Глава 7
Средовая жена невидяще смотрела на него в окошко своего цилиндра. Кэрд бросился к своему, стоявшему напротив через узкий проход. На табличке значилось РОБЕРТ ЭКВИЛИН ТИНГЛ. В окошко смотрело на него его собственное лицо. Дверце следовало быть запертой изнутри, поскольку внутри был кто-то - точнее, что-то, и только изнутри ее можно было отпереть. Но Кэрд устроил так, чтобы она отпиралась и снаружи.
Сейчас ему некогда было заниматься надутым манекеном. Он кинулся в душевую, освобождаясь на ходу от пистолета, срывая с себя блузу и кушак. При нажатии на кнопку из душа хлынула вода с заданным напором и температурой. Избавившись от остальной одежды, Кэрд стал под душ и принялся энергично намыливаться. Тщательно смывать грим не было времени; Кэрд вышел с подтеками краски на ногах, стер их полотенцем и швырнул полотенце в корзину для белья. Избавится от него позже, хотя вряд ли жена туда заглянет. Взяв другое полотенце, Кэрд начал вытираться, приостановился с приглушенным возгласом и выключил воду.
Волосы остались мокрыми, но сушить их времени не было. Отправив второе полотенце вслед за первым, Кэрд собрал свою вторничную одежду, свернул ее в ком и сунул под полотенце. Когда представится случай, он спрячет все это в свой персональный шкаф или уничтожит.
Голый, с одним только диском на шее и с пистолетом в руке, он перебежал в каменаторскую. Осталось восемьдесят секунд. Можно влезть в цилиндр и попытаться уместиться там рядом с твердым и неподатливым манекеном, а можно сделать вид, что он как раз выходит из каменатора. Однако второе опаснее. Через микросекунду после включения раскаменяющей энергии его жена может открыть глаза и увидит, что его дверца закрыта. И если он не будет стоять перед своим каменатором, пока она не уйдет, она увидит в окошке другое лицо. И даже если не увидит, то удивится, почему он вышел из своего каменатора раньше ее. И поди объясни ей, почему он стоит столбом перед своим цилиндром.
- Куда ни кинь - всюду клин, - буркнул он. Выругался, открыл дверцу и пролез, изогнувшись, внутрь. Охнул, задев ногой окаменелую сумку на полу. Осталось десять секунд. Бросив пистолет, Кэрд нажал на твердый и холодный манекен. Тот подался вбок, ударившись головой о стенку цилиндра. Кэрд пролез вперед и выпрямился. Все равно - любому видно, что у него за спиной что-то торчит.
Три секунды до включения раскаменяющей энергии. На него она не подействует, поскольку он не каменирован. Может, номер и пройдет.
И вдруг - наверное, от вида жены, напомнившей ему другую жену, которую он только что оставил, - Кэрда прошила паника, пересилившая все прочие страхи. "О Боже! Я ведь так и не подал заявление на ребенка! Озма меня убьет!"
Глава 8
Мир среды МНОГООБРАЗИЕ, второй месяц года Д5-Н1 (пятый день первой недели)
Нокомис Дочь Луны, длинноногая брюнетка среднего роста, вышла из своего цилиндра в облегающем алом с черным узором платье, доходящем ей до щиколоток. Худоба и резко очерченное лицо выдавали в ней балерину. Не успев выйти, она настороженно прищурилась.
Кэрд знал почему - ее удивляло, что он все еще стоит в цилиндре. Пришлось отказаться от намерения "воплотиться", как он называл это, в Боба Тингла. Этим он займется позже - теперь некогда. Теперь главное, чтобы она не заметила манекен.
Он распахнул дверцу, выскочил наружу, быстро захлопнул дверь за собой, подхватил Нокомис на руки и затанцевал с ней, кружась, по коридору.
- Что ты делаешь? - закричала она. - Что это на тебя нашло?
Он опустил ее на пол в кухне.
- Я люблю тебя и очень рад тебя видеть. Неужели это так трудно понять?
- Нет, - засмеялась она. - То есть да. Обычно ты никак не можешь прочухаться и доползти до ванной. И рычишь, пока тебе не дадут кофе. Тебе не кажется, что надо бы одеться?
