И наконец важно, как кандидат проводит встречи с избирателями. Наиболее сильное воздействие как раз оказывают сказанные в "плюс" или в "минус" слова человека, который непосредственно с ним встречался. Особенно, если это сосед или член семьи. Результаты зависят от того, насколько правильно претендент выбирает стратегию общения с аудиторией, насколько точные слова он находит, эмоциональный фон. Если обращаться к среднестатистическому избирателю, то слова потонут в болоте равнодушия, которым встречает аудитория подобные выступления. Нужно, чтобы каждый в зале считал - обратились лично к нему. Об этом он расскажет в семье, а через день на работе. Очень яркий образец такого рода - Жириновский. Во время выступления, которое мне довелось наблюдать, он сумел обратиться практически к каждому человеку в огромной аудитории. Лидер ЛДПР методично охватывал взглядом каждого следующего человека, пришедшего на встречу с ним. Таким образом почти у всех было ощущение устойчивой эмоциональной связи. Это, пожалуй, главное умение, которым должен владеть кандидат.
Есть еще одна группа средств, которую не хочется затрагивать особо - дезинформация и негативная реклама в отношении конкурентов. Надо сказать, что в большинстве случаев "негатив" рикошетом бьет по "автору". Хотя бывали случаи, когда такие вещи помогали победить.
И, естественно, необходимы деньги. Избирательная кампания сегодня - крайне дорогостоящее занятие: до 200–300 тысяч долларов требуется, чтобы охватить избирателей информацией о кандидате и его программе. У партий, которые не обладают хорошей материально-технической базой, типографиями, газетами, связями, гораздо меньше шансов протолкнуть своих кандидатов на выборах. Тратить деньги на подкуп избирателей - занятие абсолютно бессмысленное. Равно как и на подкуп людей на избирательных участках. Однако нужны очень большие средства, чтобы провести качественные исследования и выработать правильную стратегию кампании. И дальше уже с помощью технических средств довести основные тезисы депутата до избирателя.
Водораздел нашей демократии проходит, условно говоря, по линии Европа - Азия. В той же Туркмении и на последующих президентских выборах, несомненно, победит Сапармурад Ниязов. Господствующая ментальность делает демократию здесь невозможной, и правильнее было бы не оценивать ее с точки зрения европейской политической культуры, а воспринимать как объективно существующую реальность.
Проблема, которая стоит сегодня перед Россией, - в какой степени демократию возможно перенести в общество, традиционно сориентированное на авторитарные модели регулирования. У бывших советских граждан есть огромная психологическая потребность в контроле. Это чрезвычайно важный барьер к проникновению демократических ценностей в сознание населения. Когда ты хочешь быть под контролем, то добровольно отказываешься от свободы самостоятельно принимать решения, управлять своей судьбой. И возлагаешь ответственность за свою жизнь на человека, который тебя контролирует. Все понимают, что это не очень хорошо, зато чрезвычайно удобно.
Насколько демократические преобразования зависят от электората и действующих партий? Психологическая готовность лидеров, которые находятся у власти, следовать демократическим нормам является важнейшим условием для формирования общества нового для нас типа. Использование же механизма свободных выборов только для того, чтобы оказаться у власти, достаточно распространенная среди политиков черта. Но демократия предполагает, что в какой-то момент предстоит расставание с "креслом". Однако, чтобы это стало нормальным явлением для наших политиков, необходим сдвиг в их ценностной ориентации. Только после этого можно считать, что демократический электорат и демократические лидеры стали базовыми элементами нового общества.
Михаила Горбачева в декабре 1991 года примером такого отказа от власти считать нельзя. Его отставка была чисто механической процедурой - человек оказался президентом страны, которая перестала существовать… Другое дело - последние выборы в Литве, на Украине, где прежние лидеры Витаутас Бразаускас и Леонид Кравчук уступили власть, не пытаясь прибегнуть к силе. Вообще-то момент, после которого можно говорить, что демократия начала работать, - проведение ВТОРЫХ свободных выборов. Россия через эту проверку еще не прошла.
Механизм выборов может действительно стать дорогой как к демократии, так и к полному авторитаризму и даже фашизму.
