Хорошо, а если это всё-таки волна? Получается, станция в луче генератора типа "Пелены"? Потому что естественная волна такой мощности захватила бы не только меня, но и всё пространство на пару сотен световых лет вокруг. А если даже и так? Может, сейчас половину обитаемого космоса эвакуируют на досветовых скоростях. Хотя нет, тогда до меня бы руки дошли в лучшем случае через пару месяцев - они же знают, сколько у меня жратвы и кислорода? Должны знать. Тогда зачем призыв экономить ресурсы?
Пёс, пёс, пёс, не могу сосредоточиться. Извините, никак не могу.
День 36
Только что прошёл ещё обрывок из того же сообщения - ЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ. ЭТО СО.
Да, похоже, радио. Всё остальное по-прежнему покрыто мраком неизвестности.
Попробую немного отвлечься на мемуар. А то я просто на месте усидеть не в силах. Нет, в силах-то в силах, но не в состоянии. Блин, как правильно - не знаю. Ну не писатель я. Даже не читатель. Ну не то чтобы совсем не читатель, но меня всё-таки больше реальная жизнь интересует.
Хотя чего уж. Продолжаю.
Так вот, тот день для меня тоже было с сюрпризом. Заметил я это не сразу. Но уж как заметил - так заметался. А поздняк было метаться, как говорит в таких случаях Евгений Маркович.
Я потом думал: хорошо, а что я мог сделать? Да ничего, собственно.
Итак, я встал, сделал всякие утренние дела, и пошёл получать обратно свой комп и всё прочее. Получил. Опять же с извинениями, которые мне уже успели надоесть. Видел разъярённого Виттеля, у которого отобрали браслет связи, прямо во время какого-то важного разговора. Ингвар кипел, как чайник, и пообщаться с ним я толком не смог. Да и не очень-то стремился: я горел желанием узнать, чем кончилась история с переименованием Авроры.
Следующие четыре часа я провёл за компом, читая протоколы комиссии. Получая от этого удовольствие. Потому что из протоколов прямо следовало, что Сикорски на этот раз оказался малоуспешен. Георгий Пикович, старый пень, оказался совершенно невосприимчив к любым воздействиям. Даже когда Сикорски прямо во время заседания Комиссии пригрозил старичку проблемами с архивом - оказывается, на неограниченный доступ к нему долгие годы безуспешно претендовала Сорбонна, - тот предпочёл сделать вид, что не понял. Никаких Дриад, и всё тут.
В конце концов, Сикорски, судя по всему, пришлось связываться с Гнедых и признавать своё поражение. Представляю, как его от этого корчило, и что сказал ему Поль. Но так или иначе, он это сделал - так как на последнем заседании сдал все позиции.
В результате высокие договаривающиеся стороны остановились на нейтральном слове "Надежда".
Когда я дочитал до этого месте, то не скажу чтобы сильно удивился. Чего-то такого я, в общем-то, ожидал. Удивление меня настигло позже, когда я стал припоминать собственные впечатления. Что-то очень сильно не клеилось.
Посуди сама, Лена. Аврора, как её описывал Антон в своём сочинении, была чисто средневековым обществом, к тому же с заметной задержкой развития относительно Земли. Надежда была покрыта развалинами, но это были развалины цивилизации уровня земного двадцатого века, со следами войн и катаклизмов. Между первым и вторым прошло лет восемьдесят, ну максимум сто, если Антон написал свой мемуар не по горячим следам, а по воспоминаниям молодости. Присутствием Странников тоже ничего объяснить нельзя: они, конечно, круты и всё такое, только стремления отстроить заводы, шахты и многоквартирные дома за ними покамест не отмечалось. Массовое вымирание опять же - зачем и отчего? В общем, картинка не складывалась.
