Парторг поднял руку, как бы успокаивая его.
– А с теми, которые попали в вытрезвитель, я не знаю, что делать. Увольнять – жалко. Не увольнять – одни неприятности. Гипнотизера искал, не нашел. Страшно не то, что они попали в вытрезвитель, а то, что они не могут остановиться. Лечить их надо.
– Два раза уже хотели уволить их, – сказал председатель месткома, – а Вяльцев все заступается. Добрая душа. Гнать их надо в три шеи!
– Нельзя гнать, – сказал Вяльцев.
– Выходит, по-твоему, ты ни в чем и не виноват? – развел руками Лопатин.
– Я этого не говорил. Виноват – наказывайте. Отдел, конечно, далеко не идеальный. А что если бы мы сегодня совершили трансформацию во времени? Был бы этот разговор?
– Не лезь в бутылку, – подошел главный инженер. – Было бы, не было бы! Говорим не о том, что было бы, а о том, что есть. Почему транстайм не пошел?
– Неисправность в системе образования волновода времени.
– Я к вам сегодня же приду посмотреть. Давненько уже не заходил.
– Заходите, пожалуйста.
– Что будем делать дальше? – спросил парторг.
Вяльцев пожал плечами:
– Работать будем. Что же еще? Конечно, если меня не уволят.
– Не кипятись, не кипятись.
– Я буду настаивать на взыскании, – предупредил начальник СКБ.
– Договоримся, – сказал Лопатин. – Свои люди.
Вяльцев вышел из кабинета, как из бани, красный, распаренный. Но на душе стало легче. "Черт с ним, с выговором! Зато сказал то, что часто хотелось сказать".
В коридоре Вяльцева ждали Акимов, Чекин, Вельский, Силуэтов и еще несколько инженеров.
– Ну как? Живой? – спросил Акимов.
– Нашли неисправность? – не отвечая на вопросы, спросил Вяльцев.
– Нет еще, не успели.
– А какого черта тогда здесь торчите?
– Тебя пришли защищать.
– Защитнички. Не просил.
– Когда дойдешь до того, что надо будет просить, значит, ты уже человек конченый, – сказал Акимов.
– Черти! Спасибо! Но лучше бы вы там искали, что случилось. Валентина с Тоней ушли?
– Нет. Ждут. Тоже, наверное, беспокоятся.
– Пошли. Поработаем немного и домой. Надо освежить в памяти запах цветущей черемухи.
"Главный по уши залез в работы третьего отдела. Одновременная трансформация материального тела в пространстве и во времени. Трудно там без него, – думал Вяльцев. – Эх, заполучить бы Игоря Викторовича в транстайм недельки на две, на три".
15
– Если они закопают наш транстайм в землю, мы не сможем принять глайдер Акимова, – сказал Силуэтов.
– Чертовщина! А ведь верно. Что же делать? И глайдер не отвечает…
– Поднимем транстайм над землей и зависнем, – предложил Чекин.
– Большой расход энергии, – сказал Вяльцев.
– Тогда пусть толкают нашу машину. На это у них уйдет время. А мы потом вернемся на свое место.
– Решено. А что будем делать с разбойником? Придется, наверное, взломать дверь и вышвырнуть его ко всем чертям.
– Я попробую, – вызвался Чекин и пошел на склад взять что-нибудь из инструментов.
За стенами машины дзяпики дружно наваливались мускулистыми плечами на транстайм. И миллиметр за миллиметром он неуклонно приближался к краю котлована.
– И все-таки, Виктор Григорьевич, мы наломали здесь дров, – сказал Силуэтов. – Надо было сразу убираться.
– Надо было. Да только как? Ведь такая неизвестная науке цивилизация. Правда, чудес что-то слишком много. И непонятно все. Узнать бы, где у этих самых дзяпиков центр. Ведь кто-то руководит их действиями! Да только поздно уже теперь.
Вяльцев подошел к иллюминатору, посмотрел, сказал в микрофон:
– Дзяпики! Великие, неколебимые, неискоренимые дзяпики!
– Усвоили! – раздался в динамике довольный голос какого-то дзяпика. – Великие и есть!
– Именем Непорочной Девы Инструкции приказываю вам бросить это пустое занятие!
