По словам Ген-Юрьича, вели они себя в своей обычной манере. Явились к тому самому "живому озеру", где он отмокал в отключке, людей попросили удалиться, ну и что-то такое сделали. Что - Комов не понял, не в том состоянии он был, чтобы что-то понимать. А когда он всё-таки пришёл в себя, леонидяне на него посмотрели и молча ушли. Точнее, улетели на своих ящерах, не соизволив даже сообщить земным врачам об успехе.
Ну это-то было предсказуемо. Однако дальше Комов меня удивил. Сколько я его знаю, он, даже вставая с реанимационного стола, тут же хватался за браслет дальней связи и начинал орать и распоряжаться. На сей раз, по его словам, он вместо этого добросовестно домок в "озере" и позволил перенести себя в медицинскую камеру. Куда и намерен вернуться к утреннему обходу, вот только со мной поговорит.
Естественно, я напрягся. А дальнейшие откровения Комова меня, честно говоря, напугали.
Для начала он подтвердил, что на Земле случился экстраординарный факап. Что именно - не сказал, пообещав что-то объяснить, "когда всё устаканится". Но, по его словам, я и в самом деле принимал во всём происходящем самое непосредственное участие, так как на меня легло всё снабжение. Про вероятностный инвертор я тоже оказался прав: когда припёрло, я его достал из захоронки. Однако гнев Горбовского был не по этому поводу. Оказывается, по ходу дела я как-то очень расстроил нашего великого гуманиста - то ли отказался выполнять приказ, то ли саботировал выполнение, то ли сказал ему что-то грубое. Подробностей Комов не сообщил, сказав, что этого теперь никто не знает, кроме Горбовского: всем свидетелям вырезали память, включая меня. Но Горби был страшно зол. И если бы не Арам Самвелович, который меня быстренько пристроил под ментоскоп на чистку головы, то сейчас бы меня уже судили судом неправедным, и это ещё в лучшем случае.
После этого Комов признался, что очень опасается за свою позицию. Поскольку, по его словам, Горби воспользовался ситуацией, чтобы ввести в Мировой Совет Рудольфа Сикорски. Что по сути означает пересмотр всей концепции кризисного реагирования. А также ликвидацией его, Комова, уникального места в системе. С последующем торжественным возложением на него всех факапов и дальнейшим низвержением.
Вот тут я его понял. Потому что если Комова кем и заменять, то, ясен пень, это будет Руди. У которого свои представления о том, как нужно наводить порядок. И главное - зачем.
День 29
Очень странные дела. Проснулся не сам, а от писка компьютера. На экране - непонятные кракозябры. Впечатление такое, будто кто-то пытается подключиться удалённо. Я попытался ответить - хренушки, ничего не работает.
Пока сидел за компом, сочинилась новая версия моего застревания здесь. Может, это Комов отмашку не даёт? В конце концов, это не только мой факап, но и его тоже. Хотя, насколько я знаю нашего великого героя, он вообще-то гуманизмом не страдает. Геройствовать он любит, это да, а вот насчёт человекосбережения у него не очень. Он из тех славных ребят, которые легко положат десять человек, чтобы красиво вытащить одного.
Но если выбирать между Комовым и Сикорски, то я, конечно, всеми конечностями за Комова. Потому что Комов - просто адреналиновый наркоман, а Сикорски - маньяк.
Лена, если ты это читаешь: не принимай меня за идиота, не надо. Я не про психологические комплексы, от которых избавиться всего-то делов - пара сеансов у кого-нибудь вроде Борьки Левина. Я про мировоззрение. Которое, как известно, не лечится.
Ну я знаю, что про Руди рассказывают. Типа, если он хоть раз в год кому-нибудь не прострелит бошку, то у него обостряется диабет. Или - что он в командировке на Земле Гаррета спровоцировал ядерную войну, имея в своём распоряжении две вечерние газеты. Или что он раз в год сам себя корректирует на ментоскопе - вычищает из психики наросшую симпатию и доверие к коллегам. Скорее всего, все эти слухи сам Сикорски и распространяет. Он такие вещи любит.