Зато монетка из сверхчистого золота получила хоть какое-то объяснение. Сотрудники ИЭИ, работающие на отсталых планетах, обычно имеют при себе фемто-принтеры, позволяющие изготовлять золотые изделия из всякого хлама. При этом они обычно ленятся имитировать местный состав золота редактором состава сплава, думая, что и так сойдет. Правда, случайно найти такую монетку - не то чтобы совсем невозможно, но очень маловероятно. Если искать специально, используя наше оборудование - дело другое. У Абалкина оборудование было. Но зачем ему искать такую монетку, потом дарить её мне?
Всё это было крайне интерсно, но надо было собираться. Я упаковал вещички, и напоследок решил проверить комовскую коробочку.
Когда я её открыл, у меня чуть сердце не остановилось. Потому что она была пуста. Никакой цепочки, никакого шифроконтейнера, никакого жёлтого камня. И никакого лаксианского ключа.
Я сначала дёрнулся - бежать к директору, устраивать скандал, требовать немедленной изоляции базы и вызова земного спецназа, чтобы он тут всё обшмонал и вытряс ключ. Потом сообразил, что я могу сильно подставить Комова. Ведь совершенно не факт, что лаксианский ключ находится у Геннадия Юрьевича законно. Честно говоря, я вообще не припомню, на основании каких законов и инструкций предмет нулевого уровня опасности может находиться в распоряжении частного лица. Третья мысль была, кажется, о леонидянах, которые могли усыпить меня каким-нибудь хитрым способом и утащить ценные вещицы. Четвёртая... кажется, это уже было из разряда "психанул".
Дальше я, как полагается в таких случаях, сел на койку, задержал дыхание и представил себе нашего инструктора по стрельбе. Который стоит передо мной и командует - "Прекратить панику!"
И вот в эту самую секунду где-то в районе живота я вдруг ощутил вопрос. Да, вот именно так - почувствовал вопрос. Да, именно в районе живота. Брюхом почувствовал. Нет, не фигурально, буквально. Кто-то или что-то хотело знать, точно ли я намерен прервать процесс развития нервного возбуждения, обычно именуемого паникой.
То есть таких слов не было. Слов вообще не было. Но если бы это были слова, они были бы примерно такие. Может быть, ещё точнее. Хотя слов не было. Было точное ощущение. Не знаю, как объяснить, Лена, просто поверь - точное ощущение. Бывает такое, оказывается. Понимай как хочешь. Если, конечно, ты сама не в курсах, в чём я теперь сильно не уверен.
В общем, я понял. И сказал "да". И меня тут же отпустило. Совсем. Не осталось ни капли страха, или там возбуждения, вообще никаких чувств, кроме лёгкого любопытства. Так что я не особенно удивился, через пару минут обнаружив пропавшую цепочку у себя на шее.
Не удивился, нет. Но, скажем так, не обрадовался. Потому что, хоть убей, не мог понять, кто её на меня нацепил и зачем. Не сам же?
И вот тут опять в животе возник вопрос. "Прервать блокировку воспоминания?"
День 37
Обрывки сообщений идут постоянно. Уже не записываю. Смысл тот же - ко мне идёт на досветовой скорости спасательное судно, нужно ждать, экономить ресурсы и сохранять спокойствие. Я стараюсь. Даже по музыкальной части перешёл на Генделя. Ну и мемуар продолжаю. Всё-таки какое-то занятие.
Как выяснилось, всё случилось во сне. Я обычно сны не вижу. А тогда увидел, но забыл. То есть, как выяснилось, не забыл, ну да это один хрен, мне это ещё Борька Левин объяснял. Что мы на самом деле ничего не забываем, во всяком случае - естественным образом. Но я испугался и от этого всё заблокировалось.
Короче. Я спал и во сне находился в треугольном пространстве, заполненном ничейной сообразительностью.
Только не спрашивай меня, Лена, что такое треугольное пространство. Так-то оно было типа во все стороны, бесконечное. Просто оно было устроено как треугольное. Ну как наше пространство - оно по сути кубическое. А там оно было внутри себя треугольное и какое-то перекорёженное. И вся эта хрень была наполнена умом. Только этот ум был ничей. Там не было никакого этого самого - ну, субъекта, что-ли. Одна пустая сообразительность. Способность решать задачи. Растворённая в этом треугольном пространстве, как коньяк в кофе. Хотя, конечно, в кофе лить коньяк - то ещё извращение, я считаю.
