Вяльцев рассказал о методах и приемах работы дзяпиков. И хотя сегодня было не до смеха, многие все-таки дружно смеялись. Нет, конечно, такое может быть только в каменном веке. А в особенно хорошее настроение привел всех случай с экскаватором.
Время от времени Николай Васильевич брал трубку телефона и справлялся, как идут дела в транстайме, хотя всем было ясно, что так быстро неисправность устранить не удастся.
Виктор начал рассказывать о нападении на транстайм дзяпика-разбойника. Павел Алексеевич сидел здесь же в кабинете. Он уже был при полном параде. Под пиджаком имелась белая рубашка, а поверх кальсон были надеты хорошо отглаженные брюки, которые были обнаружены в кабинете начальника производственного отдела на спинке стула, словно их кто-то оставил там специально.
Товарищ Маханов все отрицал. Нет. Он ни на кого не нападал. У него есть множество свидетелей, что он был здесь, в СКБ Пространства и Времени все три дня. Он даже произносил речи.
– Нужно найти того, настоящего Павла Алексеевича. Почему его не ищут? – спросил Вяльцев. – Ведь все видели, как этот дзяпик появился в дверях транстайма. У нас еще там, в Капиках, возникло предположение, что дзяпики – это никакая не древняя цивилизация и уж во всяком случае очень необычная цивилизация, если и действительно древняя. В этом случае ею кто-то управляет. Что представляют собой дзяпики, пока понять трудно. Ведь некоторые из них – копии людей нынешнего времени. Они очень похожи и внешне и своими мыслями. Нам встретились, например, Юрий Петрович Вельский, Тоня Топольцева, вот этот Павел Алексеевич.
– Прошу оградить меня от незаслуженных оскорблений, – сказал Маханов.
– Да разве это оскорбление для вас? – удивился Вяльцев.
– Я – Павел Алексеевич! – сказал Маханов. – Ищите своего дзяпика, где хотите. Может, он уже через границу переходит.
– Очень нужен он за границей.
– А, может, сбежал именно дзяпик, а не наш уважаемый Павел Алексеевич, – предположил Николай Васильевич.
– Я – настоящий Маханов. Я даже помню свою последнюю речь, которую произнес всего час назад. Мог ли ее знать ваш дзяпик? Нет, не мог, потому что его тогда здесь еще не было.
– А о чем вы говорили? – полюбопытствовал кто-то.
– О влиянии макетной мастерской на научный прогресс! – торжественно ответил Павел Алексеевич.
– Действительно так.
– А почему у него брюки в кабинете висели?
– В своем кабинете Павел Алексеевич может делать все, что ему заблагорассудится.
– Так вот. По вине этого дзяпика мы и оставили Акимова в прошлом. Дзяпик каким-то необъяснимым образом все время попадал в транстайм, сколько мы его ни вышвыривали.
– Пожилого человека… – покачал головой начальник СКБ.
– Николай Васильевич! Они меня многожильным проводом связывали! Я этого так не оставлю! Под суд их надо за такие штучки!
– Как? – удивился Разов. – Виктор Григорьевич. Не ожида-а-ал. Что-то зверское есть в таком поступке.
– Зверское? Ведь его вышибали оттуда, куда не приглашали. А кроме того, если именно этого человека мы безуспешно пытались оставить в своем времени, значит он – дзяпик. Дзяпик!
– Павел Алексеевич! Объясните!
– Держи дзяпика!
Несколько человек испуганно отодвинулись от Маханова.
– Ну и что? – гордо сказал Павел Алексеевич. – Мне, может, до пенсии осталось всего ничего, а я должен был там оставаться? Нет уж, дудки! Меня ничем не проймешь! Вы что думаете, если Маханов попал в переделку, то он сам себя за уши не вытащит? Маханов откуда хочешь сухим выйдет и даже брюки выжимать не станет. А что? У нас, можно сказать, свобода, демократия и научно-техническая революция. Мы, дзяпики, всех переплюнем. Мы далеко пойдем! Дзяпики все могут, дзяпики все умеют. Руки прочь от чистых сердец убеленных сединами дзяпиков. Да если только…
– Павел Алексеевич, – остановил его начальник СКБ. – Не волнуйся, добрая душа. Водички выпей. – Разов сам налил в стакан воды из графина, вышел из-за стола и подал стакан Маханову. – Успокойся, Павел Алексеевич! Ну какой ты дзяпик? Ерунда все это. Я тебя сто лет знаю, милый.