А вот за что я его и вправду считаю маньяком - так это я расскажу. У меня тут личная история. Сикорски её и не помнит, а я вот запомнил очень хорошо. На всю жизнь запомнил.
Это ещё в лётном было. Вроде уже писал - тогда я немного барыжил артефактами. Не то чтобы очень ценными, ну откуда у меня ценные. Так, менялся чем-то с разными людьми. Хотел наменять на кусок янтарина, чтобы трубку сделать. Ну хотелось мне. Ничего в этом такого нет, обычное дело.
И вот, значит, прилетает к нам комиссия - а может, делегация. Официальный повод уже не помню: какая-то штатная проверка. Комиссия смешанная, ну и представитель КОМКОНа в ней обязательно есть. Обычно это какая-нибудь серая мышь из неудачливых карьеристов, которую гоняют по таким комиссиям, чтобы под ногами не путалась. Но нам повезло. К нам приехал лично Рудольф Сикорски - молодой, да ранний.
Надо сказать, на нас, курсантов, впечатление он произвёл и пыль в глаза пустил. Например, тем, что ходил в смокинге, чёрных брюках с шёлковым лампасом, рубашке с запонками и при бабочке. Чёрной. Мы с нашими селёдками защитного цвета не знали, куда глаза девать. Ещё визитки раздавал. Ну, те самые, знаменитые, нежно-жёлтые, как его кожа. И точным временем. "Рудольф Сикорски. Рабочие часы 9.00 - 20.30". Ну то есть что он хотел сказать - я биологически лидер, я в коллектив не вписываюсь, это под меня коллективы вписываются. Кстати, да, вписываются. С кем только Руди не работал, а рабочие часы у него всё те же.
В общем, чего уж там: произвёл он на нас впечатление. На меня тоже. И, конечно, думал да гадал - вызовет он меня на разговор или нет. Потому что уже как полгода считал себя комконовцем, и готовился к учёбе в "трёшке".
Вызвал. На третий день, уже перед отъездом. Принимал у себя. Типа, посмотреть.
И вот мы сидим. Он меня так, сяк. А на столе у него вместе пресс-папье - кусок янтарина. Как раз для трубки. Редкий янтарин, розоватый такой, он только на Фобосе бывает и ещё в какой-то системе на окраине. Трубка из него - мечта курильщика. Сейчас-то у меня таких трубок три, и не самые любимые, кстати. Но тогда я был курсантом, ни в чём особенно не разбирался, ну и к тому же понты.
Конечно, я на этот янтарин не смотрю. Изо всех сил не смотрю. И понимаю, что меня насквозь видно. Пропускаю, соответственно, какие-то вопросы. Где-то он меня ловит. Но это всё не всерьёз, большой опасности я не чувствую и слегка расслабляюсь.
Как сейчас вижу: сидит напротив меня Сикорски, тощий, ушастый, зеленоглазый. Смокинг висит на стуле, но рубашка и бабочка всё те же. Сидит себе, откинувшись, и текстует на меня. Уже как бы как своему, принятому в ряды:
- Пойми главное, курсант. Мы - КОМКОН. Нам можно всё. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях. Мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах...
И сразу после этого предлагает мне написать психологическую характеристику на Игоря Семёновича, нашего препода по лётному делу. Потому что, видите ли, ему Семёныч показался странноватым, и ему хотелось бы выяснить, в чём там дело. Для себя лично. Ну и чтобы составить впечатление о моих способностях к оперативной работе... И, значит, делает такую специальную физиономию - мол, смотри, парень, сейчас всё от тебя зависит.
Тут-то я и подвис.