Но там не было ни кофе, ни коньяка. Там вообще ничего не было, даже времени. Задач там тоже никаких не было, но это как бы не особо мешало: сообразительность решала задачу отстутствия задач, и она была бесконечной.
Да, вот что важно. Решение задачи это сознание воспринимало как её исчезновение. Было что-то, и его нет. Чик - и всё. Вот этим самым чик-чиком оно и было заполнено. Не знаю, как тут лучше сказать. Слов у нас таких нет.
А потом - хотя какое там "потом", там и "сейчас"-то никакого не было - кто-то взял маленькую часть этого пространства и переместил в другое. Которое не было ни треугольным, ни квадратным, никаким. Оно было свободным. И там были лаксиане.
Не знаю, кто они, как выглядели и что они делали. Таких слов у нас нет совсем. Одно я понял: лаксианские ключи и прочие артефакты для них - всё равно что для нас камни и палки. То есть что-то очень простое, элементарное. Которое можно взять и применить. И они применяли. Для каких-то целей, которые мы тут не можем не то что осмыслить - вообразить себе не можем. В принципе.
В конце концов ключ прикончил какую-то очередную задачу и в результате оказался здесь. И больше ничего не было, потому что лаксиане остались там, где свобода, а он оказался в каком-то заплесневелом углу нашего родного космоса. Но кусочек сообразительности не огорчился. И не обрадовался. Ему было нечем радоваться и огорчаться. Он снова перестал решать задачи и стал решать отсутствие задач.
Потом появился человек. Он нашёл ключ и стал его хозяином. Очень простым образом. Он поставил ключу задачку прервать все виды коммуникации между ним и всеми остальными сознаниями, кроме одного, его собственного. Ключ выполнил - и как бы оглох. То есть стал слышать только Комова - потому что это он и был.
Ключ снова стал решать задачи. Только теперь они шли исключительно от Комова. Пока не случилось что-то совершенно непонятное: ключ не смог прервать процесс. И другие, уже прерванные процессы снова возобновились. В том числе и контакт с другими сознаниями. Вот как, например, с моим.
Ну, это я погтом сам допёр. Орёл наш Геннадий Юрьевич попал под луч вероятностного инвертора. А эта штука, собственно говоря, творит чудеса, то есть события с отрицательной вероятностью. Вот оно и произошло, и что характерно - в самом нежелательном для него смысле. Причём, похоже, Комов не понял, что случилось с его ценным имуществом. Видать, в этот самый момент его и вырубило. А потом его с вещичками разлучили, ну и сам он был, мягко говоря, не в форме. То есть так не узнал, что его маленький треугольный друг перестал хранить верность. Поэтому он и попросил меня прихватить его вещички, ничего с моей стороны не опасаясь. Типа - посмотреть дядя Яша на них может, а воспользоваться - нет.
Разумеется, я и не собирался пользоваться. Зачем мне лаксианский ключ, тем более чужой? Абсолютно незачем. Хотя, конечно, в хорошем хозяйстве лишних вещей не бывает, но не таких же. Я человек ответственный. В нормальном состоянии, разумеется - когда я трезвый, бодрый, в здравом уме и твёрдой памяти.
Но я же спал. А со спящего какой спрос?
День 38
Никаких сообщений. Волнуюсь, если честно. Как-то уже привык к мысли, что меня отсюда вытащат. Даже начал думать, стоит ли оставлять этот текст. Фактически, сам на себя донос пишу. С другой стороны, стирать его как-то глупо. Ладно, сделаю так. Если не смогу скачать его с этого компа - сотру. Если смогу - у меня тоже есть шифроконтейнер. И не пустой, если что.
Ну ладно, поехали дальше.
Пропущу всякие свои сомнения-размышления и прочую экзистенцию. Тем более, что мне очень скоро стало не до неё.
