Но радость Евгения Ивановича оказалась недолгой. Илья после второй чашки кофе начал вдруг говорить о таких странных и неправдоподобных вещах, что в пору было покрутить пальцем у виска или добродушно сказать: "Ну, ты, старик, загнул…" А Илья всё говорил, говорил, говорил, словно прорвало его, будто он отсидел червонец в одиночной камере и только что откинулся.
Про бункеры сверхглубокого залегания и тоннели к ним Евгений Иванович, разумеется, знал, поскольку некоторые из них сам проектировал, но то, о чём рассказал Илья, казалось фантастикой. Евгений Иванович давно приучил себя к мысли, что проявления НТР всегда более фантастичны, чем самая смелая советская фантастика, но теперь он, инженер-строитель с тридцатилетним стажем, видавший разные виды на Байконуре, не верил своим собственным ушам.
- Ты про магнитное поле земли, конечно, слышал, и зачем оно нам с тобой нужно, тоже, наверняка знаешь, - говорил Илья, очищая очередной дефицитный мандарин.
Евгений Иванович утвердительно кивнул.
- А про то, что магнитные полюса раз в сколько-то тысяч лет местами меняются, тоже слышал?
Этого Евгений Иванович не слышал и нигде об этом не читал, поэтому мотнул головой отрицательно.
- Так вот, слушай, это всё правда - был юг, стал север, а потом через десять тысяч лет опять, двадцать пять - север-юг, юг-север… - Илья ловко покрутил на ладони два мандарина. - Но проблема не в этом, а в том, что во время этого перехода, или, как говорят, миграции полюсов, магнитное поле земли существенным образов меняется, другими словами, ослабевает…
При слове "ослабевает" у Евгения Ивановича заныло в коленке. "Чёрт, - подумал он, - этого только не хватало. Уж десять лет, как не беспокоила, а теперь, на тебе…"
- А ты знаешь, что будет, если оно совсем ослабнет? - вкрадчиво спросил Илья.
- Возрастёт уровень солнечной радиации, возможно, до такого уровня, что кое-кому на земле станет не по себе, - ответил Евгений Иванович, чувствуя себя студентом на экзамене.
- Не по себе? Это ты хорошо сказал! - Илья вскочил и засмеялся дурацким смехом. - Если твои слова перевести с культурного на нормальный, то получится, что большинство живых форм, населяющих землю, перестанут быть живыми формами. Предположительно подохнут все, кроме тараканов, глубоководных рыб и ещё нескольких видов рептилий. Чувствуешь в жопе гранату?
- А если пересидеть это время где-нибудь, в бункере, или, например, в убежище? - несмело заметил Евгений Иванович.
- Ты смеёшься, что ли? Это ж не за день и за два пройдёт!
- А, за сколько?
- Точно сложно сказать, - Илья задумался, и Евгению Ивановичу показалось, что тот производит в уме какие-то сложные подсчёты, - ну, лет двести, с перекурами, - наконец, подытожил Илья и сел обратно в кресло.
Евгений Иванович не знал, что ответить, и просто пожал плечами. Наступила неловкая пауза. Илья вдруг помрачнел, поднялся со своего кресла и ушёл на кухню. Евгений Иванович испугался, не обиделся ли он, но Илья скоро вернулся с бутербродами и рассказал бородатый анекдот про то, как во время ядерной войны с СССР у американцев ракеты вдруг закончились, а у нас под развалинами макаронной фабрики осталось ещё несколько.
- …пока у нас бардак, мы непобедимы! - сказал финальную фразу Илья и тихонько засмеялся.
Евгений Иванович дипломатично улыбнулся. Илья привстал и пододвинул своё кресло поближе к дивану.
- Я это к тому, Жень, что ядерная угроза уже перестала быть чем-то таким страшным, - тихо и очень убедительно заговорил он, - к ней привыкли, в неё никто не верит, и никто не боится, о ней уже можно даже и пошутить, да? Самое главное, в неё уже не верят даже любимые руководители. Чуешь, чем пахнет?
- Честно говоря, нет, - ответил Евгений Иванович, потому что он не только не чуял, чем это пахнет, но и не понимал, в какую сторону вообще текут размышления Ильи.