– Заткни ты своей Непорочной Инструкцией знаешь что? – крикнул кто-то из дзяпиков – У нас своя Богоматерь есть.
– Ведь бесполезное дело делаете, – попытался Вяльцев с другого бока.
– А нам все одно. Полезное или бесполезнее. Было бы указано. Бесполезное-то дело делать еще сподручнее, проще. Качество не так уж больно спрашивают, потому что все равно придется переделывать. Мы к этому очень даже привычны… А ну, навались, дзяпики!
– Виктор, – сказал появившийся в дверях Чекин. – Попробуем?
Пользуясь ломиком и выдергой, Чекин и Силуэтов взломали дверь. Дзяпик, скорчившись, сидел в углу и постанывал.
– Христом богом прошу. На пенсию уже мне вот-вот. Немного осталось. Братцы, смилуйтесь, Деток малых кормить надо. Христом богом….
– А ну вставай, папаша! Вставай, вставай! – Вяльцев подхватил дзяпика под руки и приподнял. – Хватайте его за ноги. Дзяпик отбивался как только мог.
– Не шуми, братишка, – урезонивал его Вяльцев. – Прямо в объятия к своим соотечественникам и попадешь. С оркестром встретят.
– Христом богом… Пенсия… Детишки…
– Давай, давай, ребята! – пыхтел Вяльцев.
Дзяпика вынесли в тамбур.
– Открывай, Слава. И сразу же захлопнешь.
– Понятно.
– Так не оставите? Ни за что не оставите? – ныл дзяпик.
– Не имеем права, папаша, – сказал Виктор.
Чекин уже открывал дверь.
– Ну, Вяльцев, попляшешь еще ты у меня! – пригрозил дзяпик. – Попомнишь ты меня! Не жди только пощады!
– Пошел! – крикнул Вяльцев, и тело дзяпика-разбойника шлепнулось на взмокшие макушки аборигенов.
– Бог в помощь послал, – флегматично констатировал факт дзяпик, руководитель работ по сталкиванию транстайма в котлован. – Становись, где место найдешь!
Чекин захлопнул дверь тамбура.
– Закрути покрепче, – сказал Вяльцев и вышел в коридор.
Странная тень метнулась в одну из жилых комнат. Вяльцев осторожно подошел к двери, попробовал толкнуть ее ладонью. Ничего не получилось. Дверь была заперта. Вяльцев надавил на ручку сильнее. Эффект был тот же. Подошли Чекин и Силуэтов. Вальцев поднес к губам палец.
– Что? – еле слышно спросил Силуэтов.
– Кто-то в комнате Акимова.
– Да не может сюда никто проникнуть, – сказал Чекин.
– Тише, – остановил его Вяльцев и осторожно даванул дверь еще раз. Потом отошел к противоположной стене, оттолкнулся от нее и ударил в дверь плечом. Дверь сорвалась с петель и рухнула. Вяльцев по инерции влетел в комнату. Там никого не было.
– Видел я, видел! – сказал Вяльцев и заглянул под кровать. Там лежал дзяпик. – Вылазь! – приказал Виктор.
– Христом богом… Детишки…
– Да ведь это опять он! – вскричал Чекин и ухватился за голые ступни дзяпика. – Поехали!
Дзяпика вытащили из-под кровати. Да, это был тот самый, кого они только что вытолкали из транстайма. Дзяпик стоял перед ними, тоскливо переминаясь с ноги на ногу и задумчиво грызя дужку очков.
– Сколько это будет продолжаться? – грозно спросил Вяльцев.
– Мне бы зарплату побольше, – скромно ответил дзяпик.
– Какую еще зарплату? – взревел Вяльцев. – Кассу откроют после трех через четырнадцать тысяч лет.
– Вот я про то и говорю, – согласился дзяпик,
– Каким образом ты проник сюда?
– Через посредство, – ответил дзяпик.
– Через посредство чего… чье… Тьфу!
– Через просто посредство… Хотелось очень.
– Ну, вот что! Проникновения в транстайм будем кончать! Слава, тащи-ка сюда многожильный провод. Свяжем мы тебя, папаша, чтобы ты не смог больше вытворять подобные штучки.
– Хотелось очень. Детишки… – сказал дзяпик, но руки за спиной свел безропотно, только закусил во рту дужку очков.
