- Стис! Я приказываю тебе вернуться на Землю! - крикнул Ройд. Он тоже боролся со смертью и страхом. Он, кажется, понимал, что это больное воображение Стиса подсказало новую пытку. Оно не замедлило воспользоваться страхом Стиса и обрушить его стократ усиленным на всех троих. И еще Ройд понимал, что отчаянным усилием воли, кусочком своего сознания продолжает держаться лишь он один.
- Стис, я приказываю тебе…
- Нет… нет…
- Стис!
- Это трусость… Страх…
- …приказываю…
Страх вдруг придал Стису силы и затуманил сознание. Он знал сейчас только одно: нужно немедленно выяснить, кто из них останется здесь.
Он десять раз умирал, пока утвердился в своем решении. Десять раз умирали и Бимон, и Ройд.
- Ведь оставшемуся все равно смерть… Я отправлю вас на Землю. - Он прыжком бросился к Ройду. - Ты должен потерять сознание. И ты окажешься на Земле. Ройд, я должен тебя ударить.
- Приказываю… на Землю, - прошептал Ройд. - Твой страх убьет нас.
- Я должен ударить тебя.
Страх перед смертью и страх совершить предательство были сейчас в сознании Стиса. Он еще мгновение колебался, а потом изо всех сил ударил Ройда.
Ройд упал вместе с креслом, в котором сидел. И тогда Стис пришел в себя. Он опустился на колени перед стариком, ощупывая его голову и тело. Ройд, казалось, уже не дышал. Струйка крови выползла у него изо рта.
- Так значит это он. Он останется здесь.
Бимон, пошатываясь, поднялся с пола лаборатории.
- Ройд, - тихо позвал он.
Никто не ответил.
- Ройд! Стис! - громко, насколько мог, позвал Бимон.
Стис расхохотался:
- Бимон, ты слышишь меня? Это был все-таки он! Он! Он!
Ройд пошевелился на полу, и Стис со страхом посмотрел на старика. Тот выбрался из кресла и молча с трудом подошел к валявшемуся на полу бластеру. Взял его и двинулся к Стису.
- Что ты хочешь делать, Ройд? Почему ты взял бластер? Почему ты идешь на меня?
- Стис, я приказываю тебе вернуться на Землю. Здесь ты больше не помощник.
- Ты гонишь меня как труса. Но ведь я только хотел проверить. Я только хотел проверить…
- Ролики в кармане твоей куртки. Здесь ты не нужен.
Стис обмяк, мешком скользнул на пол, пополз к Ройду и прошептал:
- Я больше не могу. Прости… Не могу.
…Он вывалился из четырехмерного пространства в психиатрической лечебнице, прошептал: "Это был Ройд" и потерял сознание.
6
Ройд выронил бластер, и тот с тупым звуком упал на пол. Старик поставил на ножки кресло, опустился в него.
- Стис, Ройд, - позвал Бимон.
- Я здесь, мой мальчик, - ответил старик. - Ничего не бойся. У нас все нормально.
- Что там у вас произошло?
- Я отправил Стиса на Землю. Так было нужно. Он ушел не с пустыми руками. Все в порядке. Возвращайся на корабль. У нас еще много работы.
У Бимона гудело в голове, и неприятная слабость заполнила все тело. Но страх прошел. Он уже больше не умирал.
Бимон вытащил ролики из записывающей аппаратуры, растолкал их по карманам и неровным шагом вышел из помещения базы.
Ройд полулежал в кресле и, казалось, спал. Но когда Бимон подошел к нему, он открыл глаза и тихо сказал:
- Мы пережили детские страхи Эго и страх перед смертью Стиса. Что нам осталось еще?
- Сейчас я не боюсь ничего.
- Продолжай таким и оставаться. А я боюсь. Боюсь за тебя и за… - он хотел сказать "за Землю", но промолчал. - Я устал. Помоги мне добраться до постели.
- Он ударил тебя! - крикнул Бимон. - Как у него поднялась рука!