"- Все очень просто, - пустился в объяснения Шартелль. - Я хочу, чтобы оппозиция прознала о нашем секретном оружии - вычерчивании лозунгов в небе и использовании наполненного гелием дирижабля для прославления нашего кандидата… Теперь они расшибутся в лепешку, чтобы начать выписывать лозунги раньше нас… Но нам надо действовать наверняка… Джимми, мне нужны распространители слухов, славные ребята, напоминающие американских странствующих коммивояжеров. Тех, что ездят из города в город, из деревни в деревню, заговаривают с местными жителями, приносят последние новости… За день-два до того, как появятся самолеты, мы зашлем в этот город или деревню парочку говорливых юношей. И они как бы невзначай упомянут о вычерчивании слов в небе. Причем один повернется к другому и скажет: "Знаешь, Оджо, я не верю, что дым, который вылетает из самолета, отбирает у тех, кто смотрит на него, мужскую силу". А Оджо ответит: "Я слышал, что странный дым, который тянется за ними, не что иное, как смертоносный газ, и в той деревне, где они летали накануне, все женщины стали вдовами, хотя их мужья живы". Что-нибудь этакое… И этот диалог они будут вести вновь и вновь, переходя из одного места в другое, на один шаг опережая самолеты".
Росс Томас. "Выборы".
Борис Кагарлицкий
ПРИОБЩЕНИЕ К ВАРВАРСТВУ
Нынешнее десятилетие началось как эпоха надежд. Мечта о прекрасной новой эпохе овладела миллиона ми людей. Никто на Востоке даже не жалел о поражении в "холодной войне". Казалось, процветание - за углом. Надо только приобщиться к "мировой цивилизации", войти в "общеевропейский дом".
Но прошло всего несколько лет, и великие надежды сменились скептицизмом. На Западе сегодня все чаще вспоминают последний век Римской империи. Начавшийся триумфами, век этот закончился катастрофой.
Если западноевропейцы и североамериканцы - новые римляне, то мы, по всей видимости, новые варвары. Это может показаться неудачной шуткой, но, увы, все куда серьезнее.
Мировая история знает два типа отношений между общества ми. Либо одна цивилизация противостоит другой, либо все сводится к противопоставлению "цивилизация - варвары". Вопрос не в том, чье общество более развито, где порядки лучше, кто богаче. Пока одно общество живет в изоляции от другого, эти сравнения вообще не имеют смысла. Но даже тогда, когда взаимодействие неизбежно и необходимо, происходить оно может по-разному.
Столкнувшись с Европой, китайцы и японцы не могли отрицать превосходства европейской техники. Не могли они и не увидеть эффективности европейских политических институтов. Все это надо было осмыслить, оценить, по возможности использовать. Но Восток в противостоянии западному миру все равно видел себя как ИНУЮ цивилизацию. Не хуже, не лучше, просто - иную. Точно так же "иной цивилизацией" по сравнению с Западом воспринимало себя и советское общество. Даже в 80-е годы говорили о "диалоге", "взаимопроникновении", "конвергенции". А это значило: есть две культуры, два типа обществ, каждое живет по своим правилам. Правила эти меняются. Но перемены должны происходить изнутри, выражать наши собственные потребности и наши традиции.
С крахом советской системы рухнула и вера в собственную особую цивилизацию. И возникла новая формула. Цивилизация - это Запад. У них - "цивилизованный мир", "цивилизованные страны". Мы должны "приобщиться", "войти", "повторить путь". Раз они победили, а мы проиграли, значит, у нас нет иного выбора, кроме как стать похожими на них.
Даже в самом примитивном племени есть собственные ценности и собственная культура. Есть установления, которые принято уважать. Все меняется, когда столкновение с "цивилизацией" доказывает неэффективность этих порядков. Побежденный осознает себя варваром.
Итак, если цивилизация - это они, значит, мы - варвары. Переворот в мировоззрении начинается с потери уважения к себе, обесценивания всего привычного, своего. Они - "живут", мы - "существуем". У них - "прогресс", у нас - "застой". Они- полноценные люди, мы - низшие существа, "деформированные" нашим "неправильным" социальным опытом, неверной идеологией и тоталитарным государством.
В данном случае неважно, верно или неверно каждое из подобных утверждений. Парадокс именно в том, что в каждой из этих формул есть доля истины, точно так же, как и изрядная доля сознательной и бессознательной лжи. Но, так или иначе, эти утверждения, дополняя друг друга, складываются в определенную систему понятий, выражающую самооценку и самосознание варвара.
Две цивилизации могут вести диалог. Варвары не могут оспаривать и даже обсуждать принципы цивилизации. Они могут только воспроизводить ее формы. Естественно, варвары осваивают чуждую им цивилизацию по-варварски. По мере того как варвары "приобщаются к цивилизации", сама цивилизация "варваризируется". Внешние атрибуты чужой цивилизации осваиваются прежде всего. В них видится магический символ успеха. Варвары надевают тоги, европейские мундиры, ставят в своих офисах компьютеры.
