Вера в доисторические вещи порождала еще более глубокое недоверие ко всему тому, что окружало Чонки-лао в нынешней эпохе. Эпохе бурного расцвета и постепенного отделения самозаводов. У Чонки-лао сложилось мнение: "Жили же когда-то люди…" Разумеется, догадки или порыв к поиску не рождаются на пустом месте. Здесь взаимодействует целый комплекс предпосылок. Для Чонки-лао одной из них было частичное знание истории Соединения, которое представляло собой сегодня некое карликовое подобие огромного и могучего государственного механизма былых времен.
У истории много зигзагов, порой необъяснимых по самым различным причинам как субъективного, так и объективного характера. Но ясно одно: главную роль в процессе начавшегося вырождения государственности играют самозаводы. Они предопределили процесс постепенной деградации общности людей, жителей Кастеройи. Усилия кастеройян в достижении своих целей во многом взяли на себя самозаводы. Отпала необходимость в производственной деятельности человека. Теперь, когда самозаводы создавали все необходимое, нарушилась зависимость одних людей от других.
Возможно, уже давно была бы ликвидирована всякая взаимосвязь между кастеройянами, если бы не инертность мышления, присущая разуму, и роль Соединения. Роль, которая заключалась в преднамеренном, фактически, искусственном поддержании контроля и управления.
Но времена меняются. Одна форма существования приходит на смену другой. И теперь ясно обнаружилась никчемность самого Соединения, важнейшей инстанции организованности людей. Искусственное никогда не выдерживает испытания временем.
Однако не философско-исторические концепции волновали Чонки-лао. Они только способствовали его поиску натурального, не от самозаводов. И, в общем-то, вполне закономерно у Чонки-лао родилась мысль о том, что во всем, чем он пользуется сегодня, все-таки может сохраниться крохотный кусочек чего-то, созданного еще до самозаводов или на заре их появления. Чонки-лао хорошо понимал: как бы ни менялись времена, нравы, государственность, общность, принципы, - всегда был, есть и будет подсобный отдел Соединения. Во всяком случае, на этот счет у него не существовало сомнений. Да, этот отдел был, есть и будет всегда оснащен самыми необходимыми средствами. Но все это никогда не происходило и не может произойти сразу, вдруг. Только в процессе постепенной модернизации, вплоть до замены важнейших составных частей системы.
Чонки-лао давно убедился в том, что подобные совершенствования не всегда протекают без побочных явлений. Порой появлялись необоснованные, необъяснимые сбои в работе комплекса. А иногда даже оставались недемонтированными старые, уже ненужные узлы или блоки. Все это подтверждало то, что в гигантском техническом оснащении планеты самозаводы не всегда успевали выполнить все необходимые действия. Видимо, иногда не представлялось возможным проработать весь процесс до последнего знака точности. Поэтому у Чонки-лао все-таки была надежда на то, что где-то в дебрях бесчисленного множества разнообразных средств комплекса сохранились именно те узлы, которые функционируют с давних времен, функционируют, обеспечивая подсобный отдел Соединения необходимой информацией, и действуют исстари, еще до появления самозаводов.
Эта мысль заставила Чонки-лао по-иному воспринимать сам процесс коллекционирования. Он понял, какими мелкими выглядят теперь его приобретения в сравнении с каким-либо действующим старинным устройством.
Любая такая находка предполагала и то, что она могла работать, сохраняя полную автономность. Ничуть не зависеть от самозаводов. По крайней мере, Чонки-лао очень хотелось в это верить.
Интересно, может ли такой факт оказаться полезным для того, чтобы найти брешь в стене самозаводов? Это, бесспорно, может содействовать стремлениям Око-лонга в поисках самих самозаводов.
Чонки-лао давно уже думал обо всем этом. И не раз. Но он не знал, где и как отыскать подобные старинные устройства. Не знал до того самого разговора о самозаводах в ступер-баре. Имия Лехх не то, чтобы подсказал решение, нет. Он каким-то образом подтвердил мысль Чонки-лао о том, что люди наверняка оставили свой след в истории Кастеройи еще до самозаводов. Несомненно: только их гений и мог дать жизнь самозаводам. Это предположение сразу подытожило все накопленное в сознании Чонки-лао до того. Чонки-лао действительно посетила догадка, где искать этот след. Он не знал, что искать, как оно будет выглядеть, каково будет его точное предназначение. Но он определил главное: объект, где вероятнее всего могли располагаться подобные устройства.
Это был Лабиринт Времени.
Именно он. Потому что с незапамятных времен ведется регистрация всех слепачей, вышедших из Лабиринта. Когда-то была даже такая профессия - слепчак, а потом этим занялись автоматические регистраторы. И это было задолго до самозаводов. Техника контроля уже тогда была доведена до уровня, вполне соответствующего даже современным требованиям. И самое главное, Лабиринт никогда не изменялся, не изменялись и слепачи, не изменялись и условия их выхода из Лабиринта, не менялась и сама дорога, протекающая через Лабиринт. Постоянство исходных предпосылок давало определенные надежды на то, что именно здесь не возникало необходимости в какой-либо модернизации. Следовательно, тут вполне могли оставаться на своих местах доисторические приборы регистрации слепачей, регистрации движения через Лабиринт.
Задачи регистраторов были невелики: фиксация появления человека на дороге Лабиринта, процесса его недолгого движения, времени события, личности идущего либо туда, либо обратно.
Чонки-лао отвлекся от своих мыслей и осмотрелся. Имии Лехха все еще не было.
Все-таки много работы в подсобном отделе. И всегда с самого утра. Наваливается сразу.
Он снова ушел в себя.
Весьма таинственным выглядел случай с Сезуллой. Это Око-лонг распорядился разыскать ее. Но разве события, происшедшие с Летящим, были менее загадочны? И агенты?.. Тут Чонки лишь метался в догадках. Ухватиться было просто не за что… Они исчезли так фантастично, что в устройствах обратной связи с подсобным отделом не осталось никаких следов. Такое случилось впервые. Ведь каждый агент работал со специальным ответчиком, что обеспечивало контроль за ним по всей планете. И это, естественно, являлось для Чонки-лао не менее сложной загадкой, чем сюрпризы Сутто. Со вчерашнего дня Чонки-лао снял с него бронь контроля, но информации о Сутто так и не поступило. Чонки не верил, что тот мог запросто миновать все зоны контроля. Такое казалось абсолютно невозможным. Чонки знал, что никто не может обойтись без негокатов. А это было самое верное место для контроля. Здесь что-то явно не так. Технический Центр на запросы о Сутто выдавал ноль. Невероятно!
Именно с этой новостью Чонки примчался к Око-лонгу тогда. Сначала он был взбудоражен. Но многосторонний остудил его пыл своими резкими замечаниями. Вот в то время Чонки-лао и выболтал зачем-то об удивительном, бесследном исчезновении секретных агентов. Да, трудно стало работать. И с каждым годом - все сложнее. Просто невозможно!
Он еще раз посмотрел по сторонам. Имии Лехха по-прежнему не было видно.
До этого момента Чонки-лао не задумывался о том, зачем он вообще работает. Почему занимается своим делом. Он никогда прежде не думал и о том, что все можно враз бросить. Бросить и забыть. Зажить спокойной, беззаботной жизнью миллионов. Зачем же мучиться, если самозаводы обеспечивают каждого всем необходимым?
Он вдруг понял: эта работа никогда не была его призванием или мечтой всей жизни. Она была просто работой. Она не давала ему ничего. Она только брала.
Даже речи не могло быть о признании, радости, славе, а о богатстве - тем более.
Чонки-лао осознал, что ни в чем другом он не находил себе применения. У других было куда деть свое время, как распорядиться им. А вот Чонки отдавал его работе. Причем по-настоящему. Соблюдая все законы Соединения, он понимал, насколько бесполезно это занятие и, по сути, вся деятельность самого Соединения. Пожалуй, никто так глубоко не представлял себе, что Соединение уже утратило всякий смысл как управляющая и необходимая организация…
И снова он подумал о самозаводах. О Лабиринте Времени.
Чонки-лао поймал себя на том, что с удовольствием отвлекся от глобальных проблем. Ему было приятно думать об этом. Немного помечтать о возможной удаче, которая была очень нужна ему. Хотелось в нее верить. Вот такой, несколько романтичный штрих обнаружил в своем характере, в своем поведении Чонки-лао. Возможно, поэтому, именно поэтому он и продолжал работать.
- Я приветствую вас, дорогой Чонки-лао, - Имия Лехх дружески улыбался и всем своим видом представлял человека, у которого нет никаких проблем.
- Очень рад тебе, дружище Лехх, - Чонки-лао искренне радовался, что Имия все-таки пришел.
- Честно говоря, я несколько удивлен… И, собственно, не знаю даже, чем смогу быть тебе полезен. Ну, честное слово, Чонки… Неужели ты и впрямь надеешься на меня? Ты же знаешь, что мне не очень-то по душе занятия подобного рода…
- Помочь - дело непростое, но хотелось бы… - тихо, но настойчиво произнес Чонки-лао. - Возможно, поздновато. Но здесь случай необычный. Всюду одни загадки.
- Да… Но ты и сам пока слова вразумительного не сказал… Здесь у тебя такая работа, а я… Я совсем не специалист. Я весьма далек от всего этого.
- Так только к лучшему. Но я тебя совсем не узнаю. Где энергия, любознательность, интерес, острота мышления?
- Ответственность, дорогой Чонки-лао. Ответственность. Ты ведь по всем вопросам своего подсобного отдела лицо ответственное, а я - безответственное…
- Чепуха! Теперь мы все крайне безответственны. Нам не за что отвечать. Незачем. Не перед кем.
- Это какая-то супермодная точка зрения! Я с ней, к сожалению, не знаком, да и не вижу в том никакой пользы. Чонки, признайся, что случилось? Помочь я тебе, конечно, не смогу, это ясно, но…
- Не надо. Не для того я приглашал тебя. Я же сказал, что уже поздно.
- Ох, и загадочная же у тебя работа! Столько беседуем, а пока один только туман…
- Почему туман? Разве неясно? Мне вот совершенно отчетливо стало понятно, что уважаемый Имия Лехх испугался запаха даже малой ответственности…
- Не надо так круто. Это не остроумно. Но коль Чонки-лао заговорил напрямик, то можно сделать вывод, что дела его дрянь.
- Ты прав, Имия. Прав, как всегда. Но если бы то было мое личное горе! Да какое там! Мы, кастеройяне, все находимся на пороге катастрофы… Если уже не в ее очаге…
- Я привык тебе верить, Чонки. Но, пожалуйста, не пугай меня событиями глобального характера. Ты же знаешь мое мнение по поводу всех этих изменений, создающих условия нашего бытия.
- Вот именно потому я и хочу побеседовать с тобой о некоторых вопросах такого характера, в которых, пожалуй, только ты сможешь разобраться. Если в них вообще не запутаешься.
- Опять загадки! Ты сегодня, Чонки, прямо скажу, просто в ударе!
- Я тоже был бы рад пошутить. Но вместо этого предлагаю тебе заняться Лабиринтом Времени…
- Как это - заняться? Ты же знаешь, что это бесполезно. Я рассчитывал на что-нибудь поинтереснее. А тут вдруг Лабиринт… Зачем?
- Видишь ли, Имия, только ты чего-то стоишь среди нас всех как технически образованный человек.
- Да что ты! Я же не специалист! Говорил же. И ты знаешь, что таковым невозможно стать. Я постиг только азы того, что называется техникой.
- Вот именно! Азы! Никто не может похвастаться этим.
- Ну, не скажи. А слепачи? Ведь они все делают сами и владеют для этого необходимыми знаниями.
- Пустое! Слепачи живут далеко за пределами нашего уровня развития цивилизации. Мне, правда, не очень понятно, кто так придумал считать, но они - из другого времени. Факт. Из нашего далекого прошлого. Их знания - только те, которых они достигли. И не более.
- У них система взаимосвязей довольно-таки многогранна, поверь мне, - возразил Имия.
- Никогда не соглашусь с этим. Разве они хоть как-то способны приблизиться к уровню созданного самозаводами?
- Причем здесь самозаводы? Не надо про них. По-моему, все началось с Лабиринта Времени.
- Но я еще не договорил… Я считаю, что самозаводы - это предел!
- Опять загадки!
- Как тебе сказать? И да, и нет. Понимаешь, вопрос почти личный. Здесь нет никакой ответственности. Будь спокоен. Это моя просьба.
Имия не узнавал Чонки-лао. Ему показалось, будто что-то надломилось в этом всегда спокойном, рассудительном и мужественном человеке. От него словно повеяло холодком. Имия чувствовал это нутром. Безразличие и заинтересованность… Странное сочетание.
Что это? Разуверенность в самом себе? Или вообще во всем сразу?
Не таким был Чонки-лао раньше. Не таким.
- Я буду весьма рад оказать посильную помощь, - наконец согласился Имия Лехх.
- Прекрасно. У тебя получится. Попробуй найти регистратор. Регистратор Лабиринта Времени. Мне кажется, что это - первоначальное звено. И оно, возможно, создано еще до самозаводов.
- И что же в том особенного?
- Особенного ничего… Но тебя это наверняка заинтересует. Не меньше, чем меня.
- Я попробую. Но все-таки, затея весьма сомнительна. А почему бы тебе самому…
- Нет. Это исключено. Ни сейчас, ни позже. Теперь Имия начал вновь узнавать своего друга.
- Хорошо. Я согласен.
И вот только когда Чонки добился своего, он понял, отчего утром так спешил к Око-лонгу. Ему не давали покоя выводы вчерашнего тщательного обследования трупа Тайфа Ломи. Даже пропажа Сезуллы так не тревожила его. Догадка о происхождении трупа Летящего настолько мощно всколыхнула его, что он не выдержал и сильно разволновался, а этого с ним давно не случалось.
Но ему было не с кем делиться…
Ну и что из того, что на Тайфе был совершенно новенький, абсолютно неношенный комбинезон? Ну и что из того, что нигде не нашли его пространствер? Ну и что из того, что не нашли буквально никаких следов гибели Летящего?
Все надо проверить и додумать до конца. Обязательно. Подозрение, которое возникло в сознании Чонки-лао, было не то чтобы страшным, нет. Оно казалось ошеломляющим по своей сути и совершенно бессмысленным по цели. Именно непонимание подобной необходимости настораживало его. Чонки-лао сделал ужасный вывод, что труп Тайфа Ломи не был трупом настоящего Летящего. Это была искусная подделка. Необыкновенно удачно сработанная копия.
- Уфф… Прямо трудно поверить, - неожиданно произнес Чонки-лао.
Теперь он был уверен, что труп Летящего - это изделие самозаводов. Потрясающе!
Он думал. Думал много, глубоко и обо всем сразу. Ответа на вопрос "Почему именно так?.." не было. Но Чонки-лао сейчас почти не сомневался, что после такого он непременно будет находиться под контролем самозаводов. Это не могло не сковывать его действия.
Главным, пожалуй, было то, что Чонки-лао понял: стоит ему только заговорить с кем-либо про свою догадку, и трудно предвидеть, чем это может кончиться. Ощутив тайный смысл в событиях вокруг искусственного трупа Тайфа, Чонки-лао вынужден был молчать. Вот почему к Лабиринту Времени пойдет не он, а Имия Лехх.
Чонки-лао, чтобы оставаться свободным, не должен был информировать кого-либо о своем знании. Не должен.
Наверняка труп-бутафория попал к ним не зря. Возможно, подлинный Тайф Ломи обнаружил самозаводы. Хотя дело, видимо, не только в этом. Почему бы самозаводам не уничтожить Летящего? Или изолировать? Или направить по ложному следу?
А тут ведь такое! Цель… Должна же быть какая-то цель!
- На месте разберешься, а завтра я буду тебя ждать к вечеру… - заговорил Чонки-лао. - Возьми эти скрутки вместе с минивизором. Думаю, они тебе помогут.
Имия улыбнулся и, кивнув, направился к выходу по длинному коридору, мимо двери, на которой была табличка: "Посторонним не входить!" Там находилось помещение с красными контейнерами.
- До завтра! - с опозданием воскликнул Имия Лехх и зашагал быстрее.
Чонки-лао уже не слышал его. Он думал только о Тайфе. Вернее, о копии.
Потом он извлек из запасного кармана спецраскодировщик двери конуса и через мгновение вошел в помещение.
То, что он увидел, было просто непостижимым!
На многогранной полированной подставке, прямо в центре… не оказалось трупа Тайфа Ломи. Он бесследно исчез. Испарился. Растворился. Пропал.
Невероятно!
Войти в это помещение мог только он, Чонки-лао. Ни одна душа, кроме него, не имела сюда доступа. И потом, он бы обязательно узнал об этом. Сразу.
Чонки-лао остолбенел. Страшная догадка подтвердилась.
Глава семнадцатая
Это говорю я, Одинокий Охотник. Я не люблю много болтать. Я предпочитаю действовать.
Но иногда, когда одиночество надоедает, я разговариваю сам с собой.
Я беседую.
Никто из живых не слышит меня. Они не могут меня слышать. Не могут, потому что не хотят. И плевать мне на это. Это не мое дело.
Меня слышат только те, кому надо. Случайно или намеренно. Чаще первое, чем второе.
Это такие же одинокие существа во Вселенной, как и я. Нас не так уж много. Но мы есть. Факт.
У каждого из нас своя форма, свои принципы, свои дела. Мы не мешаем друг другу. Мы просто делаем свои дела. Мы не пересекаем пути друг друга. В мирах много дорог - всем хватит. Просто каждому лучше идти своей дорогой и не лезть на чужую.
Хуже нет, когда лезут туда, куда не просят.
Не ищите чужих дорог, ищите другие миры. Их во Вселенной - бесконечное множество. В пространстве и во времени. В пространствах и во временах. В разных измерениях. В разных системах.
Но я не обращаю внимания на неразумных тварей.
Они меня не интересуют.
Как не интересуются ими и другие Одинокие, мои собратья.
Собратья, к которым меня не тянет. Пусть живут сами по себе. Я так живу.
Я не интересуюсь муравьями. Я не интересуюсь ими просто так. Я заинтересуюсь ими только в том случае, если они возведут муравейник под моим домом. Не люблю, когда мне мешают. О муравьях я сказал, чтобы было понятно. Я видел много миров. Я побывал в иных краях.
Иные существа обитают там, иные порядки царят, иные принципы.
Но "принцип муравья" верен и там.
Даже если там нет муравьев, этих самых распространенных существ во Вселенной, то есть подобные им. Их гораздо больше, чем кто-либо может подумать. Мне думать не надо: я просто знаю это.
Слушай себя: говорю я, Одинокий Охотник.
Я не случайно напомнил о муравьях.
Мне же напомнили о них кастеройяне.
Я видел много миров.
Но нигде я не задерживался подолгу.
Кто долго выбирает, тот не выберет ничего.
Когда-то я сделал свой выбор.
С тех пор я живу в этой Вселенной.
Я называю ее моей.
Не люблю, когда мне мешают.
Ненавижу.
Я скитаюсь от одного мира к другому, но только в моей Вселенной.
Один из этих миров - Кастеройя.
Вернее, система Кастеройи, империя Кастеройя, Великолепное Объединение невеликолепных людей. Обыкновенных смертных, из плоти и крови. Недолговечных, болезненных, слабых. Но злых. Злых настолько, что их ненависть когда-то стала одним из двигателей так называемого прогресса.
Прогресс был, пока была ненависть.
Когда была ненависть, была и сила.
Была сила - было и движение вперед.
Потом произошла остановка.