Вечером того же дня я, с компом и скорчером в пакете и стёмными побрякушками на шее стоял в очереди в нуль-Т-кабину. Кроме меня, с планеты срочно дёрнули ещё человек тридцать. Виттеля среди них, что характерно, не было. Я его в тот день вообще не видел. Хотя специально искал, хотел попрощаться и попробовать всё же позадавать вопросики. Но не склалось.
Новости настигли меня на промежуточной нуль-станции возле системы Циклоп-7. Я там задерживаться вообще-то не собирался, но мне повезло как утопленнику: только я вышел из нуль-камеры и бодро направился в другую, как по громкой связи прошло - дорогие гости, извините, перемещения в пространстве откладываются на два часа в связи с флуктуациями торсионного поля, к вашим услугам буфет и зал ожидания.
Про торсионное поле я пропустил мимо ушей, так как от физиков знаю, что это лажа. Её обычно говорят, чтобы не волновать общественность. А что на самом деле, можно узнать у местного персонала. Что я и сделал, направившись в тот самый буфет - неплохой, кстати, сюда бы такой - и поболтав с местными техниками. Которые попили со мной чайку и поведали, что за херотень случилась.
Как выяснилось, они вляпались в типовой факап: неожиданное появление проверяющей инстанции. Точнее даже не инстанции - об этом бы их предупредили - а просто какой-то вредной тётки с корочками ПСГВ. Это космическая противопожарная служба глубокого вакуума, если кто не знает. На самом деле она занимается всеми вопросами безопасности всяких висящих в пустоте объектов, начиная с герметичности и кончая противометеоритной защитой. Люди они очень въедливые и крайне вредные, их этому специально учат. Правильно, в общем-то, учат. Потому что с вакуумомом не шутят. Григорянц у нас из спасателей, так вот он рассказывал, как в молодости разгребал факап на станции Бета-четыре. Ему шлюзовыми воротами тогда отрубило полруки, потом год растили. А его друг там так и остался. Ну а когда дело расследовали, то выяснилось, что станция разгерметизировалась и сошла с орбиты из-за разрушения головки какого-то выпускного клапана. Который проработал в три раза дольше положенного, просто забыли поменять. Теперь, конечно, такое маловероятно, во всех узлах стоят датчики, таймеры и прочая хрень. Но ПСГВ датчикам не доверяют. Потому что за всей этой техникой ещё долго придётся лужи подтирать.
Но та тётка была вредной не только по профессии, но и по жизни. Она постоянно ходила через эту станцию, и всё время скандалила по разным поводам - то ей кибер-уборщик моющим средством туфли обрызгал, то в сортире не было дезодоранта с лимонным ароматом, без которого ей не ссалось, извините за скатологический юмор... В общем, она накопила негатив и решила отыграться. Поэтому в очередное своё посещение она предъявила корочки и потребовала немедленной проверки пожарного оборудования. И обнаружила древний огнетушитель со стёршейся маркировкой годности. При этом, как клялись и божились техники, огнетушитель нормальный, у него срок годности вообще что-то около пятидесяти лет, космическая же вещь. Просто он неудачно висел и краска затёрлась. Тётка подняла кипеш и теперь вся станция встала, потому что во время проверочных мероприятий по инструкции надо прекращать работу, за исключением экстренных случаев.
Я в эту историю, естественно, не поверил. Как завхоз говорю: космическая краска не стирается, тем более сама по себе, как окрашенный предмет не вешай. А вот насчёт огнетушителя - очень возможно. Только, думаю, в огнетушителе том вовсе не пена была, а кое-что другое. Почему и нуль-камеры отключили - ищут остальное и не дают персоналу сбежать с парочкой таких же. После чего кому-то надают по попе и запретят работать в космосе. Ибо хотя все техники квасят, да не все попадаются. А попавшиеся считаются профнепригодными. Что совершенно правильно и справедливо. Но ребятам в оранжевых комбинезонах я этого говорить не стал, зачем портить отношения.
