- О чём ты говоришь, Фрэнк? На кой дьявол мне это нужно? Сам посуди: с какой бы стати я стал у тебя это выведывать? Клара - наш человек; ладно, если б я её стал расспрашивать про тебя! Мне чисто по-мужски интересно: я ведь и сам пытался за ней ухаживать!
- Ах, вот оно что! - сконфуженно смеюсь я и делаю вид, что поверил. - Ну, прости тогда. Выходит, мы с тобой друзья по несчастью! Знаешь, все наши с ней разговоры сводятся к одному: она спрашивает, что будет в очередной стадии и как ей себя вести. Так сказать, чисто деловые отношения.
- У-у! - сочувственно и разочарованно тянет Джейсон. - Теперь понимаю, почему ты её там бросил! И в самом деле скучища! И что же, она ни про тебя ничего не спрашивала, ни тебе про себя не рассказывала?
Сейчас уже уверен: он действительно хочет от меня о чём-то узнать и медленно подводит к тому, чтобы естественно и непринуждённо задать какой-то вопрос. Чтобы облегчить ему задачу, наливаю себе в бокал вина - пусть думает, что я расслабился - и в один приём выпиваю до дна.
- Ну, не совсем так, - я делаю вид, что меня потянуло на откровенность. - Когда беседовали про султанский гарем и эфиопскую семью, она в шутку спросила, как у меня дела в этом плане. Я ей тоже в шутку сказал, что у меня три жены, и мы посмеялись, что я ни до султана, ни даже до эфиопа не дотягиваю.
Джейсон тоже смеётся, но довольно фальшиво; заметно, что меня он слушает постольку поскольку, и мысли его далеко от темы разговора. Я чувствую, что сумел усыпить его бдительность, и он уже собирается спросить о том, из-за чего всё начал. Так оно и есть.
- Ну, а о себе ничего не рассказывала? Имён никаких не называла? - и торопится пояснить. - Это я к тому, что, может, у неё кто-то есть? Из-за того и мне от ворот поворот дала? Мне так было бы легче, а то, знаешь, моё мужское самолюбие весьма от этого пострадало!
- Вроде бы какое-то имя однажды прозвучало, - задумчиво говорю я, - но момент не совсем удачный был: я только что с эфиопами разделался и ещё не совсем от драки отошёл. Да, точно, она кого-то называла.
- Ну, а в связи с чем? С какой стати она про него вспомнила? - Джейсон уже отбросил всякую осмотрительность и не скрывает своей явной заинтересованности.
Чувствуется, что он уже готов мне помогать, если я сам не смогу вспомнить. Чтобы поощрить его к этому, наливаю ещё бокал и в задумчивости пью. И очень медленно. Это доводит его до кипения.
- Ну ты что, такой простой вещи вспомнить не можешь? - он уже почти кричит, затем спохватывается и пытается обратить всё в шутку. - Тебе девушка что-то сокровенное сказать пытается, а ты не слушаешь! Ну, вспомни! Том? Джон? - и после чуть заметной паузы: - Роберт?
- Во, Роберт! - обрадованно говорю я и делаю большой глоток.
- Ну, а говорила-то что? Тоже не помнишь, что ли?
- Знаешь, - теперь я разыгрываю обиду, - если бы на тебя, как на меня тогда, трое с копьями пёрли, а у тебя из оружия только руки и ноги, и тебе пришлось бы, как кенгуру, прыгать и драться, чтоб тебя на копья не надели, ты бы и своё имя не вспомнил!
Делаю длинную паузу, чтобы дать ему это осознать и подтолкнуть к тому, чтобы помог мне с вариантами - так же, как с именем. Но он молчит, и я решаю продолжить, опасаясь, как бы он не закончил на этом разговор.
- Знаешь, а ведь ты, пожалуй прав, - говорю с глубокомысленным видом. - Есть у неё кто-то. Это я по ситуации сужу. Там на поляне была её свадьба с эфиопским вождём, вот она, наверное, и сказала что-нибудь вроде: "Хорошо, что Роберт этого не видел"!