Сталкиваясь с чужой цивилизацией, варвары видят результат. И именно этот результат стремятся с наибольшей точностью воспроизвести. Копируются мельчайшие детали, второстепенные особенности. Но секрет успеха ускользает. Ибо секрет не в механическом повторении чужих действий. Цивилизация жила своей жизнью, развивалась. История ее развития - вот ее секрет. Результат невоспроизводим, если не скопировать до мельчайших подробностей все повороты и этапы предшествовавшего развития. А это немыслимо. Повторить чужое развитие так же невозможно, как прожить чужую жизнь.
Если секрет успеха в развитии, то причины эффективности тех или иных структур надо искать в их прошлом, в их происхождении. Получая готовый результат, варвар надеется сразу "приобщиться" к вершинам цивилизации, а получает часто лишь продукты ее разложения. Пытаться скопировать результат - значит обрекать себя на катастрофу. Величие Рима было заложено в эпоху, когда никто не воспринимал всерьез маленькую италийскую республику. А варварские князьки рядились в тоги императоров, не понимая, почему никто не хочет с ними считаться. Верные поклонники СССР в Африке создавали однопартийную систему, вводили обкомы и райкомы, не понимая почему вместе с этим у них не появляются промышленность, медицина, образование и наука советского уровня. Они калькировали советские порядки 70-х годов, не догадываясь, что к тому времени советская система лишь пожинала плоды трагических усилий предыдущих десятилетий.
Сегодня наши новые варвары добросовестно вводят у себя биржи, акционерные компании, создают банковские группы, забыв, что победоносный капитализм времен Адама Смита ничего этого не знал. Успех был завоеван мелкими лавочниками и предпринимателями-энтузиастами, не употреблявшими даже слов "ценные бумаги".
Продукты кризиса воспринимаются ка к символы успеха. И мы получаем все болезни стареющего социального организма, так и не поняв секрета его прежнего роста. Для варвара цивилизация - это прежде всего "западный комфорт". Но комфорт редко соединяется с динамизмом. Парча и золото, изделия римских ювелиров, "мерседесы" и отдых в пятизвездных отелях - первое, что нужно "новому хозяину". Основатели капитализма жертвовали всем ради дела. Точно так же, как пионеры Америки, советские комиссары или легионеры Сципиона. Протестантсткая этика запрещала пустые увеселения, карточную игру, безответственный риск. Все это были черты вырождающейся аристократии. Легионеры за это презирали изнеженные дворы эллинистического Востока; большевики совершенно справедливо видели в этом признак разложения буржуазного Запада: если буржуа стали уподобляться аристократам, значит, в скором будущем они разделят участь последних.
Вообще, ничто не является таким верным символом предстоящего краха, как культ забавы. И не случайно распространение капитализма в Рос-сии началось не с торжества протестантской этики, а с появления тысяч казино‘и бессчетного множества компаний, которые превращают бизнес в рулетку. Номенклатура утратила традиции социальной ответственности, зато с восторгом открыла для себя соблазны "западной цивилизации".
Варвары не могут самостоятельно развиваться, они могут лишь подражать, захватывать и разрушать. Чем больше мы стремимся "войти в мировую цивилизацию", тем больше мы становимся варварами. Чем больше мы становимся варварами, тем более мы опасны для окружающих, для самих себя, для Запада. Под угрозой ядерного уничтожения мир жил спокойно и благополучно несколько десятилетий. Югославия никому в Европе не угрожала, в арабских странах никто не боялся "бросков на юг", а итальянцы даже не слышали о "русской мафии". Вызов нового варварства, несбыточная мечта о "приобщении к западной цивилизации" означает хроническую неустойчивость, череду катастроф, разочарований и конфликтов. Водоворот нестабильности затягивает все новые регионы, страны. Ничья безопасность не гарантирована, ничьи интересы не защищены надежно.
Подражание цивилизации - лишь первый этап. Осознав, что его надежды обмануты, но не понимая почему, варвар становится агрессивен. Стремление "приобщиться к цивилизации" остается, но подход меняется. Отныне, если невозможно просто ввести цивилизацию у себя, остается присвоить ее плоды.
Поразительно, до чего похожи последние триумфы Рима в IV веке и последние триумфы Запада в 1989–1991 годах. Эти триумфы наступают немного неожиданно, им предшествует не череда успехов, а период неуверенности и кризиса, который вдруг внезапно сменяется новой агрессивной уверенностью в себе. Кажется, что Запад вновь обрел свой прежний динамизм. Но это иллюзия. После того как мировое господство завоевано и нет противников, которые бы его оспаривали, остается лишь решить, как управлять непомерно разросшейся периферией. За торжеством следует растерянность. Легионы еще могут наводить ужас, но не могут контролировать ситуацию. Хаос нарастает на окраинах империи, внося смуту в ее центры.