– Не вырони очки, – сказал Вяльцев. – У вас аптек еще нет. Пригодятся.
– Угу. Прихотятша, – согласился дзяпик.
Скрученного по рукам и ногам дзяпика снова выкинули из транстайма.
– Навались немного! – донеслось из толпы дзяпиков. – Еще чуток!
Тело дзяпика распласталось в воздухе и рухнуло на дно котлована. Через минуту-другую туда мог последовать и сам транстайм. Вяльцев рванулся в рабочую кабину и растянулся во весь рост на полу коридора, запнувшись о спеленанное проводом тело дзяпика.
– Опять!
– Череш пошредштво… Так шкажать… Нишего не могу поделать… – сказал дзяпик, похрустывая дужкой очков. На ногах его красовались новенькие полуботинки на микропоре фабрики "Резиновая обувь".
– Занесите его в комнату! Пусть под ногами не валяется! – И Вяльцев, влетев в рабочую кабину, упал в кресло и осмотрел панель и детектор. На экране светилось пятнышко неподвижного глайдера. – Эй, милые, посторонитесь! – крикнул он в микрофон. – У меня обзор затруднен!
Колонны дзяпиков даже не дрогнули.
– Давай, давай быстрее! – донеслось снаружи. – Нам время дорого!
– Так ведь бесполезную работу делаете.
– Дураку понятно. А вот оплачивают хорошо. А ты не можешь поставить свою посудину подальше?
– Хватит с вас и этих тонно-километров.
– Нехорошо поступаешь. Тебе – раз плюнуть, а нам – калым.
Вяльцев хотел поставить транстайм на то же самое место, где он и раньше стоял, но датчики обнаружили препятствие. Виктор развернул транстайм иллюминаторами к невидимой преграде. Место было занято. Дзяпики приперли сюда экскаватор.
– Чтоб вас! – ругнулся Вяльцев.
Транстайм медленно двигался мимо экскаватора.
– Это не тот экскаватор! – сказал Чекин.
– Как не тот?
– Тот был гусеничный, а этот на грузовике.
– А ведь действительно… Ну и цивилизацийка! Узнать бы, где у них центр. Времени нет. Жаль. Там бы мы наверняка увидели что-нибудь интересное.
– Ты думаешь, у них есть центр?
– Думаю. Кто-то руководит всем этим. Не могут взяться экскаваторы, колготки и туфли на платформе в двенадцатом тысячелетии до новой эры.
– Ясно, что не могут…
– Будь время, раскусил бы все загадки, как орешек, и выплюнул… Все. Хватит. Тут и остановимся. Пусть дзяпики накручивают свои тонно-километры.
– Эй! – донеслось из динамика. – Можно начинать, что ли?
– Давайте, милые! – ответил Вяльцев. – Ударим мозгами по незапланированному котловану!
– Так выбрасывать? – спросил Чекин.
– Выбрасывать. Только ты останься здесь. Вдруг Акимов появится в эфире. А я пойду выкину этого представителя к чертовой матери!
Вяльцев вышел из рабочей кабины. Транстайм слегка тряхнуло. Это дзяпики, рационально используя приобретенный опыт, медленно, но верно подталкивали транстайм к краю котлована.
Дзяпик в коротенькой юбочке из лиан, новых полуботинках и с дужкой очков во рту спокойно лежал на кровати Акимова. Он ничем не выдавал своего недовольства. Ему здесь явно нравилось.
– Итак, папаша, что нам с тобой делать?
– Доподлинно неижвештно, – ответил дзяпик, умудряясь не выронить изо рта дужку очков.
– Нет, известно! Придется повторить эксперимент.
– Шоглашно тематичешкого плана? – спросил дзяпик.
– Согласно утерянной нами инструкции.
– Понимаю и шочувштвую.
– Каким это образом ты проникаешь в транстайм?
– Не положено жнать.
– Как это не положено?!
– Мне, ижвольте вышлушать, не положено жнать.
– Так ты и сам этого не знаешь?
– Нет. Могу только догадыватьша.
– И что же говорит догадка?
– Появляюшь шоглашно объективной, нежавищащей от шубъекта, необходимошти. Диалектику ижучал?
– Изучал, изучал, – успокоил его Вяльцев. – Только что же это за объективная необходимость?