Сразу же понимаю, что сделал огромную глупость. Теперь Джейсон уверен, что я абсолютно не в курсе, и ничего полезного от меня не узнаешь. И действительно, весь его интерес пропадает, и он меняет тему разговора.
- Ф-фу, - вздыхает он облегчённо, - ну, тогда мне не так обидно. Ладно, Бог с ней, с Кларой. А как ты ухитряешься с территории игры выскакивать?
Лихорадочно раздумываю и решаю сказать правду. Если мне понадобится сделать это ещё раз, помешать они не смогут, даже зная, как я это делаю. А вот моя искренность может в какой-то мере усыпить их подозрительность ко мне.
- Делаю что-нибудь такое, что лежит вне возможностей игры. Во второй стадии, например, султана в заложники взял.
- Ясно, - кивает он. - И обратно попадать можешь?
- Могу. Только идти довольно далеко.
- Ну, насчёт этого не переживай, сейчас не придётся. Блейн подкатит тебе игру и доставит до места с комфортом. Он научился пересекать между собой игры, и делает это так лихо, что на их ходе это никак не отражается. Ну, вот вроде того, как эта пересекается с "Поисками". Ты мотоцикл водишь?
- Вожу.
- Тогда ещё легче. Игра называется "Мотогонки". Выйдешь из дворца, обойдёшь его - он на границе этой игры, дальше ничего нет - стой и жди. Как появится стартовая площадка, садись на свободный мотоцикл и кати в обратную сторону по треку. Доедешь до самой "Испаньолы". Начнёшь четвёртую сначала и поторопись. Успеха! Да, - он немного колеблется, - Кларе о том, что виделся со мной здесь, ничего не говори. Ты понял, Фрэнк? Ничего! Просто прогулялся и пришёл назад.
- Ладно, - говорю и как бы невзначай осведомляюсь: - А ты каким образом в реальность выходишь?
Он моего вопроса, разумеется, не слышит, прощается и уходит. Оставшись один, с грустью думаю, что так ничего про Клару и не выяснил и виноват в этом сам. Хотя нельзя сказать, что уж совсем ничего. Теперь уверен, что два "Д" ей не доверяют и даже в чём-то подозревают. Но что за ерунда с этим Робертом? Я-то полагал, что это Доусон, но судя по тому, как на меня наседал Джейсон, это явно кто-то другой. Ладно, потом обдумаю, пора идти. Там Клара заждалась…
И тут я кое-что вспоминаю. "Я уже устал ждать, когда ты появишься", - сказало мне его преосвященство. Я нахмуриваюсь. Не такой человек Джейсон, чтобы терять зря время. Чем он занимался здесь, ожидая меня? Ведь вышел он отсюда с пустыми руками. Быстро подхожу к рабочему столу кардинала и всё осматриваю. В основном, это игровой камуфляж, рассчитанный на взгляд издалека: на карте Ларошели только контуры, а вместо букв непонятные символы, то же самое во всех книгах и бумагах, поэтому простая картонажная папка сразу же бросается в глаза. Торопясь (а вдруг вернётся Джейсон?) открываю и начинаю просматривать содержимое. К моему разочарованию, это бумаги, важные для двух "Д", но не для меня: письменные предупреждения нескольких банков Рочестера о задержках по выплатам и возможных санкциях. Лихорадочно перелистываю и обнаруживаю несколько листов, написанных от руки. Это разного рода заявки, просьбы, требования сотрудников рекламного агентства, и я уже готов бросить всё это, как вдруг мне в глаза бросается знакомый почерк. Не скажу, что знаком он мне очень хорошо, я видел его лишь однажды, да и написано-то было всего три слова: "Фрэнк, вы идиот"! Но запомнил я его замечательно, потому что часа два крутил перед глазами и всё пытался прочитать эту фразу так, чтобы она звучала не пренебрежительно, а с беспокойством за меня. А сейчас этим почерком написано: "Руководителю рекламного агентства "Джейсон & Доусон" Нилу Джейсону. Прошу разрешения на поездку в Коламбус сроком на семь дней". Внизу стоит дата: как раз накануне того дня, когда я бежал из Рочестера в Хаммерстоун.