Запад не может и не желает изменить порядок, при котором процветание богатых стран "центра" покоится на унижении и эксплуатации стран "периферии". Это тоже один из секретов "успеха" цивилизации. Культура и само существование обитателей варварского мира ценится меньше, нежели жизнь "цивилизованного человека". И никакой другой судьбы, кроме вечной зависимости и подчинения, цивилизация варвару не обещает. Но даже смирившись с судьбой своего народа, всякий человек ищет лучшего для себя. Миллионы людей устремляются к жизненным центрам империи. Первые варвары прибывают как эмигранты и даже почетные гости. Их приглашают, они нужны как рабочая сила, как наемники. Императоры организуют германцам и готам, желающим "приобщиться", переправу через Рейн. Берлинскую стену торжественно сносят. Американские катера подбирают кубинских беженцев. Но очень скоро потоки переселенцев оказываются столь многочисленными, что никакая империя с ними не справится.
"Центры" пытаются запереться от периферии. Сооружаются заграждения. Граница вновь на замке. Но поток остановить уже нельзя. Миллионы отчаявшихся людей, на которых дааят другие, еще более отчаявшиеся, преодолевают любые препятствия. Они организуются, научаются сопротивляться, осознают свои интересы и права.
За мирными переселенцами приходят воины. Чем больше "цивилизация" закрывается от варварского нашествия, тем чаще и жестче столкновения. И вот уже силы центра не способны удерживать натиск периферии. Цивилизация рушится. Варвары остаются наедине с самими собой. Они утратили прежнее уважение к собственным традициям и ценностям, но уже не верят и в показавшую "слабину" цивилизацию. Ведь цивилизация была привлекательна для варваров своими победами. Именно из-за этих побед проигравшие сочли себя существами низшего порядка, перестали верить в собственных богов.
Теперь это в прошлом. Цивилизация создала варваров, варвары разрушили цивилизацию. Наступают темные века.
Кpax цивилизации происходит там, где нет альтернативы. Обесценив свою собственную жизнь, признав свой исторический опыт бессмысленным и "тупиковым", мы не только лишили себя шанса действительно реформировать свое общество, придав ему новый динамизм. Мы поставили под вопрос и будущее западной цивилизации.
Но, может быть, все не так уж мрачно? Прогнозы по поводу "заката Европы" делались уже не раз, а Европа продолжает развиваться. Но не надо забывать, что после того как Шпенглер предрек упадок европейской цивилизации, в Европе разразились мировые войны, революции, возник фашизм. Задним числом можно радоваться тому, что цивилизация, пережив потрясения и кризисы, уничтожив миллионы людей, все же оказывается способна омолодиться. Но для тех, кто живет в периоды катастроф, это малое утешение.
"Меч может быть как обнаженным, так и спрятанным в ножны. Истина, однако, состоит в том, что меч, однажды отведав крови, не может долго оставаться в ножнах, подобно тому как тигр, попробовавший человеческой плоти, не может остановиться. Но тигр-людоед, без сомнения, обречен на гибель: если избежит пули - подохнет от болезней. И даже если бы тигр мог предвидеть свою судьбу, он, возможно, не смог бы удержаться от рокового шага, вернее, прыжка, при встрече с человеком. Именно так обстоит дело и с тем обществом, которое однажды прибегло к помощи меча. Его вожди могут раскаиваться; подобно Цезарю, они могут проявлять милосердие к врагам… Они могут даже смиренно спрятать свои мечи и заверить всех, что никогда их больше не достанут, клянясь впредь употреблять свою силу разве что против преступников и против непокорных варваров. Возможно, на время они и прекратят убийства. И так может продолжаться в течение тридцати, ста или двухсот лет, однако Время рано или поздно все равно сведет на нет все их труды".
Арнольд Дж. Тойнби. "Постижение истории".
Джордж Мартин, Лиза Таттл
ОДНОКРЫЛЫЕ
Любители фантастики помнят повесть Д. Мартина и Л. Таттл "Шторм в Гавани Ветров", опубликованную в сборнике "Лалангамена" издательства "Мир" в 1985 году. Во многом благодаря этой повести (вкупе с весьма удачным подбором остальных произведений) книга стала бестселлером и вышла через два года еще раз. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей продолжение полюбившейся им повести.