Игоря Семёновича у нас в училище уважали. Хороший пилот и отличный препод. То есть умел и летать, и учить. А это редко бывает: хорошие пилоты, как правило, паршивые преподы. Они с людьми разговаривать не умеют, они под общение с кораблём заточены. А Семёныч и объяснит, и покажет. Ну и по жизни человек хороший. Жаль, фамилия вылетела из головы. То ли Иванов, то ли Петров. А так - хорошо помню. Спокойный такой мужик, цельный, и главное - без дерьма внутри.
Числилась за ним, правда, одна странность. Верующий он был. В смысле - в бога верил. Причём не в какого-то нашего земного, а в иноплатентного.
Подхватил он это так. Семёныч высаживал исследовательскую экспедицию на планете системы Гаммы Пророкоугольника, если я ничего не путаю. Там как раз нашли гуманоидную цивилизацию, и надо было понять, что за люди и где у них чего лежит. Корабль Семёныча был из новой серии, с секторально-распределённой системой управления. Она тогда была в большой моде, секторалка, и считалась супернадёжной. Это было доказано математически, так что проверками особо не заморачивались. Вот только в доказательстве была маленькая ошибочка, которую потом нашли. Но до того сектор-распределёнка уже успела привести к двум крупным факапам. И здесь она тоже подвела: корабль в атмосфере потерял управляемость, пришлось катапультироваться. Шлёпнулся он посреди пустыни, где практически не было воды, зато были какие-то ядовитые пауки типа наших скорпионов, прыгающие песчаные пиявки и ещё всякая гадость. Соваться в такие места не хотелось от слова совсем. Однако спасательная капсула была облегчённой, с расчётом на двое суток автонома. А спасатели не приехали ни через двое суток, ни через трое. Потому что панелек с омегой, как сейчас, не было, а стандартная аварийка была завязана на всё ту же секаторалку, пёс бы её драл. И сигнал SOS не прошёл. Игорь Семёныч этого не знал, так что прождал пять дней и ночей. После чего вышел и попёрся через пески, с десятью зарядами в скорчере и верой в светлое будущее.
Вряд ли бы он дошёл до обжитой земли. Но на пути он наткнулся на крохотный оазис, где находился местный монастырь. Ну, в смысле, поселение верующих, которые специально поселились в таком месте, чтобы их никто не трогал. Жили в песках, молились какому-то кружочку с палочками. Это у них символ единого творца или всеблагого дарителя - ну, в общем, ихнего бога. Вот они Семёныча нашли. Еле живого, без скорчера и опухшего от укуса какой-то гадины. Принесли к себе, выходили, подлечили и он у них какое-то время жил. Выучил язык, ну и разговоров ихних наслушался. Что-то его в их религии зацепило. А может, просто благодарен был за спасение. А может, всё вместе сработало. Так что когда он всё-таки вышел к человеческому жилью, на шее у него болтался этот ихний кружочек с палочками.
Тем не менее, здравого смысла он не утратил. Просил милостыню, потом пристроился к каким-то паломникам, таким способом добрался до местной столицы. А там нашёл одного из тех, кого высаживал. Тот связался с Землёй, и Семёныча эвакуировали в тот же день.
Скандал был не то чтобы крупный, но неприятный. Корабль считали погибшим, потому что верили в сектор-распределёнку: если сигнала бедствия не было, значит, с кораблём всё, кранты. За этот факап, в частности, слетел тогдашний космофлотовский предкомиссии по чрезвычайным ситуациям. Хотя впоследствии я с ним познакомился - уже на совершенно другой работе - и узнал, что дело было не в этом. А в том, что на это место его рекомендовал Этьен Ламондуа. Который, конечно, гений и солнце, но после факапа на Радуге Горбовский его невзлюбил крайне и все его креатуры убирал при первой же возможности. В общем, не повезло мужику - попал под Горби, как выражается Славин в таких случаях.
