барахлом, то кажется, что романтика из этого дела ушла навсегда. Да, картинки красивые, но в 5D – красивее. А я в спелеологических экспедициях такого насмотрелся, что, знаете, любые картинки – тьфу и растереть. Да, в космонавтике много познавательного, но познавать сегодня можно и за компом. "Eyes on the Solar System" давно в особый мир превратились… У меня даже в астрономической секции хватало приятелей, которые были убеждены, что пилотируемая космонавтика не нужна. Бестолково жрет ресурсы и прочее. Я вполне с ними соглашался…
А знаете, как изменил мнение? Однажды в обсерватории Ка-Дар в Подмосковье наблюдали частичное лунное затмение. Я был там на особом счету. Владимир Николаевич закосил под генерального спонсора, и мне как сыну доверили полный цикл наблюдений на "Астросибе". Сижу скучаю. Что может быть интересного в частичном затмении? И вдруг будто иглой кольнуло. И сердце тревожно забилось. Сначала я даже не поверил глазам. Вскочил из кресла и несколько раз присел, вытянув руки. Чтобы кровь разогнать и проснуться. Но посмотрел на мониторы. Один из процессов запустил на обратное воспроизведение и убедился, что не сон это. И не мираж. А увидел я, натурально, как в кратере Аристарх, близко к центру, разгорелась ярко-голубая звездочка. Причем не мигнула и пропала, а именно разгорелась. Интенсивность свечения росла несколько секунд. Потом от звездочки посыпались такие же голубые искорки – как будто на Луне заработала электросварка. Я хоть и ошалел, но сразу прикинул угловые размеры явления. Как результат деятельности космонавтов это не прокатывало. Чтобы я мог разглядеть в любительский телескоп подобный лунный феномен, в Аристархе должно было начаться мощнейшее извержение вулкана. Или должна была взорваться атомная бомба в десяток килотонн. Эти объяснения были бы по-своему хороши, но вот только ни извержение, ни атомный взрыв не выглядят голубой звездочкой с искрами. На каком бы расстоянии от наблюдателя они не находились. Явление продолжалось двести тридцать секунд. Комп, естественно, засек время, а я навсегда запомнил. Потом сошли на нет искры, погасла звездочка. И знаете, что я в эти минуты испытывал? Невероятное возбуждение. Духоподъемный азарт. Мощное желание докопаться до истины. Понять, что же такое случилось в Аристархе.
Я тут же полез на астрономические форумы докладывать о своем открытии. Оказалось, что не я один такой умный. Десятки астрономов видели феномен в кратере. В Сети уже появились ролики разного качества. А уж флейм разбух – святых выноси! Тогда-то я и узнал, что на Луне давно наблюдаются так называемые Lunar Transient Phenomena, а кратер Аристарх по этим феноменам – просто рекордсмен. Там чуть ли не со времен Коперника то светящиеся пятна видят, то полосы, то звездочки. В общем, наблюдается непонятная активность, которая никак не связана с землянами.
Я почитал, почитал и понял, что это – судьба. Мои экстремальные путешествия, мои пещеры и рифы, прыжки и полеты поблекли, стали ничем на фоне величайшей тайны из всех, с какими сталкивалось человечество. Ведь Луна – вот она, рукой подать, мертвый пустой мир, но там происходит что-то значительное и не совсем понятное. Феномен манил именно своей неопределенностью, нелогичностью. Выходом за границы привычного бытия. И я увлекся. Стал фанатиком этого дела. Записался в программу изучения кратковременных явлений. По-настоящему заболел Луной. И, конечно же, космосом…
Кстати, забавный факт из моей биографии. Владимир Николаевич так и не знает, что послужило толчком к моему энтузиазму. Я скрыл от него. Мне кажется, он не одобрил бы такое странное увлечение. Сейчас я, может быть, и нашел бы слова, чтобы обрисовать ему и убедить, но тогда… Тогда я еще был мал и глуп… Но главное – я обрел цель, и мне стало важно попасть в экспедицию посещения. Критически важно. Особенно, когда я узнал, что "Плато 1" будут строить в Море Кризисов.