- Стис экспериментировал, сынок. Он очень хотел оправдать себя. Несколько секунд я был без сознания. И все-таки остался здесь. Это значит…
- Это значит, что ты не можешь вернуться на Землю! Так вот какие эксперименты проводил Стис!
- Помоги мне добраться до кровати. Одному мне не дойти.
Бимон уложил Ройда в постель, и тот затих в каком-то полусне. Иногда он открывал глаза, смотрел невидящим взглядом сквозь Бимона и не произносил ни слова.
Бимон около часа просидел рядом с кроватью Ройда, потом вышел из комнаты и направился в отсек управления, чтобы посмотреть ролики, которые принес с собой. Он успел просмотреть видеозаписи, сделанные автоматами с воздуха. Работа продвигалась быстро, и он даже успевал следить за показаниями анализаторов полей. Все было спокойно. Появись оно сейчас, анализатор поля сознания наверняка бы засек его.
Бимон так увлекся работой, что первый приступ страха просто удивил его. Он бросился к анализатору, но было уже поздно. Поле сознания было искривлено его страхом.
Он не боялся за свою жизнь. Она теперь была в безопасности. Он был в этом твердо уверен. Страх был за кого-то другого. И не его собственный, а навязанный извне. Чужой страх. Но ведь их здесь было всего двое. Он и Ройд. Если Ройд спит, то страх можно было рассматривать поданным в чистом виде. Страх, которым мучило его оно. Близость к разгадке немного приободрила его. Да и страх был какой-то неясный. Страх вообще, не за себя. Это Бимон мог утверждать наверняка.
Стараясь держать свою волю собранной, он вернулся к Ройду. И пока он шел к старику, страх принял более конкретное содержание. Теперь Бимон боялся, что оно добралось до Земли. Теперь он видел, что делается на Земле. Всеобщее безумие и слабые попытки группы людей как-то справиться с ними. К чувству страха приметалось сознание собственной вины. Вины, потому что он так и не узнал, что представляет собой оно. И теперь уже было поздно. Земля гибла.
Бимон рывком открыл дверь комнаты Ройда. Тот метался в постели. Бимон трясущимися руками смочил тряпку холодной водой из стакана и наложил ее старику на вспотевший лоб, а потом попытался разбудить его. Наконец это ему удалось. Ройд проснулся. Лишь секунду он не понимал, что происходит вокруг него. Потом взгляд его стал осмысленным, и он попытался приподняться. Бимон помог ему. Страх внезапно прошел.
- Бимон, они были?
- Да.
- Как это было? В чем проявилось?
- Страх за Землю. Страх, что они уже там.
- Я бредил?
- Ты метался в постели.
- Это был мой страх. Я бредил этим страхом. Но пока я бодрствую, я буду держать себя в руках. Положи мне подушку под голову. Повыше.
Бимон исполнил просьбу. Ройд тихо улыбнулся и сказал:
- Мне долго не протянуть. Когда меня не станет, ты немедленно катапультируешься на Землю.
Бимон отрицательно покачал головой.
- В твоем присутствии здесь не будет смысла. Ты должен будешь вернуться на Землю и рассказать все… Помнишь первые минуты, когда мы только прибыли сюда? Страх тогда не проявлялся конкретно. Нас просто окружало что-то враждебное, неприятное, липкое. Мы все время ждали враждебных действий. Мы были готовы поддаться страху. Первым не выдержал Эго. И мы увидели его "материализованные" страхи. Они были первыми, поэтому казались предельно невыносимыми. Потом не выдержал Стис. Не осуждай его строго. Стис был железный человек. Мы летаем с ним десять лет. И начали тогда, когда о катапультировании на Землю никто из космолетчиков и не мечтал. И снова его страх передался нам. Почему? Пытка страхом наиболее ужасна, потому что она сразу же лишает человека воли. Теперь нас только двое. И снова мой ужас, мой страх передался тебе… Но ведь сейчас мы ничего подобного не чувствуем…
Бимон согласился.