- Я сначала думал, что это просто кто-то там, - Илья показал отогнутым большим пальцем куда-то назад, - придумал новую страшилку, а наши и рады стараться, поверили. Кто придумал, не знаю, но уж точно парень неглупый - это же огромные деньги, госзаказ, рабочие места и всё такое… Но потом об этом серьёзные ребята говорить начали, изыскания проводить… ты академика Коростелева знаешь? (Евгений Иванович ответил отрицательно) Да и бог с ним. Так вот, получается, что всё это правда и надо со всем этим что-то делать, причём нам и прямо сейчас, потому что наши детям и, тем паче, внукам ничего такого уже нужно не будет - они же временщики… ещё два-три никчёмных поколения, и такие дела вообще некому будет делать. Мы, понимаешь, только мы, и больше никто…
- Почему это именно мы? - удивился Евгений Иванович, - чем-то они хуже?
- А мы войну помним, - сказал Илья, - тех, кто после войны родился испугать чем-то очень сложно. Я-то сам очень долго поверить в это дело до конца не мог. Утром проснусь, бывало, посмотрю в окно, на небо синее-синее, и думаю, чушь это всё собачья, а как спущусь в свою нору, как посмотрю за свои приборы, и опять начинаю верить в него, в этот чёртов апокалипсис…
Илья вскочил со своего кресла и зашагал по комнате.
- Короче, у нас тут есть довольно глубокая шахта, мы называем её "Аверн" - там моя лаборатория находится. Ты думаешь, почему, я так одеваюсь? Да мне здесь, наверху холодно, привык я там жить, понимаешь… Там тепло, думается очень хорошо, ах как там волшебно думается!
- Извини, а что такое Аверн? - спросил Евгений Иванович.
- А, очень просто! Надо было как-то назвать проект, а ничего умного в голову не лезло, одни терранавты с террапроходцами - чушь, короче. Долго мы с ребятами котелки ломали, пока один наш молодой сотрудник в словаре не нашёл: "Facilis descensus Averni", то есть: "Лёгок путь через Аверн" - Авернское озеро в Италии, которое находится в кратере вулкана, считалось преддверием подземного царства Аида. Вот мы и решили назвать проект "Аверн". Как тебе, ничего?
- Немного претенциозно, тебе не кажется?
- В самый раз, старик, в самый раз… Так вот, выбор у нас остаётся небогатый. Либо соорудить подземное царство для всех, либо, - Илья хитро прищурил здоровый глаз, - перебраться на какую-нибудь другую планету, но это только для избранных…
Мало того, что вещи, о которых рассказывал Илья, были, мягко выражаясь, нереальными, говорил он про них крайне сбивчиво и непоследовательно. Перескакивая с места на место, то, забегая далеко вперёд, то, внезапно возвращаясь обратно, Илья ухитрился соорудить у Евгения Ивановича в голове полнейшую кашу из исторических фактов, слухов, смелых инженерных проектов, и своих личных ощущений и переживаний. Евгений Иванович окончательно перестал следить за тем, что говорит Илья, когда за окном стало темно. А он всё говорил, говорил и говорил…
- Деньги, понимаешь, Женя, это же огромные деньги, - говорил Илья, описывая в воздухе руками круги, - нам одним с этим делом не справиться, я тридцать лет строю тоннели и знаю, о чём говорю! А это значит, международное сотрудничество, будь оно неладно… Понял, да? До меня это тоже не сразу дошло. Точно помню, когда, два года назад, весной, ранним утром я проснулся и всё понял - кто-то хочет спасти нас, понимаешь? Не мы сами себя хотим спасти, а кто-то другой, извне. Мы, люди, на такое не способны, мы можем только разрушать…
Илья вдруг замолчал и склонил голову, и Евгений Иванович увидел среди спутанных седых волос тонзурку в форме почти идеально ровного круга.
- Пойдём работать ко мне, а? - сказал вдруг Илья, не поднимая головы. - Я о тебе все сведения собрал, твоей квалификации хватит, и деньги тут немаленькие. И с жильём поможем. Пойдём, а?