– Как только транстайм будет готов к путешествию в прошлое, – сказал Вяльцев, – дзяпика придется вернуть в девственные руки, так сказать, праотцов.
– Туда? – опасливо спросил Маханов.
– Туда, – подтвердил Вяльцев.
– Нет. И слухом не слыхивал ни про каких таких дзяпиков, – начал вдруг от всего отрекаться Маханов. – Я речи говорил. Ночей не спал. Вы все хоть по очереди спали, ожидая этот проклятый тарантас, а я вообще не спал. Мне некогда было. Старая закалка спасает. Если хотите, я вам сейчас проясню вопрос о влиянии нашей макетной мастерской на изгибы темпорального поля.
В кабинете все заволновались. А особенно журналисты. Ну и клубок! Одного оставили в прошлом. Здесь – дзяпик. Дзяпик, не дзяпик, не поймешь.
– Будьте наготове, – сказал Вяльцев.
– Нет! Не желаю! Не дзяпик я!
– Установите личность! – кричал кто-то.
– Оставьте дзяпика в покое!
– Дзяпики тоже люди!
Тучный председатель месткома, исполняющий обязанности председателя, постучал бумерангом по выеденной тыкве.
– Тише! – крикнул он.
– Ти-ши-на! Ти-ши-на! – скандировала часть странного техсовета.
– Дзяпики! – крикнул начальник СКБ. – О господи! Голову можно потерять от такого шума! Товарищи! Товарищи! Пусть Виктор Григорьевич продолжает. Мы не имеем права задерживать здесь долго руководителя эксперимента. Да и у всех других работа есть. Продолжайте, Виктор Григорьевич.
– Тут уж и продолжать-то нечего. Я должен был нажать кнопку обратного старта, как только глайдер Акимова окажется в ангаре. А Чекин с Силуэтовым в этот миг должны были вышвырнуть дзяпика вон из транстайма. И все было бы нормально. Но я не учел одного, что дзяпик каждый раз после выбрасывания возникал все ближе и ближе к пульту. И он добился своего. Одним ботинком он сбил блокировку, другим нажал кнопку возвращения на пульте. А глайдер Акимова был уже в метре от ангара. Дальнейшее вы знаете. Я предлагаю окружить дзяпика Маханова заботой и, если нужно, уважением, пока мы устраняем неисправность. А потом…
– Не брал и ничего не знаю, – мгновенно ответил Маханов. – К дзяпикам не принадлежу. Николай Васильевич свидетель.
– Оставьте пожилого заслуженного работника в покое, – твердо сказал Разов. – Прошу всех разойтись и заняться своим делом. А вы, Павел Алексеевич, задержитесь на минутку. Все, товарищи, все. Время не ждет!
Люди нехотя стали расходиться.
– Конденсаторы нормальные будут? – спросил у Разова Вяльцев.
– Уж не собираешься ли ты хранить кокосовые орехи в сберегательной кассе? – вопросом ответил Николай Васильевич.
– Нечего еще хранить. А это имеет значение?
– Имеет, если ты в состоянии умножить два на два.
– Совпадение! – сказал Виктор.
– Не торопись, дружок.
– Как это понимать?
– Работать надо, Виктор Григорьевич. Мозгами шевелить.
– Мозгами… да, да… мозгами. Извините.
Вяльцев выходил из кабинета последним и краем уха услышал, как Разов сказал Маханову:
– Ты что, Павел Алексеевич! Сдурел! Подождать не мог?!
Дверь захлопнулась.
"Что же так поспешно спрятал в сейф Разов? – подумал Вяльцев. – Что-то очень знакомое".
В коридоре он нагнал медленно шагавшего председателя месткома и внезапно спросил:
– А где это вы достали бумеранг, да еще выеденную тыкву?
– Что? – переспросил тот. – А-а… Антикварная вещица.
– Не из могильника ли у деревни Тахтамышево?
– Что вы? Осквернять могилы не имеет смысла.