- Почему мы сейчас с тобой ничего не боимся? Потому что я не боюсь смерти? Хохота? Выстрела из бластера? Прыжка дикого зверя? Мне нечего бояться. И теперь оно надо мной не властно. А ты?
- Я спокоен. Меня сейчас интересуют только две вещи: твое здоровье и суть того, что мы называем оно.
- Моему здоровью ни ты, ни я помочь не сможем. Я слишком стар. А у Стиса слишком крепкие кулаки. И потом… я очень устал. Устал вообще, устал от всего, устал от жизни… Нет. Давай говорить только о нем.
- Согласен.
- Оно действует на нас только страхом. Страхом, повод к которому мы ему сами же и выдаем на тарелочке. Стоит испугаться одному, как все оказываются под гнетом тех же страхов. Я бы назвал это усилением страха. Ведь ничто, кроме того, что мы сами придумали, нас не мучило! Даже тот убитый человек.
- Да. Эго сказал, что он убил человека. Это ему показалось. Ведь он даже не стрелял.
- Но он испугался того, что убил человека. А оно предъявило нам доказательства этого.
- Это не доказательства.
- Пожалуй, ты прав. Мы-то знаем, что этого не могло быть. Но для Эго с его страхами это было неопровержимым доказательством. И он не выдержал. Так происходит везде. Они усиливают наши страхи. Но что они такое? Неизвестное поле или чуждое нашему сознание? Сознание, у которого есть только один метод борьбы?
- Ройд, когда-нибудь раньше случалось такое?
- Нет, я не слышал. Не знаю. В экспедициях всегда кто-нибудь оказывается слабее других. Но его поддерживают остальные. Те, кто оказался сильнее. И он постепенно мужает. Сейчас же все наоборот. И началось это пять лет назад.
- Хорошо, что не раньше. Раньше не было катапультирования на Землю. Что бы делали экипажи экспедиций, не имей они сейчас возможности в любое время вернуться на Землю? Все бы посходили с ума.
- Да. Хорошо, что есть катапультирование.
Ройд закрыл глаза. Было видно, что этот разговор отнял у него все силы.
- Мне плохо, Бимон. Я приношу теперь только вред. Бластер, Бимон, или укол. Я не…
Он не договорил, потеряв сознание.
Ройд снова бредил страхами за Землю. Его видения передавались Бимону с такой отчетливостью, словно происходили наяву. Исчезли стены корабля. Исчезла Агриколь-4. Только горячая рука Ройда удерживала его на грани помешательства.
Он не знал, сколько времени это продолжалось.
Внезапно Ройд очнулся. Слабеющей рукой прикоснулся он к щеке Бимона.
- Бимон, оно в нас. Я не могу больше.
Рука Бимона повисла в воздухе. Ройда рядом с ним не было. Сначала Бимон ничего не понял. Потом восхитился: вот это старик! Даже в бреду он удерживал себя от желания очутиться на Земле. Даже когда он был без сознания. И только когда он убедился, что не может катапультироваться на Землю, боль и случайная фраза, совпавшая с его желанием, перенесли старика на Землю.
Ройд выпал из четырехмерного пространства на операционный стол.
- Инструменты, - сказал хирург. - У него раздроблена височная кость.
Бимон невольно восхитился выдержкой и силой воли старика. А в следующее мгновение до него дошло, что это его система катапультирования вышла из строя и что он остался один на один с ними.
7
Сначала его охватил ужас, но он сумел овладеть собой. Нельзя поддаваться страху. Страх будет все усиливаться и усиливаться. Нужно держать себя в руках. И ему удалось остановиться. Страхи, правда, теснили его со всех сторон, но он не поддавался им. Он запел песню. Любимую песню Эго. Он выпрямился. Он даже усмехнулся. И страх стал проходить. Тогда он вышел из комнаты Ройда, вышел из корабля. Он не взял с собой бластера. Его не прикрывал колпак силового поля.
Солнце вставало над планетой. Краешек его уже показался из-за горизонта.