Короче, я пил чай и сочувствал, когда на браслет мне пришло сообщение от Евгения Марковича. Даже не сообщение, а целое письмо.
Оно меня совсем не порадовало. То есть не то слово как не.
Сначала Славин в очень осторожных и обтекаемых выражениях - что само по себе плохой признак - информировал меня о том, что у Комова с Горби состоялся какой-то разговор. После которого Комов - ещё недавно собой являвший что-то вроде зомби - внезапно возглавил спасательную экспедицию в окрестности Фомальгаута, в хромосфере которого застряло тагорянское судно. Почему да как - выясняется. Но ожидать скорого возвращения Геннадия Юрьевича на Землю не стоит. А до его нескорого возвращения он мне настоятельно рекомендовал бы - раз уж я так категорически настроен против внеземного отдыха - заняться одним поручением, которое у Славина для меня как раз есть. Нужен представитель КОМКОНа на конгресс какой-то там общественности, который как раз собирается на Луне в Главном Куполе. Вот, значит, мне желательно там поприсутствовать. В смысле - посидеть в зале. Недельки две, до закрытия.
Я чуть браслет о стену не расколотил. На такие задания - посидеть в зале - у нас отправляют либо совсем ещё зелёных стажёров, либо сильно проштрафившихся. То есть не просто сильно, а позорно, на грани профпригодности. Евгений Маркович это прекрасно понимал. Как и то, что ни на какой конгресс я не поеду. Ибо дисциплина дисциплиной, а всему есть граница, и сейчас он её перешёл.
Чтобы сберечь нервишки и казённое имуществоо, я попросил лаксианский ключ меня успокоить. Помогло. И я, вместо того, чтобы жечь себе печень, прикинул кое-что к носу. И рассудил так, что Славин просто прикрывает задницу. А именно: я в данной ситуации имею только два выхода - бросить на стол заявление об уходе или наплевать на приказ. Первое на самом деле не выход, так как перед уходом я должен, согласно подписанным мною обязательствам, отработать ещё как минимум два месяца. В течение которых я должен отчитаться, сдать все дела и пройти психологическую обработку. При этом отправить меня на Луну Евгений Маркович всё равно вправе, так как эти два месяца я остаюсь его непосредственным подчинённым. Значит, думает он, я просто положу на приказ и исчезну из поля зрения. Как минимум, до возвращения Комова. А там как фишка ляжет: если наш герой вернётся с триумфом и сохранит своё положение в Мировом Совете, то Маркович просто забудет о моей выходке. Если всё пойдёт в другую сторону - избавится от меня с относительно чистой совестью.
Как бы даже и не очень подло. Для КОМКОНа, во всяком случае.
День 39
Опять никаких сообщений. И дата завтра нехорошая - сорок дней. Есть у лётчиков суеверие насчёт сорока дней. Если кто умер в пустоте, то через сорок дней его последний раз поминают. Не знаю, откуда это взялось, говорят, что-то древнее, из мифологии. Ну я тут фактически погребён заживо, причём именно в пустоте. Вот и лезут всякие мысли в голову. А биологическая смесь, наоборот, в рот не лезет. Обычно я её всё-таки жру, а сегодня не смог себя заставить.
Что-то со мной не то. Провериться не мешало бы, да где там.
Зато сделал горячую ванну и помылся как следует. А также решил, наконец, проблему с ногтями - нашёл среди инструментов маленькие кусачки и навёл-таки гигиену на всех четырёх конечностях. Неровно получилось, зато больше ничего не стучит.
Ну и с кое-чем другим пора бы разделаться. Хватить уже оттягивать. Раз уж взялся за гуж, придётся лезть ещё и в этот кузов. Или как оно там, не помню.
Лена, если ты всё-таки это увидишь. Чего мне теперь не хотелось бы. Но если чего вдруг. Иногда случаются совершенно жуткие факапы вообще на пустом месте. Просто потому что фишка легла вот так криво.