В общем, самая обычная записка, какую может написать сотрудник агентства своему руководителю, и ничего полезного для себя или хотя бы просто интересного я в ней не вижу. Разве что вот подпись: "К. Доусон".
9. Снова "Поиски сокровищ". Стадия четвёртая, последняя попытка
"Если хочешь спать в уюте - спи всегда в чужой каюте" - эта поговорка подвахтенных мне абсолютно не подходит. Наверное, потому, что я не подвахтенный, а капитан. Никакого уюта от спанья в чужой каюте я не ощущаю. И даже более того. За время моего отсутствия шкипер-храпун обучил своему искусству и двух других да ещё так, что они превзошли своего учителя. Поэтому в первую же ночь пачке Джейсона почти пришёл конец. Прогуливаясь по ночной палубе и глядя в звёздное небо, я думал о том, какая это замечательная штука - человеческий мозг! Вот, допустим, живут люди в каком-нибудь каменном веке. Тяжело живут. В смысле - всё тяжёлое на себе таскают. И вдруг появляется один и кричит: "Я тут такую вещь придумал - колесо называется"! И пожалуйста, - никто уже ничего не таскает, а только катают. Красота! Это же насколько легче! Или вот, скажем, в двадцатом веке живут люди. Уже не так тяжело, но зато скучно. Потому что вечерами, кроме как газету или книгу почитать, заняться нечем. И тут - бац! - является другой и говорит: "Я немного подумал, и у меня телевизор получился. Включайте, смотрите, не жалко"! И сразу жить намного интереснее стало, ведь одной только рекламы за вечер столько покажут - всю не пересмотришь! Или вот… Словом, примеров очень много. Нет, мозг - это я вам скажу, самая нужная для человека вещь!
Вот только от своего я не в восторге. Третий день пытаюсь решить задачу "Дано: Роберт Доусон, Клара Доусон. Спрашивается, кто они друг другу, если вторая называет первого "Роберт"; первый орёт в моём офисе на вторую: "Ты чего так вырядилась?", а их общий знакомый пытается выведать, что вторая говорила о первом третьему", то есть, мне? - и ни черта не могу понять. Есть и другие задачи, главная из них - "Что делать?" - и ни одна не решается…
Вторую попытку я с блеском провалил уже в эпизоде бунта, чего за компьютером со мной не случалось никогда. Стоял себе, вяло отмахивался саблей, на ванты вообще не полез… Старался только, чтобы не ранили серьёзно. Слава Богу, обошлось: накинулись сзади всей толпой, руки-ноги повязали и в трюм бросили. Зато теперь знаю, что происходит, когда тебя кидает на начало стадии - раньше-то узнать не доводилось. Потемнело всё вокруг на несколько секунд, потом снова свет, снова утро, и я уже не в трюме, а на палубе.
Сейчас завтракаем с Кларой в её каюте. Рассказываю ей, что решил соскочить в четвёртой стадии и потеряться; предлагаю пойти со мной и описываю, что будет с ней, если она откажется. Злю её, в общем. И она не выдерживает:
- Ты рассказываешь мне это уже в третий раз!
Я умолкаю. Можно было бы сказать, что так положено, поскольку одну и ту же стадию в третий раз и начинаем, но неохота. Ничего неохота. Бросаю салфетку и собираюсь уйти.
- Фрэнк, - решительно говорит Клара, - нам нужно поговорить!