- Да, ты права. Сейчас слишком рано, чтобы созерцать меня в голом виде. - Нагнувшись, он поцеловал ее в губы. - Ну как, попьем кофе и поболтаем? Или сначала поспим?
Она сощурила свои темные глаза, и на ее лице появилось нечто, что он назвал бы подзором подозрения. Вроде тумана, который остается, если дохнуть на зеркало. Подзор подозрения.
- Ты разве забыл? Я проспала целых шесть часов перед каменированием, и ты сказал, что тоже вздремнул часок, пока я спала. И проснулся вместе со мной - ты так сказал.
Ты никогда не ложишься спать после того, как вздремнешь. Почему это вдруг тебя потянуло на боковую?
Будь он Бобом Тинглом, он помнил бы, что ей говорил. Но он все еще был Джеффом Кэрдом, которого тревожили вчерашние события и мучили сегодняшние недоделки. Манекен. Надо его срочно спустить.
Он приказал себе унять брожение внутри. Прихлопнуть его твердой, спокойной рукой. И сказал:
- Я ж не часовой механизм. Не заведенный. Бывает, что и по собственной воле поступаю. Ну, хочешь, назови это капризом. Или несварением желудка.
- У тебя был нисколько не сонный и не усталый вид, когда ты выскочил из ящика, точно чертик из табакерки.
Еще до женитьбы на ней он знал, что она - настоящий радар, настроенный на все непривычное, телеканал для почти параноидальных волн. Она подозревала в недобром умысле даже диктора, читающего прогноз погоды, если вдруг шел дождь вместо обещанного "ясно". Может быть, это несколько преувеличено, но не слишком. Как Джефф Кэрд он никогда бы на ней не женился, даже встречаться с ней долго не стал бы. Как Боб Тингл он влюбился в нее. Сейчас он как Кэрд испытывал к ней неприязнь, возмущался ее подозрительностью и спрашивал себя, как это его угораздило связаться с этой скелетиной. Да нет, это не он с ней связался. Это сделал Тингл.
Чувство, близкое к панике, вновь охватило его. Скрытый спрут, которого видел и чувствовал только он один. Но кто "он"? Не один Кэрд. Кэрду не пришли бы в голову выражения вроде "подзора подозрения" или "скрытого спрута". Тингл пытался вылезти на свет, но ему это не удастся, пока Кэрд не улучит минутку, чтобы проделать церемонию введения, ритуал снятия камня с гробницы Тингла, погребенного в его мозгу, и передачи ему всех прав на это чумовое чудо, именуемое по средам жизнью Тингла. При этом Кэрд не исчезнет бесследно. Если бы он каждый раз исчезал, Кэрд-Тингл был бы бесполезен в своей роли иммера, имеющего определенное задание. Джефф Кэрд был первоосновой, оригиналом.
- Чертик из табакерки! - откликнулся он с улыбкой. - А как насчет того, чтобы впустить чертика в табакерку? В твою табакерку? - Он снова поднял ее и закружил. - Пошли?
- Нет уж, - улыбнулась она. - Поставь-ка меня. Ты же знаешь, мне надо поупражняться. Ну а потом… я, как тебе известно, не фригидна.
Он поставил ее на пол.
- Нет, но мне порой непонятно, как действует твой термостат. Ладно. Как скажешь, Пуантик. Твои желания - мои желания. Ты приготовь кофе, а Тингл пойдет потинглает.
Такого Кэрд тоже никогда бы не сказал. Как видно, исконный имидж все-таки потихоньку искореняется.
Надо это прекратить, подумал Кэрд. По крайней мере, снизить темп. Это знак, что Тингл маячит на пороге среды и может вылезти даже без моего ритуала. Только теперь не время экспериментировать. Слишком опасно.
- Ты ходил в туалет перед самым каменированием, - сказала Нокомис.
Ой-чой! И как это Тингл ее терпит?
Кэрд был рад, что не сказал этого вслух. Среде это междометие было незнакомо - в этот день в Манхэттене царили не китайские, а индейские и бенгальские традиции. Услышь это Нокомис, ее подозрения дошли бы до точки кипения.