Постепенно страхи Бимона исчезли окончательно. Он шел к восходу, пока солнце не поднялось настолько, что стало жарко. Тогда он снял рубашку и повернул назад. Он вернулся на корабль и начал работать. Спасатели с Земли все равно придут. Надо только выдержать два месяца. Почему выдержать? Ведь сейчас ему было легко и радостно. И пережитые страхи теперь только смешили его.
Он сварил себе кофе и приготовил обед. А после обеда начал изучать материалы, которые накопили автоматы-исследователи. Вечером он вышел погулять и в лесу обнаружил странные, непохожие на земные цветы и нарвал целый букет.
После ужина он просмотрел ролики-дубли, на которых было заснято и записано все, что произошло с ними на Агриколе-4.
И на следующее утро у него было прекрасное настроение, и даже нудный шестичасовой дождь не испортил его.
Но что бы он ни делал, его мысли возвращались к одному: что же это такое было? В чем смысл этого?
И постепенно мысли его складывались в гипотезу, постепенно возникала уверенность, что он разгадал тайну этого.
Ему помогли и ролики-дубли, и память, воскрешавшая в мельчайших подробностях все его мысли, чувства и поступки. И отчеты предыдущих экспедиций, и рассказы, слышанные им когда-то. И слова Ройда.
Он переворошил многое и сделал первое открытие. Это появилось в областях, контролируемых Землей, одновременно с введением системы катапультирования. И произошло это сначала в одном-единственном месте. Что там произошло конкретно, он не знал, да это было и неважно. И пока об этом событии не узнали другие экспедиции, это никого не тревожило. А потом началась лавина.
Экспедиция, находившаяся на переднем крае фронта Дальнего Космоса, не выдерживала. Она узнавала, что появилось это. Но никто не знал, что именно. И случайный страх одного из членов экспедиции, усиленный во много раз, передавался другим. Возникали новые страхи, снова усиливались и передавались на Землю. И тогда наступала очередь тех, кто был ближе к Земле. Теперь они оставались один на один с неизвестным. И новые экспедиции сыпались на Землю. И создавалось впечатление, что что-то неумолимое и враждебное стягивает узел вокруг Земли.
Второе открытие он взял у Ройда. Это являлось усилителем страха. Усиление страха было единственным признаком этого. Не существовало ничего, что являлось причиной страха. Вернее, существовало лишь в воображении перепуганных насмерть людей. Бимон тщательно изучил ролики. В них были и Эго, и Стис, и Ройд, и сам Бимон, и выстрел с "Клеопатры". Но теперь в роликах не было хохота, не было мерзкого гада на краю поляны, не было выстрела из бластера, не было человека, лежащего со смертельной раной под левым соском. Все это исчезло вместе с исчезновением страха.
"Они в нас", - сказал Ройд.
Третье открытие заключалось в том, что поводом для атак этого всегда являлся страх самого человека.
Четвертое открытие касалось причины явления. Бимон пришел к выводу, что усилителем страха являлась система катапультирования. Оно появилось одновременно с введением систем катапультирования. Да разве он сам с его страхами не доказательство этого? Пока здесь были другие люди, их усиленные страхи передавались ему. И с ними невозможно было справиться, пока человек, излучавший страх, не катапультировался на Землю. А когда он, Бимон, остался один, никаких страхов не стало. Так и должно было быть. Ведь он не включен в систему катапультирования. Он такой же человек, как и миллиарды других на Земле, как и космолетчики прошлых десятилетий.
Бимон понимал, что с его системой катапультирования произошла нелепая ошибка. Но какая ошибка! Ведь именно она поможет человечеству справиться с этим. Ну что ж. Возможно, придется отказаться от системы катапультирования. И космолетчики будут осваивать Дальний Космос как и прежде. Будут жертвы. Наверняка будут. Но зато не остановится движение вперед.
И он сам снова уйдет в Дальний Космос.
Система катапультирования. На одной ее стороне - полная безопасность. На другой - страх. Так они и будут вечно соседствовать друг с другом.
Он провел на Агриколе-4 неделю.