- Знаешь, Илья, - ответил Евгений Иванович, которому этот разговор уже порядком надоел, - у меня сейчас не самая лучшая полоса. И в личном плане и в профессиональном. И ещё, знаешь, я, кажется… кажется, я серьёзно болен…
Илья поднял голову и грустно посмотрел на Евгения Ивановича.
- Как знаешь, Жень. Но если надумаешь, звони. - И Илья протянул Евгению Ивановичу редкую в те годы штуку - визитную карточку, заполненную, почему-то, на английском языке. - В жизни всё очень меняется быстро, если, конечно хотеть жить…
Евгений Иванович, не глядя, убрал её в карман и поспешил раскланяться. Он не поверил ни единому слову своего фронтового друга. Всё это казалось дурацкой сказкой для взрослых, вроде того, что тогда печатали в "Технике молодёжи" и прочем опиуме для народа.
13. Алексей Цейслер. Лекция
- Роман с девушкой лучше всего начинать летом и лучше всего на Юге. Практика показывает, что он, роман, летом развивается примерно в четыре с половиной раза быстрее, чем, скажем, зимой. Но есть подвох, дорогие мои обалдуи - роман, начатый летом, словно тепличное растение, замёрзнет и умрёт с наступлением холодов. Бывают, конечно, исключения, но это редкость, большая редкость. Дело конечно не в том, что девушкам не очень хочется наблюдать своего загорелого любовника в дублёнке, вязаной шапочке с помпоном и ботинках с соляными разводами. Это самое тупое объяснение. Дело в другом. Дело в осени!
По залу прокатывается недобрый ропоток.
- Да, да! Именно в ней! Осень гораздо опаснее, чем зима. Парадокс? Отнюдь…
Лектор отхлёбывает из пластикового стаканчика, сминает его, затем выбрасывает в плетёное мусорное ведро, справа от кафедры, где уже находится десяток таких же.
- Осенью всё умирает. Абсолютно всё! - окрепшим голосом продолжает он. - Природа, надежды, нервные клетки! Из носа вытекают последние мозги. Ноги мокрые, учиться надо, денег ни фига нет, какая уж тут любовь. Так?
Аудитория понимающе кивает.
- Вот Зима - другое дело. Очень благоприятное время, чтобы начать роман. Знаете, почему?
- Потому что после зимы будет весна? - отвечает ему кто-то из зала.
- Нет, охламоны! Просто зима - самое романтичное время года. Правда, чтобы это прочувствовать, надо иметь соответствующий темперамент, другими словами, подходит оно только для любителей платонических отношений. Посудите сами, сколько нужно фантазии, чтобы разглядеть прелести под пушистой шубкой и терпения, чтобы дождаться, когда же, наконец, предмет обожания перестанет в эту шубку закутываться…
В аудитории слышится негромкое ржание.
- Если начать зимой, то он непременно продержится до весны, будьте уверены. Зимний роман - штука надёжная, прочная. А там, глядишь, уже и лето на носу, время заводить новый роман. Желательно на Юге…
- А как же весной и осенью? - спрашивает тот же голос.
Лектор изображает небольшое недоумение.
- А весной и осенью, ненаглядные мои оболтусы, надо учиться…
Шум в зале прерывает его. Он широко улыбается и жестом просит тишины. Слушатели постепенно затихают.
- Это всё, конечно, хорошо, товарищ лектор, скажите вы мне, но что надо сделать, чтобы этот роман состоялся? То есть другими словами, как начать отношения?
Аудитория опять кивает.
- Так вот, сегодня мы с вами разберём технологию, если хотите, производства романа. Речь пойдёт о так называемом мимолётном романе, одной из самых сложных форм отношений, но без освоения техники которого, нельзя даже и думать о каких-то успехах в нашем деле…
Лектор делает паузу и мне становится слышно тишину в аудитории. Я аккуратно поворачиваю голову в зал, чтобы получше рассмотреть слушателей, которых набилось в аудиторию где-то человек пятьдесят-шестьдесят. Возрастной состав смешанный. Молодых, конечно, большинство, но попадаются и сорокалетние. В самом дальнем от меня углу сидит мужичок, которому, наверное, под полтинник. Одеты все приблизительно одинаково, из чего можно сделать вывод о том, что присутствующие являют собой одну социальную группу, скорее всего, гегемоны.