– Беж меня никак нельжя.
– Почему?
– Ш пеншией неладно будет.
– С пенсией! Это со мной неладно будет. Антон! Повторим эксперимент.
– Мне што, – сказал дзяпик. – Наше дело шторона. Кидайте, коли вам интерешно.
– Интересно, – буркнул Виктор. Подхватив дзяпика за руки и за ноги, Вяльцев и Силуэтов выволокли тело в тамбур и, в какой уже раз, выбросили.
– Попробуй только… – начал Виктор, но не закончил.
В рабочей кабине раздался крик Чекина. Виктор бросился по коридору. Чекин держался обеими руками за макушку и постанывал. На полу, за его спиной лежал все тот же дзяпик. Только вместо стандартной юбочки нижнюю часть тела его облегали белые кальсоны с завязочками. Смиренный взгляд дзяпика был устремлен в будущее.
– Свалился, гад, прямо на голову и каблуком по макушке, – сквозь тихий стон проворчал Чекин. – Знаешь, какие каблуки у этих ботинок?
– Представляю… Больно?
– Больно. Все шишки здесь на меня валятся.
Вяльцев подошел к лежащему на полу дзяпику, подергал его за этикетку кальсон, спросил:
– Как поживаешь, папаша?
– Шпашибо, не ропщу.
– Оно и видно. Свалится с такой высоты и ни одной царапины, да еще обнова каждый раз. Знаешь что, папаша, давай мы тебя еще разочек бросим, вдруг у тебя галстук с широким узлом появится или подтяжки. Неудобно как-то без модного галстука. Откуда это все берется, ты, конечно, не знаешь?
– Не велено жнать.
– А кем не велено-то?
Дзяпик показал глазами в потолок. На потолке не было ни дыры, ни даже трещин.
– Понятно. Слава, давай-ка отнесем его в тамбур.
Дзяпик перенес очередное выкидывание из транстайма с чувством глубокого достоинства. Это мероприятие ему, пожалуй, уже нравилось. Момент соприкосновения тела с землей! Дзяпик замер в вертикальном положении вниз головой, потом вдруг стремительно ушел в грунт вместе с новыми полуботинками. И в то же время что-то загрохотало в рабочей кабине. Силуэтов захлопнул дверь тамбура. И все трое устремились на этот грохот.
Отбив каблуком уголок панели пульта, дзяпик упал на пол. Он был в полном сознании, по-прежнему, без единой ссадины или царапины. Лишь на губах играла фаустовская усмешка, а на шее болтался галстук скромной красно-зеленой расцветки.
– Хватит пока, – сказал Вяльцев. – Эта наша работа похожа сейчас на ту, которую делают дзяпики. Отнесите его в тамбур и пускай лежит в положении, удобном для срочного выбрасывания. Произведем эту акцию в нужный момент.
– Ах, Вяльшев, – сказал дзяпик, – ну какой иж тебя нашальник!
– Плохой, это уж точно.
– И нишего ты мне жделать не можешь.
– Не могу, хоть убейся,
– А вот я тебе могу.
– Посмотрим еще. Тащите его! А я возвращу транстайм на прежнее место. К краю уже, черти, подтащили.
Вяльцев осторожно отвел транстайм, нависший над краем котлована. И снова место его стоянки оказалось занятым. На этот раз – паровозом, хотя нигде не было и намека на железнодорожный путь. Паровоз по ступицы увяз в земле, но на боку его красовался транспарант: "Вперед! К еще более новым свершениям!"
"Действие все убыстряется, – подумал Вяльцев. – Пора действительно сниматься с места. С Акимовым вот только что?"
Светящаяся точка на экране радиолокатора вдруг пришла в движение.
– Наконец-то! Главный Первому. Подтвердите прием!
– Первый Главному. Вызов подтверждаю.
Голос был чужой, незнакомый, женский.
– Кто говорит? Где Акимов?
– Первый ведет Тоня. Акимова взяли. Пришли вооруженные и увели. Акимов приказал мне захватить глайдер.
– Откуда ты знаешь пароль?
– Знаю.
– И каким это образом ты умеешь водить глайдер?
– Но ведь меня же обучали!
– Главный Первому, – сказал Вяльцев, тупо глядя на экран радара. – Курс к транстайму. Я сейчас выйду на Втором. Покажешь, где это произошло.