Иннокентий Викентьевич ласково взял Виктора под руку:
– Дорогой Виктор Григорьевич. Вы же сделали величайшее открытие в истории человечества! Все эти чудеса – шелуха, налет. Пройдет все и забудется. А цивилизация дзяпиков будет согревать сердца поколений ученых. Они должны быть милыми, эти дзяпики. Они такие доисторические. Настраивайте свой транстайм, тогда и я с вами. Уж очень хочется взглянуть на такую прелесть. И девушки теперь уже без всякого сомнения защитят кандидатские диссертации. Еще бы не защитить, когда такое открытие! Поизучают немного и защитят. Хи-хи-хи. Виктор Григорьевич, у нас ведь тоже есть план по валу и номенклатуре.
– А по реализации готовой продукции?
– Кому же мы ее будем реализовывать? Шутник вы! Хи-хи-хи! Ну и шутник. Мне бы с вами нужно поговорить поподробнее, Виктор Григорьевич.
– Позже, Иннокентий Викентьевич, позже. Сейчас некогда. А вы идите в зал, там скоро будут прокручивать отснятую нами кинопленку. Много ценного для истории увидите.
– Бегу, Виктор Григорьевич, бегу. – И доктор исторических наук бодро застучал тростью по деревянному полу.
Вяльцев спустился в гараж к транстайму, запрыгнул в тамбур и прошел в отсек образования волновода времени. Грустное лицо Вельского ему многое сказало.
– Плохо, Юрий Петрович?
– Плохо, Виктор Григорьевич.
– Придется ломать голову.
– Жаль Акимова.
– Неужели так безнадежно?
Вельский промолчал, а потом спросил сам:
– Скажите, Виктор Григорьевич, куда вы столько израсходовали энергии?
– Как куда? На образование и поддержание волновода времени.
– Но вы ведь прибыли почти с нулем. А с учетом НЗ вам должно было хватить энергии на несколько месяцев, пожелай вы там на такой срок остаться.
– Утечка квантов времени?
– Не похоже. Я посчитал. Слишком большое расхождение. – Вельский протянул Виктору листок.
Вяльцев сел на первый попавшийся стул, устало уставился в лист бумаги, испещренный формулами и цифрами.
Вокруг уже работали инженеры. Снова тащили кабели и измерительные приборы. Начиналась обычная нервотрепка, осложненная, правда, тем, что где-то там, в глубине тысячелетий, остался Анатолий Акимов.
– Непонятно, – тихонько согласился Вяльцев.
– Абсолютно непонятно, – согласился Вельский. – Если вся энергия была израсходована в импульсе, то тогда бы вы утащили в прошлое не только свой транстайм, но и ближайшие окрестности СКБ… К счастью этого не случилось.
– Очевидно, как день. СКБ стоит на месте и все прочее тоже. Задачка для решения на досуге. Ничего не приходит в голову, Юрий Петрович?
– Ничего. – Вельский вздохнул и начал протирать очки.
К ним подошли Чекин и Силуэтов.
– Что, Антон? – спросил Вяльцев. – Прав ты был. Слишком рисковали мы. И все по моей вине. Отрицать не буду. Можешь идти и докладывать Разову. И совершенно правильно сделаешь. Плохой из меня руководитель.
– Зря вы так, Виктор Григорьевич. Все-таки я этого от вас не ожидал… А поговорить хотел совсем о другом.
– О чем же?
– О счетчиках времени.
– И тут я виноват. Прострелил из винтовки. Тоже придется ставить новые?
– Брось, Виктор, заниматься самобичеванием, – сказал Чекин. – Антон дело хочет сказать.
– Говори, Антон. Я слушаю.
– Дело в том, Виктор Григорьевич, – сказал Силуэтов, – что счетчики времени не повреждены. Я вам еще там об этом говорил, но некогда было проверить окончательно. Сейчас же во всем разобрался. Счетчики работали нормально.
– Да это же ерунда, Антон. Транстайм трое суток не двигался с места. Или уж не верить своим глазам?
– Глазам надо верить.
– Тогда счетчики…
– И счетчикам верить.
– Не улавливаю смысла. Устал, наверное.