- Да, и опять хочу, - сказал Кэрд. Он прошел по коридору в ванную, которая была справа, и сел на крышку унитаза. Он отметил, что вторничник забыл сменить туалетную бумагу - с катушки свисали три одиноких клочка. Но из-за такой мелочи не стоило оставлять на пленке выговор.
Кэрд закрыл глаза и ушел в мир, где не существовало ни звуков, ни трения. Перед ним в полную величину висел плотный, яркий образ его самого как Кэрда. Глядя на него, фигурально говоря, одним глазом, он обратил второй глаз, тоже воображаемый, вовнутрь. Поначалу этот глаз видел одну только тьму. Потом в ней возникло множество слабо натянутых линий, серых на черном. Они исходили из бездны в глубинах тела и уходили мимо глаза в бездну вверху. Кэрд выпрямил их так, что они туго натянулись и загудели от напряжения. Он еще растянул концы - не зная, где эти концы, собственно, находятся, - так, что стало казаться, будто линии, светящиеся теперь холодным огнем, вот-вот лопнут Кэрд включил нагрев - то есть начал подавать импульсы энергии в виде комет, каждый из которых ударял в свою линию и впитывался ею, хотя и не до конца. Оставшееся тепло скатывалось вдоль по линии, как восковые капли со свечи. Они сами выбирали, в какую сторону скатываться. Там, в голове у Кэрда, не существовало веса.
Ни веса, ни вкуса, подумал он. Хотя как знать. Эти, капельки были аппетитны, словно горячая подливка.
Силовые линии должны были подавить его, Кэрда, и вызвать к жизни Тингла, который, восстав из глубин сознания подобно духу Самуила, вызванного Эндорской волшебницей, обрастет плотью и займет свое место в своем законном дне.
Кэрд еще усилил натяг. Линии щелкнули и зазмеились, сверкая, во тьме. Они извивались туда-сюда, сталкивались, сливались - пока наконец не сплавились в одну стройную, длинную, светящуюся колонну. Она стояла торчком, то есть уходила из тьмы внизу во тьму вверху. Кэрд повернул ее под прямым углом к прежней позиции и закрутил так быстро, что колонна превратилась в размытый диск.
Другой глаз отметил, что образ Кэрда стал намного бледнее и съежился. Неудивительно - ведь тепло, подаваемое на линии, исходило от него. Теперь под ногами у захиревшего Кэрда возникли очертания люка. Иногда образ исчезал, взвиваясь вверх, как ракета, иногда сжимался в шар и укатывался по жёлобу с призрачными кеглями на другом конце. Сегодня он, стало быть, провалится в люк.
Глаз, наблюдающий за вращением сверкающего белого диска, видел, как диск вырезал из тьмы прямоугольную глыбу и начал обтесывать ее. Грубая фигура, возникающая из черноты, постепенно светлела, поглощая свет из диска. Чем больше она обретала форму, тем темнее становился диск.
Когда Тингл был почти совсем готов, первый глаз мысленно отдал команду, и образ Кэрда провалился сквозь пол. Линии, изображавшие люк, исчезли.
Теперь оба глаза сфокусировались на Тингле. Диск сжался и почернел, утратив весь свой накал и затупив свою кромку, а светящийся Тингл всплыл из мрака.
Диск исчез, и образ Тингла взмыл кверху с такой скоростью, что оставил за собой длинный, как у кометы, хвост.
Он обратил глаза наружу и поднял веки. Боб Тингл успешно приземлился с осадком Кэрда на дне. На девяносто восемь процентов он был житель среды, а на два процента - житель вторника. От Кэрда осталось достаточно, чтобы не забыть о манекене, все еще остававшемся надутым в каменаторе. Что будет, если Нокомис его увидит? Тингл не сумеет дать ей удовлетворительного объяснения - и правду тоже сказать не сможет. И угораздило же его когда-то ввязаться в эту затею!
Он встал со своего сиденья и собрался выйти, но тут скривился, щелкнул пальцами и повернул назад. Если Нокомис не услышит, как он спускает воду, то прибежит узнать, почему он этого не сделал. Она всегда замечала отступления от привычного хода вещей: если то, что должно произойти, не произошло - значит, что-то не так. Он нажал на кнопку, вызвав ревущий поток, и вышел.