Зато Семёнычу повезло больше. После того случая пилотирование он оставил и пошёл учить курсантов. Это все поняли - ну, чисто по человечески. То, что он верующий, наше начальство узнало где-то через год, во время сессии: настучал какой-то хмырь, которого Семёныч не допустил до пересдачи. Хмырю сначала не поверили, но Семёныча на всякий случай вызвали на ковёр. А он спокойненко так всё и подтвердил: да, дескать, верую в творца Вселенной. Нет, ни от кого не скрываюсь. Все обряды, как положено, исполняю. С научным мировоззрением и профессией проблем не имею. Не ислам, не фашизм, проверено. Если вас что смущает - хорошо, как скажете, пойду работать в другое место. На подводную станцию, например, там высокая квалификация особо не требуется. Жаль, конечно, но на всё воля божья.
Разумеется, Семёнычу тут же велели идти на психокоррекцию: пилотирование и так занятие нервное, а тут у человека психоз, надо срочно лечить. На что он заявил, что на психокоррекцию не пойдёт. У ментоскопистов он проверялся и те считают его нормальным. Что касается убеждений, он вправе их иметь, согласно каким-то старинным законам, которые гарантировали, оказывается, свободу вероисповедания. Нет, Лен, ты представляешь - вероисповедания! Слово-то какое! Но он его откуда-то узнал. Как и то, что это гарантирована конституционно. Хуже того - это гарантировано не абы как: а по причинам, связанным с политикой Халифата. То есть там за это убивали людей. И теперь никто никогда на эту свободу не посягнёт. Несмотря на всю дикость ситуации.
Нет, ну мы все понимаем, что в бескрайних рядах общественности полным-полно людей с клёпками в голове. Хотя бы тот же Юмизава, который на старости лет астрологией занялся. У других и не такое водится. Бывает, что и на почве какой-нибудь веры. Но это всё психозы и они лечатся. Есть, конечно, нормальные люди, которые исторической реконструкцией занимаются, обычаями там всякими старинными, ну и религией тоже. Я с реконструкторами раньше имел дело, им тоже артефакты нужны. Нормальные ребята. Помню, как-то раз даже приглашали меня в буддистский монастырь. И мне там понравилось. Красиво, спокойно, роль настоятеля исполнял молодой парень из театрального училища. Отлично, надо сказать, исполнял. Сидит такой, в белых одеждах, и говорит что-то вроде "если природа Будды всегда извечно чиста, как на ней может быть грязь?"
Но это же всё не всерьёз. А тут живой верующий, причём с виду адекватный. Который учит молодых ребят летать. И который хорошо с этим справляется. Так что отпускать его на подводную станцию очень уж не хотелось.
В общем, посидели, покумекали и пришли к такому решению: оставить человека на должности до первых неприятностей. Если они будут - быстро убрать. Ну а так - пусть работает. Небось со временем придурь из головы сама выветрится.
Наш курс Игорь Семёнович принял, когда проработал уже десять лет. Никаких проблем не создавал, кроме мелких нареканий. Символ этот свой на груди носил, перед занятиями молился в кабинете, а в речи у него нет-нет да и проскакивали обороты вроде "не дай творец, шлюз перекосило" или "видит всевышний, я был против этой модели". Но шизой от него не пахло, дело своё знал, и, в общем, все привыкли. Ну, чудак. Мало ли чудаков.
И вот теперь этот Сикорски из комиссии предлагал мне написать на нашего препода бумажку. В которой я - хошь ни хошь - должен прописать и про кружочек с палочками, и про всё остальное. Причём получилось бы так, что это я на Семёныча в комиссию стуканул. Хотя ясно и ежу: Сикорски навёл справки, всё уже знал заранее и нацелился специально. Непонятно только, зачем и почему.