Наверное, это кажется странным, да? По логике, меня должно тянуть в Аристарх, а не в Море Кризисов, которое по аномальной активности на последнем месте. Но всё не так просто, как думают дилетанты. "Внеземелье" – не шарашкина контора, а серьезная организация, работающая в границах современной науки. Хотя академики признают существование кратковременных явлений, подход к их изучению консервативен. Проще говоря, никто из авторитетных не хочет, чтобы его имя связывали с зелеными человечками на летающих тарелках. И тему обходят стороной. Принцип там такой. Кратер Аристарх, говорите? А что в нем такого особенного? Молодой? Есть и помоложе. Ударный? На Луне большинство кратеров имеют импактную природу. Интересная структура? Тут есть такое дело: чем интереснее структура, тем сложнее прилуниться. Вы вообще видели фотоснимки этого кратера? Там же ровного места нет – сплошные буераки-реки-раки. Право слово, на Луне имеются места куда более перспективные в смысле изучения и освоения. Ими и займитесь. Так и говорят, да…
Однако я уже не дилетант и на какие-то вещи обращаю внимание. Почему, собственно, для строительства первой базы было выбрано Море Кризисов, а не кратер Малаперт у южного полюса, как собирались вначале? Вначале понятно – высокое содержание изотопов гелия в реголите. Хотя Море Кризисов – сравнительно молодое образование, меньше четырех миллиардов лет, имбрийский возраст, но по ильмениту даст любому другому району сто очков вперед. Раз уж мы не просто изучать Луну прилетели, а взялись ее промышленно осваивать, то надо окучивать грядки побогаче. Еще один плюс – мало трещин и грабенов, морское дно чистое, идеально подходит для работы экспериментальных комбайнов. Но самое интересное в другом. Реголит в Море Кризисов перемешан. То есть верхние слои старше нижних, а должно быть наоборот. На это еще в прошлом веке внимание обратили, но внятного объяснения не придумали. Конкретная ведь аномалия. И почти такая же необъяснимая, как существование масконов. Я когда впервые об этом прочитал, целый день по стенкам бегал. И придумалась гипотеза, что Море Кризисов создано искусственно. Будто чей-то огород. В кавычках, конечно. А если так, то можно там отыскать и другие следы чужого присутствия. Воображение разыгралось! Представлял, что найду какой-нибудь тоннель в недра, а там – россыпи артефактов и древние механизмы…
Со временем страсть, конечно, поутихла. Да и критичнее я стал… На Луне всё оказалось прозаичнее. Работы до чёрта, вокруг мертвый опасный мир. Какие, знаете, поиски артефактов? Я уж решил, что пройдет экспедиция без приключений. Нечего будет потом на Земле рассказать. Не хвастаться же в самом деле тем, как чинили электростанцию или как промучились неделю с регенерацией и чуть не загубили оранжерею… Но приключений хотелось. Напросил на свою голову… И сразу же выяснилось, что заниматься рутинными процедурами куда полезнее для души, чем участвовать в космических приключениях…
Виктор Скобелев, номер первый (собственноручная запись)
Экспериментальная кибернетическая группа сборщиков накопителей космогенных изотопов "Кентавр" состоит из пяти машин с высокой степенью автономности. Четыре машины являются прототипами серийных сборщиков накопителей КГД 100 ("Агрий", "Анкрий", "Гирей", "Орей"), пятая – прототипом командного центра кибернетической группы на основе модернизированного сборщика-накопителя КГД 80 М с предустановленным телеуправлением и системой оперативного контроля и реагирования ("Хирон"). Со стороны сборщики мало похожи на мифических полулюдей-полуконей – оригинальное название связывают с соответствующим увлечением генерального конструктора И. А. Шейкина и с общей концепцией кибернетической группы, централизованно управляемой машиной-лидером, которая для этой цели использует эмулятор искусственного интеллекта поколения "Сократ".
Так или иначе, но именно проект "Кентавр" победил на техническом конкурсе, объявленном корпорацией "Внеземелье" в рамках реализации программы "Армстронг" ("Луна-В2"). Преимущества проекта были очевидны экспертам.
(Приписка на полях: "Не подумай плохого, Паша! Я прекрасно помню твое заключение по кентаврам и отчасти с ним согласен".)