– А что если предположить, что вся эта цивилизация дзяпиков вместе с нами двигалась из прошлого в настоящее. Ведь и тропическая растительность внезапно сменилась на лиственную и хвойную. И эти… экскаватор, паровоз…
– Стоп, Антон.
– Не верите?
– Нет, нет. Я не про это. Говоришь, двигалась вместе с нами. Отлично, отлично. Понял теперь, осмыслил. Видел ведь, а сообразить не мог.
– Вы это о чем?
– Головной убор из разноцветных перьев спрятал Разов в свой несгораемый сейф. И снял он его со своей головы.
21
Нет, Акимов не собирался работать на дзяпиков. Не в его это было натуре делать бесполезное, даже вредное дело. И дзяпик Юрий его не убедил. Да и вряд ли сам он был убежден в своей правоте. Скорее, лихорадочно искал путь к спасению. Но мысль снова оказаться в гуще дзяпиков показалась Акимову заманчивой. Есть еще шанс, что Вяльцев вернется, но не попадет ли он сам при этом в ловушку? Необходимо было как-то предупредить его. Послать письмо через четырнадцать тысяч лет не представлялось возможным. Единственный могильник был уже раскопан Иннокентием Викентьевичем, и в нем не оказалось ничего, что заставило бы обратить на себя внимание явной необычностью. Оставалось попытаться вернуть транстайм сразу же по прибытии его к дзяпикам.
– Кроме всего прочего, – сказал дзяпик Юрий, – у нас, вернее, у тебя будет шанс самому вернуться в свое время.
– Каким это образом?
– Я говорил тебе, что давно размышлял над возможностью путешествия в будущее. Теоретически это возможно. Я доказал. А в СКБ Пространства и Времени у нас будет и практическая возможность осуществить задуманное.
– Заманчиво, – сказал Акимов. – Значит, все-таки нет безнадежных ситуаций?
Тоня на протяжении всего этого разговора молчала, настороженно переводя взгляд с Акимова на дзяпика Юрия. Анатолий еще некоторое время будет с нею. С Тони было достаточно и этого.
– Ну, хорошо, – сказал Акимов. – Пошли сдаваться. Только глайдер на всякий случай надо спрятать. Отличная машина. Тоня…
– Я уведу глайдер, Толя. Спрячу в надежном месте, но не очень далеко от Капиков.
– А где мы встретимся? – спросил ее Акимов.
– Встретимся вечером у Валентины.
– У Валентины?
– Ну да. У Вяльцевой. Она живет на Юрточном переулке, дом семь, квартира шестьдесят восемь. На пятом этаже. А я буду с ней. У нее дочь Оля. Может, Валентине куда нужно сходить. В магазин, в парикмахерскую.
– Да-а, – сказал Акимов. – Дзяпики. Они, действительно, все могут… Переулок Юрточный, дом семь, квартира шестьдесят восемь. Отлично знаю. Не раз бывал у Вяльцевых. Итак! Тоня, уводи глайдер, а мы тронемся пешком. До вечера, Тоня.
– Пока, Толя! – Дзяпичка помахала мужчинам рукой. Машина плавно скользнула по траве и исчезла, летя низко над лесом.
– Ну, тронулись? – сказал Акимов.
– Пошли.
– Интересно. Как мне понравится в новом качестве?
– Будем работать, Анатолий. Что бы ни случилось, а работать надо. Я хороших ребят подберу, которые будут работать не за страх, а за совесть. Им это просто интересно.
Акимов и дзяпик Юрий Вельский неторопливо шли вдоль дороги. Дзяпик начал объяснять Анатолию теорию темпорального поля применительно к путешествиям в будущее. Дорога была вся в рытвинах и ухабах. Бригады строительных рабочих кое-где разравнивали дорожное полотно, но машины, подвозящие гравий, вновь разбивали его, превращая в месиво.
Со вчерашнего дня вокруг многое изменилось. Большинство строителей было в рабочих комбинезонах. Попадались, правда, еще и юбочки из лиан, но они уже явно выходили из моды.