В общем, мнусь я, торможу. А он смотрит мне в глаза, с этакой укоризной: что же ты, парнишка, меня подводишь? Ты же уже почти комконовец, должен понимать - приказ начальника закон для подчинённых, нам не простят недооценку опасности, ну и про серу и святую воду. И янтарин, опять же, который просто лежит себе на столе, но каким-то боком влияет.
И вот тут Сикорски как-то неудачно повернулся, совсем чуть-чуть. Но я заметил. Маленькую такую деталюшку. Пустячок. Но этот пустячок не вписался в образ. Наверное, это и сыграло.
В общем, набрал я в грудь побольше воздуха да и выдавил из себя фразу - "по личным причинам не считаю себя компетентным в этом вопросе". Попрощался лицом в угол и ушёл. Заодно и с КОМКОНом мыысленно простился.
Со мной связались через две недели - предупредили, чтобы я собрал все документы и готовился к отбытию на Землю. Я удивился слегка, но потом решил, что это была какая-то проверка.
Я тогда ещё не знал, что у Сикорски уже были две бумажки. От других завербованных. Которые, видимо, тоже решили, что это какое-то проверочное задание. И отнеслись к нему ответственно.
А Руди с этими бумажками пошёл к нашему директору. Который - ветеран дальнего космоса и вообще человек заслуженный, но начальства и особенно спецуру боялся до потери пульса. Ну а Сикорски умеет производить впечатление. И тогда уже умел. Чего уж.
Так что буквально на следующий день Игорь Семёныч со всеми нами попрощался, извинился за срыв занятий посреди семестра, дал напоследок ценные советы, ну и уехал. Говорили, на подводную станцию. На ЕН-3036. На Земле места не нашлось, хотя вообще-то желающих работать под водой не так много.
Ну, естественно, потеря преподавателя лётного дела посреди семестра - это вообще-то катастрофа. Потому что лётное дело - такая штука, тут важны навыки, а они через человека передаются. У другого препода другие приёмы, другие фишки, и когда их тебе по новой впиливают - одно на другое не ложится. К тому же Семёныч ещё и объяснять умел, и мы к этому привыкли. А нам прислали какого-то субчика из Высшей Лётной, который рулил здорово, но двух слов связать не мог, зато обожал гонять нас по справочникам.
Короче, поднялся кипеш. Стали выяснять, кто виноват, и довольно быстро нашли. В том числе и тех, кто написал характеристики.
Знаете, что такое бойкот в лётном училище? Это когда весь курс идёт к начальству с бумажками, а на каждой написано - отныне и впредь отказываюсь быть пилотом-напарником такого-то в связи с острой психологической несовместимостью. И они имеют на это право, которое записано в Лётном Уставе. Так что летаешь ты только с преподавателем, что случается редко. На тренажёрах дело другое, там тебе напарника назначают. Который проваливает задание, и вы оба получаете низший балл, но он нагонит свои баллы с кем-нибудь другим, а ты нет, потому что следующий сделает с тобой то же самое. В очереди в столовой человек, стоящий перед тобой, всё время кого-то пропускает вперёд - пока не пройдут все. Разумеется, с тобой никто не заговорит, не даст прикурить, ничего никогда не объяснит и не покажет. Пока ты не покинешь коллектив - тем или иным образом.
Первый парень из написавших бумажку попытался наглотаться каких-то таблеток. Его откачали и на следующий день выкинули из училища на законном основании: попытка суицида для пилота означает профнепригодность. Второй дотянул до конца семестра и провалил экзамены.
Да, понятное дело, никакой КОМКОН двоечнику и суициднику не светил в принципе. Так что в "трёшку" поехал я один. И уже там узнал, что на следующий год наш директор ушёл на покой. Видать, работа разонравилась.
Я потом не раз думал, зачем Сикорски всё это провернул. Ведь это была явно его инициатива. Где-то он наткнулся на инфу о том, что в лётном есть странный препод. Напросился в комиссию. Доказательств у меня нет, но я уверен, что напросился. И устроил всё это дерьмо.