Конкуренты предлагали сложные схемы забора и механического измельчения реголита с его последующей высокотемпературной переработкой. К примеру, предлагался комплекс из ковшового экскаватора в сочетании с машиной-конвейером, которая измельчала бы вынимаемый грунт и отбрасывала крупные обломки породы. Такой комплекс при движении должен оставлять за собой траншею шириной в 10 м и глубиной до 3 м. Среди минусов – высокая энергоемкость и уязвимость перед абразивным воздействием реголита. Вспоминаются и довольно нелицеприятные замечания ряда критиков из Комплексной лаборатории исследования внеземных территорий (КЛИВТ), которые доказали, что если на Луне начнут работать не прототипы, а серийные тяжелые комплексы, изменения на "лике" естественного спутника Земли станут заметны в телескоп уже через четыре-пять лет после начала добычи. Концепция построения кибернетической группы "Кентавр", по-видимому, учитывала возможные возражения и поэтому разительно отличалась от конкурентных.
Прежде всего конструкторы отказались от "вспахивания" реголита, в связи с чем у сборщиков накопителей нет ни ковша, ни рыхлителя, ни отвала, ни транспортной ленты. Если сравнивать их с чем-то визуально, то больше всего КГД похожи на толстые матрасы в серебристом чехле с характерным зеленоватым оттенком. Длина "матраса" – 30 м, ширина – 14 м, высота на уровнем грунта – 4,5 м. Как уже отмечалось, так выглядят прототипы; серийные машины будут намного больше, что позволит в соответствующее количество раз увеличить нормы добычи изотопов гелия.
Понятно, что габариты сборщиков накопителей не позволяют доставить конструкцию на Луну целиком. Поэтому она наращивается из унифицированных элементов. Под светоотражающей оболочкой находится рама балочной конструкции. По бортам она опирается на шесть пар четырехколесных шасси. Снизу рама открыта, сверху расположен сборный купол улавливателя, который одновременно является радиатором для сброса тепла. Внутри рамы, по бортам, размещены рельсовые направляющие – по ним перемещается мостовая опора с СВЧ-излучателем. Нижний периметр рамы снабжен многослойными мягкими юбками. Юбки поднимаются и опускаются – их назначение, прижимаясь к поверхности, герметизировать внутренний объем сборщика-накопителя.
Конструкция работает следующим образом. "Кентавры" двигаются шеренгой по поверхности Луны с крейсерской скоростью 1 500 м/ч. В заданном районе они останавливаются. После проверки систем герметизирующие юбки опускаются. Из своего кармана по рельсовым направляющим выезжает мостовая опора. Начинается облучение реголита СВЧ на глубину 2–3 м. Необходимая температура для выпаривания газов составляет 700 ºС, что заметно ниже температуры плавления и спекания грунта (1 200–1 500 ºС). Выпаривание вместо механической переработки позволяет сохранить поверхность почти первозданной – сборщики-накопители оставляют за собой только луноходную колею. Таким образом удается обойти претензии экологов и КЛИВТ. Выделившиеся газы поступают в купол уловителя. После нескольких рабочих циклов под куполами сборщиков накапливается ощутимое количество газов. Шестиступенчатый компрессор с промежуточным охлаждением нагнетает газы в баллон высокого давления. Сепарация компонентов и выделение полезных изотопов происходит в период лунной ночи по мере снижения температуры. Нижняя температура рабочего цикла сепаратора – 55 К, что достаточно для ожижения всех компонентов, кроме изотопов гелия. Гелиевая смесь подается в двухступенчатый сорбционный рефрижератор, где происходит ее ожижение и разделение на 4He и 3He. При заполнении до 98 % рефрижератор отделяется от сборщика-накопителя и в специальном контейнере доставляется на Землю.
Перечисленные операции энергоемки. Однако с источником энергии для "кентавров" конструкторы пока не определились. В будущем планируется использовать компактный ядерный реактор мощностью не менее 1 МВт, но в настоящее время он находится в стадии разработки (проект "Шаблон"). Поэтому в кормовом внешнем боксе сборщика-накопителя, предназначенном для реактора, установлены электрохимические генераторы, питаемые прицепной фотоэлектрической станцией "Хорс" на луноходном шасси.