"Что же произошло? – думал Акимов. – Что? Или ничего… Ничего не произошло вдруг. Ведь я работал. Работал! Но ничего, кроме работы, меня не интересовало. Очень интересно было работать. Составлять схемы, паять их, настраивать, проводить испытания, писать научные отчеты. И если пять раз в году перед СКБ ломали асфальт, меня это лишь смешило. Ломайте и снова заливайте! А по соседней улице невозможно пройти и в болотных сапогах. Ну и что? Разве меня это касается? Что у меня своей работы нет, что ли? Уж я-то свою работу делаю – будь здоров! И хватит с меня. Изрыгает Разов каскады громких, ничего не значащих слов… Ну и что? Я-то ведь не говорю, я делаю! Творятся вокруг безобразия, расходуются человеческая энергия и мысль зря, тратятся средства и материалы… Ну и что? Я-то ведь работаю! Я чистенький, я умный, я хороший! Я ничем не запятнал свою совесть. Я инженер!"
Красочная табличка-стрела извещала: "Аэропорт. 23 км". Дзяпик в старомодном теперь уже одеянии из травы и перьев копьем с тупым наконечником регулировал уличное движение, то и дело останавливая чем-то не понравившиеся ему машины и протыкая водительские права каменным кинжалом.
Четвертый микрорайон с однообразными до жути и безобразия пятиэтажными домами вырастал перед глазами. Кирпичи, бетонные плиты, доски, глина и песок, сваленные как попало, мокли под дождем в лужах, выползали на проезжую часть дороги и тротуары. Дзяпики-сторожа бойко торговали строительным материалом. За трояк здесь можно было купить все, что угодно. Радостные дзяпики-новоселы с шутками и прибаутками торопливо приобретали здесь материалы для срочного капитального ремонта только что отстроенных квартир.
"Знал ведь все, видел, понимал. Но не мое это дело! Не мое! И не Вяльцева, не Вельского, не Чекина, не Силуэтова! Не троньте нас! Что? Смотрю и вижу только под собственным носом? Так ведь у меня паяльник перегревается! Мне транзистор припаять надо, который снабженцы выгребли из неликвидов!"
– А знаешь что, Юрий, – сказал Акимов. – Я начинаю чувствовать себя коренным дзяпиком. Все привычно и все знакомо. Сейчас приду на работу, покурю, поговорю о предстоящем чемпионате мира по футболу, снова покурю, припаяю одно сопротивление в схеме электронного зажигания другу из отдела механики, который ни черта не смыслит в электронике, пообедаю, а вечером дуну на танцы или шарахну бутылку водки на ипподроме под забором. Приятно и хорошо. И не надо думать.
– Это затягивает, – согласился Вельский.
– Я так хотел найти центр, из которого кто-то управляет дзяпиками, чтобы доказать, что дзяпиков нельзя пускать в наше время. А теперь уже думаю: стоит ли? Да и есть ли такой центр вообще. Нет, внеземная цивилизация здесь ни при чем.
– Я тоже так думаю. Очень нужно кому-то изобретать нас. Да и слишком сложно.
– Прекрасно, не правда ли?
– Нам нужно работать, Анатолий. Работать на будущее.
– Хорошо, Юрий. Понимаю. А оцепенение мысли я сброшу. Стоит мне только увидеть Ответственное Лицо и Эхразещераза, как я буду готов сражаться с дзяпиками. Но для этого уже придется напрягать волю.
Группа дзяпиков взламывала асфальт, чтобы уложить в землю трубы. А через неделю здесь наверняка будут прокладывать кабель.
"Мы план по валу выполняем!" – неслось из пятидесятиваттных динамиков.
Следы доблестной трудовой деятельности дзяпиков виднелись на каждом шагу. А сколько еще было скрыто от человеческого глаза за толстыми каменными и бетонными стенами организаций, заводов и научно-исследовательских учреждений!
"Очень многое мешало нам, – думал Акимов. – Многое. Но ведь так было всегда. Трудности роста. То да се. Нехватка. Спешка. Аврал. Тут вовремя недосмотрели, там напряглись и все исправили. Здесь недоперевыполнили, но зато там перенедовыполнили. А в общем ажур – повод для аплодисментов, премий и наград".
По понтонному мосту, обгоняя ползущие черепашьим шагом автомобили, Акимов и Юрий перебрались на правый берег. На горе виднелись корпуса политехнического института и университета.