А на восьмой день рядом с "Клеопатрой" опустился еще один корабль. И из него вышли люди.
- Этого больше нет! - крикнул Бимон и рассказал им все.
- Похоже, что наш эксперимент был правильным, - сказал один из вновь прибывших.
- Так, значит, неполадка в моей системе катапультирования была запланирована?! - закричал Бимон. Но закричал без гнева, просто от удивления.
- Да, неполадка была запланирована. Иначе бы мы не прилетели так быстро. Ведь автомат ушел только через два месяца после вашего отлета. А мы - через неделю.
- Я хочу на Землю. Я хочу видеть Сибиллу. Я хочу видеть всех!
- И своего сына?
- Сына? У меня родился сын?! Ни минуты больше на этой планете! Немедленно старт! Три месяца… Я не выдержу такого длинного перелета. Я надеюсь, ваш корабль предназначен для обратных перелетов?
Командир корабля с улыбкой покачал головой:
- Нет, не предназначен.
- Мы вернемся на Землю мгновенно, - сказал другой.
- Вы… А я? Ведь я не могу катапультироваться.
- Отчего же? Хоть сейчас.
- Разве систему катапультирования можно восстановить?
- Нет.
- Тогда…
- Она у тебя с самого начала была в полном порядке.
- И я мог в любое время вернуться на Землю?
- Конечно.
- Значит, моя теория не верна?
- Напротив. Верна более чем на сто процентов. Система катапультирования действительно усиливает человеческие страхи.
- Но у меня же их не было.
- И это самое главное. Ты сумел побороть страх, усиленный в сотни раз, материализованный страх. Теперь это сумеют сделать и другие. И все экипажи будут возвращаться из Дальнего Космоса.
- Прекрасно! - крикнул Бимон. - Хочу на Землю!
- …Здравствуй, Сибилла!
На дворе двадцатый век
- Микола! - крикнул Андрюха. - Посмотри, что там на дворе!
Никто не ответил. Андрюха сердито заерзал на печи, скинув с себя изодранный полушубок, свесил голову вниз. Темнота, ничего не различишь. Тихо, только едва слышное посапывание на полу.
- Микола! - снова крикнул Андрюха. - Проснись! Чтоб тебя!
- А!.. Что?.. - Микола взмахнул рукой, ударился о березовый чурбан, сморщился, сел прямо на полу, растирая кисть руки, буркнул: - Опять этот полушубок…
- Ты бы сходил посмотрел, что там на дворе? А?
- И смотреть тут нечего, все и так понятно.
- Все-таки… Может, березка подросла?
- Черта с два она подросла. Сидим здесь уже третий день.
- Все-таки…
- Ладно, схожу.
Микола поднялся с пола, в темноте нашарил руками лапти, надел их прямо на босу ногу и, как был в одних портках и без рубахи, шагнул через порог. Еле слышно сработала блокировка. Это чтобы ничего не случилось, пока Миколы нет в избенке.
Уже заметно светало. Все небо заволокло тучами. Моросил мелкий дождь. Листвы на деревьях уже почти не было. Микола погладил ствол тоненькой березки, что стояла около полуразвалившегося крыльца. Какая была, такая и осталась. Ничего не изменилось. Подставив руки под струю воды, стекающую из деревянного желоба с крыши, Микола умылся, подставил грудь, спину. Холодно, а хорошо. Взбадривает.
Андрюха уже слез с печи и теперь пытался найти огрызок свечи, кремень и трут. За этим занятием и застал его Микола.
- Светает уже. Побереги.
- Ну что там? - спросил Андрюха. Он еще надеялся. Чуть-чуть, совсем немного, но надеялся.
- Засели мы. Вот и все, - спокойно ответил Микола.
- Так. Приключеньице.
- Сходи умойся. Харч надо добывать.
Пока Андрюха хлюпался на крыльце, Микола оделся, навернул портянки, завязал лапти, сел на чурбан.
Андрюха оделся тоже, спросил:
- Возьмем сегодня чего-нибудь?
Микола покачал головой: