У нас не было никакого оружия, на корабле имелся только сигнальный пистолет, стрелявший ракетами. По крайней мере, с его помощью можно было напугать любую напавшую на нас тварь. Я взял пистолет, а двое моих товарищей – Боррел, навигатор, и Глинн, радист – вооружились прочными палками. Также у нас были камеры и осветительное оборудование, и мы надеялись сделать хорошие фотографии. Нам показалось, что трое – наиболее оптимальная численность для экспедиции; в меньшем составе идти бессмысленно, а отправляться всей командой – тем более рискованно, учитывая, что тварь могла оказаться по-настоящему опасной.
Расстояние до гор составляло восемь километров, и нам потребовалось около часа, чтобы до них добраться. С корабля наш курс корректировали по радио, а у телескопа сидел наблюдатель, который постоянно осматривал окрестности, чтобы предупредить нас, если существо вдруг появится. Не думаю, что мы ощущали хоть какую-то тревогу, настолько мы были возбуждены. К тому же трудно было понять, какой вред может причинить любое животное тем, кто находится в броне скафандров – по крайней мере, пока цел шлем. Низкая сила тяжести и дополнительная сила, которую она нам придавала, лишь добавляли нам уверенности.
Наконец мы добрались до каменной осыпи – и сделали удивительное открытие. Кто-то здесь собирал камни и разбивал их – вокруг валялись кучи обломков. Трудно было понять, что это означает,- если только существо не искало среди камней себе пищу.
Я собрал несколько образцов для анализа, а Глинн сфотографировал наши находки и доложил о них на корабль. Затем мы начали поиски, держась поближе друг к другу на случай опасности. Каменная осыпь тянулась более чем на полтора километра – казалось, что весь склон горы раскрошился и осыпался вниз. Непонятно было, что могло стать тому причиной в отсутствие атмосферы. Поскольку эрозии быть не могло, мы не могли определить, как давно произошел оползень. Возможно, миллион лет назад – или даже миллиард.
Итак, представьте: мы карабкаемся среди завалов каменных обломков, Земля и Венера – над головой, словно яркие маяки, а на горизонте – внушающие уверенность огни нашего корабля. К тому времени я уже практически не сомневался, что цель наших поисков – некоего рода поедатель камней, хотя бы потому, что на этой пустынной планете, судя по всему, не было никакой другой пищи. Я жалел, что мне не хватает знаний о минералах, чтобы определить, что это за вещество.
Неожиданно в моих наушниках раздался взволнованный возглас Глинна.
"Вон оно! – крикнул он.- У того обрыва!"
Мы остановились, глядя в ту сторону, и я впервые смог как следует разглядеть обитателя Меркурия. Больше всего он напоминал гигантского паука или краба с длинными членистыми ногами. Тело его имело форму шара диаметром около метра, серебристо-белого цвета. Сперва нам показалось, что у него четыре ноги, но позже мы обнаружили что их на самом деле восемь – запасной комплект ног был плотно прижат к телу. Они вступали в дело, когда невероятный холод от камней начинал проникать слишком глубоко сквозь толстый роговой слой, образовывавший его ступни или копыта. Когда у меркурианина замерзали ноги, он переключался на другую пару!
У него имелись также две хватательные конечности, которые в данный момент были заняты поисками чего-то среди камней. Они заканчивались замысловатой формы роговыми клешнями, которые по виду казались довольно опасными. Голова отсутствовала, вместо нее была небольшая шишка наверху шарообразного тела. Позже мы узнали, что у существа были два больших глаза, использовавшихся в тусклом звездном свете ночной стороны, и два маленьких – для путешествий в более ярко освещенную сумеречную зону, когда чувствительные большие глаза были плотно закрыты.
Мы, как зачарованные, наблюдали за существом, которое неуклюже бегало среди скал, то и дело останавливаясь, чтобы схватить камень и раздавить его в порошок мощными клешнями. Потом мелькало нечто похожее на язык, слишком быстро для того, чтобы за ним мог уследить взгляд, и порошок тут же поглощался.
"Что, по-вашему, оно ищет? – спросил Боррел.- Камень, похоже, довольно мягкий. Может, это какая-то разновидность мела?"
"Вряд ли,- ответил я.- Он не того цвета – к тому же мел формируется только на морском дне. На Меркурии же никогда не было свободной воды".
"Попробуем подобраться поближе? – предложил Глинн.- Отсюда мне не сделать хорошего снимка. Тварь, конечно, уродливая, но вряд ли она может причинить нам вред. Вероятно она пробежит еще целый километр, прежде чем нас увидит".
Я покрепче сжал сигнальный пистолет и сказал:
"Ладно, пошли. Но двигайтесь медленно и остановитесь, как только оно нас заметит".
Нас отделяло от существа около тридцати метров, когда оно начало проявлять к нам признаки интереса. Оно развернулось на суставчатых ногах, и я увидел его большие глаза смотревшие на нас в тусклом свете Венеры.
"Может, воспользуемся вспышкой? – спросил Глинн- При таком освещении хорошей фотографии не получится".
Я поколебался, затем кивнул. Существо вздрогнуло когда короткая вспышка осветила окрестности, и я услышал облегченный вздох Глинна.
"В любом случае, один снимок есть. Интересно, удастся ли сфотографировать его вблизи?"
"Нет,- решительно сказал я – Это наверняка его напугает – или разозлит, что еще хуже. Мне не нравится вид его клешней. Попробуем показать, что мы друзья. Оставайся здесь, а я пойду вперед – чтобы оно не подумало, будто мы его окружаем".
Что ж, я до сих пор думаю, что идея была неплоха, Я тогда я ничего не знал о повадках меркуриан. Когда я медленно двинулся навстречу существу, оно замерло, словно, собака над костью,- думаю, по той же самой причине. Оно поднялось во весь свой рост, который составлял почти два с половиной метра, а затем начало раскачиваться вперен и назад, словно воздушный шар на легком ветру.
"Я бы на твоем месте вернулся! – посоветовал Боррел, – Оно явно раздражено. Лучше не рисковать".
"Я и не собираюсь,- ответил я – В скафандре не так-то легко пятиться, но я все же попытаюсь".
Я отступил на несколько метров, когда существо, не двигаясь с места, внезапно взмахнуло одной из своих конечностей и схватило камень. Движение было настолько человеческим, что я тут же понял, что сейчас произойдет, и инстинктивно заслонил стекло шлема рукой. Мгновение спустя что-то со страшной силой ударило в нижнюю часть моего скафандра. Я не почувствовал боли, но весь скафандр завибрировал, словно гонг. На несколько тревожных секунд я затаил дыхание, ожидая смертоносного шипения воздуха Но скафандр выдержал, хотя и появилась глубокая вмятина на левом бедре. В следующий раз мне могло повезти меньше, так что я решил воспользоваться своим "оружием" в качестве отвлекающего маневра.
Яркая белая вспышка медленно поплыла к звездам, заливая окрестности резким светом, затмившим далекую Венеру. А потом произошло нечто, ставшее нам понятным лишь намного позже. Я еще раньше заметил пару утолщений по обеим сторонам тела меркурианина, и вот на наших глазах они раскрылись, словно надкрылья жука. Развернулись два больших черных крыла – крылья в этом безвоздушном мире! Я был настолько ошеломлен, что на мгновение перестал пятиться. Затем ракета в небе погасла, и бархатные крылья снова свернулись и убрались под надкрылья.
Существо не пыталось следовать за мной, и других мы больше не встретили. Как вы можете догадаться, мы были крайне озадачены увиденным, а наши товарищи на корабле не поверили нам, когда мы рассказали им о случившемся. Теперь, когда мы знаем ответ, все, конечно, кажется совсем простым. Как всегда…
То, что мы видели, на самом деле не было настоящими крыльями, хотя они были такими много веков назад, когда на Меркурии существовала атмосфера. Существо, которое я открыл, являлось одним из самых удивительных примеров адаптации, известных в Солнечной системе. Обычное место его обитания – сумеречная зона, но, поскольку минералы, которыми оно питается, там иссякли, ему приходится забираться в поисках пищи далеко на ночную сторону. Все его тело эволюционировало таким образом, чтобы сопротивляться невероятному холоду,- именно потому оно серебристо-белое, так как этот цвет излучает меньше всего тепла. Даже при этом оно не может оставаться на ночной стороне долгое время – время от времени ему приходится возвращаться в сумеречную зону, также как на нашей планете киту приходится подниматься на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха. Вновь увидев Солнце, оно разворачивает черные крылья, которые на самом деле являются поглотителями тепла. Видимо, моя ракета вызвала у него именно такую реакцию – или, возможно, даже малое количество выделенного ею тепла стоило того, чтобы его уловить.
Должно быть, пищи здесь на всех не хватало, если природа пошла на столь радикальные шаги. Меркуриане не были злобными тварями, но им приходилось драться друг с другом за выживание. Поскольку жесткий панцирь был практически неуязвим, они целились в ноги. Покалеченный обитатель ночной стороны обречен, поскольку он не сможет снова добраться до сумеречной зоны, прежде чем иссякнут его запасы тепла. И потому они научились с большой точностью швырять камнями друг другу по ногам. Мой скафандр, вероятно, озадачил существо, которое я встретил, – но оно явно старалось меня покалечить. Как я вскоре обнаружил, это ему более чем удалось.
Мы до сих пор многого не знаем об этих существах несмотря на все усилия, которые прилагаются для их изучения. И у меня на этот счет своя гипотеза. Мне кажется, что точно так же, как некоторые меркуриане приспособились к добыванию пищи в холоде ночной стороны, может существовать и другая разновидность, которая отправляется за добычей на пылающую дневную сторону. Интересно, как они выглядят?
Командор замолчал, и мне показалось, что ему не очень хочется продолжать. Но мы ждали, и он снова заговорил.
– Мы медленно возвращались на корабль, обсуждая увиденное нами существо, когда я вдруг почувствовал, что со мной что-то не так. Мои ноги начали мерзнуть – очень сильно мерзнуть. Тепло уходило из моего скафандра, поглощаемое замерзшими камнями подо мной.
Я сразу же сообразил, что случилось. Удар камня о мой скафандр повредил систему обогрева ног – и ничего нельзя было сделать, пока я снова не окажусь на корабле. А впереди было еще шесть с половиной километров…
Я сообщил остальным о том, что произошло, и мы зашагали так быстро, как только могли. Каждый раз, когда мни ноги касались почвы, я ощущал ужасающий холод, проникавший все глубже. Вскоре все ощущения исчезли, и хотя бы за это я мог быть благодарен холоду. Мои ноги превратились в деревянные обрубки, ничего не чувствовавшие. До корабля оставалось еще три километра, когда я больше не смог их передвигать. Сочленения скафандра замерзли намертво.
Моим товарищам пришлось меня нести, и я на какое-то то время потерял сознание. Я пришел в себя, когда мы еще не добрались до цели, и мне показалось, будто я брежу. Все вокруг меня было залито светом, в небе сверкали яркие разноцветные полосы, над головой плыли огненные волны. Аврора, сияние которой намного ярче на Меркурии, чем на Земле, внезапно решила устроить одно из своих представлений. По иронии судьбы я не мог его достойным образом оценить ибо, хотя все вокруг как будто пылало, сам я замерзал насмерть.
Я не помню, как оказался на корабле; когда снова очнулся, мы уже летели назад на Землю. Но мои ноги так и остались на Меркурии.
Воцарилось долгое молчание. Затем пилот бросил взгляд на хронометр и воскликнул:
– Ах, черт! Я еще десять минут назад должен был проверить курс!
Напряжение разрядилось, командор, судя по всему, закончил свое повествование, и мы начали мысленно возвращаться с Меркурия к реальности. В течение последующих нескольких минут пилот был занят своими приборами. Первые космические навигаторы могли полагаться лишь на звезды, но теперь для определения положения корабля в пространстве существуют всевозможные радиолокационные устройства. Утомительными
астрономическими расчетами приходится заниматься, лишь находясь далеко от дома, вне зоны радиосвязи с земными станциями.
Я наблюдал, как пальцы пилота непринужденно бегают по клавиатуре калькулятора, когда он неожиданно застыл над панелью, затем очень осторожно тронул несколько клавиш и снова повторил расчеты. На табло появился ответ -
и я понял, что случилось нечто непредвиденное. Несколько мгновений пилот смотрел на цифры, словно не в силах поверить. Потом он отстегнул ремни, удерживавшие его в кресле, и быстро переместился к ближайшему иллюминатору.
Я был единственным, кто это заметил; остальные спокойно читали в своих креслах или пытались вздремнуть. Иллюминатор находился всего в двух метрах от меня, и я направился к нему. В космосе виднелся диск Земли – планеты, в сторону которой мы медленно падали.
И тут словно ледяная лапа сжала мою грудь – на мгновение я даже перестал дышать. Я знал, что к этому времени Земля должна уже быть значительно больше, чем когда мы сошли с орбиты госпиталя. Однако, если мои глаза меня не обманывали, она была меньше, чем когда я видел ее в последний раз. Я снова посмотрел на пилота, и выражение его лица подтвердило мои опасения.
Мы улетали в космос.
9
ВЫСТРЕЛ С ЛУНЫ
– Командор Дойл,- сказал пилот неожиданно тонким голосом.- Можно вас на минуту?
Командор пошевелился в своем кресле.
– Черт побери, я почти заснул!
– Прошу прошения, но… в общем, у нас проблема. Мы… мы сошли с орбиты.
– Что?!
Рев командора разбудил остальных. Могучим усилием командор вытолкнул себя из кресла и устремился к панели управления. Последовали быстрые переговоры с несчастным пилотом, затем командор сказал:
– Соедините меня с ближайшей ретрансляционной станцией. Беру управление на себя.
– Что случилось? – шепотом спросил я у Тима Бентона.
– Кажется, я понял,- ответил Тим,- но пока не хочу делать выводы.
Прошло четверть часа, прежде чем кто-либо счел нужным объяснить мне происходящее, – четверть часа лихорадочной деятельности, переговоров по радио и молниеносных расчетов. Затем Норман Пауэлл, которому, как и мне, ничего больше не оставалось, кроме как наблюдать, сжалился надо мной.
– На этом корабле лежит проклятие,- с досадой сказал он – Пилот допустил навигационную ошибку, которая может показаться невозможной. Он должен был уменьшить нашу скорость на одну целую пять сотых километра в секунду, но вместо этого увеличил ее на ту же самую величину.
И потому, вместо того чтобы падать к Земле, мы летим в космос.
Даже мне трудно было представить, что кто-то может совершить столь невероятную ошибку. Позднее я узнал, что она относится к разряду тех вещей – подобно посадке самолета колесами вверх,- которые не столь уж сложно совершить, как может показаться. Находясь на летящем по орбите корабле, невозможно сказать, в каком направлении и с какой скоростью ты движешься. Все делается с помощью приборов и расчетов – и если на каком-то этапе перепутать минус с плюсом, можно запросто направить корабль не в том направлении.
Естественно, для предотвращения подобных ошибок выполняются другие проверки. Но на этот раз то ли что-то не сработало, то ли пилот не стал их проводить. Лишь намного позже мы узнали, что случилось на самом деле. Истинным виновником оказался заклинивший кислородный клапан, а вовсе не незадачливый пилот. Я был единственным, кто потерял тогда сознание, но остальные тоже пострадали от последствий кислородного голодания. Это весьма опасный недуг, поскольку ты даже не отдаешь себе отчета в том, что с тобой что-то не так. Это примерно так же, как, напившись пьяным, ты можешь совершить множество дурацких ошибок, при этом будучи уверенным, что поступаешь абсолютно правильно.
Но сейчас некогда было выяснять причины случившегося. Проблема заключалась в том, что делать дальше.
Дополнительной скорости, приданной кораблю, хватало, чтобы увести нас с орбиты. Иными словами, мы летели столь быстро, что Земля не могла притянуть нас обратно. Мы летели в космос, куда-то за орбиту Луны – точную нашу траекторию мы не могли узнать, не прибегнув к помощи ХАОСа. Командор Дойл передал по радио наши координаты и скорость, и теперь нам оставалось только ждать дальнейших распоряжений.
Ситуация была серьезной, но не безнадежной. У нас еще было достаточно топлива – резерв, предназначенный для полета к Ближней станции. Если бы мы использовали его сейчас мы смогли бы по крайней мере вернуться на орбиту вокруг Земли, но эта новая орбита могла и не проходить рядом с какими-либо космическими станциями. Что бы
ни случилось, нам нужно было где-то достать еще топлива – и чем быстрее, тем лучше. Наш корабль не был рассчитан на долгие полеты, и запас кислорода на нем был ограничен. Нам хватило бы его примерно на сто часов; если за это время помощь до нас не доберется, то дело плохо… Странно, но, хотя сейчас мне впервые угрожала реальная опасность я не ощущал даже половины того страха, который испытал, когда меня сцапал Катберт или когда "метеорит" пробил стену класса. Почему-то теперь все казалось по-настоящему серьезным. У нас было несколько дней передышки – в буквальном смысле! – прежде чем положение стало по-настоящему критическим. И все мы настолько доверяли командору Дойлу, что не сомневались – он вытащит нас из любой передряги.
Хотя в тот момент мы и не могли в полной мере оценить, определенно сказалась ирония судьбы в том, что нам ничто бы не угрожало, если бы мы воспользовались "Утренней звездой", а не решили из чрезмерной осторожности возвращаться на другом корабле.
Нам пришлось ждать почти пятнадцать минут, пока вычислители на Ближней станции рассчитали нашу новую орбиту и сообщили ее нам по радио. Командор Доил проложил курс и все мы склонились над его плечом.
– Мы направляемся к Луне, – сказал он, проводя пальцем вдоль пунктирной линии. – Пересечем ее орбиту примерно через сорок часов, а этого вполне достаточно, чтобы успело подействовать ее гравитационное поле. Если воспользуемся двигателями для торможения, можем выйти на окололунную орбиту.
– Разве это плохая мысль? – спросил кто-то из нас. – По крайней мере, мы не улетим дальше в космос.
Командор задумчиво потер подбородок.
– Не знаю, – сказал он. – Зависит от того, имеются ли на Луне корабли, которые могут прилететь за нами.
– А мы не можем сесть на Луну сами, возле одного из поселений? – спросил Норман.
– Нет, у нас недостаточно топлива для приземления. В любом случае не хватит мощности двигателей – ты должен это знать.
Норман замолчал, и в кабине снова воцарилась тишина, которая начала действовать мне на нервы. Я жалел, что не могу помочь какой-нибудь умной мыслью; впрочем, любое мое предложение оказалось бы скорее всего ничем не лучше предложения Нормана.
– Вопрос в том, – наконец сказал командор,- что приходится учитывать множество факторов. Наша проблема имеет несколько возможных решений. Нам следует найти наиболее экономичное. Если придется вызывать корабль с Луны лишь затем, чтобы он поравнялся с нами и передал несколько тонн топлива, это обойдется нам в целое состояние.
Таков ответ – если решать в лоб.
Я был рад услышать, что существует хоть какой-то ответ. Собственно, только это я и хотел услышать. Об оплате счета пусть заботится кто-нибудь другой.
Неожиданно лицо пилота просветлело. До этого он был мрачнее тучи и не вставил в разговор ни слова.