Лектора слушают молча и очень внимательно, многое записывают. На лицах, внимающих каждому слову крупного бритого человека на эстраде, усердие непуганых первоклашек. Ему, этому человеку, удалось насколько заинтересовать этих несчастных, что мне становится завидно.
- Прежде всего, несколько основных правил, - под запись даёт он, - первое - нельзя ставить перед собой невыполнимых задач. Пока вы не освоили технику и не знаете своих настоящих способностей, не надо даже пытаться подбивать клинья под первых красавиц - это предмет для длительной осады, то есть долгосрочного ухаживания, но не для нашего с вами учебного блиц флирта.
Тут я с ним практически согласен, разумеется, если речь идёт о лицах с укороченным самолюбием.
- Второе - следует из первого - если с первых залпов становится понятно, что цель уходит в отказ, удаляйтесь с достоинством - это тоже часть представления. Запомните, уходить надо с улыбкой, а не с кислой или озлобленной рожей. Улыбка ваша должна быть не идиотской, до ушей, (лектор демонстрирует, с какой улыбкой не стоит удаляться) а загадочной, то есть непонятной окружающим (лектор вновь показывает на себе довольно милую снисходительную улыбку, которая обычно переводится, как "не больно-то было нужно"). Такую лучше всего предварительно отработать дома перед зеркалом.
Это называется делать хорошую мину при плохой игре, товарищ лектор. Подходит для лиц с удлинённым самолюбием.
- А вот если цель проявит к вам интерес - это становится ясно уже после нескольких фраз - надо сразу брать её в оборот. Здесь, как в танцах, надо вести партнёршу, причём так, чтобы партнёрша думала, что ведёт она. Самое главное, я бы даже сказал наиглавнейшее, здесь - не испугать цель сразу. Девушки пугливы от природы, поэтому первой реакцией на ваше появление, скорее всего, будет испуг. Поэтому, прежде чем подойти к цели надо покрутиться немного около и метнуть ей пару-тройку взглядов со значением, только, не дай бог, не оценивающих, подготовить её, так сказать. Конечно, всех вас интересует, как именно подойти. Так?
Аудитория даёт понять, что именно за этим она сюда и явилась.
- Итак, место. Место может быть любым, только не тёмным пустырём в три часа ночи. Все остальные места подходят, только бы они были безопасными. Самое действенное, и, не поверите, самое простое средство - это просто подойти и представиться. Здравствуйте, меня зовут Валера - Миша, Гена, Вася - разрешите с вами познакомиться? И улыбнуться! Просто, как мужские трусы! Можно, конечно, прибавить, что вы видели её где-нибудь - в кино, книжном магазине, в придорожной канаве… И тут неплохо протянуть ей руку, чистую, тёплую, обязательно невлажную и уж конечно с остриженными ногтями. Руку надо протягивать ладонью вверх, и, если девушка в ответ положит свою, то её нужно будет легонько пожать, а когда девушка будет её убирать, слегка провести по ладошке пальцами.
А дальше надо говорить слова. Тему для беседы, а лучше две-три, стоит продумать заранее, и сразу втянуть её в разговор. Если девушка не проявит враждебности, то пол дела вы уже сделали…
А ведь он по-своему прав, этот товарищ лектор, чёрт его дери. Самые простые методы и, правда, самые действенные. Я, конечно, не суперспециалист в этом вопросе, но какой никакой боевой счёт имею. Хотя, знакомиться на улице мне не приходилось. В компании, на дискотеке, в институте - пожалуйста, но на улице - никогда. Много раз хотелось, но ни разу духу не хватало подойти и сказать: - "Здравствуйте, девушка, меня зовут Алексей, а вас?"