Обычно к этому моменту он почти полностью становился Бобом Тинглом, хотя Джефф Кэрд на самом деле не проваливался бесследно в воображаемый люк. Кэрд всегда был бельмом у него на глазу, незаживающей язвочкой у него в сознании - но Тингл не замечал его без веской причины. Такой, как теперь, например, когда требовалось спустить воздух из манекена. А еще более заметным делало Кэрда то, что Чен Кастор - возможно - разгуливал в среде, и Тингл никак не мог этого игнорировать.
Тингл заглянул в коридор. Нокомис не было видно, но вдруг ей приспичит взять что-нибудь из ПШ.
- Я пошел одеваться! - крикнул он. - Захватить тебе что-нибудь из шкафа?
- Нет, дорогой! - весело откликнулась она. - Кофе скоро будет готов!
Значит, сейчас Нокомис раскаменяет локс и багели им на завтрак. Потом сунет багели в тостер. К этому времени ему надо одеться, иначе она пойдет его искать.
Он побежал к каменатору, открыл его и вытащил затычку из ноги манекена, потом метнулся к шкафу с табличкой "Среда". "Откройся", - сказал Тингл, и механизм, узнав его по голосу, отпер замок. Тингл схватил ближайший балахон, натянул его через голову, сказал "закройся", снова нырнул в коридор, посмотрев, нет ли поблизости Нокомис, и заглянул в каменатор.
- Вот черт!
Манекен сдувался чересчур медленно, Тингл надавил на него, опасаясь, не слишком ли громкое получилось шипение, но Нокомис как раз включила полоску - голоса должны заглушить шум.
Выпустив воздух наполовину, Тингл вошел в цилиндр, закрыл за собой дверцу, спустил манекен окончательно, свернул его, затолкал в пузырек и положил в сумку. Пистолет тоже отправился в сумку. Там же, в сумке, лежал четверговый опознавательный диск - Тингл знал, что он там, но не мог удержаться, чтобы не проверить, и нащупал концы звезды.
Потом вышел из цилиндра, закрыл его и, дыша тяжелее, чем ему бы хотелось, подался на кухню. Завернув за угол, он столкнулся с Нокомис, идущей навстречу.
- А, идешь уже. Багели стынут.
Они вышли на балкон, где на круглом столике стояли кофе, апельсиновый сок и еда. Тингл сел напротив Нокомис. С улицы проникало достаточно света, чтобы создать вокруг него с женой серый ореол. Кузнечики и древесные лягушки распевали вовсю.
Тингл отхлебнул горячий кофе и посмотрел на свой вторничный дом. Окна светились, но никого не было видно. В нем осталось достаточно Кэрда, чтобы мельком подумать об Озме, стоящей в цилиндре. Об Озме, которой осталось шесть дней до свидания с ним.
Нокомис, как почти всегда, выглядела прелестно. Ее кожа в сумерках казалась темнее, чем днем - при солнечном свете она приобретала красивый медный оттенок. Отдельные прядки коротко стриженных черных волос были окрашены в белое, "под скунса", что было модно в среду.
Нокомис пыталась и Тингл а уговорить покрасить волосы и отпустить бороду - квадратной формы, опять же по моде. Но он отказался, хотя и не мог, разумеется, объяснить ей истинную причину своего неподчинения моде.
Одежда в корзине для белья, думал он. Не забыть перепрятать ее получше.
Нокомис, допивая вторую чашку кофе, начала болтать о своем новом балете "Протей и Менелай". Балет еще только репетировался, и с этим было связано множество проблем.
- …композитор не в своем уме. Она думает, что атональная музыка - это нечто новое. И слушать не хочет, когда ей говорят, что это направление отмерло десять поколений назад. У Роджера Шенахи запор, и каждый раз, выходя из гран-жете, он жутко портит воздух. Я говорила Фред…
- Фред?