Я вздрагиваю. Именно эти слова и именно за завтраком мне сказала Дорис, моя третья жена, и в результате после развода я остался почти без всей своей недвижимости и половины вкладов. Здесь, правда, вкладов у меня нет; недвижимостью с полным основанием можно считать "Клару", поскольку она уже пятые сутки находится в одном и том же месте из-за того, что я не могу пройти стадию, и её я готов отдать в любой момент. Так что снова усаживаюсь и вопросительно смотрю на своего товарища по заточению.
Она, очевидно, ожидает, что я задам какой-нибудь вопрос, но я просто молча сижу и жду.
- Фрэнк, скажи мне, что произошло? Ведь между нами так всё было хорошо! Мы доверяли друг другу, шутили, смеялись - мне даже сейчас не верится, что всё это было! Ты обиделся из-за того, что я не захотела уйти из этой игры? Но поверь мне, этого действительно нельзя делать! Ты же сам в этом убедился: ушёл - и вернулся. Так давай считать, что не было того разговора! Ты не предлагал, я не отказывалась… Давай представим, что мы вчера вернулись из пещеры, я тебя поцеловала, и мы перешли в следующую стадию, а больше ничего и не было. А, Фрэнк?
Всё-таки женщины - очень глупые создания. Если бы сейчас вместо того, чтобы напоминать мне о том поцелуе, она подошла ко мне, улыбнулась и действительно поцеловала, я был бы сражён наповал и сразу стал кем-то вроде комнатной собачонки или послушного ребёнка. Так ведь нет! Она считает, что убедить в чём-то мужчину можно только при помощи его же оружия: ума и логики. Умом и логикой я своими сыт по горло…
- Если ты беспокоишься, что я снова не пройду стадию, - мрачно говорю я, - то это зря. Расхлещу и бунтовщиков, и пигмеев, обещаю.
Клара пристально и внимательно смотрит мне в глаза, словно пытается проникнуть внутрь и узнать все мои мысли. Ни черта у тебя не выйдет, дорогая; не забывай: я был женат три раза…
- Ничего ты не понял, Фрэнк, - вздыхает она. - Я говорю о наших с тобой отношениях, а ты…
Она умолкает. Похоже, думаю я, она и в самом деле переживает. И мне становится стыдно за то, что по моей вине она давно уже не улыбалась. А ведь улыбка у неё - просто чудо.
- Я виделся с Джейсоном, - говорю внезапно.
- Где? - у неё на лице целая гамма чувств; все понять очень сложно, но испуг вижу отчётливо.
- В той игре, в которую перескочил.
- Так ты был там? Почему же ты ничего не рассказывал? Я думала, у тебя ничего не вышло!
Она хочет ещё что-то спросить, но спохватывается и возвращается к тому, что её больше всего волнует.
- И что же он тебе сказал? Это был реальный он, не виртуальный?
- Реальный самый что ни на есть. А сказал он, чтобы я ни в коем случае тебе о нашей с ним встрече не говорил.
Она снова изучает меня.
- Так почему же ты тогда сказал?
Меня прорывает.
- Потому что плевать мне на твоих шефов или кто они тебе - раз! Потому что слово, данное преступнику, недействительно - два! Потому что я так хочу - три!
Клара смотрит на меня как-то странно. По-моему, она очень хочет узнать, о чём у нас был разговор, но спросить об этом не решается: боится спугнуть прорвавшуюся у меня откровенность. А может, размышляет, стоит ли и ей самой в чём-то открыться. Так это или нет - выяснять некогда. С палубы уже слышны громкие крики: "Долой капитана!" - Хоук старается.
Ну, что же, настроение у меня сейчас подходящее, есть что выместить на этой ораве. Я поднимаюсь и иду к выходу.
- Фрэнк! - зовёт Клара.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Она встаёт со стула и идёт ко мне. Сегодня она одета в длинное голубое платье… такое… его, наверное, газовым называют… и со складками - давненько я не обращал внимания на её наряды! Клара подходит ко мне очень близко и заглядывает в глаза.