- Ну вот, на сегодня всё, дорогие мои, - на выдохе говорит лектор. - Продолжим на следующей неделе, время прежнее. Поговорим о том, как правильно сворачивать отношения. Теперь, задание на дом: заговорить с незнакомой девушкой, иными словами, познакомиться. В следующий раз будете рассказывать, как у вас всё прошло, только попрошу без вранья, я это сразу пойму, поверьте. Главное, помните, тренироваться надо на толстых уродинах. Тяжело в учении, легко в бою. Вы ищите не любви - её нет, уверяю вас - а с кем бы переспать. Вперёд, мои бесстрашные гоблины! Не пейте много в выходные!
Аудитория шумно встаёт и начинает одеваться.
- Беляев, почему вы не сказали, что лектором будете вы сами? - спрашиваю я лектора, когда в зале не осталось ни одного слушателя.
- Я хотел сделать вам сюрприз, - отвечает Беляев поправляя обшлага своей фантастической лиловой блузы. - Понравилось?
- Сюрприз - да, а вот лекция, извините - нет.
- Что так?
- Всё у вас как-то бессистемно.
- Таков, извините, предмет. Это вам, ещё раз извините, не Сопромат.
- Я заметил.
Беляев закуривает длинную папиросу и выпускает струйку дыма в потолок. Стоит, облокотившись на кафедру. В глазах мечтательный туман, на губах блуждает улыбка. Сразу видно, Беляев - любитель, потому как всё ещё в образе. Ему пока не доступно искусство быстрого перевоплощения туда и обратно.
- Скажу по правде, я рад, что вы пришли. Мне приятно, когда люди не брезгуют моими советами. Видите, я не сказал "пациенты", я сказал "люди", - говорит он, дробя предложения затяжками, - а я люблю помогать людям.
- Значит, Беляев, вы - добрый? В общем виде, - спрашиваю я, чтобы хоть немного сбить с него спесь.
- Как раз в общем виде, Алексей, я - злой, - отвечает он.
- Я считал, что злые другим людям не помогают.
- Как раз злые всегда помогают, а вот добрые только онанируют на свою доброту.
Довольный своей последней фразой, Беляев принимает значительную позу со скрещёнными на груди руками. Если и я так вот выгляжу после лекции, то пора завязывать с преподавательством и осваивать какую-нибудь другую профессию с пониженным уровнем мизантропии.
- Да, я не люблю людей, и никогда не любил, - продолжает Беляев, освободив одну руку для жестикуляции, - но всегда прихожу им на помощь, даже когда проблема лежит не в моей области. Вот, помню, пришёл ко мне один московский гражданин в возрасте с жалобами на психику. Часто сам с собой разговариваю, говорит. И что ж в этом такого? - спрашиваю. Так соседи у виска крутить начинают, да и на работе тоже, отвечает он. А я ему: - я же всего лишь фельдшер, не к тому вы пришли, гражданин хороший. А он говорит, пойду к психиатру - в психи мигом и запишут. Посоветуйте уж чего-нибудь, будьте человеком и эскулапом. Представляете? Будьте человеком и эскулапом! Гениально! Так вот, принял я его и стал думать, чем же я - Сенишинский фельдшер - могу ему помочь.
Очень скоро я пришёл к выводу, что психически мой странный пациент абсолютно здоров, и никакого лечения ему не требуется. Разве что крепкий сон, да желательно со скабрёзностями. Признаюсь, коллега, долго я думал, как же ему помочь, но таки придумал! Купите, говорю, беспроводную гарнитуру (и чем больше, тем лучше) к мобильному телефону и всегда носите её в людных местах. Заговорите сами с собой - все подумают, что вы по телефону разговариваете. Что тут такого? Ещё уважать начнут, решат, вот идёт бизнесмен, дела на ходу обсуждает.
- И что, разговорчивый гражданин?
- Никогда до, и, скорее всего, никогда уж больше не увижу я такого счастливого лица, как было у него, когда я ему лечение прописал. Чудеса!
Что касается счастливых лиц, то самое счастливое из наблюдаемых мной за всю жизнь, несомненно, сейчас передо мною. Беляев светится. Беляев сияет.
- Может, пойдём сейчас ко мне, Алексей? - продолжает он, не снижая оборотов. - Посидим. Мы же ведь так мало друг о друге знаем…
- Спасибо, но мне ещё домашнее задание надо сделать. До свидания.