(Приписка на полях: "Извини за нудные технические подробности, Паша, но мне было важно самому себе напомнить базовые принципы работы кентавров. Чтобы еще раз удостовериться: источник наших проблем никак не связан с технической стороной дела".)
Лидер кибернетической группы "Хирон" отличается от других прототипов наличием защищенного модуля, в который входят: многофункциональный блок контроля и управления "Сенатор", устройство широкополосной радиосвязи "Диалог", система оптического контроля "Панорама", радиолокационная станция ближнего действия "Горизонт". Лидирующая машина непосредственно или по командам с Земли управляет всей группой, а эмулятор искусственного интеллекта "Сократ" позволяет "Хирону" принимать частные решения или формировать запросы на принятие решения. Информация, накапливаемая лидером группы, передается через ретрансляционные спутники лунной группировки и орбитальную станцию "Ядро-Л" по двум каналам – на пост ДУиК-К "Плато 1" и на его аналог в ЦУП-Москва.
Массив поступающих данных огромен, и проанализировать его в исходном виде затруднительно. Поэтому на посту организован дружелюбный интерфейс. Голографический стол генерирует в режиме реального времени трехмерное изображение всей кибернетической группы, а также участка лунной поверхности, где идет добыча космогенных изотопов. На четыре настенные резистивные панели выводится в виде анимированных схем информация о работе основных элементов системы: ходовая часть, электротехническая, энергетика, радиосвязь и т. п. Отдельный монитор служит для воспроизведения видеоизображения, передаваемого "Панорамой" (фактически "глаза" группы, и с их помощью можно увидеть пейзаж, окружающий "Хирона"). Как резервную систему управления на посту ДУиК-К можно использовать специальный пульт, который по традиции называется "дискеем" (от английского "display+keyboard"), – электронное устройство, позволяющее управлять "Хироном" с помощью простейших команд.
Кстати, я участвовал в разработке интерфейса поста ДУиК-К, провел на тренажере-имитаторе три месяца в общей сложности и могу с уверенностью заявить, что сразу заметил бы любое отклонение от нормы и принял бы надлежащие меры. Однако до 7:35 UTC 20 июля 2026 года каких-либо сбоев не наблюдалось.
В обозначенное время я направился в помещение контрольного поста и обнаружил, что на резистивных панелях инфографику заменила надпись "Sorry! System is not available. Please try again later", а монитор "Панорамы" транслирует разноцветный "снег". Полноценно работал только голографический стол. Объяснение простое: трехмерная картинка локального района, которая отображена на столе, не зависит от данных, передаваемых с "Хирона"; она заранее подготовлена картографами КЛИВТ и обновляется в начале каждого лунного дня по мере прохождения спутников. А положение сборщиков накопителей на этой карте в реальном времени определяется теми же спутниками по пассивным транспондерам. На голографическом столе я увидел, что "кентавры", которые должны были в тот день шеренгой двигаться на юго-восток, в сторону кратера Экерт, по неизвестной причине перестроились в колонну. Я немедленно включил сетку координат и навигационный компас. И увидел истинный масштаб проблемы. Кибернетическая группа в полном составе покинула район добычи и на скорости 5 000 м/ч приближалась к базе "Плато 1".
Артем Орех, номер третий (электронный дневник)
Понимаю, что это непрофессионально, но вольно или невольно я сравнивал командира экспедиции Виктора Скобелева и механика-водителя Максима Левина друг с другом. Хотя Виктор старше Максима всего на восемь лет, они выглядели людьми разных поколений. Причем настолько разных, что казалось, будто бы где-то между датами их рождений пролегает незримая, но весьма значимая для коренного изменения мотивационных паттернов граница.
Анализируя их реакции, стилистику высказываний, культурный и интеллектуальный багаж, я убедился, что Виктор и Максим придерживаются совершенно противоположных и отчасти враждебных мировоззренческих платформ. Чтобы зафиксировать глубинное различие, я даже придумал метафорический образ – два рыбака, один из которых предпочитает, надев маску и ласты, охотиться на рыбу в ее естественной среде обитания (Виктор), а второй – пользуется спиннингом и сетью, не сходя с берега (Максим).