- Фрэнк, - очень серьёзно говорит она, - поверь, я бы очень хотела тебе сказать: "Мне всё равно, пройдёшь ты стадию или нет. Мы же всё равно будем вместе". Я бы обязательно так и сказала, если бы могла решать только за себя. А сейчас я тебя прошу: постарайся, Фрэнк, пожалуйста!
И она берёт мою руку и легонько пожимает. Я киваю ей и выхожу из каюты. "Могла бы и поцеловать", - думаю я, поднимаясь на палубу.
Здесь уже всё готово. Толпа пьяных молодчиков приветствует меня бранью и угрозами. Отмечаю про себя, что вновь, как и вчера, среди них нет ни одного шкипера. Неужто и в самом деле виртуальные способны на настоящие чувства? Зато в первых рядах штурман. Ну, это понятно: измучился от безделья. Что интересно, точно так же было и вчера, но с началом стадии они об этом забыли, и с тем же штурманом сегодня утром мы общались вполне дружелюбно.
Из толпы выдвигается Хоук и начинает сыпать обвинениями в мой адрес. Слушаю его вскользь - всё слово в слово, как вчера, - и присматриваюсь, с кого бы на этот раз начать.
- Мы сохраним тебе жизнь, если пойдёшь с нами. Можем взять тебя юнгой, а капитан теперь - я! - заканчивает своё пламенное выступление Хоук, и его сторонники разражаются восторженными криками и хохотом.
Всё-таки я не в очень хорошей форме. Будь у меня то настроение, с которым я проходил первую стадию, я бы обязательно выступил с ответной речью. "Эй, вы, обезьянье племя! - взревел бы я. - Неужто и в самом деле возомнили, что сумеете плавать по чему-то, кроме рома? Моряки из вас - как из кочерги якорь! Болотная жаба в навигации смыслит больше! А какие из вас пираты? Все селёдки помрут от смеха, когда вы будете удирать от первого же встреченного торговца! И какой нетрезвый осьминог нашептал вам, что сможете справиться со мной! А ну, подходите сразу по шестеро, чтобы мне было не очень скучно"! Уверен, такое начало наполовину деморализовало бы их дух. Но после встречи с Джейсоном я сам в глубокой апатии. Поэтому, не тратя времени на разговоры, отстёгиваю саблю и бросаю на палубу - якобы сдаюсь. Хоук недоумённо прослеживает за ней взглядом, и тут я в прыжке делаю вертушку и наношу удар правой ногой ему в голову. Тоже неплохо. И удар получился настолько мощным, что Хоук заметил, что я его ударил. И даже, по-моему, немного покачнулся. На большее я и не рассчитывал. Завалить такого громилу на ровном месте Эдвенчеру не под силу - только сбросить с мачты. Делаю кувырок вперёд, одновременно подбирая свою саблю, и вот я уже на ногах и выпадами вперёд пугаю свору псевдопиратов, которые бросаются наутёк, а я напоследок раздаю им пинки под зад и удары саблей плашмя по спинам. Через минуту сцена расчищена от посторонней мелюзги, и на ней только мы с Хоуком. Он набрасывается на меня со всей своей мощью, его сабельные удары сушат мне руку, отдаваясь через рукоять и выворачивая из неё мою саблю. Устоять непросто, но мне хотя бы удаётся отступать довольно медленно, и уже это вызывает у него недоумение и некоторую неуверенность. Фехтовальщик он никакой, просто машет во все стороны, но силища у него просто огромная, и меня спасает только небольшой вес самой сабли; по-моему, будь он вооружён не ею, а кочергой, всё было бы уже закончено. Отступаю я не наугад, а целенаправленно подвожу его к штурвалу: мне необходимо выиграть некоторое время, чтобы оторваться. У входа на нижнюю палубу замечаю Клару и делаю страшные глаза; она понимает правильно и быстро спускается вниз, в каюту. Надеюсь, она запрётся изнутри. По игре, на корабле её в заложники не берут, но я уже недоверчив до ужаса и даже мнителен.