– Торопитесь!
16
– Уж не глотнул ли ты чего лишнего? – строго спросил Эхразещераз.
– Глотнул, – признался Акимов. – Я здесь такого наглотался, что вовек не переварить.
– Каламбуришь? А у нас недоперевыполнение плана!
– Перенедовыполнение, – поправило начальника СКБ Ответственное Лицо.
– Главное-то ведь что? – заскрипел директор завода Зануда. – Главное это ведь, чтобы сняли задолженность с завода. А задолженность у нас огромная! Теперь ни премий, ни тринадцатой зарплаты. Задолженность государство должно регулярно снимать, чтобы мы имели полное право создавать ее заново. И если все умно сбалансировать, то и завод, и главк, и министерство в накладе не останутся,
– Несколько странно вас слушать, – сказал Акимов. – Ведь это же обман!
– Именно странно, – согласился Эхразещераз. – Скажи-ка мне, Глупышонок, ты не с Луны свалился, чтобы это тебе казалось странным. Ты ведь должен понимать, что система эта тщательно продумана и в настоящее время является единственно возможной.
– Да, да, – подхватило Ответственное Лицо. – Ради благородных целей прогресса и гуманности ни в коем случае нельзя отказываться даже от явной лжи. Хорошо бы, конечно, применять ложь незаметно, но ведь это не всегда возможно. Тут и думать придется, да и времени нет. Вот ты, Глупышонок, вроде бы недоволен чем-то, не согласен с нашими методами хозяйствования. Еще и посмеяться хотел бы? Хотел, хотел – вижу. А ты посмотри. Прогресс-то ведь налицо! Прогресс виден ясно! Только дурак не видит, что мы идем вперед семимильными шагами! Оптимальный ряд громко звучащих тамтамов внедрили в производство? Внедрили! Вот видишь. Да благодаря этим тамтамам нас будет слышно далеко за Пределами. А гранитные бордюры? Можешь ты назвать хоть одну деревню, в которой бы были гранитные бордюры?
– Не припомню, – и Акимов отрицательно покачал головой.
– То-то и оно! Эти бордюры останутся вечным памятником нашей творческой мысли! И не беда, что они стоят полтора миллиона, на которые можно было бы построить пять восьмидесятиквартирных домов. Не беда это! Дзяпики проживут и в хижинах. Тропики, как никак!
– Что-то похолодало, – зябко поежился Эхразещераз. – С чего бы это?
– Похолодало, потому что трудовой энтузиазм снизился, – пояснил директор завода. – С утра снова погорячеет. Энтропия, так сказать. Переход энтузиазма в теплоту.
Молодец! – похвалило его Ответственное Лицо. – Молодец! Хоть не имеет ума и высшего образования, но от природы наделен организаторскими способностями.
– Потому что понимаю возложенную на меня ответственность, – отчеканил директор завода. – Принять повышенные обязательства – нам раз плюнуть! И растереть.
– Вот в чем прогресс, – сказало Ответственное Лицо. – В энтузиазме. В повышенном встречном плане. В тонком понимании задач, стоящих перед дзяпиками. Вот забьем мы серебряный костыль на стыке железной дороги…
– Как? У вас и железные дороги есть? – удивился Акимов.
– Сначала забьем серебряный костыль, отпразднуем, отсалютуем, отрапортуем, а потом будем ждать смету на капитальный ремонт этой дороги. И часть дороги все-таки сделаем на эту самую смету.
– А что же дальше? – спросил Акимов.
– Дальше? А дальше, возможно, что эта дорога и не потребуется, и о ней все забудут. Вот тебе и экономия человеческого труда. Высвобожденных научной революцией дзяпиков мы перебросим на ремонт улиц. А ремонт улиц, как известно, дело надежное и вечное. Еще ни одна у нас в Капиках не эксплуатировалась и двух недель. Точнее, ни одна дорога и не была сдана в надлежащем виде. Но зато какой простор для творческой фантазии! Какие возможности для полного выражения своего Я!
– Теперь ты представляешь, чего мы хотим? – спросил Эхразещераз.
– Представляю.
– Поможешь нам?
– Нет.
– Но ведь в душе-то ты давно согласен…
– Нет, – сказал Акимов. – Не согласен.