- Ты что, не слушаешь? Будь же внимательнее. Я терпеть не могу говорить в пространство, и ты это знаешь. Ну да, Фред Панди, наш пуп земли: она написала либретто, она сочинила музыку, она же и хореограф. А я ей говорю, что ей надо бы переписать свою вещь под Роджера, назвать ее "Газы" или вроде того, а в процессе не худо бы избавиться от старой музыки и сочинить такую, под которую можно хотя бы танцевать…
- Я уверен, что в тебе достаточно артистизма, чтобы все это преодолеть, - сказал Тингл. - Но с каких это пор балерина, даже твоей величины, решает…
- Спасибо, но ты ничего не понимаешь. Я решаю, и еще как, потому что состою в комитете, как тебе прекрасно известно. Состоять состою, но наш дирижер - любовник композитора, и эта шайка подавляет всех остальных.
- Двое - еще не шайка.
- Ну что ты в этом понимаешь, Боб?
- Почти ничего. Какой такой комитет? Разве комитет способен создать произведение искусства?
- Ты что, совсем меня не слушаешь? Я тебе уже все это рассказывала вчера. Или позавчера? Ну все равно - рассказывала.
- Да, конечно, я помню. Чья это была идея?
- Какого-то бюрократа. Я уверена, что в других днях таких проблем нет. Это просто…
Глава 9
Тингл поступал некрасиво, думая о другом, но ничего не мог с собой поделать. Гриль, Рутербик и Кастор всплыли из глубин, как затонувшие корабли, наполненные газами разложившихся трупов. Никогда еще - почти никогда - не было ему так трудно отрешиться от других дней недели. По средам он обычно был почти полностью Бобом Тинглом: довольно среде своей заботы. Теперь же привычный порядок поколебался. Где-то бродят на свободе трое дневальных, двое из которых могут быть очень опасны. Ну пусть не двое - один. Рутербик, если даже наткнется на Тингла и узнает его, вряд ли станет доносить властям, что Тингл ужасно похож на Джеффа Кэрда. Разве что сделает это анонимно, по телеполоске. А вот Кастор… этот маньяк мог затаиться во мраке и видеть, как Кэрд перебегал из одного дома в другой. Кастор может появиться в любой момент и, как предупреждала Хорн, наделать больших бед.
- Боб!
Тингл вылез из своей моральной трясины.
- Вообще-то я с тобой согласна. Комитеты - ужасная гадость. Но взгляни на это и с другой стороны. Живи я в старые времена, я и заикнуться бы не смела о постановке. А так можно хоть что-то изменить. Комитеты - точно воздушные шары: всегда они в воздухе, подвластны всем ветрам и опускаются вниз, когда кончается газ. Говорю тебе, это шоу потерпит крах. Полнейший крах! И меня тоже ждет полный провал!
Он отпил глоток кофе и сказал:
- Вот что. Я служу в Мировом Банке данных..
- Знаю, ну и что?
- То, что я поищу какой-нибудь компромат против членов твоего комитета, в особенности против Панди и Шенахи. Если найду что-нибудь, ты сможешь это использовать и заставить этих двоих уступить. Придется, правда, порыться и в белье прочих членов.
Она обошла вокруг стола и поцеловала его.
- О Боб, неужели это возможно?
- Конечно. Только вот как насчет этики? Это ведь…
- Но это же ради искусства!
- Скорее ради тебя, разве нет?
- Я думаю не только о себе, - сказала она, вернувшись на место и налив себе еще кофе. - Я думаю о спектакле. Я мыслю органически, забочусь о всеобщем благе.
- Не знаю, будет ли мой рычаг достаточно солидным, чтобы оторвать вашего композитора от ее атональной музыки. Даже если это случится, получится долгая проволочка - придется ведь переписывать всю партитуру.
- Ну и пусть, - пожала плечами Нокомис. - Теперь не прежние времена, и от денег мы не зависим.
- Лучше бы вы, пожалуй, от них зависели. Впрочем, не будем пока говорить об этом. Я посмотрю, что можно сделать. Ну скажи - разве не счастье иметь такого мужа? Где твоя благодарность?
- Ты пока еще ничего не сделал, - засмеялась она.
- Могла бы записать мне в кредит благие намерения.
- Подрядчик на мощение ада. Искать предлог совсем не обязательно. Но лучше давай подождем до вечера. После занятий у меня подымается настроение.
- Только не в последнее время. Ты приходишь домой злая и удрученная.